История моей семьи в истории страны

Творческая работа,

посвященная Году российской истории и Дню Победы

«История моей семьи в истории России»

Выполнил: Кулик Кирилл, учащийся 10 класса

МКОУ «Гимназия имени Горького А.М.»

Москаленского муниципального района

Руководитель: Буряченко Е.В., зам.директора по ВР, учитель русского языка и литературы

Что каждый из нас знает об истории своей семьи? Мы знаем своих родителей, своих бабушек и дедушек. А вот уже старшие поколения в лучшем случае известны нам по семейным альбомам с фотографиями и письмам. Знать историю семьи – значит  знать свою предысторию, свои истоки и корни. Ведь любовь к Родине начинается в семье, со знания истории своего рода. Из истории каждого человека в отдельности, из истории семей складывается история страны, история нашего народа.

Жизнь моего деда – это жизнь мальчишки военной поры, поколения детей, которые наравне со взрослыми вынесли все тяготы и лишения военного лихолетья. Мои далекие предки в 1928 г.,  спасаясь от раскулачивания, оказались на Дальнем Востоке. Собственно с Дальнего Востока и началась история моей семьи.

           Из воспоминаний моего деда Кулика Владимира Васильевича: «Дедушку, Григория Егорова, я смутно помню: невысокого роста, телом крепок, с рыжими усами, с юмором. Умер он, когда мне было девять лет, вот и стерлось многое из памяти. По тем временам дед занимал высокую должность – был начальником пожарной охраны. Бабушка Ольга, в отличие от деда, была крупная, такая объемная и мягкая-мягкая. Она умела врачевать, лечила  некоторые болезни. Умела бабушка боль успокоить, кровь остановить. Даже ружья «лечила».  Бывало, придут дед с дядьями с охоты и жалуются:  с ружьями что-то, подранков много. Тогда бабушка - ружья в охапку, баню топит и туда их. И никто не смел глядеть, что она там с ними делала, но жалоб больше не поступало».

           В семье Григория и Ольги Егоровых было трое детей: Илья, Анфиса и Михаил. Анфиса Григорьевна Егорова – это мать моего деда, моя прабабушка.

На Дальнем Востоке нет аистов. Климат не тот. Поэтому детей приносит ворон. Так 9 декабря 1940 г. на золотой прииск «Колчан» ворон принес  моего деда, Кулика Владимира Васильевича. К тому времени в семье был один ребенок: самый старший Виталий (1938 г.). Дети в то время росли вольными, целыми днями пропадали в тайге, на реке. По вечерам взрослые собирались в чьем-либо доме и делились новостями, рассказывали страшные истории о живых мертвецах, оборотнях, вурдалаках. Дети всей гурьбой забирались в какой-нибудь угол и слушали. Иногда самых впечатлительных слушателей, ревущих от страха, приходилось успокаивать.

В 1945 г. мой прадед Василий Евстафьевич Кулик забрал моего деда с братом в город Комсомольск-на-Амуре. Там они впервые узнали, что такое настоящий голод. Из воспоминаний деда: «Лепешки из картошки, пролежавшей зиму в грязной земле, можно было проглотить, только если сильно обмануть себя, что это кусочек хлеба. А хлеба было взять неоткуда. Его выдавали по карточкам только тем, кто работал, и в таких маленьких количествах, что его можно было только нюхать. И тогда мы собрали ватагу, человек 10, и решили добывать хлеб сами. План был разработан, и мы приступили к его осуществлению. В магазинах хлеб отпускался  строго по граммам, и на прилавке всегда лежала кучка маленьких кусочков – довесков. Вот их то мы и тырили. Один подходит к продавцу, как будто с карточкой, отвлекает продавца, а остальные делали то, что должны были делать, даже сбивая с ног людей. По-моему,  на четвертом магазине мы были взяты как банда Горбатого».

