Становление традиций в русской детской литературе XIX века.

Содержание:


Введение

1. Становление традиций в русской детской литературе XIX века.


2. С.Т.Аксаков и его произведение «Детские годы Багрова-внука».

1. Творческое становление С.Т.Аксакова.

2. «Детский мир» в произведении «Детские годы Багрова-внука»

3. М. Горький и его произведение «Детство».

4. Пути нравственной зрелости героя произведения Н.Г.Гарина-Михайловского «Детство Тёмы»

5. Л. Н.Толстой и его произведение «Детство»

Заключение

Список литературы


Введение

Детство, как добрая сказка, живет в душе каждого из нас всю жизнь, потому что именно в детстве светит самое яркое солнце, растут самые необыкновенные цветы, приходят самые смелые мечты, которые обязательно сбываются.

Прочитав произведения великих русских писателей, Аксакова, М.  Горького, Л. Толстого, Н.Г. Гарина-Михайловского, я была очарована «поэзией» их детства. Несмотря на то, что эти произведения были написаны в XIX веке, мне, как читателю XXI века, глубоко понятны их детские переживания, я в полной мере разделяю вместе с ними их горечь от поражений и радость их побед.

Заинтересовавшись этой мыслью, я избрала объектом исследования процесс взаимовлияний, взаимоотношений двух миров – детского и взрослого, который отражается на формировании личности ребенка.

Задачей моей работы является стремление проникнуть в эти поступки и отношения, осмыслить их и понять.

Я считаю, что данное исследование будет интересно для моих сверстников в качестве дополнительного материала для изучения человеческих взаимоотношений. Чувства и поступки маленьких «героев» XIX века способны удивлять и восхищать нас, поколение XXI века.

Для своего исследования я прочитала  следующие произведения:

С.Т.Аксаков «Детские годы Багрова-внука»

М. Горький «Детство»

Л.Н.Толстой «Детство Николеньки Иртеньева»

Н.Г.Гарин-Михайловский «Детство Тёмы»


1. Становление традиций в русской детской литературе XIX века.

Дата появления детской литературы в России не известна. Она появилась в недрах народной литературы. В X-XI веках бытовали песни, басни, сказки, легенды, былины, сказания. Исследователи считают, что народная и детская литература существовали и ранее, а до нас дошли лишь более поздние материалы. В домах держали для детей старух-сказительниц, также сказки рассказывали и песни пели матушки и бабушки. Но уже в конце XII века сказки стали заноситься в рукописные сборники. В первых рукописных сборниках уже встречается сказка об Илье Муромце.

Начало XVIII века – время правления Петра I – новый этап развития детской литературы. Царь большое внимание уделял воспитанию детей, которое невозможно без литературы. Детская литература в данный период носила воспитательный и образовательный характер. Появляются буквари, азбуки и другая учебная литература. Ярким примером литературы воспитательного характера являются «Юности честное зерцало», переводится на русский язык «Мир в картинках» Я.А.Коменского. Для легкого чтения детей распространено множество произведений различных видов и жанров, в основном переводные: басни, баллады, легенды, повести, сказки, романы и т.д.

Во второй половине XVIII века начинается широкое развитие детской литературы. В создании ее принимают участие крупнейшие русские писатели: М.В.Ломоносов, А.П. Сумароков, Г.Р.Державин, Н.М.Карамзин, И.И.Дмитриев. Однако в основном детская литература заимствовалась с Западной Европы. Жанры второй половины XIII века: басни, сказки, нравоучительные рассказы, повести, оды, стихи и научно-популярная литература.

В начале XIX века в русской литературе возникает движение за ее обновление, за художественное освоение самобытности русской действительности, национальных характеров. Разгорается борьба условных правил классической эстетики, требовавших подражания древним, греческим и римским авторам.

Это был путь исканий, открытий и поражений, путь упорный борьбы за народность, гуманизм, реализм и высокое художественное мастерство, борьбы за прогрессивное детское чтение, воспитывающее передового гражданина своей родины. Благодаря активному участию выдающихся писателей, критиков и теоретиков литературы в создании детской литературы и в формировании детского чтения за три с лишним века определились эти прогрессивные традиции.

Семья Багровых занимает особое место, т.к. за нею стоит семья самих Аксаковых.


2.1 Творческое становление писателя С.Т.Аксакова

Замысел книги о детстве возник у Сергея Тимофеевича Аксакова в 1854 году. В шуточном стихотворении, написанном на день рождения внучки, он обещает ей прислать через год свою книжку «про весну младую, про цветы полей, про малюток пташек,…про лесного Мишку». Но проходит время, и Сергей Тимофеевич сообщает Оле: «…дай бог, чтобы к будущему дню твоего рождения она была готова. Да и книжка выходит совсем не такая, какую я обещал тебе». Она явно перерастала первоначальный замысел: существенно изменились и содержание ее, и цель, и объем. «Я дописываю большую книгу,– читаем в письме Аксакова от 3 мая 1857 года. – Это должно быть (хорошо, если будет) художественным произведением моих детских лет, начиная с третьего до девятого года моей жизни». Так появились «Детские годы Багрова-внука», вначале на страницах журнала, в отрывках, а через год, в 1858 году, отдельной книгой. Действительно, замысел Аксакова значительно расширился, и получилась книга о годах далекого детства, о людях и судьбах прошлого.

