Исследовательская работа по литературе на тему «Фольклорные мотивы в поэме Н.А.Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

МУНИЦИПАЛЬНОЕ КАЗЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ «САДОВСКАЯ СРЕДНЯЯ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ  ШКОЛА» БЫКОВСКОГО  МУНИЦИПАЛЬНОГО РАЙОНА ВОЛГОГРАДСКОЙ ОБЛАСТИ

Исследовательская работа по литературе

на тему

«Фольклорные мотивы в поэме

Н.А.Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

Выполнила: ученица 11 класса

Курганова Дина Юрьевна

Руководитель: учитель русского языка и литературы

Живак Н.Н.

Содержание

Введение……………………………………………………………………………………2  стр.

Глава 1.

История создания поэмы «Кому на Руси жить хорошо»………………………………..4 стр.

Глава 2.

Фольклорные мотивы в произведении Н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»..7стр.

Заключение……………………………………………………………………………......18 стр.

Список литературы……………………………………………………………………….19 стр.

Введение

Тема «Фольклор в творчестве Некрасова» неоднократно привлекала  к  себе внимание исследователей. Тем не  менее,  я  считаю,  небесполезным еще раз вернуться к ней.  В  многочисленных  исследованиях  внимание исследователей было обращено главным образом на изучение  текстуальных  или  стилистических совпадений  фольклорных  текстов и  текстов, принадлежащих  Некрасову, на установление «заимствований» и «источников», и т. п. До сих пор, однако, тема не поставлена в литературном плане. Ведь мы имеем  дело  с  художником-мастером. Само собою разумеется, что этот художник-мастер, крупная поэтическая индивидуальность, является  вместе  с  тем  социальной  фигурой. Некрасов—поэт  революционной  демократии,  и  это  определяет  характер  его поэзии.  И естественно, было  бы  интересно  исследовать  как  использует Некрасов фольклорный материал? Какие цели он при этом  ставит  перед  собою? Какой именно фольклорный  материал  берет  Некрасов  (не  в  смысле  точного определения источников, а в смысле качественной—художественной и  социальной характеристики этого материала)? Что он с  этим  материалом  делает  (т.  е. какими композиционными приемами  вводит  его,  насколько  и  как  изменяет)? Каков результат его работы? Это и предстоит выяснить в ходе исследования 

Актуальность данной работы обусловлена повышенным вниманием к творчеству Н.А. Некрасова. К нему обращались исследователи  уже  многих  поколений. Но каждое  «поколение»  имеет собственный подход, казалось  бы,  к давно  исследованной  проблеме. Например,  тема  использования фольклорных мотивов в поэме «Кому на Руси жить хорошо» актуальна и по сей день .Именно народное творчество помогает лучше понять уклад крестьянской жизни в XIX веке,  их быт, мысли и настроения .

В связи с этим была выдвинута рабочая гипотеза, которая состоит в том, что включение Н.А.Некрасовым в поэму фольклорных мотивов носит неоднозначный характер и требует комплексного рассмотрения языка поэмы.

Тема исследовательской работы:  «Фольклорные мотивы в поэме Н.А.Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

Объект исследования:  поэма Н.А.Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

Цель работы: выявить и классифицировать  фольклорные мотивы в произведении русского поэта Н.А.Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие

Задачи:

• Рассмотреть историю создания поэмы «Кому на Руси жить хорошо».
• Отметить цели  использования Некрасовым народного творчества в своих произведениях, его отношение к нему
• Понять, какие способы и методы использует автор для введение фольклора в повествование и какого результата пытается добиться.
• Классифицировать фольклорные мотивы в поэме «Кому на Руси жить хорошо».

Объектом исследования являются мотивы устного народного творчества в поэме Н.А.Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

В ходе исследования были использованы такие методы, как наблюдение, описание, сравнение.    

Практическая значимость. Результаты исследования могут быть использованы при изучении творчества Н.А.Некрасова в школьном курсе литературы, как на уроках так и на факультативных занятиях , а также  для  дальнейших  исследований  в  данной  области.  

ГЛАВА 1

История создания поэмы «Кому на Руси жить хорошо»

Венцом творчества Некрасова является народная поэма «Кому на Руси жить хорошо», написанная в 60 – 70-е годы XIX века. Поэму можно назвать панорамой  крестьянской России. «Я задумал, — говорил Некрасов, — изложить в связном рассказе все, что я знаю о народе, все, что мне привелось услыхать из уст его, и я затеял « Кому на Руси жить хорошо».  Это будет эпопея современной крестьянской жизни».

