Поэтика романа А.И.Куприна "Жанета"

Поэтика романа «Жанета» А.И.Куприна

    Работу выполнила ученица10А класса

                                               МБОУ «Средняя общеобразовательная школа № 31»

                                               Ново – Савиновского района г. Казани

                                               Халилова Алина

                                               научный руководитель

                                               учитель русского языка и литературы

                                               первой квалификационной категории

                                               Мишагина А.В.

Казань 2012

Оглавление

1. Введение………………………………………………………………………с.3
2. 1 глава……………………………………………………………………........с.4
3. 2 глава……………………………………………………………………........с.5 - 6
4. 3 глава…………………………………………………………………………с.7
5. 4 глава…………………………………………………………………………с.8
6. 5 глава…………………………………………………………………............с.9
7. 6 глава…………………………………………………………………............с.10 - 11
8. Заключение……………………………………………………………………с.12
9. Список  использованной литературы…………….........................................с.13

Введение

В настоящее время в школьную программу все чаще стали включаться произведения, созданные  русскими писателями за рубежом. Одним из таких произведений, которое может войти в изучение курса литературы, мы считаем роман «Жанета» - лучшее творение А.И.Куприна за рубежом, художественное и воспитательное достоинство которого неоспоримо, замечательный человеческий документ, глубоко выстраданный самим автором.

Роман «Жанета» - небольшое произведение, в котором сконцентрированы настроения, взгляды, мировидение  Куприна зрелого, мудрого, дающего ответы на самые сокровенные жизненные вопросы. Читатель найдет в романе как черты, характерные для всего творчества автора, так и новые: ни одно из ранее написанных Куприным в России произведений не может сравниться с «Жанетой» по своей мягкости, элегичности; может быть, впервые в русской прозе талантливо и психологически точно объективировано сознание пожилого человека с присущим этому возрасту эмоциональным комплексом. Автор выразил в романе свой взгляд на детство – как этап становления человека; в «Жанете» в сопоставлении культур России и Франции запечатлен пересмотр жизненных установок автора – отход от приятия революционного духа в жизни, культуре и понимание важности для их сохранения незыблемых национальных традиций, ценностей.

Глава 1

Роман «Жанета» - единственное произведение Куприна, прошедшее десятилетний путь с момента возникновения замысла до опубликования.

Дочь писателя, Ксения Куприна, в своей книге об отце оставила сведения о том, что Куприны жили в «юго – западном углу Парижа, в зеленом нарядном Passy» с 1923 года, и именно в это время зародилась идея создания «Жанеты».

«Перечитывая повесть, я вспоминаю воздушный переход в конце нашей улицы, газетный ларек с кислым запахом капусты, тряпья и свежей типографской краски, и чумазую Жанету с черной челкой и грязной мордочкой. Помню маленькое кафе Бюссак, которое так часто посещал отец. Десять лет мы прожили в этой квартире. Десять лет гулял отец вдоль железной дороги, покупал газету в ларьке, переходил воздушную лесенку, чтобы посидеть на скамейке в Булонском лесу, предаваясь грустным думам».

Долгий путь создания «Жанеты» - романа – настроения закономерен. Именно к середине двадцатых годов завершается период гневных публицистических статей, написание которых для Куприна оказалось несовместимым с рождением подлинно художественных произведений.

Первые опубликованные главы получили высокую оценку в литературной эмигрантской среде – В.Ходасевича, Г.Адамовича.

Писатель – беллетрист Владимир Крымов, заинтересовавшийся продолжением романа, описывал свою беседу с Куприным, из которой видно, как нелегко давалось автору создание эмоционального настроя.

« - У вас конец «Жанеты» готов?

- Конца не будет.

- Как не будет? Если вы написали начало, почему же не можете написать конца…  Не хотите?

-Да нет… Это я не теперь писал. Это написано пять лет назад. Я снес тогда в «Современные записки», получил пятьсот франков, а они не напечатали почему – то. Лежало у них четыре года. А теперь вдруг взяли и напечатали… приезжает ко мне один из них и говорит: дайте конец. А я не могу написать конца.

- Почему не можете?

- Не могу… Не могу этого тона поймать. Нет у меня впечатлений. Тут нужны бодрые настроения, а у меня их нет…»^[1]

При всей сложности жизни Куприна  в Париже (материальная нужда, ностальгия, недостаток – вне России – жизненных впечатлений) после неоднократных «переделываний» роман был закончен и опубликован в парижском журнале «Современные записки» в 1932 – 1933 годах.