А за два года до этого Аксаков выпустил «Воспоминания», в которых он рассказал о своем отрочестве и юности, прошедших в Казани: там он учился в гимназии, откуда поступил в Казанский университет. «Воспоминания» были изданы совместно с «Семейной хроникой» из жизни старшего поколения Багровых. И теперь, когда появилась история детства Аксакова, биография главного героя всех трех книг обрела недостающее хронологическое звено, образовалась художественно-автобиографическая трилогия. В истории русской литературы она заняла место непосредственно с «Детством», «Отрочеством» и «Юностью» Льва Николаевича Толстого.

Внутреннее единство всех трех книг Аксакова сразу почувствовали их первые критики и читатели, хотя от своего лица автор ведет рассказ только в «Воспоминаниях», а в других – от имени Багрова. Но внимательный читатель, писал Добролюбов, очень легко убедится «в тождестве Аксакова и Багрова» и найдет много примеров «сходства всего багровского с аксаковским». Добролюбов поэтому считал себя вправе назвать и «Детские годы» воспоминаниями Аксакова, несмотря на специальное «предуведомление» писателя своим читателям, в котором он категорически отрицал тождество между собой, автором, и Багровым-внуком, этим вымышленным рассказчиком.

Но почему же С.Т.Аксаков, повествуя о своем детстве, о жизни своих родных и близких, прибегнул к псевдониму?

Одна из причин, как считает сын писателя Иван Аксаков,– это желание прекратить неприятные для рода Аксаковых и Куроедовых «толки-пересуды», какие могли вызвать книги, и, прежде всего «Семейная хроника»: на многих ее страницах старшие представители этих семейств выглядят типичными крепостниками. Была еще и причина художественная. И осмысление ее приближает к пониманию широкого смысла сугубо, казалось бы, автобиографического повествования.

Автор, «прикрывшись» именем Багрова, стремился «удержать журнальную критику в пределах чистой литературной оценки выставленных им характеров и типов» (И.С.Аксаков). Он пошел по тому же пути, что и Лев Толстой, озаглавивший свою первую повесть «Детство» и очень недовольный тем, что редакция журнала произвольно изменила заглавие: «История моего детства» противоречит с мыслью сочинения. Кому какое дело до истории моего детства? Ту же цель: придать с самого начала, уже в заглавии, обобщающий смысл своему сочинению – преследовал и Сергей Тимофеевич Аксаков.
Сознание своих творческих возможностей, заложенных в природе его таланта, пришло к Аксакову поздно. Но оно пришло, и писатель создает произведения, согласные реалистическими традициями русской литературы. В «Семейной хронике» он воспроизводит крепостнический быт и нравы, и все журналы, отметил Добролюбов, «полны были восторженными похвалами художественному таланту Аксакова, обнаруженному им в «Семейной хронике». Авторитет С.Т.Аксакова установился с тех пор незыблемо.

Самым большим достоинством "детства" Аксакова Л. Н. Толстой считал разлитую в книге любовь к природе, поэзию природы. Чуткое понимание русской природы, неподдельная любовь к ней, умение рассказать о ее разнообразнейших явлениях «настоящей русской речью» (Тургенев) нашли сочувственный отклик и у Гоголя, и особенно у автора «Записок охотника». Однако глубина, значимость реалистического творчества определяется изображением человека в его общественных отношениях. А социально-психологический реализм Аксакова обозначился только в «Семейных записках».

Сергей Тимофеевич родился в 1791 году в Уфе. Отец его служил прокурором, мать принадлежала к чиновной аристократии. Свои ранние годы он провел в степном имении деда, родовитого, хотя и не очень богатого дворянина. После его смерти это имение – Новое Аксаково – переходит к отцу будущего писателя.

В 1800-м году на формирование будущего писателя исключительное влияние оказала его мать, Мария Николаевна. Между ними установились дружеские, редкие по своей исповедальной доверительности отношения. Мать разделяет и горести, и радости своего сына, рассеивает его сомнения и недоумения, выступает его советчиком, укрепляя в решениях и предостерегая от опрометчивых поступков. Как вспоминает о себе писатель, он рос «болезненно развитым страстно любившей матерью».

Дворянское происхождение, отмечает Добролюбов, освобождало от необходимости рано втягиваться в «практическую жизнь», и «живой, восприимчивый мальчик обратился исключительно к природе и своему внутреннему чувству и стал жить в этом мире». Переживанию природы Сережа отдается с такой силой и душевной самоотдачей, что это даже пугает мать. В свою любовь к природе мальчик вкладывает не только страсть, но и талант натуралиста, которым он несомненно обладал: он устанавливает приметы приближения весны, пытливо наблюдает, как вьют гнезда и выращивают потомство птицы. Так что предыстория известных книг С.Т.Аксакова об уженье, охоте, несомненно, берет начало в его детстве.