        С 1963 года и до последних дней Некрасов работал над поэмой. Он стремился наиболее полно показать в ней основные черты современной действительности. Материал для своего «детища»  писатель копил, по его признанию, «по словечку в течение двадцати лет».  Смерть прервала этот гигантский труд. Поэма так и осталась незавершенной. Незадолго до кончины поэт сказал: «Одно, о чем сожалею глубоко, это — что не кончил свою поэму „Кому на Руси жить хорошо“.  Рукопись первой части поэмы помечена Некрасовым 1865 годом. В этот год первая часть поэмы была уже написана, начата же, очевидно, несколькими годами раньше. Упоминание в первой части о ссыльных поляках (глава „Помещик“) позволяет считать 1863 год датой, ранее которой эта глава не могла быть написана, так как подавление восстания в Польше относится к 1863—1864 годам. Однако первые наброски к поэме могли появиться и раньше. Указание на это содержится, например, в воспоминаниях Г. Потанина, который, описывая свое посещение квартиры Некрасова осенью 1860 года, передает следующие слова поэта: „Я… вчера долго писал, да немного не дописал- сейчас кончу…“ Это были наброски его поэмы „Кому на Руси жить хорошо“. Таким образом, можно предположить, что некоторые образы и эпизоды будущей поэмы, материал для которой собирался в течение многих лет, возникли в творческом воображении поэта и частично были воплощены в стихи ранее 1865 года, которым датирована рукопись первой части поэмы. К продолжению работы Некрасов приступил лишь в 70-х годах, после семилетнего перерыва. Вторая, третья и четвертая части поэмы следуют одна за другой с небольшими интервалами: «Последыш» был создан в 1872 году, «Крестьянка» — в июле-августе 1873-го, «Пир — на весь мир» — осенью 1876 года. Публикацию поэмы Некрасов начал вскоре по окончании работы над первой частью. Уже в январской книжке «Современника» за 1866 год появился пролог поэмы. Печатание первой части растянулось на четыре года. Опасаясь поколебать и без того шаткое положение «Современника», Некрасов воздержался от опубликования последующих глав первой части поэмы. Некрасов боялся цензурных гонений, которые начались тотчас после выхода первой главы поэмы («Поп»), напечатанной в 1868 году в первом номере нового некрасовского журнала «Отечественные записки». Цензор А. Лебедев дал такую характеристику этой главе: «В означенной поэме, подобно прочим своим произведениям, Некрасов остался верен своему направлению; в ней он старается представить мрачную и грустную сторону русского человека с его горем и материальными недостатками… в ней встречаются… резкие по своему неприличию места». Цензурный комитет хотя и разрешил к печати книжку «Отечественных записок», но о поэме «Кому на Руси жить хорошо» все же послал в высшую цензурную инстанцию неодобрительное мнение. Последующие главы первой части поэмы были опубликованы в февральских номерах «Отечественных записок» за 1869 год («Сельская ярмарка» и «Пьяная ночь») и 1870 год («Счастливые» и «Помещик»). Целиком первая часть поэмы появилась в печати только через восемь лет после ее написания. Публикация «Последыша» («Отечественные записки», 1873, № 2) вызвала новые, еще большие придирки цензуры, которая считала, что эта часть поэмы «отличается… крайним безобразием содержания… носит характер пасквиля на все дворянское сословие». Очередная часть поэмы, «Крестьянка», созданная Некрасовым летом 1873 года, была напечатана зимой 1874-го в январской книжке «Отечественных записок».Отдельного издания поэмы Некрасов при жизни так и не увидел. В последний год жизни Некрасов, вернувшись тяжело больным из Крыма, где им была в основном завершена четвертая часть поэмы — «Пир — на весь мир», с удивительной энергией и настойчивостью вступил в единоборство с цензурой, надеясь напечатать «Пир…». Эта часть поэмы подверглась со стороны цензуры особенно яростным нападкам. Цензор писал, что находит «все стихотворение „Пир — на весь мир“ крайне вредным по своему содержанию, так как оно может возбудить неприязненные чувства между двумя сословиями, и что оно особенно оскорбительно дворянству, столь недавно пользовавшемуся помещичьими правами…».