Глава 2

В поздних произведениях Куприна отмечается отсутствие какого бы то ни было критического пафоса, социальной направленности. Независимо от того, какой материал лежал в основе сюжетов произведений, все они пережиты автором, пропущены через  самые глубокие тайники души и предстают перед читателем в самых добрых, жизнелюбивых тонах.

Роман «Жанета» завораживает читателя с первых страниц светлыми, немного грустными картинами эмигрантской жизни, и в первую очередь самим героем, «святой широкой душой», «бессребреником и ротозеем», предстающим в какой – то мере  воплощением русского характера.

Не сложилась жизнь у пожилого и одинокого героя романа профессора Симонова. Прошла, не принесла ожидаемого счастья, любовь, семейная жизнь; сникла и оборвалась научная карьера; вынужденная эмиграция привела к потере Родины. Поселившись в Париже, самом блистательном и самом роскошном, Симонов терпеливо сносит убогость чердачной комнаты, скромность  скудной пищи.

Профессор не унывает. Он приятен тем, что в его обращении с людьми много независимости, легкости и доброго внимания. Он знает доброту и красоту мира. Разве мог он подумать, что под конец его жизни, в чужой стране, ему, испытавшему когда – то подлинное счастье от общения с дочерьми, судьба подарит несколько незабываемых встреч с Жанетой, с всеобщей любимицей квартала, чутко воспринимающей  боль, одиночество и горести окружающих.

Всему приходит конец. И трогательная дружба старого профессора и маленькой девочки прекратилась.  После отъезда семьи Жанеты Симонов остается наедине со своими размышлениями и заботой о коте Пятнице.

Авторская концепция жизни, миропорядка, закономерности случая проходит через многие произведения Куприна: «… над жизнью, то есть над миллионами сцепившихся случаев, господствует – я в том твердо уверен – непреложный закон. Все проходит и опять возвращается, рождается из малого, из ничего, разгорается, мучит, радует, доходит до вершины и падает вниз, и опять приходит и опять. И так без конца»^[2].

В романе «Жанета» нередко движение сюжета определяется случайными событиями, волей случая. Случай привел к неудачному браку Симонова, но в семейной жизни Симонов познал радость отцовства: годы одинокой жизни в эмиграции сменились, пусть и кратковременной, дружбой старого профессора с ребенком; необходимость  в деньгах для образования Жанеты чудесным образом отпала благодаря известию друга – художника о ценности картины, принадлежащей Симонову. Жизнеутверждающая вера в конечное торжество добра поддерживает Симонова, не позволяет ему разочароваться в жизни, упасть духом, приобрести «черты унылости, удрученности, роковой подавленности, безысходности, непонятости миром…»^[3]

Помимо содержательного плана созданию элегической тональности произведения служит повествовательная структура, интонационное строение высказываний персонажей, отбор лексического материала.

Близость и взаимопереплетение речевых планов субъектов речи создает атмосферу открытости, доверия, интимного разговора.

Рассказ повествователя сопровождается нескрываемым выражением своего присутствия, согласия с героем.

«Ну и здоровенная же будет нынче гроза, - сказал самому себе вслух профессор, выходя из дома. – Ого, уже начинается. И правда: людям и животным не хватает воздуха».^[4]

Повествователь неоднократно обращается к точке зрения персонажа: « в общем она, по мнению ее обитателя», « и в этом, по мнению, профессора» и тому подобное;  рассказывает о своих ощущениях: «стены оклеены отвратительнейшими обоями в синие и желтые полосы; когда в них глядишь, то скашиваются глаза и кружится голова»; передает мысли и мнение окружающих о герое и, таким образом, изменяет психологическую перспективу видения героя: французы никак не могут осмыслить профессорских прогулок, несмотря на всю их любезность к Симонову».^[5]

Речевое поведение центрального персонажа характеризуется как бесконфликтное, игровое. Общаясь с жителями страны, приютившей его, Симонов становится частью их ежедневного ритуала.

«Профессор входит в лавку. Левую руку протягивает через стойку хозяину для пожатия, правой издали посылает приветствие хозяйке и бодро здоровается со всеми присутствующими:

- Мсье, да-ам!.. – Мсье! – произносит несколько голосов из-за газет. Порядок непременно требует справиться у патрона: идет ли?

Оказывается – идет. Теперь профессору нужно сделать самое неожиданное открытие:

- Но какой прекрасный день!

