сочинение "Судьба военнопленных в повести К.д.Воробьёва "Это мы, господи!..."

Министерство образования и науки Российской Федерации

Урывская муниципальная средняя общеобразовательная школа

Тюменцевского района Алтайского края

Судьба военнопленных в повести К.Д.Воробьёва

 "Это мы, господи!..."

(на конкурс сочинений "Милосердие на поле брани")

Номинация "Книжная полка. Размышляя о прочитанном..."

Автор Козлова Елена ученица 10 класса

Урывской муниципальной средней

общеобразовательной школы

Учитель Волошина И.А.

Урывка - 2005

   Мотивы, которые побудили меня написать о судьбе военнопленных.

   В нашем селе, на пересечении трёх дорог, стоит неприметный домик. В нём живёт Дармаев Эрик Будаевич, бывший военнопленный. О его судьбе я слышала не раз, но взволновало меня то, что в тысяча девятьсот девяносто пятом году его не наградили юбилейной медалью. Я думаю, что это несправедливо. Приближается шестидесятилетие Победы, и Эрик Будаевич может вновь оказаться без награды. Можно ли в данном случае говорить о гуманности и милосердии к человеку, у которого война отобрала родных, его родную Калмыкию, вынесшему ужасы плена и кем-то равнодушно вычеркнутому из списков ветеранов Великой Отечественной войны?! Я считаю, что все пленные, вынесшие ужасы плена и прошедшие проверку после войны, заслуживают нашего милосердного отношения и сочувствия. Мне хочется верить, что в День Победы юбилейная медаль будет прикреплена на грудь Дармаева Эрика Будаевича.

    Я решила почитать о судьбе военнопленных. Книга Константина Дмитриевича Воробьёва "Это мы, господи!.." потрясла меня своим названием и содержанием и помогла понять, что русские военнопленные достойны особого внимания со стороны государства и всех нас, рядом живущих. Мне понятно, почему Константин Воробьёв так спешил рассказать правду о пленных ещё тогда, в сорок третьем, потому что он знал о массовых довоенных арестах и предвидел судьбу несчастных, многие из которых после фашистских лагерей попали в наши.

   Повесть Константина Воробьёва "Это мы, господи!.." читала с большим волнением и тяжёлым камнем на душе. Некоторые сцены так пронзительно режут сердце! Ничего нет выдуманного, только одна лишь правда. Правда, но какая! Она была нужна, чтобы донести до человечества ту боль, которая запеклась в сердце пленного там, в плену, где их убивали физически и морально; и после войны, когда унизительно больно было доказывать, что ты не предатель, и потом, когда спустя много лет "наверху" начнут сомневаться в твоей честности и порядочности.

   Долгое время эта тема находилась под запретом, должно быть, с той поры, когда Верховный Главнокомандующий заявил, что у врага нет наших пленников, есть лишь изменники Родины.

   Описания, данные в повести, заставляют переживать за героев. Вот гонят пленных по широкому шоссе от Солнечногорска на Клин и дальше на Волоколамск: "... В эти дни немцы не били пленных. Только убивали!

Убивали за поднятый окурок на дороге.

Убивали, чтобы тут же стащить с мёртвого шапку и валенки.

Убивали за голодное пошатывание в строю на этапе.

Убивали за стон от нестерпимой боли в ранах. Убивали ради спортивного интереса, и стреляли не парами и пятёрками, а большими этапными группами, целыми сотнями - из пулемётов, пистолетов и автоматов!"

   Я испытала огромное потрясение, читая эти страшные строки: "Как же так? Это же не война... У пленных нет оружия... Зачем же такие подробности? Ведь волосы встают дыбом!" Какой кровоточащей должна быть душа двадцатитрёхлетнего автора, если он написал такие строки: "...Каждый день по утрам пленные выносили умерших за ночь. Каждый день около шестидесяти человек освобождали места для других. В середине лагеря, внутри одного барака, во всю ширь и глубь вырыли пленные огромную яму. Не зарывая, сносили туда умерших, и катился в неё воин с  высоты четырёх метров, стукаясь голым, обледеневшим черепом по костяшкам торчащих рук и колен братьев, умерших раньше его...