Однако Некрасов не прекращал борьбы с цензурой. Прикованный болезнью к постели, он упорно продолжал добиваться опубликования «Пира…». Он переделывает текст, сокращает, вычеркивает. «Вот оно, наше ремесло литератора, — жаловался Некрасов. — Когда я начал свою литературную деятельность и написал первую свою вещь, то тотчас же встретился с ножницами; прошло с тех пор 37 лет, и вот я, умирая, пишу свое последнее произведение, и опять-таки сталкиваюсь с теми же ножницами!» «Испакостив» текст четвертой части поэмы (так называл поэт переделку произведения в угоду цензуре), Некрасов рассчитывал на разрешение. Однако «Пир — на весь мир» оказался вновь под запретом. «К сожалению, — вспоминал Салтыков-Щедрин, — и хлопотать почти бесполезно: все так исполнено ненависти и угрозы, что трудно даже издали подступиться». Но и после этого Некрасов все же не сложил оружие и решил «подступиться», в качестве крайней меры, к начальнику Главного управления по делам цензуры В. Григорьеву, который еще весной 1876 года обещал ему «свое личное заступничество» и, по слухам, дошедшим через Ф. Достоевского, якобы считал «Пир — на весь мир» «совершенно возможным к напечатанию». Некрасов предполагал миновать вовсе цензуру, заручившись разрешением самого царя. Для этого поэт хотел использовать свое знакомство с министром двора графом Адлербергом, а также прибегнуть к посредничеству С. Боткина, бывшего в то время придворным врачом (Боткину, лечившему Некрасова, был посвящен «Пир — на весь мир»). Очевидно, именно на этот случай и были вставлены Некрасовым в текст поэмы «со скрежетом зубовным» посвященные царю известные строки «Славься, народу давший свободу!». Мы не знаем, предпринял ли Некрасов реальные шаги в этом направлении или отказался от своего намерения, поняв бесполезность хлопот. «Пир — на весь мир» оставался под цензурным запретом до 1881 года, когда он появился во второй книжке «Отечественных записок», правда, с большими сокращениями и искажениями: были опущены песни «Веселая», «Барщинная», «Солдатская», «Колода есть дубовая…» и другие. Большинство выброшенных цензурой отрывков из «Пира — на весь мир» впервые обнародовано лишь в 1908 году, а вся поэма целиком, в бесцензурной редакции, была опубликована в 1920 году К. И. Чуковским. Поэма «Кому на Руси жить хорошо» в ее незавершенном виде состоит из четырех отдельных частей, расположенных в следующем, по времени их написания, порядке: часть первая, состоящая из пролога и пяти глав; «Последыш»; «Крестьянка», состоящая из пролога и восьми глав; « Пир — на весь мир «.Из бумаг Некрасова видно, что по плану дальнейшего развития поэмы предполагалось создание по крайней мере еще трех глав или частей. В одной из них, предварительно названной Некрасовым «Смертушка», речь должна была идти о пребывании семерых крестьян на реке Шексне, куда они попадают в разгар повального падежа скота от сибирской язвы, об их встрече с чиновником. Приводя несколько стихов из будущей главы, Некрасов пишет: «Это песня из новой главы «Кому на Руси жить хорошо». Материалы к этой главе поэт начал собирать еще летом 1873 года. Однако она осталась ненаписанной. Сохранилось лишь несколько прозаических и стихотворных черновых отрывков. Известно также о намерении поэта рассказать о прибытии крестьян в Петербург, где они должны были искать доступа к министру, и описать их встречу с царем на медвежьей охоте. В последнем прижизненном издании «Стихотворений» Н. А. Некрасова (1873—1874) «Кому на Руси жить хорошо» напечатана в следующем виде: «Пролог; Часть первая» (1865); «Последыш» (Из второй части «Кому на Руси жить хорошо») (1872); «Крестьянка» (Из третьей части «Кому на Руси жить хорошо») (1873).

