"Тверские мотивы" в творчестве А.С.Пушкина.
Эта работа знакомит нас с жизнью и творчеством А.С.Пушкина во время его пребывания в Тверской губернии
Скачать:
| Вложение | Размер |
|---|---|
 referat..doc | 233.5 КБ |
Предварительный просмотр:
Министерство образования и науки
Российской Федерации
Муниципальное общеобразовательное учреждение
Средняя общеобразовательная школа № 38
реферат
по литературе
Тема: «Тверской период» в творчестве А.С. Пушкина».
Выполнила: Соболев Ольга
Ученица 7 «А» класса
Научный руководитель:
Калганова Татьяна
Александровна,
учитель русского языка и
литературы
ТВЕРЬ
2011
Содержание
Введение…………………………………………………………………3 - 4
1. А.С.Пушкин и Тверь…………………….. ……………………… 5 - 6
2.Торжок в жизни А.С.Пушкина……………………………………..7 - 9
3.Жизнь Пушкина в Старицком уезде……………………………...10 – 24
4. Старица и поэт……………………………………………………….25 - 26
Заключение…………………………………………………………… 27 - 28
Список литературы………………………………………………………29
Введение.
С Тверским краем связаны жизнь и творчество многих известных писателей и поэтов.
На Тверской земле есть много памятных мест, связанных с жизнью и творчеством А.С. Пушкина. Более 20 раз был А.С. Пушкин в Тверском крае. Вся его география запечатлена на страницах пушкинских книг, в письмах, в дневниках поэта.
Посмотрите на карту Тверской области, и вы увидите, что пушкинские маршруты Верхневолжья охватывают почти всю центральную часть Тверской области: Тверь, Торжок, Старица, Берново, Павловское, Малинники, Грузины… Он бывал в этих сёлах, городах, деревеньках. Названия их сохранились до наших дней.
Что видел поэт, мчась в почтовой кибитке по Санкт – Петербургскому тракту?
Какие люди встречались у него на пути?
Чем запомнились те места, которые он посетил?
Все эти вопросы предопределили выбор темы, постановку целей, задач и основных направлений данного реферата.
Цель работы:
1. Ознакомление с жизнью и творчеством А.С.Пушкина во время пребывания его в Тверской губернии.
Задачи:
1. Познакомить с теми местами Верхневолжья, где бывал А.С. Пушкин.
2. Вызвать интерес к личности и творчеству поэта.
3. Изучить факты, свидетельства, точки зрения, интерпретации личности поэта.
4.Рассказать о произведениях, в которых был использован тверской мотив.
5. Показать глубокое чувство родной природы и Родины в стихотворениях А.С. Пушкина.
Об актуальности данной темы говорит то, что на данном этапе ощущается повышенное внимание к истории края. Каждый уважающий себя человек должен знать историю своей малой родины, ее культурное наследие.
«Понять литературу, не зная мест, где она родилась, не менее трудно, чем понять чужую мысль, не зная языка, на котором она выражена. Ни поэзия, ни литература не существуют сами по себе: они вырастают на родной почве и могут быть поняты только в связи со своей родной страной», - эти слова принадлежат академику Д.С.Лихачеву.
Структура реферата:
Данная работа состоит из:
- Введения, в котором обосновывается выбор темы и ее актуальность, определяются цель и задачи работы, и даётся обзор используемой литературы.
- Основной части, включающей в себя три главы: В первой главе говорится о пребывании А.С.Пушкина в Твери. Во второй главе рассказывается о том, как связан город Торжок с жизнью и творчеством поэта. В третьей главе рассматривается влияние природы и жителей Старицкого уезда на А.С.Пушкина. Заключения, в котором делаются выводы по разделам реферата.
Поездки Пушкина через тверские земли нашли отражение в «Путешествии Онегина»:
Мелькают мельком, будто тени,
Пред ним Валдай, Торжок и Тверь.
Тут у привязчивых крестьянок
Берет три связки он баранок,
Здесь покупает туфли, там
По гордым волжским берегам
Он скачет сонный. Кони мчатся
То по горам, то вдоль реки,
Мелькают версты, ямщики
Поют, и свищут, и бранятся...
Эти стихи написаны осенью 1829 года в селе Павловском Тверской губернии.
1. А. С. Пушкин и Тверь.
Тверь, во времена поэта, пользовалась особым вниманием властей, т. к. находилась на пути между двумя столицами.
Впервые Пушкин проехал по «государевой дороге» мальчиком летом 1811 года, когда его везли из Москвы в Петербург для поступления в лицей. В Твери была сделана остановка. Эта первая поездка навсегда осталась в памяти маленького Саши.
…Вот уж по Тверской
Возок несётся чрез ухабы,
Мелькают мимо будки, бабы,
Дворцы, сады, монастыри…
В Твери Пушкины на этот раз не задержались. Мелькнула за окнами Ямская слобода, остались позади величественные соборы, Путевой дворец, построенный для императрицы Екатерины. За дворцом проехали Волгу и выбрались на Петербургский тракт.
Во второй раз Пушкин приехал в Тверь уже известным поэтом. Дела не торопили его, и он целый день бродил по городу.
3 ноября 1826 года из села Михайловского молодой, но уже успешный поэт А.С. Пушкин отправил письмо своему приятелю С.А. Соболевскому, в котором в шутливой форме описал свое последнее путешествие из Москвы:
«Мой милый Соболевский, - я снова в моей избе. Восемь дней был в дороге, сломал два колеса и приехал на перекладных».[1] Ночевать Александр Сергеевич остался в гостинице итальянца Гальяни, которая в те времена считалась лучшей в Твери, славилась своим рестораном, где отлично готовили макароны с сыром. «Гальянову» гостиницу поэт прославил в послании своему другу С.А.Соболевскому, где давал ему шутливые наставления относительно путешествия из Москвы в Петербург.
У Гальяни, иль Кольони,
Закажи себе в Твери
С пармезаном макарони
Да яишницу свари.[2]
Эти поэтические строчки – единственные в творчестве великого поэта, посвященные нашему городу.
Видимо сама Тверь, в отличие от Тверской губернии, Пушкина на сочинение стихов не вдохновляла. Посещал он ее исключительно проездом, хотя при этом совмещал полезное с приятным - навещал в Твери при случае своего старого знакомого Федора Глинку или пытался организовать дуэль со своим “недругом” - писателем В. А. Сологубом (тот, к счастью, находился в отъезде).
В Твери жили его друзья и добрые знакомые. Одним из Тверских знакомых был знаменитый романист И.И.Лажечников, с которым поэт поддерживал дружескую переписку. Еще, будучи молодым офицером, Лажечников предотвратил в Петербурге дуэль поэта. Это обстоятельство сблизило их.
Среди друзей Пушкина был и знаменитый русский портретист Орест Адамович Кипренский. В 1827 году он написал один из лучших портретов Пушкина.
Именно об этом портрете Александр Сергеевич сказал:
Себя как в зеркале я вижу,
Но это зеркало мне льстит.
Продолжим наше путешествие с Пушкиным по Верхневолжью.
2.Торжок в жизни А.С.Пушкина
Торжок той поры был знаменит на всю Россию. Возник этот город на древнем торговом пути «из варяг в греки», откуда и пошло его название.
Город рос и процветал за счет извоза, ремесел, торговли. Особенно много было здесь ямщиков. Иные из них держали постоялые дворы, трактиры, гостиницы для проезжающих.