После этих событий летом 1946 г. мама деда Анфиса Григорьевна Егорова забирает детей обратно на «Колчан». В это время на прииске медведь задрал в лесу телку. Дед Григорий выследил его и застрелил. И вот еще теплая телка и освежеванный медведь были доставлены в деревню. Для всех желающих был устроен настоящий пир. И в этот момент из города приезжают 2 голодных пацаненка. Дед рассказывает: «Чем занимался Виталька, я не знаю. Но я таскал украдкой ещё недоваренные куски мяса за угол, быстро их там глотал и возвращался за новой порцией. Нашел меня Пират – дедова собака. Она его и привела ко мне, корчащемуся от боли и практически лишившемуся сознания. На руках, бегом дед отнес меня в больницу, где с помощью каких-то манипуляций мне освободили желудок, как от мяса, так и от хлеба, который я тырил в Комсомольске. И я ожил».

1949 году в местный ГУЛАГ начали ссылать репрессированных. В основном это были молдаване и те, кто побывал в плену у немцев во время войны. Все они были лишены прав, от них требовался только ударный труд в очень тяжелых условиях. Единственным видом топлива были дрова, и их было нужно очень много: драга, электростанция, хозяйственные цеха, - везде требовалось топливо в больших количествах. Очень тяжело пришлось этим переселенцам. Многие не выдерживали: сказывалось подорванное в плену здоровье и резкая смена климата. Местные одинокие женщины стали помогать таким же одиноким мужикам. Так в 1949 г. и появился в жизни нашей семьи Павел Моисеевич Новиков. Украинец, прошедший все лагеря и из Египта возвращенный в СССР без права поселения на родине, совершенно не был приспособлен к тому быту и тем условиям, но он удивительно легко вошел в нашу семью и вскоре стал полноправным отцом для моего деда.  

Летом дети сами находили себе пропитание: там рыбешку поймал, там белку из рогатки подстрелил. Все на костер – вот тебе и обед. С появлением отчима воля деда кончилась. Павел Моисеевич был украинцем, ему двор подавай, хозяйство, огород. Вот и взялся он первым делом за землю. А земли чистой и пригодной для огорода не было. Везде булыжники, да кустарник. Все лето дед с братьями только и делали, что таскали камни и корчевали кусты. Тем не менее, к осени у них был вполне приличный участок земли в пару десятков ар. Но необходимы были удобрения. Надо заводить корову. А тут ещё 1 мая 1950 г. принес ворон еще одного члена семьи -  Юрия Павловича Новикова. Не раз в головах моего деда и его брата возникала мысль о побеге в лес. Мол, ну это все, в лесу проживем своим умом. Но впервые напившись досыта молока, ребята, пусть не сразу, но все простили отчиму.

Всю жизнь деда окружали собаки. Лошади в то время считались транспортом государственным, автомобилей не было. Летом добежать до завода можно было и пешком, 2 километра – не так много, а что делать зимой? Спасали ездовые собаки. Они были практически членами семьи. Вот что вспоминает дед:

«Собаки очень важная часть  моей жизни. Я родился с собаками и лет до 14 рос с ними. Даже ел иногда почти из одной чашки. Облизан я был собаками, как только стал самостоятельно выползать на улицу. Для них я собственно был новым членом семьи. Собак у нас было, по-моему, пять. Собаки не простые, ездовые, кроме Пирата. Пират – охотник. Крупный, особого телосложения, с широкой грудью и мощными лапами ирландский сеттер».