ГЛАВА 2.

Фольклорные мотивы в поэме «Кому на Руси жить хорошо»

        В «Кому на Руси жить хорошо» особенно широко используются художественные принципы народного творчества. Четко прослеживается не только песенный ритм всей поэмы, но  и многочисленные включения песен, как переработанных фольклорных, так и принадлежащих самому Некрасову. Иллюстрации этого можно сопоставить хотя бы две  песни  из  этой  части. В главе  («Горькое время—горькие песни») есть такая песня («Барщинная»):

Беден,   нечесан Калинушка,

Нечем  ему щеголять,

Только   расписана   спинушка,

Да за рубахой не знать...  И т.  д.                                                                                                                                

В главе IV можно взять одну из песен Гриши:                                                                                                                  

В минуты унынья, о родина мать!

Я мыслью  вперед  улетаю.

Еще  суждено тебе  много  страдать,

Но   ты   не   погибнешь,   я   знаю...   И  т.  д.

Два  различных  стиля  Некрасова   (условно   говоря,   «народный»   и «гражданский»), мне кажется, здесь проявляются достаточно ярко. Однако в основном поэма написана именно «народным» стилем.  И язык, и само строение образов  целиком восходит к народной поэзии. Фольклорно-сказочные  мотивы вошли  в  сюжетную  основу поэмы. Так, говорящая пеночка, которая вмешивается в  спор  мужиков  и  обещает выкуп за птенчика, — образ  сказочный,  или, например,  скатерть-самобранка. Хотя применение ее в поэме Некрасова  совершенно  оригинальное: она должна кормить и одевать мужиков во время их странствований.

Избранная Некрасовым сказочная форма развития  сюжета  открывала  перед ним широчайшие возможности и позволяла дать ряд ярких реалистических картин русской действительности; «сказочность» не мешала реализму по существу и  в то же время помогала создать ряд острых столкновений (иначе  весьма  трудно было бы осуществить, например, встречу крестьян с царем). В  дальнейшем фольклорный  материал  Некрасов  особенно  широко использует  в  части  «Крестьянка».  Однако,  различные  фольклорные   жанры использованы  далеко не  в  равной  степени.  Особенно  широко  использованы здесь, во-первых, похоронные причитания  (по  сборнику  Барсова  «Причитанья Северного края»),  во-вторых,  свадебные  причитания  невесты,  в-третьих  — лирические   семейно-бытовые   песни.   Некрасов   берет   главным   образом произведения лирического характера, потому что именно в  этих  произведениях наиболее  ярко  и  эффективно  отразились   настроения,   чувства   и   думы крестьянства. Но  эти лирические   произведения  Некрасов  нередко   превращает   в эпическое повествование, причем сплавляет их в  одно  целое,  создавая  такой сложный комплекс, какого  нет  и  не  может  быть  в  фольклоре. Некоторые же песни Некрасов вставляет в повествование  именно  как  песни  и иногда приводит их с абсолютной точностью. Так, глава  I  («До  замужества») построена почти целиком на свадебных причитаниях из  сборника  Рыбникова.  В той связи уместно привести следующую  параллель, которая позволяет  сделать некоторые выводы.                                                                                                              

У Некрасова глава кончается так:                                                                                         Велел родимый  батюшка.

Благословила   матушка,

Поставили  родители

К дубовому столу,

С краями  чары налили:

«Бери   поднос,  гостей-чужак

С поклоном обноси!»

Впервой я  поклонилася —

Вздрогнули ноги  резвые;

Второй я поклонилася —

Поблекло   бело  личико;

Я в третий поклонилася,

И  волюшка   скатилася

С  девичьей головы...                                                                                                                       У Рыбникова:                                                                                                                             Повелел   мой  сударь-батюшка,

Да  благословила моя  матушка...

...Поставили  родители

К дубову столу во  стольницы,

К зелену  вину  в   разливщицы.

Я у дубового  стола  да  постояла,—

Во рунах были  подносы золоченые.

На  подносах были  чарочки  хрустальные,

Во чарочках  хмельное зелено вино

Злодеям чужим чужанинам,

Этым гостям незнакомыим.

И покорила свою младую головушку:                                                                                                                            Первой раз я поклонилася,—

Моя волюшка с головушки укатилася,

Другой раз я поклонилася, —

Поблекло мое бело личико,

Третий  раз я  поклонилася,—

Подрожали  мот резвые ноженьки,

Свое   род-племя   красна   девушка   посрамила...

Несомненно, Некрасов использовал именно данный текст, так как  близость

здесь совершенно очевидная. Но автор использовал  материал  не  механически.

Мы видим у Некрасова чрезвычайное сжатие всего текста по числу строк.  Кроме

того, и каждая строка у Некрасова короче соответствующей фольклорной  строки

(например,  у  Рыбникова—«К  дубову  столу  во  стольницы»,  у  Некрасова—«К

дубовому  столу»).  Это  придает  стиху  Некрасова   большую   эмоциональную

напряженность  (фольклорный  размер   медленнее   и   эпичнее)   и   большую

энергичность (в  частности,  важны  в  этом  отношении  мужские  односложные

клаузулы, употребляемые Некрасовым, тогда как  в  фольклорном

тексте их нет). Характерна произведенная Некрасовым перестановка: в фольклорном  тексте при первом  поклоне  укатилась  волюшка,  при  втором—поблекло  личико,  при третьем — подрожали ноженьки  невесты;  Некрасов  переставляет  эти  моменты