   Тяжёлым, ленивым шагом катились дни. Поднимал этот шар под тысячепудовую тяжесть тоски и отчаяния людей, опустошая душу, терзая тело..."

   "Это мы, господи!..." - в этом крике жуткая тоска и беспомощность воина, волею трагических обстоятельств принявшего срам и муки плена. Не случайно Воробьёв эпиграфом к повести взял слова из "Слова о полку Игореве": "Лучше быть убиту от мечей, чем от рук поганых полонёну". Сама мысль о плене невыносима для русского воина, а если попал - останься человеком, не дай врагу уничтожить себя. Вот и стремился остаться в живых Константин Воробьёв. Он обязан был донести всю правду об адских муках пленных всем, кто находился по другую сторону жизни: воевал на передовой, умирал от ран, бросался под вражеские танки, трудился в тылу, кто был "наверху" и может потом засомневаться в честности и патриотизме пленного. Пленному важно было остаться человеком. Ощущая себя человеком, автор стремился успеть рассказать страшную истину людям о братьях по несчастью.

   Сергей Костров, когда ему угрожает ампутация ноги, упрямо твердил: "Резать не дам. Я ещё буду драться". И мысль о побеге постоянно жила в нём: "Бежать, бежать, бежать". Разве это не противостояние врагу? Разве это не патриотизм? Что же давало силы бороться измученным, больным, голодным людям? Прежде всего - это вера в правду, справедливость, надежда на победу. Не случайно на вопрос гестаповцев, какой он веры, Сергей отвечает:"Самой глубокой". Огромная тяга к жизни и ненависть к врагу помогают герою выживать в нечеловеческих условиях. Он выражает протест, когда его пытаются списать из жизни, сбросив под нары, а он, очнувшись, находит силы выползти и потребовать себе места. Не соглашается Сергей и с капитаном Николаевым, когда тот говорит, ч то в нём ничего борльше нет. "Нет, не так! Ты не прав, капитан! То, что там есть, в самой глубине души можно вырвать только цепкими когтями смерти". Что же это такое "то"? Я думаю, что это самая суть человека, которая особенно ярко проявляется в трудные минуты жизни. Это стальной стержень характера человека, который нельзя сломить ничем. У Сергея это воля к жизни, духовная стойкость, непримиримость к врагу, человеческое достоинство. Эти особенности характера главного героя имеют большое значение и для других узников. Костров тянется к людям, которые думают так же, как и он. Они видят в нём опору организатора, поэтоому везде герой находит единомышленников. Совсем юный Ванюша, седой полковник, капитан Николаев, Попов - эти сильные духом, мужественные люди, над которыми каждую минуту витает смерть. Их бьют, кидают в камеру смертников, истязают пытками и голодом, но они умеют думать о жизни и жить даже в такие моменты. Много раз Сергей бежал из тюрем и лагерей, попадал в лапы гестаповских палачей и полицаев, тонул в болоте, полз сотни километров с кровоточащими ногами. И всё-таки выжил, потому что в роковые минуты с ним были честные и смелые люди. У меня они вызывают восхищение. Я думаю, что они достойны нашего уважения и памяти.

   В заглавии повести выражена мысль о безмерных страданиях, о том, что в этом страшном обличье полуживых существ, скелетов, обтянутых кожей, трудно узнать самих себя:"Это мы, господи!..."

   Герой, читая надписи на стене камеры, "поймал себя на мысли, что ни одну книгу, ни один самый замечательный роман не читал с таким вниманием и чувством, как этот огромный, корявый лист - стену из "книги жизни": люди, их судьбы, оборванные смертью, последние просьбы, проклятья убийцам, стихи. Автор убеждается, что пленные жили полной надеждой до последней минуты. Константин Воробьёв изображает и других пленных, которые на какое-то время растерялись и, не выдержав пыток, покончили жизнь самоубийством. Только ведь никто не застрахован от срывов в нечеловеческих условиях.

   Чуткое милосердное отношение к пленным видно в сцене разговора Сергея с умирающим солдатом. Чувствуется, что у Кострова разрывается душа, когда он утешает и подбадривает друга. Тому так хочется, чтобы пришла мама (их дом совсем не далеко) и принесла горячей картошки. Сергей же представляет, как она приходит, а её расстреливают гестаповцы.