Рано входит во внутренний мир мальчика и народная поэзия. Завороженный, слушает он в долгие зимние вечера сказительницу Пелагею, ключницу из крепостных. В ее обширнейшем сказочном репертуаре были и все русские сказки, и множество восточных. Одну из них – «Аленький цветочек» – Сережа не только выучил наизусть, но и «сам сказывал ее, со всеми прибаутками, ужимками, оханьем и вздыханьем Пелагеи». Сережа «передразнивал» ее так хорошо, что все домашние хохотали. Но никто из них и не подозревал, что в мальчике таится поистине актерский талант.

Неизгладимое впечатление оставляют душе и в памяти мальчика народные песни, святочные игры. А когда Сережа приохотился к чтению книг, он и ему отдается с исступленной страстью. Разжигая воображение, и без того у мальчика не по годам развитое, чтение устремляет его по новому руслу: он выдумывает приключения, сходные с вычитанными в книгах, и рассказывает их как доподлинные, будто бы с ними самим случившиеся. Более того, Сережа выступает даже в соревнование… с Шехерезадой, вставляя в ее сказки происшествия и эпизоды собственной фантазии. Когда Сережу уличили в выдумках, он, озадаченный, переживал и недоумевал. А эти «добавления» творило не обычное детское воображение, а просыпающаяся в нем творческая фантазия. Рано пробуждается в нем и «непреодолимое, безотчетное желание передавать другим свои впечатления с точностью и ясностью очевидности, так, чтобы слушатели получили такое же понятие об описываемых предметах», какое он сам имел о них. Это желание, столь важное, необходимое для будущего писателя, Сережа унаследовал, видимо, от матери, которая владела редким даром слова.

Литературные устремления юного Аксакова горячо поддерживает учитель словесности в Казанской гимназии, куда поместили Аксакова в 1800 году. Здесь он «начал потихоньку подписывать», а в 1805 году, вспоминает писатель, «виршами без рифм дебютировал… на литературной арене… гимназии». Когда же Аксакова переводят в студенты созданного в Казани университета, приходит и увлечение театром. Очень скоро его признают премьером студенческого театра.

И вот тут-то и выясняется со всею очевидностью, что и литературные произведения, которые представлялись Аксакову образцовыми, и манера актерской игры, которой он следовал, явно отстают от наметившегося в литературе и на сцене движения к реализму.

С.Т.Аксакову предстояло сделать выбор своего пути в искусстве.

Позднее, в «Воспоминаниях», С.Т.Аксаков с раскаянием признает и свое «староверство в литературе», и правоту своего гимназического наставника Григория Ивановича Каташевского, который удерживал его от подражательных скороспелок, утверждая: «…я знаю, что он скоро начнет марать бумагу, но я буду держать его на вожжах как можно дольше: чем позже начнет сочинять мой Телемак (шуточное прозвище Аксакова-гимназиста), тем лучше. Надобно, чтобы молодой человек набрался хороших примеров и образовал свой вкус…»

Но так складывается жизнь Аксакова, что, оставив университет (в 1807 году), он еще более удаляется от «хороших примеров». В Петербурге, куда он приезжает, чтобы служить, он знакомится с Шишковым, посещает его дом. Здесь на его глазах возникает пресловутая «Беседа любителей русского слова», в которую вошли по преимуществу как раз литературные староверы. Общение с ними, и особенно с самим Шишковым, консерватором по своим литературным и откровенным реакционером по идейно-политическим взглядам, конечно же, серьезно препятствовало образованию «своего вкуса».

Переехав из Петербурга в Москву, Аксаков в 1816 году женится и решает поселиться навсегда в деревне, чтобы заняться сельским хозяйством. Но в отличии от своих деда и отца Сергей Тимофеевич хозяином оказался плохим, и в 1826 году он, с разросшейся семьей, вновь появляется в Москве и поступает на службу в Московский цензурный комитет.

В Москве Аксаков сближается с драматургами, приверженцами классицизма, которые в то же время наводняли сцену развлекательными водевилями, поддерживает их своими хвалебными рецензиями. А вместе с тем его покоряет реалистическая игра М.С.Щепкина. Обеспокоенный будущим русского театра, он призывает «создать новый театр, народный. Все рамки и условия к черту!» Когда же в журналах поднимается кампания против Пушкина, будто бы идущего к своему закату, Аксаков выступает в печати с «Открытым письмом», в котором защищает великого поэта от несправедливых упреков и нападок. Аксаков выделяет и подчеркивает «такого рода достоинство» его поэзии, какого не имел ни один из пушкинских предшественников,– «силу и точность в изображениях не только видимых предметов, но и мгновенных движений души человеческой». Пушкин, вспоминает Аксаков, остался «очень доволен» его «письмом».

Решительный поворот в литературно-эстетическом развитии Аксакова происходит в 30-е годы.

Атмосферу в семье Аксаковых всегда отличала насыщенность духовными, интеллектуальными интересами. Теперь, когда выросли сыновья, дом Аксаковых посещает Н.В.Станкевич, В.Г.Белинский и другие товарищи Константина по Московскому университету, а весной 1832 года в доме Аксаковых появляется Гоголь. Участвуя в обсуждениях и горячих спорах на исторические, философские, эстетические темы, Сергей Тимофеевич проникается и одушевляется теми интересами, которые увлекали сыновей и его друзей и которые во многом определили идейную жизнь русского общества на целые десятилетия.