Или:

- А, какой дождь!

- О да, - убедительно подтверждает патрон…»^[6]

Единообразие речи персонажей – французов в романе позволяет говорить об авторском восприятии людей этой страны: насыщенность речи междометиями «О!», «Ах!», «Ох!» (эмоциональность), разделительными оборотами «не правда ли?» (вежливость), обращениями «господин профессор», «мой добрый господин», «душа моя» (уважительность, сочувствие), использование книжной, высокой лексики (культура).

Элегическая тональность романа создается мягкой иронией повествователя и самоиронией персонажа: «Часов у профессора не было, то есть была старинная золотая луковица, но она временно гостила в другом месте и, несомненно, в дурном обществе»; изображением предельной открытости и беззащитности героя, его переживаний, радостей, неудач: «Что дурного или предосудительного в том, что всем моим сердцем и всеми моими мыслями завладела маленькая милая девочка».^[7]

Вызывает добрые, светлые чувства и Жанета, чутко воспринимающая боль, одиночество и горести инвалида – шарманщика, слепого Гастона, Симонова.

Глава 3

В повседневности Симонова отсутствует четкий жизненный ритм. Изображение малособытийности обыденной жизни и приблизительное фиксирование времени повествователем и персонажем призвано передать особую неспешную безсуетную атмосферу, окружающую пожилого человека.

Герой переживает свою жизнь заново – детство, научную карьеру, семейные обстоятельства. Соответственно, сюжет романа постоянно прерывается воспоминаниями.  Симонов оценивает прожитые годы с точки зрения удачности – неудачности, подводит итог: «…жизнь сложилась как – то неладно, кособоко, нелепо, разрозненно и неуютно».^[8]

Симонову, как и всем пожилым людям, свойственна потребность заботиться, ухаживать, нянчиться. «Ведь я никогда не испытал и не перечувствовал и даже не надеялся когда – нибудь перечувствовать тихой бескорыстной радости, которую так мудро и щедро одаряет судьба  дедушек и бабушек, когда все земные, пряные радости отлетают от них. Ах! Я не был дедушкой, не успел…»^[9]

Психологическому состоянию пожилого человека присуще умственное и эмоциональное переживание непреходящей ценности жизни. Ценность жизни, в авторской концепции, заключается в постижении мира. Человек –могущественное здание, перед которым все созданное им является жалким ничтожеством. Это самое совершенное творение природы, он должен любить и благословлять жизнь, не уставать постигать планомерность мира, красоту и могущество природы.

«Да, - думает профессор, - жизнь есть благо. Благо, и размножение, и еда. Но и смерть так же благо, как и все необходимое».^[10]

Глава 4

Центральный персонаж предстает перед читателем преимущественно во внешнем движении, чему соответствует его сложная внутренняя жизнь. Указание на движение содержатся во всей структуре романа.

Симонов говорит о себе: «Я бродяга. Я бросал своих детей голыми на большой дороге и шел дальше. Мне приятно видеть их теперь большими мужчинами с большими бородами, в золотых очках. Но родительской нежности к ним я не чувствую: любовь была пылка и скоропроходяща».^[11]

Окружающие видят Симонова в постоянном движении.  «Он давно примелькался. Все издали узнают его длинную худую фигуру».^[12]

В этом отношении Симонов и Жанета противопоставляются остальным персонажам романа: «Каждый порядочный француз – а они все порядочны – отлично знает, что гулять можно только по воскресеньям».^[13]

Уже первое предложение романа синтаксически построено так, что читатель как бы  проделывает путь к месту проживания Симонова. Этот эффект достигается за счет использования уточнений: «В юго – западном углу Парижа, в зеленом  нарядном Passy, в двух шагах от Булонского леса, (стоит только перейти по воздушному мостику над полотном окружной железной дороги), на самом верху шестиэтажного дома…»^[14]

Не случайно с движения начинается (профессор идет за покупками) и заканчивается (уход из дома) сюжет романа.

Среди предметных деталей выделяется старозаветный чемодан, весь испещренный разноцветными путевыми ярлыками знак былой готовности к дороге, к путешествиям.

В ряде произведений Куприна наблюдается закономерность: чем противоречивей и сложнее состояние персонажа, тем чаще автор соотносит его с образом дороги, с  перепутьем.

Симонов, цельный, сложившийся человек, решивший для себя все вопросы, вспоминая и осмысливая прожитую жизнь, сидит на лавочке в Булонском лесу, который находится за окружной железной дорогой.