Самым знаменитым заведением подобного рода слыл трактир Евдокима Пожарского. [3]
Здесь, у Пожарских, чаще всего и останавливался Пушкин. Поэт обычно занимал комнату, находившуюся на втором этаже в правом крыле дома. Окно комнаты выходило на площадь, и поэт мог наблюдать за жизнью бойкого купеческого города. В общей сложности Пушкин бывал здесь более двадцати раз. После одного из таких приездов и родились стихи, которые начертаны были на мемориальной доске в самом центре города:
На досуге отобедай
У Пожарского в Торжке,
Жареных котлет отведай
(именно котлет)
И отправься налегке.
Есть и другие тому подтверждения.
Летом 1833 года поэт остановился в Торжке, когда ехал по своим делам в Ярополец. Потом, вспоминая эту поездку, писал жене:
«Забыл я тебе сказать, что в Яропольце (виноват, в Торжке) толстая M-
lle Pojarsky, та самая, которая варит славный квас и жарит славные котлеты,
провожая меня до ворот своего трактира, отвечала мне на мои нежности: стыдно вам замечать чужие красоты, у вас у самого такая красавица, что я, встретя ее, ахнула».[4]
Дарья Евдокимовна держала в нижнем этаже своего заведения мелкие торговые лавки, где можно было купить изделия местных умельцев,
славившихся золотым шитьем, подобного которому не было во всей России.
Искусные руки торжокских мастериц украшали затейливым швом пояса и головные боры, скатерти и кафтаны...
Поэт был хорошо знаком с народным искусством, высоко ценил его, поэтому выставки эти привлекали его внимание. Вероятно, на одной из них и купил он знаменитые торжокские пояса, шитые золотом, которые отослал вместе с остроумным и грациозным мадригалом, по поводу пояса Венеры, жене своего друга П.А.Вяземского
Гостиницу Пожарского Пушкин упоминает в письме к Наталье Николаевне (в августе 1833 года), в письмах к друзьям, в своей неоконченной статье "Путешествие из Петербурга в Москву", одна из глав которой так и начинается: "Расположась обедать в славном трактире Пожарского".
Приезжая в Торжок, Пушкин часто навещал дом, стоявший неподалеку от трактира Пожарских, на той же Ямской улице, у крутого берега Тверцы. Деревянный этот особняк, с просторным двором и садом, принадлежал Петру Оленину, сыну А. Н. Оленина. Здесь всегда радушно встречали дорогого гостя, ставили на стол диковинный самовар яйцевидной формы, темно-коричневого цвета. Он напоминал этрусскую вазу. Позолоченный кран самовара был сделан в виде головы орла. Пушкин, садясь за стол, просил у хозяйки разрешения самому налить в стакан, чтобы повернуть голову орла.[6]
Позднее Пушкин серьезно увлекся Анной Олениной, сестрой Петра Алексеевича, связывал с ней свои дальнейшие жизненные планы. В 1828 году он сделал ей предложение, но получил отказ. Аннет была равнодушна к нему, а ее родители не хотели видеть опального поэта своим зятем. Но, не смотря на отказ, молодая Оленина считала А.С. Пушкина « самым интересным человеком своего времени ».[7]
Анне Петровне Олениной посвящены стихотворения "Ее глаза", "Ты и вы", "Предчувствие", а также стихотворение «Я вас любил».
Торжок привлекал поэта не только своей стариной, красотой пейзажа, архитектурными сооружениями. В городе и его окрестностях жили давние знакомые и друзья Пушкина. В их числе следует назвать, прежде всего, Полторацких, Вульфов.
Именно они, представители старого дворянского рода, стали для Пушкина первооткрывателями Верхневолжья — ведь тот приезжал не в крестьянские села, а в помещичьи усадьбы, соединенные волжским притоком, грозно именуемым рекой Тьмой.
Привезла Пушкина в Старицу и Старицкий уезд владелица Тригорского, соседствующего на Псковщине с Михайловским, Прасковья Александровна Осипова.
Прасковья Александровна оказалась хозяйкой большого гнезда — практичной, властной, однако же и образованной: знала языки, интересовалась литературой. И сама мать семейства, и все ее дети стали ближайшими друзьями поэта, его почитателями. Такие отношения сохранялись до самой смерти Александра Сергеевича. Пушкину было легче переносить ссылку в Михайловском, потому что рядом находилось гнездо Осиповых–Вульфов, где он бывал подчас едва ли не ежедневно. К тому же между ним и женщинами из этого гнезда то и дело возникали влюбленности, свивавшиеся в причудливые узоры, чаще всего — легкие, но в одном случае — с оттенком трагедии.
“Предчувствие”:
Снова тучи надо мною
Собралися в тишине;
Рок завистливый бедою
Угрожает снова мне...
Сохраню ль к судьбе презренье?
Понесу ль навстречу ей
Непреклонность и терпенье
Гордой юности моей?
Бурной жизнью утомленный,
Равнодушно бури жду:
Может быть, еще спасенный,
Снова пристань я найду...
(1828)
Надо сказать, что все Вульфы и их родственники относились к Пушкину с большим приятием. Любили его принимать. Девушки все были поголовно в него влюблены. И поэтому в своих дневниках и воспоминаниях детально записывают каждый шаг пребывания его у них в имениях и свои впечатления о нем.
Вот отрывки из воспоминаний Анны Николаевны Панафидиной(внучки Ивана Петровича):
"... пребывание Пушкина в ...Берновской волости, было великим событием. Все съезжались, чтобы увидеть его, побыть с ним, рассмотреть его, как необыкновенного человека; но талантом его, как мне казалось из ... рассказов, все эти пожилые люди мало восхищались, мало ценили, не понимали всю силу его творчества. Совсем другое впечатление оставило на моих, тогда совсем еще юных тетушек пребывание Пушкина и знакомство с ним. Все они были влюблены в его произведения, а может быть в него самого, переписывая его стихотворения и поэмы в свои альбомы, перечитывали их, и до старости лет любили их декламировать на память чуть не со слезами на глазах, со свойственной тому времени сентиментальностью и романтизмом. Многие очень робкие и наивные девушки, несмотря на страстное желание и благоговение к Пушкину, боялись встречи с ним, зная, что он обладал насмешливостью и острым языком.... Пушкин любил рано вставать, и зимой, когда девушки топили печи, и в доме была тишина, приходил к ним, шутил с ними и пугал. ... (они) называли его "фармазоном" и, глядя на его длинные выхоленные ногти, называли его "дьявол с когтями".[8]
3.Жизнь Пушкина в Старицком уезде.
Следующий пункт нашего путешествия – Грузины.
Село Грузины находится в 14 км. от Торжка. В пушкинские времена оно было богатейшей родовой усадьбой Полторацких - близких знакомых поэта.
В этом имении жили Екатерина Ивановна и Петр Маркович Полторацкие. С Петром Марковичем Полторацким Пушкин встречался в Павловском в 1828 году, а еще раньше в Петербурге. Полторацкие - родители Анны Петровны Керн.
Вот как о дружбе с Пушкиным пишет в своих воспоминаниях А.П.Керн:
«В 1819 г. я приехала в Петербург с мужем и отцом, который, между прочим, представил меня в дом его родной сестры, Олениной … На одном из вечеров у Олениных я встретила Пушкина и не заметила его; мое внимание было поглощено шарадами, которые тогда разыгрывались и в которых участвовали Крылов, Плещеев и другие. За ужином Пушкин уселся с братом моим позади меня и старался обратить на себя мое внимание льстивыми возгласами... Вскоре ужин кончился, и стали разъезжаться. Когда я уезжала и брат сел со мною в экипаж, Пушкин стоял на крыльце и провожал меня глазами».[9]
Вот те места в 8-й главе «Онегина», которые относятся к его воспоминаниям о нашей встрече у Олениных:
...Но вот толпа заколебалась,
По зале шепот пробежал,
К хозяйке дама приближалась...