Приходит полное и окончательное освобождение от «староверских» представлений и вкусов, и место былых авторитетов занимает Гоголь. Его могучий художественный талант реалиста Аксаков замечает и приветствует одним из первых. К реализму «звали» писателя и особенности его художественного таланта, которые он все с большей отчетливостью начинает осознавать: «Я ничего не могу выдумывать,– напишет он к сыну,– к выдуманному у меня не лежит душа… я и уверен, что выдуманная мною повесть будет пошлее, чем у наших повествователей. Это моя особенность…»

В 30-е же годы у Аксакова появилась возможность целиком отдаться литературному творчеству, к чему поощряли его, блестящего рассказчика невыдуманных историй семейных преданий, многочисленные друзья. Когда, после смерти отца в 1837 году, к нему пришла обеспеченность, он покупает под Москвой имение Абрамцево, ставшее очень быстро одним из культурных и художественных центров России. Сюда приезжает Гоголь, Тургенев, Загоскин. Здесь, в Абрамцеве, Аксаков создает все известные свои произведения. Герои первых из них – звери, птицы, рыбы. Описание их повадок, «характеров» сочетается у Аксакова с глубоким проникновением в жизнь природы, наблюдательность натуралистов – с поэтическим к ней отношением. А затем возникают «Семейная хроника» и собственно «Воспоминания» – воспоминания о гимназических и университетских годах Аксакова.

Следуя за Пушкиным, Аксаков добивается точности в изображении и «видимых предметов», и «движений души человеческой». Правда, движения, а тем более диалектики души здесь еще мало. Но психологические портреты героев, коллизии, возникающие в их внутренней жизни, воспроизведены в хронике выразительно и рельефно. Так, в Степане Михайловиче Багровее привлекает ум, честность, «самая строгая справедливость». В то же время он бывает столь вспыльчив и гневен, что это сводит на нет все его достоинства. В конце концов, характер Степана Михайловича ставит в тупик рассказчика: «Но я не стану более говорить о темной стороне моего дедушки». Не говорить же об одном из главных героев двух книг трудно, невозможно. И Багров-внук ищет ему оправдания в том, что если и бывает он злым, то только в гневе, что сам он терпеть не мог «недобрых, злых и жестоких без гнева людей».

Аксаков стремится к воссозданию характеров в их сложности и противоречивости. И все же аксаковские психологические портреты еще статичны: выявляя во внутренней жизни противоречивые, даже взаимоисключающие начала, писатель передает скорее их равновесие, чем динамическое противостояние, разрешающееся движением.


2.2 «Детский мир» в произведении С.Т.Аксакова «Детские годы Багрова-внука»

«Жизнь человека в дитяти» – так С.Т.Аксаков, завершая работу над книгой «Детские годы Багрова-внука», сформулировал ее тему. А издавая книгу в 1858 году, он предпослал ей более развернутое определение темы и проблемы. Рассказы Багрова-внука, писал Аксаков, «представляют довольно полную историю дитяти, жизнь человека в детстве, детский мир, созидающийся под влиянием ежедневных новых впечатлений». Эти слова удивительно емко и точно передают своеобразие и других произведений. И Аксаков, и Гарин-Михайловский, и А.Толстой и Горький уделяют преимущественное внимание внутреннему миру своих героев, они пристально следят за возникновением и развитием душевных движений, воспроизводя даже самые незначительные из них.

Намного совершеннее психологическая живопись в «Детских годах Багрова-внука», где автор поднимается подчас до уровня, установленного его великим современником Львом Толстым.

Сосредоточив изображение на процессе формирования в ребенке Человека, Аксаков представляет этот процесс постепенным, сложным и многомерным. При этом писатель ведет повествование с такой неторопливой обстоятельностью, что возникает иллюзия течения самой жизни его героя.

Вначале ребенок осваивает мир предметов и внешних явлений. Готовый и устойчивый для взрослых, он, этот мир, является ребенку каждый раз новым, как бы на глазах его рождающимся, а потому ослепительно ярким и загадочным. О переправе через реку Белую он пишет: «Я был подавлен не столько страхом, сколько новостью предметов и величием картины, красоту которой я чувствовал, хотя объяснить, конечно, не умел». Потому-то даже те события и подробности, которые читателю могут показаться, необязательными, для героя книги наполнены важным смыслом. С какой доскональностью рассказывает он о приготовлении миндального пирожного! А как же иначе?! Ведь пирожное приготовляет обожаемая мать, и Сережа ревниво следит за тем, какой эффект произведет оно среди гостей.

Сережа не только поражается, восхищается или возмущается, он и мыслит об этом мире: «Ах, какое дерево!» и тут же: «Как оно называется?» Он допытывается у взрослых, что такое молния, что такое межевание, постоянно пополняя свой «толковый словарь». А в нем и степь (это безлесная и волнообразная равнина), и стойло (это комната для лошадей), и белые избы (это те, что с трубами), и урема (пойменное место)… Позднее Багров с гордостью заявит читателю: «Не поняв некоторых ответов на мои вопросы, я не оставлял их для себя темными и нерешенными, а всегда объяснял их по-своему».

