Осмысление категории имени в философии и эстетике на примере произведений А.П. Чехова

МОУСОШ №7

Реферат

По литературе на тему:

«Осмысление категории имени в философии и эстетике на примере произведений А.П. Чехова»

 Выполнила: учащаяся 10 «Б» класса

                                                        Иванисова Наталия

                                                      Научный руководитель: учитель литературы и русского языка                                                    

                                     Середина М.П.

Сальск

2010

Содержание:

Часть 1. Введение.

1.1. Актуальность темы, цель, задачи и метод.

Часть 2. Категория имени в философии и эстетике.

2.1 Имя с точки зрения философии.

2.2 Значение имени в литературном направлении.

Часть 3. Эстетическая функция имени в поздних рассказах Чехова.

3.1 Биография автора и общая оценка его творчества.

3.2 Стилистические функции антономасии в раннем творчестве писателя.

3.3 Ономастическое пространство рассказов «Дом с мезонином», «Дама с собачкой», «Невеста».

3.4 Анализ имен собственных в произведении Чехова «Вишневый сад».

Часть 4. Заключение

Список использованной литературы.

Часть 1.

Введение.

1.1 Актуальность темы, цель, задачи и метод.

     В последнее время многие исследователи говорят об особом положении омонимов в контексте художественного произведения. Становится очевидным, что изучение произведения невозможно без исследования имен собственных, заключенных в том или ином тексте. Данная работа посвящена изучению поэтики имени в рассказах А.П. Чехова «Дом с мезонином», «Дама с собачкой», «Невеста» и «Вишневый сад».

     Актуальность темы заключается в том, что в современном литературоведении большое внимание уделяется вопросам ономастики, о чем свидетельствуют многочисленные работы, касающиеся исследования структурной организации ономастического пространства, стилистических функций имен собственных, а также их ассоциативных связей в произведениях писателя.

     Цель работы - изучение поэтики имени в позднем творчестве А.П. Чехова.

     Достижению поставленной цели служит решение следующих задач:

1. описать эстетическую природу имени как объекта художественной номинации;
2. создать теоретико-методологическую основу, проанализировав труды по теории литературы (М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, В.И. Тюпа, Е.Г. Эткинд); по философии имени (С.Н. Булгаков, А.Ф. Лосев, П.А. Флоренский); по теории имени собственного (В.Н. Бондалетов, В.А. Никонов, A.B. Суперанская);
3. выявить функциональную значимость имен собственных в рассказах А.П. Чехова;
4. ближе познакомиться с творчеством А.П. Чехова.

     Для решения этих задач применялись историко-литературный и сравнительно-сопоставительный методы исследования.

Часть 2.

Категория имени в философии и эстетике.

2.1. Имя с точки зрения философии.

     Издавна в сознании различных народов осталось представление о том, что имя влияет на судьбу его носителя, являясь своеобразным ключом к внутреннему «я» человека, его подлинной сущности. Само появление имени было связано с магией и окружено множеством запретов и условностей. Оно возникло вместе со способностью человека отличать и называть различные предметы: «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарек человек имена всем скотам, и птицам небесным, и всем зверям полевым». Таким образом, проблема имени напрямую связана с культурно-исторической миссией человека: изучать суть явлений и предметов и давать им соответствующие имена. В связи с этим отмечу, что в библейском учении имя приобретает смысл священного кода, в котором в символическом виде свернута вся информация о прошлом, настоящем и будущем носившего его существа.

     В древние времена имена формулировались в соответствие с первоначальным  значением корня, который лежал в их основе. После принятия христианства появилась традиция нарекать по Святцам: вместе с именем ребенок получал «святого» покровителя, небесного заступника и помощника в своей земной жизни. Для первобытного человека имя являлось обозначением существа или предмета. Оно выражало, воплощало родство личности с ее первобытной группой, с предком, перевоплощением которого она является, с личным тотемом или ангелом-хранителем, с невидимыми силами. Сегодня эта традиция трансформировалась в форму отчества и фамилии - в них тоже выражается и связь с предками, и ответственность человека перед ними, перед фамильным опытом своей семьи.