За нею важный генерал.
Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязанья на успех,
Без этих маленьких ужимок
Без подражательных затей;
Все тихо, просто было в ней.
Она казалась верный снимок
Du comme il faut... прости,
Не знаю, как перевести!
К ней дамы подвигались ближе,
Старушки улыбались ей,
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей
Девицы проходили тише
Пред ней по зале: и всех выше
И нос, и плечи подымал
Вошедший с нею генерал.
.....................
Но обратимся к нашей даме.
Беспечной прелестью мила,
Она сидела у стола.
.....................
Сомненья нет, увы! Евгений
В Татьяну, как дитя, влюблен.
В тоске любовных помышлений
И день, и ночь проводит он.
Ума не внемля строгим пеням,
К ее крыльцу, к стеклянным сеням,
Он подъезжает каждый день,
За ней он гонится как тень.
Он счастлив, если ей накинет
Боа пушистый на плечо.
Или коснется горячо
Ее руки, или раздвинет
Пред нею пестрый полк ливрей,
Или платок поднимет ей!
В течение шести лет Анна Керн не видела Пушкина, но от многих слышала про него, как про славного поэта.
«
Тетушка, подле которой я сидела, мне его представила, он очень низко поклонился, но не сказал ни слова: робость была видна в его движениях. Я тоже не нашлась ничего ему сказать, и мы не скоро ознакомились и заговорили. Да и трудно было с ним вдруг сблизиться; он был очень неровен в обращении: то шумно весел, то грустен, то робок, то дерзок, то нескончаемо любезен, то томительно скучен, — и нельзя было угадать, в каком он будет расположении духа через минуту.
На другой день я должна была уехать в Ригу вместе с сестрою Анною Николаевной Вульф. Он пришел утром и на прощание принес мне экземпляр 2-й главы Онегина, в неразрезанных листках, между которых я нашла вчетверо сложенный почтовый лист бумаги со стихами:
Я помню чудное мгновенье, — и проч. и проч.»[10]
Анну Керн схоронили на погосте Прутня, около Торжка.
А дальше Берново.
В 1828—1829 гг. Пушкин бывал и в самом крупном владении Вульфов — с. Бернове.
Старинное, с многовековой историей, село Берново раскинулось на берегу прихотливо извивающейся речки Тьмы. Усадебный дом Вульфов был построен в конце XVIII — начале XIX в.. Пушкин останавливался у деда Анны Керн - И.П. Вульфа. Массивный каменный двухэтажный дом составлял центральную часть усадьбы. Александру Сергеевичу, когда он приезжал в Берново, отводили гостиную с балконом, выходящий в сад. В доме насчитывалось тридцать комнат.
Господский дом уединенный,
Горой от ветров огражденный,
Стоял над речкою. Вдали
Пред ним пестрели и цвели
Луга и нивы золотые…
Живописен был молодой парк, порезанный тропинками. За парком, по обе стороны все еще продолжавшейся аллеи располагались фруктовые сады с теплицей в юго-восточной части. Яблони всаживались в клинья липового парка. Вульфы и их гости часто называли парк «садом».
Эти прелестные места привлекают своей живописностью. Александру Сергеевичу, когда он приезжал в Берново, отводили гостиную с балконом, выходящий в сад. Поэт любил гулять в парке, который в те времена был еще молодым и выглядел очень живописно. В дальнем конце парка - крутой холм, который прозвали Парнасом. По преданию, сюда часто ходил Пушкин, сидел у могучей сосны на вершине холма, откуда открывался прекрасный вид на долину реки Тьмы.[11]
Этот дом на горе и парк вокруг него, извилистая Тьма с холодным омутом, эти дали и поля были воспеты Пушкиным в лирических стихах и в романе «Евгений Онегин» (7 гл. 15)
… И вдруг перед собой
С холма господский видит дом,
Селенье, рощу под холмом
И сад над светлою рекою …
«От моей бабушки тетушка слышала, что в основу своей драмы «Русалка» Пушкин положил происшествие, о котором он узнал в бытность свою в Бернове, но от кого и когда — не знаю.
По-видимому, нечто подобное случилось и в Тверском крае; ведь Пушкину даже показывали место происшествия — омут на реке Тьме и остатки разрушенной мельницы.
В «Русалке» реально ощутимы берновские впечатления Пушкина, местные легенды и предания, настроение, владевшее им в ту пору. Оттого так лиричны, так проникновенны многие строки трагедии, писавшиеся павловской осенью.
Невольно к этим грустным берегам
Меня влечет неведомая сила.
Все здесь напоминает мне былое
И вольной, красной юности моей
Любимую, хоть горестную повесть.
Здесь некогда любовь меня встречала
Свободная, кипящая любовь;
Я счастлив был...
До наших дней сохранился двухэтажный усадебный дом Понафидиных, по фасаду украшенный колоннами. К нему примыкает старинный парк.
Сейчас здесь находится Музей А. С. Пушкина. Воспроизведена обстановка усадебного дома первой половины XIX в., воссозданы интерьеры кабинета хозяина дома И. И. Вульфа, гостиной, столовой и малой гостиной — комнаты Пушкина.
Берновский парк, как и прежде, полон очарования. В нем легко прослеживается первоначальная планировка, свойственная регулярным французским паркам XVIII в. Сохранились деревья, посаженные в 1774—1775 и 1820. гг. Особенно красива центральная липовая аллея — канделябровая, как ее называли в конце прошлого века. На оси аллеи находится круглый пруд, в зеркале которого отражается старинное здание. Сохранилась в парке и горка Парнас со спиральной дорожкой, обсаженной акацией, где, по преданию, любил бывать поэт.
В пяти верстах от Бернова на немноговодной речке Нашиге, впадающей в Тьму, стоит село Курово-Покровское, славящееся своими сиреневыми садами. Оно принадлежало А.И. Понафидиной, урожденной Вульф. Мужем ее с 1816 г. был Павел Иванович Панафидин [Понафидин] (1784-1869) – потомственный морской офицер, участник Афонского сражения, награжденный за доблесть орденом Святой Анны 3-й степени.
А. П. Вульф, племянник Панафидина и близкий приятель Пушкина, в своем дневнике дал лестную характеристику владельцу усадьбы: « … с здравым своим рассудком приобрел он познания, которые в соединении с его благородным в полном смысле слова и добрым нравом делают его прекрасным человеком и по той же причине счастливым супругом и отцом».
Сразу после свадьбы Павел Иванович начал строительство усадьбы на хуторе Курово. Закончилось оно в 1826 г., и разросшееся семейство перебралось на новое место.
Сам дом представлял собой большое каменное двухэтажное здание с 4 колоннами по фасаду и крыльцом на север. С южной стороны к нему примыкал небольшой сосновый парк, террасами спускавшийся к берегу р. Нашиги. Рядом с основным зданием стояли два флигеля из красного кирпича. Они соединялись с домом открытым переходом. Барский дом, один из флигелей и часть парка сохранились до наших дней. В усадьбе были конный и скотный дворы, каретный сарай, погреб, водяная мельница.