Расширяются, углубляются знания о внешнем мире – и все чаще и чаще приходит желание практического его освоения. И пусть над Сережей не тяготела необходимость физического труда, пусть от него отвращала Сережу мать, с ее дворянскими предрассудками: «Выкинь этот вздор из головы. Пашня и борона – не твое дело». Потребность труда неотъемлема от человеческого естества, и он властно пробуждается и в нашем герое. Сережа любил внимательно и подолгу наблюдать за работой столяров и плотников, в восхищенье приводила его та «стройность и мерность», с какой молотили цепами гречиху. Наконец ему и самому разрешили попробовать свои силы: «Оказалось, что я никуда не годен: не умею ходить по вспаханной земле, не умею держать вожжи и править лошадью, не умею заставить ее слушаться. Крестьянский мальчик шел рядом со мной и смеялся».

Сережа восхищался не только прелестями полевых работ. Он подмечал, какими невыносимо тяжелыми бывают они для крепостных крестьян. И, повзрослев, он не только сострадает: он убеждается в важности, святости труда, в том, что крестьяне гораздо искуснее дворян, что они умеют делать то, что не умеют дворяне, и собственный неудачный трудовой эксперимент отзывается в душе чувством социальной неполноценности.

Чем шире раздвигаются горизонты постигаемого мира, тем настойчивее в него вторгаются факты, нарушающие его гармонию. В сознании Сережи никак не укладывается, почему злой староста Мироныч, выгоняющий крестьян на барщину даже в праздник, считается самими же крестьянами человеком добрым, почему наказание учеников розгами не только дозволяется, но и узаконено должностью учителя. Более того: «самые родители высеченных мальчиков благодарят учителя за строгость, а мальчики будут благодарить со временем». Почему пасхальный кулич для Багровых был гораздо белее того, каким разговлялись дворовые? Любимая мать, чьим разумным судом привык Сережа поверять свои впечатления и мысли, нет-нет, да и одернет его: «Это не твое дело». Другие же «почему» затрагивали такие отношения, которые дети с их врожденной справедливостью вообще не могли понять, а тем более оправдать: «Отчего они (крестьяне) нам рады и за что они нас любят? Что такое барщина? Кто такой Мироныч? И проч., и проч. Отец как-то затруднялся удовлетворить всем моим вопросам, мать помогла ему… Что такое староста Мироныч – я хорошо понял, а что такое барщина – по моим летам понять мне было трудно».

Все это, вспомнит позднее Багров, приводило к «смешению понятий», производило «какой-то разлад в моей голове», возмущало «ясную тишину моей души». Но именно внешние впечатления и стали для созерцательного Сережи теми, по его выражению, уроками, которые оказали решающее влияние на формирование его характера. Поток впечатлений влился в открытую миру душу ребенка, наблюдательного, склонного к самоанализу и самокритике, и это слияние дало благотворные результаты.

«Голова моя была старше моих лет»,– сетует Багров. Сетует потому, что такая «голова» лишала его детской непосредственности, отгораживала его от сверстников. Эта обгоняющая возраст умственная зрелость, выработала у Сережи привычку анализировать собственные чувства и мысли. Он не только живет впечатлениями. Он делает их предметом анализа, «останавливая» их, подыскивая соответствующие им толкования и понятия и закрепляя их в своей памяти. Когда же ему, герою повествования, такая операция не удается, на помощь приходит Багров повзрослевший, вспоминающий. И на протяжении всей книги мы слышим два повествующих голоса.

Сережа, мы помним, был мальчиком очень правдивым. И в своих воспоминаниях Багров не утаивает от читателя даже того, что заведомо считается предосудительным. Он признается в своей трусости (во время верховой езды страх превозмог в нем даже самолюбие, столь сильное у детей); он, при всей своей любви к живому в природе, радуется, видя подстреленных куропаток. В Сереже пробуждается и крепнет критическое к себе отношение, и переживание дисгармонии внешнего мира обостряется сознанием своего собственного несовершенства; «ясная тишина» сменяется в душу драматическими, по-детски преувеличенными и драматизированными сомнениям, исканиями выхода.

Но внутренний мир самого «дитяти» не раскалывается, не распадается. Он качественно видоизменяется: он наполняется социально-психологическим содержанием, в него входят ситуации и коллизии, в преодолении которых и протекает становление человека. Сереже предстоит поступление в гимназию. На кануне этого важнейшего события в его жизни и прекращается повествование. Детство кончилось, на пороге – отрочество. И этот порог готовится переступить выросший на наших глазах духовно и нравственно, возмужавший человек!


3.  М. Горький и его произведение «Детство». 

В 1913 году Максим Горький написал первую часть своей трилогии «Детство», в которой изобразил веху в становлении личности маленького человека, основываясь на собственных реальных фактах биографии. Через три года автором была написана вторая часть трилогии «В людях», в ней описывается тяжёлая трудовая жизнь рабочего класса, а ещё через несколько лет, в 1922 году, М. Горький опубликовал третью часть трилогии — «Мои университеты».