(сначала  «вздрогнули  ноги  резвые»,  потом  «поблекло  бело  личико»,   и,

наконец, «волюшка скатилася с девичьей  головы»)  и  тем  придает  изложению

большую силу и  логичность.  Кроме  того,  у  Некрасова  слова  «И  волюшка»

скатилася  с  девичьей  головы»  (с  сильной  мужской  концовкой)  завершают

повествование Матрены Тимофеевны о девнчьей жизни, тогда как  в  фольклорном

причитании дальше идет  длительное  продолжение,  чем  ослабляется  значение

этого  мотива.  Так  мастер-художник  придает  большую  силу  и   значимость

материалу, к которому он обращается.

В главе II («Песни») песенный материал подается именно в  виде  песен,

иллюстрирующих положение замужней женщины. Все три  песни  («У  суда  стоять

ломит ноженьки», «Спится мне младенькой,  дремлется»  и  «Мой  постылый  муж

подымается») известны  по  фольклорным  записям  (в  частности,  аналогии  к

первой и к третьей есть в сборнике Рыбникова, ко второй - у  Шейна).  Первая

песня, по-видимому, построена на основе  текста  Рыбникова,  но  значительно

сокращена и отточена. Вторую песню  Некрасов  дал,  по-видимому,  совершенно

точно (или почти точно), но без последнего куплета, в  котором  муж  ласково

обращается к жене: тем самым отпадает у  Некрасова  смягчение  темы.  Третья

песня дана опять-таки весьма точно, но снова без последней части, в  которой

жена покоряется мужу; и здесь Некрасов избегает смягчающей  концовки.  Кроме

того, песня эта в записях называется хороводной и является игровой:  парень,

изображающий мужа, в шутку ударяет девушку-жену платком, а после  последнего

куплета поднимает ее с  колен  и  целует  (игра  заканчивается  традиционным

хороводным поцелуем). Некрасов же  дает  эту  песню  в  качестве  бытовой  и

подкрепляет ею рассказ Матрены  Тимофеевны  о  побоях  мужа.  В  этом  четко

проявляется  стремление  Некрасова  к  показу  именно   тяжелого   положения

крестьянства и, в частности, крестьянской  женщины.

В этой же главе описание красоты Демушки («Как  писаной  был  Демушка»)

опирается  на  текст  величания  жениху[3];  и  здесь  Некрасов   производит

значительное сокращение текста.                                                                                                                        Глава  IV  («Демушка»)  в  значительной  степени  построена  на  основе 9 похоронных причитаний Ирины Федосовой (из сборника Барсова). Часто  Некрасов использует конкретный  текст   причитания;  но  важен  здесь  именно  текст, который сам по себе позволяет развернуть картину крестьянского  быта.  Кроме того, мы узнаем таким образом о факте существования похоронных причитаний  в крестьянской среде. Такое использование фольклора,  в  свою  очередь,  имеет двоякое значение: во-первых, автор  отбирает  наиболее  сильные  и  яркие  в художественном  отношении  данные   и   тем   повышает   эмоциональность   и изобразительность    своего    произведения,    во-вторых,     фольклорность произведения   делает   его   доступнее   для   крестьянской    (и    вообще

демократической)  аудитории, а  именно  эта  ориентация  на  демократическую

аудиторию  характерна  для  Некрасова.   Особенно  значительны  здесь

заимствования из «Плача по старосте», одного из самых, острых  в  социальном

отношении. Некрасов при этом свободно обращается с  материалом  и  вместе  с

тем  несколько  видоизменяет  его.   Особенно   показательно   сопоставление

проклятия  судьям  у  Некрасова  и  у  Ирины   Федосовой.   Ирина   Федосова

заканчивает «Плач по старосте» так:

Вы падите-тко, горюци мои слезушки,

Вы не на воду падите-тко, не на землю.

Не на божью вы церковь, на  строеньице,

Вы падите-тко,  горюци мои  слезушки,

Вы на этого злодея супостатово,

Да вы прямо ко ретивому сердечушку,

Да ты дай же, боже, господи,

Чтобы тлен пришел на цветно его платьице,

Как  безумьице  во буйну бы  головушку.

Еще дай же,  боже, господи,

Ему в дом жену неумную,

Плодить детей неразумныих,

Слыши, господи, молитвы мои грешные

Прими, господи, ты слезы детей малыих...

У Некрасова:

Злодея! Палачи!

Падите   мои  слезыньки,

Не на землю, не на воду,

Не на господень храм.