     С точки зрения культуры имя связано с тем, что в любую эпоху отношение к имени собственному является отражением всеобщих процессов и традиций.          

     Всякое имя собственное, - слово, но слово, получившее совершенно особые свойства, новую окраску. Эти свойства заставляют даже современных людей, свободных от всяких суеверий, невольно ощущать в нем как бы более тесную связь с самим человеком, его носителем, чем, может быть, на деле.

     Имя - это материализованная идея. Она не всегда поддается буквальной расшифровке и точному объяснению, но внутренний смысл является безусловным, непременным качеством имени. В частности, имя является той силой и энергией, которые изнутри определяет своего носителя. «Не он носит имя, которым называется, но в известном смысле оно его носит». Как раз имя и задает в человеке тот исходный творческий смысл, который затем реализуется во всей его деятельности, поэтому имя является одной из древнейших тайн и загадок человечества.

     А.Ф. Лосев в «Философии имени» писал: «Знать имя вещи - значит, быть в состоянии, в разуме приближаться к ней или удаляться от нее. Знать имя - значит, уметь пользоваться вещью в том или другом смысле. Знать имя вещи - значит, быть в состоянии общаться и других приводить к общению с вещью». Иными словами, номинация - это один из способов познания окружающего мира. В имени «мысль достигает своего высшего напряжения и значения», - утверждает философ.

     Для имени не характерна изначальная форма, от которой оно произошло. Корни имен не принадлежат к живым языкам, и значение их не может ощущаться. Расшифровки греческих и древнееврейских (реже - старославянских) корней имени дают односмысленные прославляющие характеристики (мужественный, победитель, благородный…). Но, конечно, не этим значением определяется выбор и эмоционально-смысловая окраска имени, а характером того святого, который освятил это имя, или того лица (отца, деда, предка, друга, исторического деятеля), в честь или в память которого выбрано данное им.

     Имена собственные живо реагируют на происходящие в природе и обществе изменения, поэтому они могут указывать на время написания текстов, а также создания исторических и археологических памятников.

         Многие известные философы и ученые занимаются изучением науки об имени. История науки ономастики широко освещена в трудах А.В. Суперанской «Общая теория имени собственного», В.Д. Бондалетова «Русская ономастика», в работах их последователей. Детальному изучению подвергались многие аспекты имен собственных: географический, лексикографический, логический, поэтический, психологический, семиотический, социологический, терминологический, художественно-стилистический и юридический.

2.2. Значение имени в литературном направлении.

     Начало научному изучению проблемы имени было положено, в первую очередь, исследованиями западных ученых о значениях и функциях имени у первобытных народов, в мифологии и религиях мира.

     Долгое время имя литературного персонажа рассматривалось преимущественно в лингвистическом или ономастическом измерении, то есть предметом исследования были общие закономерности происхождения и функционирования собственных имен и их система, изучалась степень соответствия имен персонажей реальной антропонимической норме.

     В последние годы на первый план вышло толкование имени как смысловой основы образа, сущности литературного персонажа. Философской основой этих исследований стали труды А.Ф. Лосева и П.А. Флоренского.

     Однако при всем обилии публикаций многие проблемы, связанные с художественными наименованиями, лишь обозначены. Для их решения активно собирается и анализируется фактический материал, описываются и исследуются имена в художественном наследии русских и зарубежных авторов, составляются словари имен в отдельных произведениях и в творчестве писателя в целом.

     Проблема эстетической характеристики имени - это одна из актуальных проблем поэтики: она непосредственно связана с проблемами словоупотребления, структуры слова, соотношения слова и образа, и привлекала внимание многих исследователей. На важность исследования этой особенности слова указывает, в частности, Михайлов В.Н.: «…понятие эстетического значения имеет принципиальный характер; его обсуждение представляется особенно важным для теории поэтического языка».