В 1829 г. в Курово-Покровском побывал А.С. Пушкин. Ему отвели комнату, выходящую окнами в сад. Здесь поэт работал над VII главой романа в стихах «Евгений Онегин». После выхода романа в свет, владельцы усадьбы с радостью обнаруживали в описаниях природы приметы родных мест:
«Меж гор, лежащих полукругом,
Пойдем туда, где ручеек,
Виясь, бежит зеленым лугом
К реке сквозь липовый лесок.
Там соловей, весны любовник,
Всю ночь поет; цветет шиповник,
И слышен говор ключевой,-
Там виден камень гробовой
В тени двух сосен устарелых».
Здесь сохранилось двухэтажное каменное здание с колонами.
Это село занимает особое место в истории русской культуры, так как воспето Пушкиным в «Евгении Онегине», здесь Левитан писал свою знаменитую картину «У омута».
В 1829 году в Курово-Покровском в каменном двухэтажном доме с четырьмя колоннами по фасаду и крыльцом на север, где жила семья Панафидиных, радушно принимали Пушкина. Усадьба в ту пору принадлежала Павлу Ивановичу Панафидину, в прошлом боевому морскому офицеру, и его жене Анне Ивановне (урожденной Вульф). Старинный род Панафидиных известен на Руси с эпохи первого русского царя Михаила.
В семье Панафидиных из поколения в поколение сохраняли память о тех днях, когда Пушкин жил в господском доме. По преданию, ему отводили комнату, выходившую окнами в сад.
Здесь он работал над седьмой главой «Евгения Онегина», в которой рассказывается о жизни Татьяны Лариной в деревне перед ее отъездом в Москву.
Из воспоминаний Анны Ивановны Понафидиной:
«От дедушки тетушка слышала следующий рассказ: «Пушкин был в Курово-Покровском. Он работал над седьмой главой «Евгения Онегина» в Цветной комнате, выходящей в сад
— Вот, Павел Иванович, не найду рифмы к этой фразе.
К сожалению, тетушка не помнила этой фразы. Дедушка очень удачно подсказал, а Пушкин спросил:
— Сколько же червонцев я должен заплатить вам, Павел Иванович?
Думаю, Пушкин сказал так потому, что знал от дяди Алексея Николаевича Вульфа, как бескорыстен, честен и гуманен был дед.
На вопрос поэта дедушка ответил:
— Уж, право, не знаю, Александр Сергеевич, надо нам это хорошенько обдумать.
И оба они рассмеялись …»[13]
В двух километрах от Бернова, в стороне от больших дорог, стоит деревенька Павловское, тихая, уютная и живописная, как и большинство окрестных селений. Дорога в Павловское идет берегом реки, пересекает поля, ныряет в нарядные рощицы. Перед самым селом круто падает она к небольшому заросшему пруду.
Имение принадлежало Павлу Ивановичу Вульф. Пушкину сразу приглянулась деревенька, его внимание привлек небольшой господский дом, но особенно ему понравился Павел Иванович Вульф, владелец усадьбы. П.И.Вульф был добр, радушен и гостеприимен; много читал, любил искусство, был интересным собеседником.[14]
В гостеприимном доме Павла Ивановича поэт был окружен вниманием и заботой.
Как жилось Пушкину в Павловском? Воспоминания Е.Е. Синициной, которая воспитывалась в семье П.И. Вульфа, дают нам возможность заглянуть в те далекие дни:
«… Александр Сергеевич был со всеми ласков, приветлив и в высшей степени прост в обращении. Вставал он по утру часов в 9 - 10 и прямо в спальни пил кофе, потом выходил в общие комнаты, иногда с книгой в руках, хотя ни разу не читал стихов. После он обыкновенно отправлялся к соседним помещикам или, если оставался дома, играл с Павлом Ивановичем в шахматы. Павла Ивановича он за это время сам и выучил играть в шахматы, раньше он не умел, но только очень скоро стал тот его обыгрывать. Александр Сергеевич сильно горячился при этом…
Павел Иванович был в то время много старше его, но отношения их были добродушны и искренни».[15]
Уединясь от всех далеко,
Они над шахматной доской,
На стол облокотясь порой
Сидят, задумавшись глубоко.
По вечерам Пушкина часто угощали клюквой, которую он особенно любил с сахаром, которую ему обычно ставили на блюдечке.
Сам Пушкин рассказал о своей жизни в Павловском в стихах, написанных накануне отъезда, 2 ноября:
Зима! Что делать нам в деревне? Я встречаю
Слугу, несущего мне утром чашку чаю,
Вопросами: тепло ль? утихла ли метель?
Пороша есть иль нет? и можпо ли постель
Покинуть для седла, иль лучше до обеда
Возиться с старыми журналами соседа?..
Иду в гостиную; там слышу разговор
О близких выборах, о сахарном заводе;
Хозяйка хмурится в подобие погоде,
Стальными спицами проворно шевеля,
Иль про червонного гадает короля.
Тоска! Так день за днем идет в уединенье!
Но если под вечер в печальное селенье,
Когда за шашками сижу я в уголке,
Приедет издали в кибитке иль возке
Нежданная семья: старушка, две девицы
(Две белокурые, две стройные сестрицы),—
Как оживляется глухая сторона!..
В первый раз приехал сюда Пушкин осенью 1828 года. Быстро летели дни в Павловском. Утрами ездили на зайцев. Впрочем, скорее для прогулки, нежели для охоты. Скакали по заснеженным полям, доезжали до Бернова и Малинников. Вечерами танцевали, устраивали забавные игры, дурачились, словно дети. Пушкин прилежно исполнял взятую в Старице роль Мефистофеля. И только спокойный, флегматичный Павел Иванович сидел обычно в стороне, взирая с мудрой улыбкой на «игры младости». Александр Сергеевич в шутку задирал его:
— На Павла Ивановича упади стена, он не подвинется, право, не подвинется.
— У меня, батенька, стены крепкие,—отвечал добродушный хозяин,—век простоят—не повалятся, ежели только вы их своими забавами не обрушите.
Но забавам пришел конец, дела звали в Петербург. Надо было «пустить в печать» новую главу «Евгения Онегина».
Пушкин в следующий раз появился в Павловском только осенью…
Все тот же пестрый парк на берегу Тьмы, тихое, печальное селенье. Тихо и пусто в знакомом доме. На дворе октябрь. Листья слетают с деревьев, скользят по прозрачной воде Тьмы. Как не похожа эта осень на прошлую! Тогда — шумные ужины в Малинниках, в доме Прасковьи Александровны, азартная охота, нашествие соседей, девицы, военные... Сейчас— покой и тишина. Долгие раздумья об увиденном за время поездки.
В нем словно что-то переменилось. Ушла былая веселость. Горькие мысли о будущем все чаще посещали Пушкина. Вот и сегодня не смог совладать с собой. Исчертил несколько листов. Рука выводила знакомые профили, диковинные птицы появлялись на бумаге…Хандра.
Вечером он снова сел за тетрадь, в которой было начатое еще в Михайловском «Путешествие Онегина».
Поездка в Арзрум, путешествие по России дали новый толчок для работы над романом. Он решил завершить главу здесь, в Павловском. В десятках вариантов отыскивал единственно нужные строки, образы, эпитеты. Вспоминалось прошлое, прозревалось будущее. С каждым днем множились строфы...
Порой дождливою намедни
Я, завернув на скотный двор…
Тьфу! прозаические бредни,
Фламандской школы пестрый сор!
Таков ли был я, расцветая?
Скажи, фонтан Бахчисарая!
Такие ль мысли мне на ум
Навел твой бесконечный шум,
Когда безмолвно пред тобою
Зарему я воображал
Средь пышных, опустелых зал...