Глава 5

Непостоянство героя, склонность к передвижениям прекращается в определенные моменты: в прошлой, Петербургской жизни этим моментом явились обретение дома, семьи, детей; в настоящем сюжетном времени – момент знакомства с Жанетой.

Дом – понятие сложное, включающее не только место проживания. Для Симонова  это, прежде всего, семья, дети. Возвращаясь воспоминаниями к своему детству, Симонов вспоминает игры, через которые он учился добиваться цели. Это умение помогло ему в освоении других жизненных наук: «То же было с умением плавать, с верховой ездой, с первым застреленным зайцем, с первой робкой, наивной любовью, с первой лекцией, с первой вышедшей в свет книгой».^[15]

Собственная семейная жизнь Симонова сложилась нескладно. Но несмотря на неудачный брак, персонаж называет семейную жизнь «домашней», «домом». Атмосферу дома создают прежде всего дети – дочери Оля и Юля. Два счастливых года он читал им книги, «водил девочек в Зоологический сад, в зверинцы, музеи и галереи. Каждый листик, каждый зверь и зверюшка, каждые жуки и мушки являлись для него и для детей предметами жадного внимания и удивительных рассказов»^[16]. И здесь главное внимание уделяется развитию детей, получению ими первых начальных знаний.

Место проживания персонажа в настоящем сюжетном времени именуется мансардой, комнатой. Профессор редко изображается внутри помещения.

Наблюдая за Жанетой, он замечает, что она необыкновенно впечатлительна, добра, отзывчива. Совместное любование пауком и паутиной, жадное любопытство девочки возвращает Симонова к мысли о том, что именно в этом возрасте «первичные впечатления входят в восприимчивые души младенцев и ребятишек с такой необычной силой и с такой стихийной мощью, которые не имеют себе ничего равного в мировом здании».^[17]

В романе в контексте ситуации, близкой  к обращениям персонажей к важнейшим вопросам бытия, поднимается вопрос о смысле жизни. Выводом, к которому приходит герой, звучат афоризмы: «О, чего же стоят все утехи, радости и наслаждения мира в сравнении с этим самым простым, самым чистым, божественным ощущением детского доверия». «Тот, кто написал хорошую книгу для детей или изобрел детские штанишки, не связывающие движений и приятные в носке, - тот гораздо больше достоин благодарного бессмертия, чем все изобретатели машин и завоеватели стран».^[18]

Трижды в романе автор обращается к изображению детей: Симонов в детстве, дочери Симонова, Жанета. В центре внимания автора в изображении детей и детства, прежде всего, этап становления человека, самый важный этап, когда происходит закладка фундамента для того могущественного здания, которому имя человек. В этом особенность авторского видения детства, истоки которого кроются в судьбе самого Куприна: смерть отца, пребывание с матерью в сиротском доме, во вдовьем пансионе, затем кадетский корпус, - атмосфера казенщины, где не было места духовному развитию, взаимопониманию, семейным радостям.

Глава 6

В романе «Жанета» в сопоставлении культур России и Франции отразился пересмотр жизненных установок автора. До эмиграции Куприн принадлежал демократическому литературному лагерю, приветствовал, в числе многих других писателей и поэтов, февральскую революцию. Осознание гибельности для России  революционного пути пришло тогда, когда изменить ситуацию было уже невозможно.

Истинная Россия со своими столицами Москвой и Петербургом сохранилась в сознании героя как традиционная, устоявшаяся, со своим многовековым укладом. «Москва, древняя, купеческая Москва… созывала гостей на обед с юродивым Корейшей, с протодьяконом Шаховцовым, который голосом своим тушил все люстры в зале, с полицмейстером Огаревым, с Шаляпиным или с борцом Поддубным, - эта наивная, сердечная Москва». «Чинный Петербург был всегда спокойнее, умереннее и хладнокровнее пылкой Москвы, к которой он еще со времен Петра Первого привык относиться с высока».^[19]

Сверхчеловеческое поветрие в виде появления групп бесшабашной молодежи явилось первым шагом к разрушению привычного культурного образа России: «…яростный напор новых течений во всех отраслях искусства мощно захватил и солидный Петербург, ставший к тому времени внезапно Петроградом» и «Москву, древнюю, купеческую». Поддавшись новым веяниям, страна потеряла присущую ей самобытную культуру.