Работать на собаках дедушка начал лет с 10. Умел их запрягать, умел заставить слушать себя и управлять нартой. Многое зависело от передовика – собаки, которая была запряжена впереди, немного поодаль ото всех. С ней у погонщика должно было быть полное взаимопонимание. Команды управления были универсальными и происходили из языка гиляков – коренного народа той местности. Произносились они соответственно с оригинальным акцентом: «Ата» - вперед, «Чуй» - влево, «Кай» - вправо, «Пор» - стой. Передовик всегда держит погонщика в поле зрения: вдруг он где-то на ухабе за сук зацепится и выпадет с нарт. Тогда передовик немедленно останавливается как вкопанный. Передовая собака всегда самая умная, обладающая особым «чутьем». На эту роль не каждая собака годится. Поэтому их отбирают из помета при рождении. Вот, что рассказывает об этом дед: «Отбирал Леля (крестный деда) собак по особому принципу. Родятся, только обсохнут, ещё и ползать толком не могут, а он сажал их на табуретку или лавку, и они, скуля, ползали по ней. Какой свалится – тот выбраковывался. Но всегда из 5-7 щенков один или два останутся. Вот они и вырастали на смену».

Бывало, ездовые собачки спасали своего хозяина из переделок. Был, например, такой случай: моя прабабушка поручила деду съездить в соседний поселок – Абрамовск – за кормовым пшеном для скотины. На дворе был март. Ночью мороз под 30 градусов, а днем – оттепель. С утра пораньше дед отправился по свежему насту напрямик до поселка. Два перевала и вот она – долина ключа Абрамовского. Пока собаки отдохнули, пока пшено нагрузили, время к полудню подошло. Наст сошел. Назад нужно ехать уже по дороге. Беда в том, что в это время перемерзают ключи и образуются наледи. Перемерзнет основное русло и вода течет туда, куда ей легче, заполняя все низины. Кто часто ездит, конечно, ориентируется, а вот 13-летний пацан впервые столкнулся с этим. Подъехал дед к ключу, а там… Море разливанное! Назад в Абрамовск смысла ехать нет – никому до тебя дела нет. Выход один – на свой страх и риск ехать. Осмотрелся дед, поговорил с собаками, устроился на нарте и рванул. Скорее всего, они проскочили бы, но три мешка пшена – это все же вес. В каком-то месте наледь треснула, и дед, вместе с мешками и нартой, ухнул под лед. Собаки напряглись, упряжь натянулась до треска. Дед рассказывал, что холода он не почувствовал даже тогда, когда собаки вытянули его из этой пучины. Лишь оглянувшись назад, он почувствовал страх: опрокинься он с нарт, его тут же затянуло бы под лед и все… Мокрую одежду сковало льдом, превратив её в скафандр. Усевшись  в нарту и привязав себя веревками, чтоб не выпасть, дед  крикнул: «Ата»,  и они рванули. А дальше была гонка… Дед открыл глаза только во дворе дома. Отец с матерью перерубили веревки и на руках внесли его в дом. Там его раздели, растерли спиртом (а немного и внутрь дали) и он заснул. Что интересно, дед даже не чихнул после этого.

Закончив 8 классов, дед поступил в училище судоремонтного завода. Окончив его в 1960 году, был призван в армию, где 3,5 года служил в радиотехнических войсках. После демобилизации вернулся и домой и волей судьбы встретил мою бабушку Антонину Алексеевну Шохину. Но это уже совсем другая история.

В жизни моей семьи,  как в капле воды,  отражается история моей страны. С её проблемами и радостями, победами и поражениями. Знаковые события в истории России XX века не обошли стороной и моих предков. Коллективизация и раскулачивание, сталинские репрессии и ГУЛАГ, Великая Отечественная война и послевоенное восстановление хозяйства… Участниками всех этих событий были мои родственники. И это вызывает чувство гордости за мою семью. Сухие строчки учебника истории оживают, когда они иллюстрируются фактами из жизни близких тебе людей. В истории семьи, как и в истории в целом, есть не только светлые, но и темные, неприглядные страницы. Их нельзя забывать или пытаться закрасить светлой краской. Ошибки наших предков – это драгоценный опыт, который предостерегает нас от неверных поступков в будущем. Помнить об уроках прошлого, чтить предков, остерегаться ошибочных поступков, чувствовать ответственность перед поколениями – этому учит нас история нашей семьи.