Строфы эти, такие точные, тщательно отделанные, исполненные глубокого смысла и в то же время такие легкие, изящные, потребовали напряжения всех душевных сил — в каждом слове, в каждом образе, которые рождались под пером поэта той осенью в Павловском. Деревенская Россия, печальная, любимая, вытеснила из его сердца романтические видения юга.
Сельские строфы «Путешествия» были как бы эскизом к эпическому полотну, поиском стилистического и смыслового ключа.
Мне милы скромные картины
Люблю песчаный косогор
Перед избушкой две рябины
Избушку, сломанный забор —
Продолжая работу, Пушкин решительно убирает случайные штрихи, лишние эпитеты и уже знакомые определения. Находит точную, выразительную строку — «На небе серенькие тучки» — и оставляет ее для основного, окончательного варианта, но позже убирает уменьшительный суффикс в слове «тучки». Затем отвергает строки, в которых присутствуют люди,— «вдали бегущую крестьянку» и «стройных прачек у плотины». Появляются в черновике «ручей среди долины», «обрушенный забор», «колодец», «долина» и другие реалии, словно списанные с натуры. Несколько раз возвращается он к строчке «за нивой дымные овины»: «Солому дымную в овине», «Солому свежую в овине»— и в итоге все отвергает. Постепенно под его пером начинает проступать необходимый поэту пейзаж—обобщенный, типический и одновременно трепетно живой, осязаемый, достоверный, в котором сплавились картины Павловского, Михайловского и еще десятков печальных селений.
В напечатанных позднее отрывках «Евгения Онегина» «павловские» строфы остались, не попав, однако, в основной текст романа.
Наступил ноябрь. Пушкин почти закончил «Путешествие Онегина». Пора собираться в дорогу. Но уезжать не хотелось. Остался бы здесь еще на месяц, а может, и дольше, разобрал бы не спеша походные свои записки, да и засел за книгу—в столице не дадут. Решил не уезжать ни через день, ни через неделю. Драма из народной жизни, задуманная еще в Михайловском, продвигалась медленно. Писал ее Пушкин урывками. Ко времени приезда в Павловское успел закончить только две сцены —«Берег Днепра. Мельница» и «Княжеский терем».
Здесь, в доме Вульфа, едва закончив «Путешествие Онегина», вернулся к старой рукописи. Перечитал написанное, поправил и на чистой странице вывел название третьей сцены —«Днепр. Ночь». Поглядел прежние записи, сделанные в Малинниках год назад. Вспомнились прогулки к омуту на Тьме...
Знакомые, печальные места!
Я узнаю окрестные предметы —
Вот мельница! Она уж развалилась;
Веселый шум колес ее умолкнул;
Стал жернов—видно, умер и старик.
Дочь бедную оплакал он недолго.
Тропинка тут вилась — она заглохла,
Давно-давно сюда никто не ходит;
-Тут садик был с забором — неужели
Разросся он кудрявой этой рощей?
А вот и дуб заветный..,
Монолог князя писался быстро. Вскоре была завершена и вся сцена встречи князя с мельником. Казалось, еще несколько дней— и он завершит работу, растянувшуюся на много лет. Но Пушкин вновь отложил черновики незаконченной драмы и здесь, в Павловском, более уже к ней не возвращался. Однако именно эти осенние дни 1829 года стали решающими в судьбе «Русалки»: две новые сцены придали рукописи те достоинства, которые впоследствии сделали ее одним из наиболее значительных творений поэта. Словно прочный мост, связала «берновская трагедия» предшествующую и последующую его драматургию — «Бориса Годунова» и «Маленькие трагедии», которые будут написаны всего год спустя после «павловских досугов».
Пушкин увлекся прозой, у него появлялись новые задумки, он начинал писать в черновике новые произведения. Но, не закончив их, вновь «вернулся к рифме». Созрел план новой поэмы – «Тазит», появились первые сроки, которые затем складывались в строфы. Однако завершить ее в Павловском он не успел: надо было возвращаться в Петербург.
Пушкин не без грусти попрощался с Вульфом, пообещав будущую осень
«отдать Павловскому». Тогда еще Пушкин не мог знать, что будущая осень –
счастливая и тревожная - застанет его в окруженном холерными карантинами Болдине.
Через 5 лет он опять приехал в Павловское. Но здесь многое за это время изменилось. Вот как пишет об этом он сам в своем письме к жене 21 августа 1833 года:
« … В 8 часов вечера приехал я к доброму моему Павлу Ивановичу, который обрадовался мне, как родному. Здесь я нашел большую перемену. Назад тому пять лет Павловское, Малинники и Берново полны были уланами и барышнями, но уланы переведены, а барышни разъехались; из старых моих приятельниц нашел я одну белую кобылу, на которой съездил в Малинники, но и та уже подо мной не пляшет, не бесится …»[16]
Скромное село Павловское и его обитатели давали Пушкину благотворное ощущение сельского покоя – и пусть ненадолго – были «приютом спокойствия, трудов и вдохновения».[17] Многие стихи написал прямо с натуры. Именно здесь он написал строки, которые считают его поэтическим кредо-манифестом художественного реализма:
Иные нужно мне картины.
Люблю песчаный косогор,
Перед избушкой две рябины,
Калитку, сломанный забор,
На небе серенькие тучи,
Перед гумном соломы кучи
Да пруд под сенью ив густых,
Раздолье уток молодых;
Теперь мила мне балалайка
Да пьяный топот трепака
Перед порогом кабака.
Мой идеал теперь - хозяйка,
Мои желания - покой,
Да щей горшок, да сам большой.
Приехав в Павловское, вы сразу же узнаете речку, прозрачный лес на ее берегу и вековые ели парка, по которым гулял А.С. Пушкин. Здесь все вокруг проникнуто незримым присутствием поэта.
Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный -
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!
Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты печальная сидела -
А нынче … погляди в окно:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит:
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.
Вся комната янтарным блеском
Озарена. Веселым треском
Трещин заполненная печь.
Приятно думать у лежанки,
Но знаешь: не велеть ли в сани
Кобылку бурую запрячь!
Скользя по утреннему снегу,
Друг милый, предадимся бегу
Нетерпеливого коня
И навестим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег милый для меня.
Здесь, в Павловском, Пушкин приступает к работе над «Романом в письмах», где ставиться важный вопрос об исторической памяти, об уважении к памяти предков. «Роман в письмах» остался незавершенным, но многие мысли, факты, эпизоды из него впоследствии будут использованы в «Барышне-крестьянке», «Истории села Горюхина», «Метели».
За 2 года, проведенных в ссылке в Михайловском, Пушкин сблизился с семьей Вульфов, его соседей. Прасковья Александровна Осипова и ее сын Алексей Вульф стали друзьями поэта. И на правах друзей пригласили Пушкина погостить у них в усадьбе Малинники.
« - Вот они самые и есть Малинники, - сказал, оборотившись, ямщик и ткнул кнутовищем в сторону открывавшейся за поворотом деревни. Коляска между тем начинала поднимать в гору, довольно крутую. По сторонам разбитой дороги стояли крытые соломой избы, за ними – пустые поля. На горе виднелся парк, начинающийся у самого большака, на котором алели в закатном свете оставшиеся после недавнего дождя лужи. Пушкин с любопытством созерцал представшую перед ним картину. «Однако ж и занесло меня…- подумал он. – Экая глушь, хотя, по правде, вид красив, на Михайловское походит…»[18]
Село, хотя и было совсем маленьким, в одну улицу, выглядело довольно живописно. Украшала его деревянная часовня со святым колодцем под ней — ручейком, бегущим к Тьме.[19]
В Малинниках, уже давно его ждали. Здесь искренне любили и ценили поэта, старались скрасить его одиночество. И сейчас здесь, в Малинниках, Пушкину представилось, что не было долгой и утомительной дороги в пятьсот с лишним верст, грязных и скучных почтовых станций, брани из-за лошадей, поломанных колес, ворчливых ямщиков, которые только и норовили прижать путника. Ландшафт здешний действительно походил на Михайловский: те же лесистые холмы, река, причудливо петляющая среди них, усадьба на горе. Внизу—сельцо, получившее свое название за то, что в его окрестностях росла душистая сладкая ягода, бывшая предметом промысла для местных крестьян.