Произведение М. Горького «Детство» относится к жанру автобиографической повести. Вспоминая своё детство, первые годы взросления, смерть отца, переезд в дом Кашириных, по-новому многое переосмысливая, М. Горький создает повесть «Детство», повествование о жизни маленького мальчика Алёши. Рассказ в повести ведётся от первого лица, от имени главного участника событий. Это даёт возможность Горького показать изображаемые события более достоверно, передать мысли, чувства, отношение к жизни мальчика. Алёша вспоминает о бабушке как о «самом близком сердце моему, самом понятном и дорогом человеке — это её бескорыстная любовь к миру обогатила меня, насытив крепкой силой для трудной жизни», В тексте повести герой признается в своей нелюбви к деду. Задача писателя — не просто передать события, участником которых стал маленький герой, а и оценить их уже с позиции взрослого, много познавшего и жизни человека. Именно эта черта является характерной для жанра автобиографической повести. Цель М. Горького не оживить прошлое, а рассказать «про тот тесный, душный круг жутких впечатлений, в котором жил — до и по сей день герой: простой русский человек». События детства переданы шпателем максимально подробно, так как каждый эпизод в жизни героя оказывает влияние на формирование характера. Алёша по-разному воспринимает выпавшие на его долю испытания: например, после того как дед избил внука за испорченную скатерть, «дни нездоровья» стали для мальчика «большими днями жизни». Именно тогда герой начал лучше разбираться и июлях, а его сердце «стало невыносимо чутким ко всякой обиде и боли, своей и чужой», Горьковское произведение «Детство)' небольшое по объему, имеет границы традиционного жанра повести: одна главная сюжетная линия, связанная с автобиографическим персонажем, а всё второстепенные герои и эпизоды помогают раскрыть характер Алёши, выразить авторское отношение к происходящему. Писатель одновременно наделяет главного героя своими переживаниями, и в то же время созерцает описываемые события как бы со стороны, давая им оценку: «...да стоит ли говорить об этом? Это та правда, которую необходимо знать до корня, чтобы с корнем же и выдрать её из памяти, из души человека, из всей жизни нашей, тяжкой и позорной».

4.  Пути нравственной зрелости героя произведения Н.Г.Гарина-Михайловского «Детство Тёмы»

Сложным путем ведет к нравственной зрелости героя своей книги «Детство Тёмы» Н.Г.Гарин-Михайловский.

К детству обращают писателя не одни воспоминания об этой счастливой и безмятежной поре человеческой жизни. К тому же у его автобиографического героя этой безмятежности нет и в детстве. Знаменательно и название первой главы – «Несчастный день» – и ее начало: «Маленький восьмилетний Тёма стоял над сломанным цветком и с ужасом вдумывался в безвыходность своего положения». Тёма, нечаянно сломавший любимый цветок отца, представляет себе жестокое возмездие: у отца «нехорошее лицо», а в складке его синих штанов – «желтенький узенький ремешок». И «бесконечно сильно почувствует мальчик, что самый близкий ему человек может быть страшным и чужим, что к человеку, которого он должен и хотел бы только любить до обожания, он может питать и ненависть, и страх, и животный ужас…» А в довершение всего, заигравшись и расшалившись, Тёма сломал и лозы отца, нагрубил своей бонне, украл для своего товарища по играм Иоськи сахар из сахарницы. Наступает тяжелая развязка: отец, не вдаваясь в причины проступков Тёмы, жестоко его наказывает. Когда мать врывается в кабинет, чтобы прекратить истязание сына, она видит, как с дивана «слезает в это время растрепанный, жалкий, огаженный звереныш и дико, с инстинктом зверя, о котором на минуту забыли, пробирается к выходу».

Как резко отличается атмосфера в доме Карташевых от той, в которой рос Сережа Багров! Гарин-Михайловский, конечно же, преувеличивал силу и характер наказания, заострял переживания Тёмы. Но тем самым отчетливее и явственнее обозначалось авторское «задание»: Гарин-Михайловский стремится не только запечатлеть, но и переосмыслить свой богатый жизненный опыт, сделать его поучительным не только для одного себя лично.

В окружающей Тёму среде опаснее всего – нетерпимое отношение к чувству человеческого достоинства, к поведению, руководимому понятиями чести и справедливости. Жестокость отца – это не вспышка гнева, это принцип усвоенной и отстаиваемой им системы. Той же системы придерживаются и в гимназии. Ее директор отрицает за гимназистами право рассуждать о начальниках, отвергает «правило какого-то товарищества» и считает своей священной обязанностью «сплотить всю эту разрозненную массу (учащихся) в нечто такое, с чем, говоря о практической стороне дела, можно было бы совладать». «С момента его поступления ребенок,– разъясняет директор Аглаиде Васильевне Карташевой, – должен понимать и знать, что вся власть над ним в сфере его занятий переходит к его новым руководителям. Если это сознание будет глубоко сидеть в нем – это даст ему возможность благополучно сделать свою карьеру».