     Особое значение имеет изучение эстетической характеристики имен собственных, так как обозначение действующего лица именем собственным в художественном произведении носит осознанный характер, а, следовательно, включает элемент эстетичности. Этим определяется важность изучения процесса с целью изучения познания закономерностей художественной лаборатории писателя, его мастерства, а также освещения проблемы информированности текста.

     Имена собственные, употребляемые в художественных произведениях, являются объектом изучения поэтической, или литературной ономастики. В любом произведении литературный персонаж утверждается в сознании читателя своим внешним видом, чертами характера, поступками, мыслями, своеобразной речью. Если тот или иной характер удался писателю, то в представлении читателей все его черты будут связаны с одним словом - его именем. Каждое новое имя, если оно появляется на страницах произведения, созданного рукой подлинного художника, и если это произведение читает тот, кто владеет искусством читать, привлекает внимание, настораживает, вызывает определенные ассоциации, создает определенный настрой.

     В литературе собственное имя, его смысл и форма, ситуации его употребления не бывают случайными, поскольку имена собственные, вместе с языком и стилем произведения, занимают особое место в системе художественно-изобразительных средств, служащих для выражения авторского замысла. Появление именования определяется сюжетно-тематическим содержанием произведения, его ведущими идеями, законами жанра и стилистической системой текста в целом. Поэтому литературный оним, будучи важным элементом художественной структуры, может активно выражать содержательную и подтекстовую информацию произведения. Концентрируя в себе необходимые образные смыслы, поэтоним отображает индивидуально-авторское понимание событий и фактов, описанных в воображаемом мире, передает читателю скрытую информацию, извлекаемую благодаря способности имени порождать различные ассоциации.

     Писатель не только использует реальные исторические, географические, астрономические и другие имена собственные, обозначающие временные и пространственные вехи, но и создает, наполняя художественное пространство, так называемые литературные имена, - вымышленные единицы.

     Художественное произведение - это особая сфера функционирования имен собственных. В тексте слова соотнесены с реальной и изображаемой действительностью, с современным литературным языком и языком художественного произведения. Все это способствует тому, что читатель как бы заново воссоздает ассоциативные связи слова, а также пониманию авторского замысла произведения: слова, как известно, обозначают одновременно объективную действительность и художественный мир, созданный писателем.

     Собственные имена в качестве элемента художественного произведения являются одним из важных средств создания образа. Одновременно с этим онимы играют значительную роль в формировании идеи произведения в целом. Точный выбор имени собственного во многом определяет смысловую и эмоциональную заданность текста в целом. Являясь элементом художественного текста, имена собственные вносят свою лепту в складывание того множества смыслов, которые заключены в произведении. При этом вовсе не обязательно, чтобы автор осознавал это многообразие, поскольку гениальное произведение всегда больше своего творца.

     Имя в художественном произведении представляет собой обширное поле для исследования различных сторон литературного творчества: от частных вопросов поэтики до его идейно-художественного содержания.

     Имя, введенное писателем в произведение, побуждает к поиску средств его постижения не только в пределах конкретного произведения, жизни и творчества писателя, но и в контексте национальной и мировой культуры. Завершается, в определенном смысле, авторское познание предмета, начинается читательское, цель которого вернуться к первооснове, насколько это возможно, и там, у источника, увидеть зерно писательской мысли, воплощенное в именованном образе. Процесс познания будет делиться на следующие моменты: получение сообщения; выбор (или выработка) кода; сопоставление текста и кода. При этом в сообщении выделяются системные элементы, которые и являются носителями значений.

     В теории имен собственных одним из самых сложных вопросов является вопрос о наличии / отсутствии значения у онимов. Сложность значений имен собственных породила различные подходы к данной проблеме и привела к появлению взаимоисключающих концепций определения имен собственных. Одни авторы утверждают, что они лишены собственного значения, другие считают их значение неполноценным или лежащим в ином информационном плане, а третьи приписывают им еще большее содержательное значение, чем нарицательным именам.

     Имя собственное относится к наиболее выразительным, ярким и специфическим элементам стиля писателя. Все онимы образуют некое пространство художественного текста, которое делится на несколько полей в зависимости от специфики их значения, способа преобразования формы имени и других признаков.