Пушкин успел заметить, что парк еще молод, но разбит толково, со знанием дела, рукой опытной и ухожен отменно. Все постройки — деревянные. Барский дом одноэтажный, с четырьмя квадратными деревянными колоннами по фасаду. В стороне, почти на самом косогоре, скотный двор, конюшни. В середине парка, где сходятся аллеи, искусно сооруженная плотником-умельцем беседка. Радовала глаз добротность строений: чувствовалось, что с имения, даже в отсутствие Осиповой, не спускают хозяйского глаза.
Малинниковская усадьба напоминала в дни пребывания поэта картинку, описанную в одной из строф «Евгения Онегина»:
С утра дом Лариных гостями
Весь полон; целыми семьями
Соседи съехались в возках,
В кибитках, бричках и в санях.
В передней толкотня, тревога;
В гостинной встреча новых лиц,
Лай мосек, чмоканье девиц,
Шум, хохот, давка у порога,
Поклоны, шарканье гостей,
Кормилиц крик и плач детей.
Село, хотя и было совсем маленьким, в одну улицу, выглядело довольно живописно. Украшала его деревянная часовня со святым колодцем под ней—ручейком, бегущим к Тьме.
Оглядывая тихое, затерявшееся в глуши тверских лесов сельцо, Пушкин и не думал тогда, что на ближайшие годы станет оно одним из самых любимых и желанных для него, главным тверским «кабинетом». При каждом удобном случае он будет спешить сюда, хотя в этом «кабинете» нет столичных удобств, почта добирается долго. А дороги такие, что упаси бог путешествовать по ним в осеннюю распутицу—того и гляди, утонешь в луже.
Но не распутица, не скверные дороги задержали Александра Сергеевича Пушкина в Малинниках осенью 1828 года, в тот первый приезд в Тверскую губернию, где бывал он прежде только проездом и давно уже собирался пожить здесь более основательно. Погоды-то как раз в тот год стояли хорошие, тихие, солнечные, дожди выпадали редко для октября, да и те были короткими. Но не они только сделали дни, проведенные Пушкиным на берегах Тьмы, такими радостными, счастливыми, что и потом, много лет спустя, он при случае говорил: «Хоть малиной не корми, да в Малинники возьми!» Другие обстоятельства были причиной довольно длительного его пребывания в имении
Осиповой.
Права оказалась Прасковья Александровна: и дня не утерпел Пушкин, достал тетрадь, взялся за перо. Среди забот, дел, суеты, журнальных склок, в часы тяжелых раздумий о своем будущем спасался он тем, что мечтал о предстоящей осени. Лето еще не перевалило и за половину, а Пушкин уже писал Погодину:
«Простите мне долгое мое молчание, любезный Михайло Петрович; право, всякий день упрекал я себя в неизвинительной лени, всякий день собирался к вам писать и все не собрался. По сему самому не присылал вам ничего и в Московский вестник. Правда, что и посылать было нечего; но дайте сроку осень у ворот; я заберусь в деревню и пришлю вам оброк сполна».[20]
Предчувствие не обмануло его и на этот раз...
Жизнь в Малинниках постепенно наладилась, вошла в привычное русло, и уже никто не мог помешать ему заполнять эти осенние досуги теми делами, ради которых и убежал он из столицы. Ведь обещал же Погодину прислать оброк свой сполна.
В кабинет его с утра никто не входил: домочадцы знали—Пушкин пишет. К 27 октября не только перебелил «Полтаву», но и написал к ней «Посвящение».
Малинниковская его жизнь текла как бы в двух руслах. В первом—видимом и открытом для праздных взоров—бурно, шумно. В ней были и веселые застолья, и «вальсы резвые», и «на узкой лестнице замедленные встречи», и объяснения с «хорошенькими девчонками»... И казалось, что нет в жизни этого человека ни тревог, ни забот, что одна только страсть к развлечениям и увлечениям движет им, что забавы, праздность, охота единственно и привели его в эту деревеньку. Но меж тем Пушкин напряженно работал над новыми произведениями…
Здесь нашло на него вдохновение. И вызвало к жизни много прекрасных строк, среди которых были и несколько сцен для «Онегина». Седьмая глава романа, лежавшая на столе в черновиках, каждый день «прирастала». «Евгений Онегин» близился к завершению. Предпоследняя песнь была очень важна для Пушкина. Он посвятил ее родной Москве, взяв в начало целых три эпиграфа о старой столице—из Дмитриева, Баратынского и Грибоедова. В поэтическую ткань главы вошло и давно передуманное и пережитое, и недавние впечатления. Так, должно быть, живо откликнулись они в XXXIV и XXXV строфах, посвященных дорогам.
Теперь у нас дороги плохи,
Мосты забытые гниют,
На станциях клопы да блохи
Заснуть минуты не дают…
Зато зимы порой холодной
Езда приятна н легка.
Как стих без мысли в песне модной,
Дорога зимняя гладка…
К началу ноября Пушкин написал девятнадцать новых строф. Особенно доволен был зимними строчками. Теми, что рождались в долгих одиноких прогулках. Строчки эти дались удивительно легко, будто слышал он их где-то раньше, а потом только сел и записал:
Вот север, тучи нагоняя,
Дохнул, завыл - и вот сама
Идет волшебница зима.
Долгие часы провел он в Малинниках над тетрадью с черновиками «0негина». Здесь завершалось одно из главных дел его жизни, любимое его создание, в котором, словно в волшебном зеркале, отразились и век, и душа поэта.
«Седьмая глава—решающая, переломная, где поэт ведет следствие и суд над своими героями. Над тихими поместьями Лариных, Ленского, Онегина промчался ураган: Ленский убит, Онегин бросился в байроническое путешествие по России. Разбита, измята и душа Татьяны».
Четвертого ноября 1828 года он дописал последнюю строфу:
Благослови мой долгий труд,
О ты, эпическая муза!
И, верный посох мне вручив,
Не дай блуждать мне вкось и вкривь.
Довольно. С плеч долой обуза!
Я классицизму отдал честь:
Хоть поздно, а вступленье есть.
В это день в доме Осиповых был праздник.
Здесь же, в Малинникам, написана «Чернь» («Поэт и толпа»!). Это стихотворение можно рассматривать как ответ поэта на попытки царя и правительства приручить его, сделать послушным орудием для осуществления своей воли. Ответ резкий, яростный:
Подите прочь – какое дело
Поэту мирному до вас!
В разврате каменейте смело:
Не оживит вас лиры глас!
Одновременно с седьмой главой «Евгения Онегина» он завершил стихотворение «В прохладе сладостной фонтанов…» Читал его Прасковье Александровне. Она хвалила и говорила, что Малинники так же добры к нему, как и Михайловское.