Такая система, показывает Гарин-Михайловский, губительна, а для слабых натур – гибельна. Но не менее, чем ее «прямое» давление, разрушительно для человеческой личности приспособление к системе, компромисс, примирение с господствующими принципами и правилами. Именно к подобным компромиссам часто склоняет Тёму и его мать, как правило, невольно, бессознательно, из одной лишь горячей любви к сыну, из желания ему счастья, благополучия, какой бы высокой ценой они не оплачивались.

Образ Аглаиды Васильевны противоречив, двойствен. Она – союзник автора, пока борется против насилия над личность ребенка, пока обличает бездушную систему воспитания, убивающую в человеке волю, вытравливающую из человека его неповторимое «я». Но автор солидарен с ней только до строго определенной границы.

В повести есть такой эпизод. К дому Карташевых примыкал наемный двор, где ютилась «городская голытьба». «Мысль о наемном дворе давно уже приходило в голову матери Тёмы, Аглаиде Васильевне. Нередко, сидя в беседке за книгой, она невольно обращала внимание на эту ватагу вечно возбужденных веселых ребятишек. Наблюдая в бинокль за их играми, за их неутомимой беготней, она часто думала о Тёме». И наконец она разрешает сыну посещать наемный двор, играть с «голытьбой» – но не больше! Как только Тёму его более развитые товарищи по гимназии захотели приобщить к чтению передовой литературы, она бьет тревогу! Аглаида Васильевна категорически против новых увлечений Тёмы, так как глубоко убеждена, что учения Чернышевского, Добролюбова, Писарева ошибочны и вредны!

Вместе с писателем мы с интересом и горячим сочувствием следим за неравной борьбой маленького Тёмы против жестоких воспитательных принципов отца, против казенно-рутинной системы обучения и общепринятых и общепризнанных нравов, привычек окружающих. Правдивый, искренний, добрый Тёма сопротивляется губительному воздействию насилия, равнодушие, лицемерной морали.

Как и Сережа Багров, Тёма Карташев наделен благородными задатками: в нем живет и не затухает чувство справедливости, он предельно самоотвержен в своих стремлениях к добру и правде, он искренен в своем раскаянии, когда совершает какой-нибудь проступок. Но почему же ему так трудно «выделяться», говоря словами Достоевского, в человеке? Почему на его долю выпадает столько срывов и падений, иногда таких глубоких, что они и через многие годы не изгладятся из его воспоминаний? Быть может, потому, что Тёме, как считает его мать, недостает «твердости и воли в минуты страха и опасности»?

Среди испытаний, предложенных юному герою, два наиболее ответственных Гарин-Михайловский сопоставляет и противопоставляет.

Тёма спасает Жучку. На рассвете, тайком от взрослых Тёма выбирается из дома в сад, находит в каретном сарае двое вожжей и длинную веревку и, рискуя жизнью, спускается на дно колодца. Преодолевая страх, Тёма ободряет себя: «Не надо бояться, не надо бояться!.. Стыдно бояться! Трусы только боятся! Кто делает дурное – боится, а я дурного не делаю, я Жучку вытаскиваю, меня и мама и папа за это похвалят». Тёма выдерживает испытание: ему хватило и воли, и твердости.

А вот другие окончилось для него катастрофически: он выдает товарища. Когда директор гимназии впился в него горящими глазами, Тёма «почувствовал, как он точно погружался куда-то… И вот… зазвучали в его ушах и посыпались его бессвязные, слабеющие слова о пощаде, слова мольбы, просьбы и опять мольбы о пощаде и еще… ужасные, страшные слова, бессознательно слетавшие с помертвелых губ… ах! более страшные, чем кладбище и черная шапка Еремея (так перепугавшие Тёму во время спасения Жучки), чем розги отца, чем сам директор, чем все, что бы то ни было на свете. Что смрад колодца?! Там, открыв рот, он больше не чувствовал его…» Он возвращается в класс ябедой и доносчиком: «Неудержимой болью охватила его мысль о том светлом, безвозвратно погибшем времени, когда и он был чистым и незапятнанным… Что-то забытое, напомнившее Тёме Жучку в колодце, мелькнуло в его голове…» И боль от содеянного была тем острее и невыносимее, что другой гимназист, кроткий, нашел в себе силы для достойного ответа директору: «Делайте со мной, что хотите, я приму на себя всю вину, но я не могу выдать…»

Что же сломило Тёму? Чего не хватает еще ему, чтобы сохранить себя чистым и незапятнанным? Что предстоит ему еще развить и укрепить в себе? Что же придает человеку нравственную стойкость и гражданское мужество?

Решение этих вопросов составляет важнейший этап в процессе нравственного самоопределения каждого человека. Поисками ответов на эти вопросы и определяется замысел повести «Детство Тёмы» (1892). Гарин-Михайловский говорил: «…в моей беллетристике выдуманных образов совсем нет: все взято прямо из жизни». Прямо из жизни, большею частью из жизни самого автора, «взята» и повесть.