Падите прямо на сердце

Злодею моему!

Ты дай же, боже, господи,

Чтоб тлен пришел  на платьице,

Безумье ни головушку

Злодея моего!

Жену  ему  неумную

Пошли, детей — юродивых!

Прими, услыши, господи,

Молитвы,  слезы матери,

Злодея  накажи!..

И здесь Некрасов, следуя своему правилу («чтобы  словам  было  тесно»),

значительно  сокращает  фольклорный  текст,  не  уменьшая,   однако,   числа

строчек: каждая строка, у него гораздо короче, чем у  Ирины  Федосовой,  так

как освобождена от «балластных» слов.  Вследствие  этого  меняется  ритм:  у

Ирины Федосовой, при большой внутренней силе, изложение дается  медленное  и

потому сравнительно мало напряженное, у  Некрасова  же  короткие  строчки  с

многочисленными  восклицаниями  как  раз   создают   большую   эмоциональную

напряженность (и здесь мужские клаузулы имеют,  такое  же  значение).  Кроме

того, подхватив из  причитания  Ирины  Федосовой  слово  «злодея»,  Некрасов

четырехкратным повторением этого слова превращает его  как  бы  в  лейтмотив

всего проклятия, тем более что слово это звучит в самом начале,  а  затем  в

конце каждого смыслового отрезка. Так и здесь подчеркивается  и  усиливается

социальная значимость текста.

В главе V («Волчица»), кроме  некоторых  мелких  заимствований,  можно

отметить следующую  параллель:                                                                                                 У Некрасова:

На Деминой  могилочке

Я день и ночь жила.

Молилась за покойничка

Тужила по родителям:

Собак моих боитеся?

Семьи моей стыдитеся? —

Ах, нет, родная,  нет!

Собак твоих не боязно.

Семьи твоей не совестно.

А ехать сорок верст

Свои беды рассказывать,

Твои беды выспрашивать —

Жаль бурушку гонять!

Давно бы мы приехали,

Да мы ту думу думали:

Приедем — ты расплачешься,

Уедем — заревешь!

Довольно сходная по мотивам  и  по  некоторым  деталям  песня  записана Шейном в  Псковской губернии:

Понизешенько солнце ходить,

Поблизешенько братец ездить,

Ко мне в гости не заедить.

Аль ён дороженьки не знаить?

Аль ён тропинушки не утямить?

Аль  ён добра коня  не управить?

Аль ён семью  мою стыдится?

Аль ён собак моих боится?

— Ай ты, сестрица горестница!

Я собак твоих не боюся,

Я и семью твою не стыжуся.

Я приеду, — а ты плачешь,

Я и поеду, — а ты возрыдаешь

Выделенное Некрасовым особым размером (хореическим) причитание  Матрены

Тимофеевны («Я пошла на речку быструю»),  не  являясь  переложением  какого-

либо одного текста, перекликается с похоронными причитаниями  по  родителям, какие имеются и у Рыбникова, и в сборнике Барсова.

В главе VI («Трудный год»),  изображая  положение  солдатки,  Некрасов использует похоронные причитания из сборника Барсова,  таким  образом  меняя применение текста. Это изменение  не  создает,  однако,  неправдоподобности, так как положение солдатки было в сущности аналогично положению вдовы.                                              

  У Некрасова:

...Голодные

Стоят сиротки-деточки

Передо  мной...  Неласково

Глядит на них семья.

Они в дому шумливые,

На улице драчливые,

Обжоры за столом...

И стали их пощипывать,

В головку поколачивать...

Молчи, солдатка-мать!

У Барсова:

Сиротать будут сиротны малы детушки,

Будут детушки на улочке дурливые,

Во избы-то сироты хлопотливые,

За столом-то будут детушки едучие;

Станут по избы ведь дядюшки  похаживать

И не весело на детушек поглядывать,

Оны грубо-то на их да поговоривать;

Станут детушек победныих подергивать,

В буйну голову сирот да поколачивать...

Принципы переработки, как видим, те же, что и выше.