Здесь Пушкину писалось так, как давно уже не писалось. Он «привозил» новые строки почти с каждой прогулки. В те дни тетрадь его пополнялась то строфой, то наброском, то короткой записью – на будущее. Так появился в ней отрывок, который обещал стать, может быть, главным «малинниковским пейзажем»:
Печальны лес и дол завялый,
Проглянет день — и уж темно,
И, будто путник запоздалый,
Стучится буря к нам в одно.
Увы, строчки эти остались лишь в черновике…
Здесь Пушкин продолжил работу над «Клеопатрой». Стихотворение с таким названием уже было написано им четыре года назад в Михайловском. И вот теперь он возвратился к старой теме и не просто дополнил или исправил прежнее, но написал совершенно самостоятельный вариант, который потом включил в оставшуюся незавершенной повесть «Египетские ночи».
Он дописал одно из самых сильных и значительных стихотворений — «Анчар». Первые наброски его были сделаны еще в конце лета, вскоре после того, как в одном из журналов прочитал он любопытное сообщение врача голландской Ост-Индской компании о ядовитом дереве, растущем на Яве. Журнальная заметка заинтересовала, дала толчок игре воображения. Черновики множились, но потом были отложены. Он вернулся к ним в деревне, где ничто не мешало ему довести задуманное до конца. «Анчар» давался трудно. Поэту так много хотелось вложить в это стихотворение, что иные, вчера еще казавшиеся удачными и точными строки безжалостно зачеркивались, заменялись новыми. Но и эти вскоре тоже отвергались. В часы работы над «древом яда» перо его часто прерывало свой стремительный бег и выводило диковинные рисунки, которые тут же перечеркивались вдруг пришедшими строчками. Наконец он переписал новое стихотворение набело. Но потом и эта страница стала черновиком: «Анчар» отделывался долго, тщательно, буквально в каждом слове.
В пустыне чахлой и скупой,
На почве, зноем раскаленной,
Анчар, как грозный часовой.
Стоит — один во всей вселенной.
Природа жаждущих степей
Его в день гнева породила,
И зелень мертвую ветвей
И корни ядом напоила.
Яд каплет сквозь его кору,
К полудню растопясь от зною,
И застывает ввечеру
Густой прозрачною смолою.
Наконец, Александр Сергеевич завершил намеченное на эту осень…
Прошли годы. Усадебный дом в Малинниках не сохранился, но стоит старая деревянная часовня, напоминая о тех далеких днях, когда на берег Тьмы, в свой уютный «кабинет», приезжал автор «Евгения Онегина».
Остался прекрасный парк, спускающийся к Тьме. Тьма здесь не глубока, ее можно перейти вброд.
На берегу - большой валун, на котором любил сидеть Пушкин. На противоположно берегу красуется могучий дуб. Место это и сам дуб издавна зовут пушкинскими.
4. Старица и поэт.
В начале января 1829 года А.С. Пушкин снова ехал к Вульфам в Тверскую губернию, только теперь уже не в Малинники, а в Старицу. Уезжая от Прасковьи Александровны в начале декабря, Пушкин обещал, что приедет к Рождеству или Крещению. Пушкину говорили, что Старица прелестный город и ему там будет очень интересно.
Зимняя дорога была прекрасна, и от Москвы до Старицы он доехал почти за сутки. И вот Пушкин в Старице. Он бродит по заснеженным улицам, любуется обрывистыми берегами Волги, осматривает строения древнего Успенского монастыря.
Древний этот городок, обычно тихий, шумел в ту пору балами. Здесь стоял уланский полк, помещики съезжались со всей округи с дочерьми: где же искать женихов, как не среди бравых улан!
Не зря хвалили Пушкину Старицу: она и впрямь была хороша – и древностью корня своего, и строениями знатными – церквями, монастырями.
Пушкина ждали. Прасковья Александровна Осипова – Вульф сняла для своей семьи целый дом, где ему отвели комнату. Был здесь и Алексей Вульф, приехавший несколько недель назад и уже изрядно скучавший в провинции. Его «дневники» помогают воскресить атмосферу, в которую окунулся поэт:
«В крещенье приехал к нам в Старицу Пушкин … Он принес в наше общество немного разнообразия. Его светский, блестящий ум очень приятен в обществе, особенно в женском.»[21]
Вульфы жили в Старице уже более двух недель. Рождественские праздники сменились Крещенскими. На смену танцам и музицированию пришли игры, шарады, остроумные шутки, сочинение стихотворных экспромтов, «живые картины» - все то, что могли предложить милым провинциалкам Пушкин и Алексей Вульф из числа петербургских светских развлечений. Александр Сергеевич был весел, приветлив и очаровательно мил… Он танцевал, ухаживал за барышнями, беседовал с мужчинами и помнил об одном, о том, что стоит на повороте своей судьбы – накануне женитьбы. Он знал об этом пока только один.
Ну а пока…Пока 7 января в доме, снятом Прасковьей Александровной у местного купца Филиппова, в честь крещенских праздников был дан бал. Атмосферу бала лучше всего передают следующие строки Пушкина:
В передней толкотня, тревога,
В гостиной встречи новых лиц,
Шум, хохот, давка у порога,
Поклоны, шарканье гостей.
Верней нет места для признаний
И для вручения письма!
Вы также, маменьки, построже
За дочерьми глядите вслед.
Держите прямо свой лорнет!
Не то… не то избави, боже…
Пушкин был весел на балу, часто шутил, смеялся. Под пленительные звуки мазурки и других танцев он «танцевал как-то особенно легко» и напропалую ухаживал то за одной, то за другой барышней.
Но чаще всего взгляд Пушкина останавливался на дочери старицкого исправника Катеньке Вельяшевой, бывшей в этот вечер королевой бала. Тоненькая, грациозная, голубоглазая, лицом хотя и не красавица, но приятная в каждом своем движении, особенно прекрасными были ее синие глаза. Пушкин с ней часто танцевал.
Три дня в Старице пролетели незаметно в оживленных разговорах, воспоминаниях, шумном веселье. Но все хорошее когда-нибудь кончается. Закончились праздники, и все старицкие помещики стали разъезжаться по своим имениям. Уезжает и Пушкин. Вместе с Алексеем Вульфом он едет в Павловское, к Павлу Ивановичу Вульфу. Но дела звали в Петербург, и вот уже 16 января он вместе с Алексеем Вульфом выехал из Павловского на Торжок и далее в С.-Петербург.
В долгой дороге вспомнились и недавние дни в Старице, очаровательная Катенька Вельяшева … И вдруг, как это часто с ним бывало, пришли строчки и вернули Пушкина в занесенный снегом волжский городок, в дом на улице, спускающейся к замершей реке. Вспомнился веселый бал, голубоглазая Катенька Вельяшева…
Подъезжая под Ижоры,
Я взглянул на небеса
И воспомнил ваши взоры,
Ваши синие глаза.
Профиль Катеньки Вельяшевой, написанный рукой поэта, встречается на черновиках стихов «Подъезжая под Ижоры». Пушкинский рисунок с изяществом передает «синие глаза», «милые черты» девушки и даже ее недоступность – «эту скромную спокойность». Этот же профиль встречается в рукописи «Романа в письмах». Образ третьей героини повести, Машеньки, восходит к Вельяшевой. Пушкин рисует эту уездную барышню с любовью: «Она мила. Эти девушки, выросшие под яблонями в саду и между скирдами, воспитанные нянюшками и природою, гораздо милее наших однообразных красавиц, которые до свадьбы придерживаются мнений матерей, а там – мужей».
Заключение.