5. А.Н.Толстой и его произведение «Детство Тёмы»

Изучая себя и окружающий мир, Л.Н. Толстой решил написать книгу о становлении человека, о разных вехах развития в человеческой жизни и вскоре написал повесть «Детство», которая была опубликована в журнале «Современник» в 1852 году и получила восторженный отклик у читателей. Повесть Л.Н. Толстого «Детство» стала началом трилогии, которую продолжили повести «Отрочество» и «Юность».

Повествование в повести ведётся от первого лица. Три повести Толстого — не последовательная история воспитания и взросления главного героя и рассказчика, Николеньки Иртеньева. Это описание ряда эпизодов его жизни — детских игр, первой охоты и первой влюбленности в Сонечку Валахину, смерти матери, отношений с друзьями, балов и учебы. То, что окружающим кажется мелким, недостойным вниманиями то, что для других является действительными событиями жизни Николеньки, в сознании самого героя-ребёнка занимают равное место. Обида на воспитателя Карла Ивановича, который убил над головой Николеньки муху хлопушкой и разбудил его, переживается героем не менее остро, чем первая любовь или разлука с родными. Толстой подробно описывает чувства ребёнка. Изображение чувств в «Детстве», «Отрочестве» и «Юности» напоминает анализ собственных переживаний в дневниках Толстого.

Образ во многом автобиографический. С первых страниц повести Николенька предстаёт перед читателем вдумчивым, впечатлительным мальчиком. Тёплые и трогательные воспоминания о детстве были связаны у Толстого со старшим братом Николенькой. Николенька научил маленького Лёвушку необычным играм, рассказывал ему и другим братьям истории о всеобщем человеческом счастье. В первой автобиографической повести Толстого «Детство» её герой, Николенька Иртеньев, во многом биографически и душевно близкий автору, говорит о ранних годах своей жизни: «Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней? Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений».

Заключение

Русская литература всегда размышляла над тем, как уберечь человеческую душу от полного грехопадения и от окончательной гибели. И трудно найти такого писателя, который, мучаясь этим вопросом, не обращался бы памятью к детству.

Именно поэтому, перелистывая знакомые страницы многих русских книг, мы убеждаемся в том, что лучшие из них о самой удивительной и прекрасной поре жизни.

Наши писатели, склонные к постижению сокровенного внутреннего мира героев произведений, чутко уловили, что русский человек в глубине души до конца своих остается ребенком, простодушно и безоглядно любящим, безрассудно грешащим и искренне раскаивающимся. И потому детские воспоминания, казалось бы, совершенно сгладившиеся, затерявшиеся где-то в потемках памяти, в какое-то мгновение способны перевернуть и его душу, и его жизнь.

Наши маленькие герои хотят жить в ладу со всеми, и они ощущают всех людей, пусть даже и случайно оказавшихся рядом, своими близкими и сродниками – об этом прекрасно писал русский философ Федоров, утверждавший, что все дети видят в старших родных людей и потому называют их тетями и дядями.

Для детского сердца нет богатых и бедных, нет знатных и незнатных, а есть лишь любящие и равнодушные, злые и добрые. Оно безошибочно угадывает в любом человеке его душу и тянется к той, в которой не угас святой огонек, видимый лишь чуткому внутреннему оку.

Ребенок, по духовной природе своей, ищет гармонии и согласия, ему претят ненависть и ожесточение, он весь открыт для любви. И как важно, чтобы из детства ребенок вступал в юность с чистой и ясной душой, верующей и любящей, и чтобы память сердца не омрачалась тягостными воспоминаниями и хранила те, которые благодатно отзовутся на всей его последующей судьбе. Те, о которых так хорошо сказал Ф.М.Достоевский, вложив их в уста своего героя, Алексея Карамазова: «Знайте же, что ничего нет выше и сильнее, и здоровее, и полезнее впредь для жизни, как хорошее какое-нибудь воспоминание, и особенно вынесенное еще из детства, из родительского дома. Вам много говорят про воспитание наше, а вот какое-нибудь этакое прекрасное, святое воспоминание, сохраненное с детства, может быть самое лучшее воспитание и есть. Если много набрать таких воспоминаний с собой в жизнь, то спасен человек на всю жизнь».

Таким образом, повести «Детство», написанные Толстым, Горьким, Аксаковым, Гариным-Михайловским - это не только образцы «высокой» литературы. Это еще и ценные психологические документы, которые раскрывают внутренний мир ребенка, достоверно и ярко передают его переживания, показывают, что влияет на формирование характера маленького человека.
Толстого, Горького, Аксакова, Гарина – Михайловского с полной уверенностью можно назвать писателями-гуманистами, ведь они в своем произведении призывают к гуманному отношению к детям, к проявлению внимания, заботы, любви. Именно поэтому, как мне кажется, их повести «Детство» стоят в ряду лучших произведений отечественной и мировой литературы.

Список литературы:

1. С.Т. Аксаков «Детские годы Багрова-внука»- М.: Дет. лит.,1987
2. В.А. Кошелев «Время С.Т. Аксакова» // «Литература в школе»-1993.-N4.
3. Л. Н. Толстой «Детство, Отрочество, Юность». - М.: Дет. лит., 1989
4. Н.Г.Гарин-Михайловский «Детство Тёмы»- М.: Дет. Лит., 1987
5. Интернет – ресурсы.