Таким образом, «Крестьянка»  (особенно  некоторые  главы  ее)  является

своего рода мозаикой из песенных материалов, с которыми Некрасов  обращается

весьма свободно, вместе с тем, однако, весьма бережно относясь  к  отдельным

элементам. Вся эта  мозаика  подчинена  одной  основной  задаче  —  показать

тяжесть положения женщины: там, где материал оказывается достаточно  острым,

поэт использует его почти точно, там,  где  этой  остроты  недостаточно,  он

прибегает к переработке и изменениям. Вместе  с  тем  Некрасов  видоизменяет

фольклорный материал и  в  собственно  художественном  отношении:  используя

средства фольклора, он в то же время стремится к упорядочению материала и  к

усилению    его  художественной    выразительности.                                                                                  В других главах  («Последыш» и «Пир на  весь  мир»)  такой  фольклорно-

песенной мозаики мы уже не увидим. В частности, в главе «Пир  на  весь  мир»

Некрасов идет иным путем. Здесь мы найдем целый ряд «песен»,  но  песни  эти

не фольклорные, а созданные самим Некрасовым по типу  фольклорных.  Как  раз

этим песням Некрасов придает  особенно  острый  социальный  характер,  и  их

можно назвать пропагандистскими. Таковы песни «Веселая» («Кушай  тюрю,  Яша!

Молочка-то  нет»),  «Барщинная»  («Беден,  нечесан  Калинушка»),  «Голодная»

(«Стоит - мужик,  колышется»),  «Солдатская»  («Тошен  свет,  правды  нет»),

«Соленая   («Никто  как  бог!»).   Отчасти,  пожалуй,  сюда  же  может  быть

отнесена одна из песен Гриши - «Русь»   («Ты  и  убогая,  ты  и  обильная»);

остальные песни Гриши  -   явно литературного характера,  «Русь»  отличается

сравнительной простотой. Ни  для  одной  из  этих  песен  невозможно  указать  непосредственного источника в фольклоре; нет даже  сравнительно  близких  аналогий.  Только  в самом общем плане можно говорить о том, что  среди  фольклорных  песен  есть песни, изображающие тяжесть крепостничества,  тяжесть  солдатчины  и  т.  п. Однако  песни  Некрасова  отличаются  от  фольклорных  большей  четкостью остротой  изображения.  Задача  Некрасова  заключалась  не  в   том,   чтобы следовать за фольклором,  воспроизводить  фольклорные  образцы,  а  в,  том, чтобы, пользуясь фольклорными приемами и делая тем самым  свои  произведения доступными крестьянству, воздействовать на крестьянское сознание,  будить  и прояснять его, создавать  новые  произведения,  которые  могли  бы  войти  в песенный   обиход   и   таким   образом   сделаться   средством   пропаганды

революционных идей (недаром  эти  песни  подвергались  цензурным  урезкам  и

прямому запрещению).

Песни  «Веселая»,  «Барщинная»  и  «Пахомушка»  посвящены  изображению

крепостничества.  С  этими  песнями  можно  сопоставить   такие,   например,

фольклорные песни:

Что  пропали наши головы

За  боярами,  за   ворами!

Гонят   старого,  гонят   малого

На  работушку  ранешенько,

А   с,   работушки   позднешенько...

Как батюшку с матушкой за Волгу везуть,

Большого-то брата в солдаты кують,

А середнего-то брата в лакеи стригуть,

А  меньшого-то брата — в прикащики...

Разорил  нашу сторонку

Злодей,   боярин,  господин,

Как повыбрал он, злодей,

Молодых наших ребят

Во солдатушки,

А нас, красных девушек,

Во служаночки,

Молодых молодушек

Во кормилочки,

А  матушек с батюшками

На работушку...

Придем рано  поутру.

Изготовлено по кнуту;

Станем оправдатца,

Велят нам раздеватца;

Рубашонки сняли с плеч,

Начали нас больно сечь...

Песни «Голодная» и «Соленая» чрезвычайно  резкими  чертами  изображают

крайнюю бедность и голод крестьянства. Тема бедности и голода встречается  и

в фольклорных песнях, но образы применяются  иные, чем у Некрасова.

Наконец, «Солдатская» зло  изображает  положение  отставного  солдата,

ходящего «по-миру, по-миру». Солдатчина часто рисуется в фольклорных  песнях

самыми мрачными красками (в частности, в рекрутских причитаниях).

Из-за леса, леса темного,

Из-за садика зеленого

Выкатилось ясное  солнышко.

Что за солнышком — белый царь.

Ведет силушку  не  малую,

Он не малую, не великую —

Полтораста  полков  тысячных.

Они шли-прошли, заплакали,

На   коленочки  попадали:

«Уж ты,  батюшка, наш  белый царь!

Поморил нас смертью голодною.

Голодною, холодною!..»