Много подробностей жизни поэта известно в разных уголках России. Почти 200 лет назад и Тверская земля вошла в круг пушкинских странствий. Её заповедные уголки были любимы поэтом, названы им милым берегом:
…И навестим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег милый для меня.
Жизнь сталкивала поэта с самыми разными людьми: с поэтами и писателями, с учеными и прославленными воинами, с выдающимися мыслителями, актерами, художниками и музыкантами. И среди этих разных людей Пушкин находил друзей, одних – на всю жизнь, других – на краткие мгновения. Но и те и другие, озаренные пушкинской славой, прошедшие с ним по жизни или только встретившиеся ему, - дороги нам: их судьбы, характеры, их отношения с Пушкиным позволяют глубже понять и почувствовать и пушкинскую лирику, и личность самого поэта.
В Малинниках и Павловском он создал около двадцати художественных произведений. Среди них такие шедевры, как «Анчар», «Зимнее утро», «Зима! что делать нам в деревне... , «Цветок», посвящение к «Полтаве», отдельные строфы седьмой главы «Евгения Онегина», «Роман в письмах . Конечно, в каждом из этих произведений обобщен опыт всей жизни поэта, и все же можно думать, что непосредственные впечатления, полученные на тверской земле, отразились в творчестве Пушкина. «Почвою поэзии Пушкина,— по словам Белинского,— была живая действительность».
Итак, целый ряд эпизодов из биографии великого поэта и его творческой деятельности связан с нашей областью. Это обстоятельство ещё более приближает к нам Пушкина и побуждает нас с особенной любовью и признательностью перечитывать страницы его бессмертных произведений.
Пушкин для нас - это не просто гениальный поэт, открывший новые горизонты в литературе. Он наш современник, он помогает нам строить новую жизнь в просвещённом и могучем Отечестве, о котором так страстно мечтал, за которое мужественно боролся своим пером.
И потому так дорого каждому из нас всё, что хранит память о великом поэте.
Время неумолимо. Сегодня нам удалось немного заглянуть в прошлое и представить себе, как и где путешествовал Александр Сергеевич, какие картины открывались его взору.
А закончить повествование хочется строфами из седьмой главы «Евгения Онегина»:
XXXIII.
Когда благому просвещенью
Отдвинем более границ,
Со временем (по расчисленью
Философических таблиц,
Лет чрез пятьсот) дороги верно
У нас изменятся безмерно:
Шоссе Россию здесь и тут,
Соединив, пересекут.
Мосты чугунные чрез воды
Шагнут широкою дугой,
Раздвинем горы, под водой
Пророем дерзостные своды,
И заведет крещеный мир
На каждой станции трактир.
Источники.
1. А.С. Пушкин. Стихотворения и поэмы. М., «Машиностроение», 1975.
2. А.С.Пушкин. Евгений Онегин. М., «Детская литература»,1979.
3.В. Ф. Кашкова. Я к вам пишу…Тверские мотивы в переписке А.С.Пушкина. Калинин: «Московский рабочий», Калинин. отделение, 1987.
4. Тверской венок Пушкину (Сост. А.Е.Смирнов). М., «Московский рабочий», 1989.
5. В краю великих вдохновений (Научный консультант С.С. Гейченко). М., «Планета», 1975.
6. Памятники истории и культуры Калининской области: Путеводитель. / Сост. Э.А. Шулепова. М., «Московский рабочий», Калинин. Отделение, 1988.
7. Кашкова В. Ф. Пушкинский путеводитель. Тверь: Книжный клуб, Сувенир, 1994. 271 с.: ил.
8. Пьянов А. С, Мои осенние досуги: Пушкин в Тверском крае. М.: Моск. Рабочий. 1979. 320 с.
9. Павлов Н.П. А.С.Пушкин // Павлов Н.П. Русские писатели в нашем крае.- Калинин, 1956.
10. Пьянов А.С., Ильин М.А. Пушкинские места Верхневолжья.- М.: Моск. рабочий, 1971.- 80 с.
11. Керцелли Л.Ф. Тверской край в жизни и творчестве Пушкина // Керцелли Л.Ф. Тверской край в рисунках Пушкина. - М., 1976.
12.
13.
14.
15. Путеводитель по Пушкину. - СПб: Акад. Проект, 1997.- 432 с.
Связи с Тверским краем.- С.42, 61, 80, 81, 92, 98, 144, 282, 286-287, 306, 316, 334, 421.
16. Керн А.П. Воспоминания. Дневники. Переписка. − М: Правда, 1989.
[1]В. Ф. Кашкова. Я к вам пишу…Тверские мотивы в переписке А.С.Пушкина. Калинин: «Московский рабочий», Калинин. отделение, 1987.
[2] Кашкова В. Ф. Пушкинский путеводитель. Тверь: Книжный клуб, Сувенир, 1994. 271 с.: ил.
[3] Тверская область: Энцикл. справочник.- Тверь: Твер. обл. кн.-журн. изд-во, 1994.- 328 с.
[4] В. Ф. Кашкова. Я к вам пишу…Тверские мотивы в переписке А.С.Пушкина. Калинин: «Московский рабочий», Калинин. отделение, 1987.
[5] В. Ф. Кашкова. Я к вам пишу…Тверские мотивы в переписке А.С.Пушкина. Калинин: «Московский рабочий», Калинин. отделение, 1987.
[6] Летопись жизни и творчества А.С.Пушкина 1799-1826 /Сост. Цявловский М.А.- 2-е изд., испр. и доп. - Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1991.- 786 с.: ил. Указ. имен; Указ. геогр. назв.: Вышний Волочек, Малинники, Тверь, Торжок, Завидово
[7] Там же.
[8] Полный текст «Воспоминаний» А. Н. Понафидиной, подготовленных к печати С. А. Фессалоницким, появился в журнале «В наши дни», (Калинин), 1936, № 2, с. 89—99. По этому источнику даются в нашей книге извлечения, относящиеся к Пушкину.
[9] А. П. Керн. Воспоминания. Дневники. Переписка. М., 1974. .
[10] Там же.
[11] Кашкова В. Ф. Пушкинский путеводитель. Тверь: Книжный клуб, Сувенир, 1994. 271 с.: ил.
[12] Там же.
[13] Там же.
[14] Тверская область: Энцикл. справочник.- Тверь: Твер. обл. кн.-журн. изд-во, 1994.- 328 с.
[15] Пьянов А.С. Под голубыми небесами: Докум. повесть о связях Пушкина с Тверским краем.- М.: Дет. лит., 1986.
[16] В. Ф. Кашкова. Я к вам пишу…Тверские мотивы в переписке А.С.Пушкина. Калинин: «Московский рабочий», Калинин. отделение, 1987.
[17] Павлов Н.П. А.С.Пушкин // Павлов Н.П. Русские писатели в нашем крае.- Калинин, 1956.
[18] Летопись жизни и творчества А.С.Пушкина 1799-1826 /Сост. Цявловский М.А.- 2-е изд., испр. и доп. - Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1991.- 786 с.: ил.
[19] Тверская область: Энцикл. справочник.- Тверь: Твер. обл. кн.-журн. изд-во, 1994.- 328 с.
[20]В. Ф. Кашкова. Я к вам пишу…Тверские мотивы в переписке А.С.Пушкина. Калинин: «Московский рабочий», Калинин. отделение, 1987.
[21] Пьянов А.С. Под голубыми небесами: Докум. повесть о связях Пушкина с Тверским краем.- М.: Дет. лит., 1986.
На берегу Байкала
За чашкой чая
Яблоко
А теперь — мультфильм
Акварельные гвоздики