   Надо ли описывать, какое эмоциональное и психологическое состояние может испытать каждый, кто прочтёт хотя бы одну ужасную сцену? Вот старушка поплатилась жизнью за то, что бросала в толпу пленных всё, что у неё осталось в голодную зиму, - капустные листья, - да так и осталась лежать без движения. Вот в толпу пленных с нечеловеческим гиканьем врезались эсэсовцы, они убивали остро заточенными железными лопатами. Так был убит капитан Николаев, которому лопата глубоко раздробила череп. Надо же фашистам иметь такую фантазию, как убивать, уничтожать русских пленных?!  А как описывает автор узников, раздирающих лошадь. Авторская боль и страдание за несчастных, к которым загнали раненую лошадь на "тринадцатые сутки умышленного мора голодом", а потом расстреливали скопом, "красиво и экономно расходуя патроны", передаётся и нам, читателям. Мне хочется тоже закричать:"Господи! Разве имели эти звери право отнимать жизнь?! Кто им его дал?! Разве правильно убивать безоружных людей, которые могли защититься только камнями?! Можно ли осуждать Сергея Кострова, принявшего решение сжечь хутор для спасения Ванюшки, освободив его от мук и пыток в фашистских застенках?!"

   "Это мы, господи!.." - отчаянный крик тех, кто навсегда остался лежать в родной земле, кто прошёл круги ада в плену, но выжил, кто поднял Знамя Победы над рейхстагом.

    В повести автор показал горькую правду о войне, без которой нельзя, потому что она даёт истинное представление о величии духа русского народа. Я думаю, что здесь будут уместны слова из песни:

Русский парень от пуль не бежит,

Русский парень от боли не стонет,

Русский парень в огне не горит,

Русский парень в воде не тонет.

   Параллельно с ужасами фашистского плена Писатель рассказывает о великом мужестве советских людей, обречённых на уничтожение и предсмертные пытки. Каждая строчка поражает чудовищным развитием событий в фашистском плену, а  тот факт, что автор является живым свидетелем всего происходящего, превращает произведение в исповедь живого человеческого сердца.

   Заглавие повести подтверждает мысль о единстве узников. В канонической фразе "Это я, господи!.." перемена местоимения на "мы" призвана выделить мысль о непомерном страдании, общем для всех заключённых:"Это мы, господи!.."

   Когда читала страницы, где автор даёт описание пейзажей, невольно чувствовала холод от того, как передаётся единство человека с природой, которое отражает настроение и душевное состояние пленников: "Низко плывут над Ржевом снежные тучи-уроды. Обалдело пялятся в небо трубы сожжённых домов. Ветер выводит-вытягивает в этитрубы песню смерти. Куролесит позёмка по щебню развалин города, вылизывает пятна крови на потрескавшихся от пламени тротуарах. Чёрные стаи ожиревшего воронья со свистом в крыльях и зловещим карканьем плавают над лагерем. Глотают мутные сумерки зимнего дня залагерную даль. не видно просвета ни днём, ни ночью. Тихо. Темно. Жутко".

   Прочла повесть, будто прожила страшную чужую жизнь. Я думаю, что в концлагерях пленные каждую секунду ощущали в себе физическую и нравственную боль, обиду от беспомощности, но великая сила духа русского человека выстояла и победила. Я совершенно согласна с писателем Кондратьевым, что повесть "Это мы, господи!.." - это "написанная кровью сердца страница из той общей летописи войны, которую мы всё пишем  и пишем и не можем дописать".

   Я убеждена в том, что люди, прошедшие фашистские тюрьмы и лагеря, не заслуживают подозрений, они прошли проверку сразу после войны и имеют право на честное имя сейчас.

    Великая Отечественная война позади, но продолжают сотрясать мир те, кому хочется проливать безвинную человеческую кровь. Давно пора прекратить кровавый кавказский узел, отнявший у матерей сыновей, безусых ребят, которые появились на свет не для того, чтобы проливать свою кровь, а для того, чтобы любить и быть счастливыми.