Таким  образом,  темы  и  настроения  песен  Некрасова  были  близки  и

понятны,  крестьянству;  в  частности,  они  свойственны   и   крестьянскому

фольклору. В  оформлении  Некрасов  также  придает  своим  песням  характер,

близкий  фольклорным  песням  (отчасти  живой   крестьянской   речи).   Так,

«Веселая» построена на повторении в конце каждой строфы слов:  «Славно  жить

народу на Руси святой!». В   «Барщинной»,  «Голодной»  и  «Пахомушке»  много

уменьшительных  и   ласкательных   форм   (Калинушка,   спинушка,   матушка,

Панкратушка,  Пахомушка,  коровушка,  головушка),  в  «Солдатскую»  вставлен

куплет о трех Матренах и Луке с Петром (ср. у Пушкина «Сват Иван,  как  пить

мы станем»). Достаточно богато представлены  в  поэме  мелкие   виды  фольклорного

творчества – загадки, пословицы, приметы  и  поговорки.  Насыщенность  этими

произведениями  придает поэме  особенно  четкий  фольклорный  колорит.   Все

загадки у Некрасова даны, однако, не в виде собственно  загадок,  а  в  виде

метафор или сравнений, с называнием разгадок («замок — собачка верная» и  т.

п.). Пословицы, как правило, имеют ярко  окрашенный  социальный  характер  -

«Хвали траву в стогу, а барина в гробу», «Они (господа) в  котле  кипеть,  а

мы дрова подкладывать». Обращает  также внимание обилие в  тексте   народных

примет и поверий.

В некоторых случаях автор применяет  типичные для фольклора приемы:  ,

параллелизм в главе «Демушка» -  ласточка-мать;  отрицательные  сравнения  -

«Не ветры веют буйные, не мать-земля  колышется  —  шумит,  поет,  ругается,

качается,  валяется,  дерется  и  целуется  у  праздника  народ»,   и   др.;

постоянные эпитеты -  «звезды частые», «девка красная» и пр.;  повторения  и

фольклорные формулы -«Шли долго ли, коротко ли, шли близко ли, далеко ли».

В целом «Кому на Руси жить хорошо» действительно приобретает  характер

«народной  книги»,  как  хотел  того   Некрасов   по   свидетельству   Глеба

Успенского. Это — поэма о «народе» и для «народа», поэма,  в  которой  автор

выступает защитником «народных (крестьянских) интересов.

Заключение

Анализ материала позволил выявить то, что Н.А.Некрасов  использует  фольклорный  материал  для  различных   целей.   С одной стороны,  фольклор, как неотъемлемый  элемент  крестьянского быта,  включается в  произведения  Некрасова  для более полного изображения жизни крестьян  XIX века.  С другой  стороны,  вплетение в поэму  мотивов устного народного творчества   делает  его   доступнее   для крестьянской аудитории.

         В поэме «Кому па Руси жить  хорошо»  фольклорный  материал  используется

Некрасовым различным образом. Он  либо включает в  произведение   конкретный

текст  причитаний  или   песен,   взятых   из   книжных   источников,   либо

видоизменяет   фольклорный   материал,   повышая   его   эмоциональность   и

изобразительность , либо создает свои  собственные  произведения,  пользуясь

только фольклорной стилистикой.

 Различные фольклорные жанры далеко не в  равной  степени  используются

Некрасовым. Особенно богато  представлены  у  него  свадебные  и  похоронные

причитания и бытовые лирические песни, которые давали  возможность  показать наиболее ярко и эффективно тяжелые стороны жизни крестьян.

Также  представлены  в  поэме  мелкие  виды   фольклорного творчества (загадки,  пословицы  и  поговорки),  что  придает  поэме  особый народный  колорит, в то время как былины и исторические  песни,  сказки  и легенды  -  представлены сравнительно мало.

 Таким образом, вся работа Некрасова по использованию  фольклорного  материала  подчинена задаче – дать наиболее сильный в художественном и идейном  отношении  текст. Некрасов  стремится  дать  яркое  и   эмоционально-действенное   изображение

крестьянской  жизни,   вызвать   сочувствие   к  крестьянству,   пробудить стремление к борьбе за крестьянское счастье.  Этой  задачей  определяется  и отбор  наиболее  полноценного  в  художественном  и   социальном   отношении материала и переработка его.

                           Список литературы

 1.  Библиотека  мировой  литературы  для  детей.   Москва,   изд.   «Детская

литература»,1981 г.

2.  Елеонский С.Ф. Литература и народное творчество.  Пособие  для  учителей

средней школы. Москва, 1956 г.

3. Беседина Т.А. Изучение поэмы Н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»  в

школе. Вологда, 1974 г.