Симонов вспоминает свою встречу с представителями нового искусства: «тут по совести одно из двух: либо я отстал от искусства и ничего не понимаю, либо все эти футуристы и кубисты – просто – напросто охальники, спекулянты, мистификаторы, шарлатаны и развязные наглецы и похабники…»^[20]

На смену новым веяниям в культуре пришла «ужасная война» - собирательный образ всех несчастий, обрушившихся на Россию. Образ – символ «ужасная война» включает все катастрофические перемены, наступившие в жизни России, о которых непосредственно не сказано, но которые подразумеваются Первая мировая война, революция, Гражданская война.

В «Жанете» ничего не говорится и о современной автору России. Он не приемлет никаких перемен: Россия в прошлом.

Куприн – публицист так характеризует уклад новой России: «Плевали мы на свое историческое прошлое, на светлую память своих праведников, на своего кормильца великий русский народ, на свое национальное достоинство, стыдясь и высмеивая его».^[21]

Русская национальная культура запечатлена в образах – символах. С первой страницы читатель встречает сравнение комнаты Симонова с «гробом Святогора, старшего богатыря».  Жизнь персонажа сравнивается с простотою инока. Нередко у Симонова, наблюдающего французский быт, возникают параллели, отсылающие к русской жизни, русской культуре. Так, Эйфелева башня напоминает герою бутылку рябиновой настойки, а киоск с дымящейся печкой, по аналогии с печкой Емели, которая вот – вот должна поехать. В портрете Симонова «огненная с сединой борода с утюгом». Симонов наделен чертами русского человека: он приветлив, открыт и прямодушен. Симонов близко сошелся с мусорщиком Антуаном – тот похож «наружностью на грузина, а характером на русского ярославца».

Богатая французская культурная традиция представлена упоминанием имен Ж.Верна, Б.Паскаля, Рабле. Огромные вековые деревья в Булонском лесу видели под своей сенью Виктора Гюго, Бальзака и обоих Дюма. И Жанете  Симонов желает стать мадам Кюри или Жорж Занд.

Повествователь указывает на искреннюю, горячую любовь профессора к Франции и французам. Но если бывшие купеческая Москва и чинный Петербург вызывают в душе героя лишь ностальгическую грусть, подобно картинам детства, то Париж, блистательный и роскошный, вызывает прежде всего изумление. Восторженное отношение героя проявляется в именовании города «светочем и столицей мира», «царем, владыкой женских мод», а «Марка Парижа – это пропускной билет в храм славы и бессмертия»^[22].

Париж в восприятии героя – вечный город, постоянство и высшее положение которого не может поколебать стихия. Впрочем, и во всем они (французы) молодцы, что касается стихийных бунтов и восстаний. Именно сознание своего положения, тысячелетней культуры никогда не давало этой нации разрушить до основания строй, уклад жизни, культуру.

Заключение

В последние годы Куприн пришел к заключению, что в наш суровый практический век для писателя особенно важно своим творчеством всячески содействовать сохранению живой души в человеке, развивать в нем способность понимать красоту и восхищаться ею во всех ее проявлениях в природе, в человеке, в искусстве. Измученному войнами и революциями человечеству, чтобы выйти из лабиринта сложных противоречий современности, нужен не огонь  обличений, который теперь только губит и уничтожает даже здоровое и цветущее, а духовное просветление, социальное  благоустройство и примирение. Ведь главное, чего не хватает людям нашего времени – это культуры духа, соответствующей требованиям современности. Поэтому совестливый художник должен стремиться к духовному возвышению людей. Раскрывая лучшие стороны своей индивидуальности, передавая опыт личной жизни, плоды своих раздумий, сомнений и надежд, такой художник сможет не только приносить читателю эстетическую радость и наслаждение, не только обогащать его интеллектуальным опытом, но также более проникновенно способствовать нравственному пробуждению и возвышению человека.

Список литературы

1. Куприна К.А. Куприн  - мой отец. 2-е изд. М., 1979. С.158.
2. Крымов В. Закат большого таланта. А.И.Куприн. Дальние берега: портреты писателей  

          эмиграции. М., 1994. С.66.

3. Куприн А.И. Собр. соч.: в  9т. М., 1970 – 1973.

         Роман «Жанета» по 8 тому, страницы указываются.

4. Куприн А.И. Голос оттуда: 1919 – 1934: Рассказы. Очерки. Воспоминания. Фельетоны.

         Статьи. Литературные портреты. Некрологи. Заметки. М., 1999.С.181.