     Для комплексного анализа ономастики произведения важно рассмотрение принципов и способов авторской номинации. В зависимости от жанра, идейно-художественного содержания, пространственно-временной организации художественного текста автором используются различные варианты наименования, выбор которых зависит, прежде всего, от отношения автора к герою, социального статуса носителя.

     Возможность образно-художественного осмысления слова сказывается и на функциях имен собственных, включенных в состав литературного произведения. В художественном тексте онимы подвергаются функциональной перестройке, и главной становится не столько номинативная, сколько характеризующая функция, которая во многом зависит от жанра произведения.

     Таким образом, изучение имени собственного как важнейшего стилеобразующего элемента в ономастической системе текста включает исследование способов номинации персонажей, стилистических функций онимов, их ассоциативных связей, соотнесенных с реализацией конкретного образа, замысла произведения, позицией автора.

     Все литературные антропонимы можно классифицировать с точки зрения их происхождения. Так, первую группу составляют имена собственные, полностью заимствованные писателем из уже существующего в культуре ономастики без всякого изменения, то есть они ни в какой мере не создаются автором текста, а заимствуются им из общего культурно-языкового арсенала. Во вторую группу вошли антропонимы, у которых из уже существующего в культуре ономастики заимствуется лишь звуко-графическая оболочка. Внутренняя форма этих онимов не всегда говорящая, достаточно часто она стерта, значение затемнено. У каждого писателя-реалиста можно встретить немало семантически мотивированных имен, фамилий, названий, но они никогда не заполняют все пространство художественного текста, встречаются разные типы имен собственных, в том числе и косвенно мотивированные - историческими нормами ономастики, социальной сферой и другими причинами. Анализ внутренней формы, исконного значения имени должен приводиться лишь тогда, когда обнаруживается наличие связи между ним и характеристикой образа, даваемой автором. Такой подход обусловлен тем, что в произведении на первый план выдвигается первичный смысл, возрождается значение имени». К третьей группе относятся антропонимы, полностью придуманные автором. Кажется разумным подразделить эту группу в соответствии с тем, использует ли писатель уже существующие имена нарицательные русского языка, переводя их в собственные, или создает абсолютно новые комплексы.

     Изучение стилистической ономастики, и в особенности одного из ее важнейших компонентов - антономасии, обусловлено насущной необходимостью более глубокого понимания художественного произведения. Термин антономасия обычно применяется для обозначения тропа, состоящего в метафорическом применении собственного имени для обозначения лица, наделенного свойствами первоначального носителя этого имени.

     Например, обычная фамилия Червяков в контексте рассказа А.П. Чехова «Смерть чиновника» побуждает соотносить персонажа с червем. Автор должен с особым мастерством организовать контекст, чтобы читатель вначале подумал, что Червяков - самая обыкновенная фамилия, потом сообразил, что это не просто фамилия, а своего рода художественный эпитет, а затем уже убедился, что его догадка верна.

     Одна из основных целей антономасии - максимально сжатая, лаконическая характеристика персонажа. Далеко не случаен, поэтому, тот факт, что к рассматриваемому стилистическому приему нередко и охотно прибегают в произведениях малых жанров. Мастер короткого рассказа Чехов пользовался этим приемом виртуозно. Именно в умении «сгустить типическое» до одного имени видим мы одну из наиболее ярких черт творческой манеры писателя.

     Имя собственное может выступать в художественном тексте как прием, основанный на стилистических эффектах обманутого и вознагражденного ожидания, более всего уместный там, где перед нами комическое во всех его проявлениях - от безобидного юмора до сатиры. Полагая, что стилистический прием антономасии основан на неожиданности, нужно иметь в виду, что степень неожиданности весьма различна в том случае, когда автор имеет дело с кличками и прозвищами, и в том случае, когда автор использует фамилии и имена. Предметно-логическое значение клички лежит как бы на поверхности. Автор может по-разному обыграть его, но читатель, даже самый неопытный, уже предупрежден, он не пройдет мимо клички, не упустит из виду предметно-логического значения, заключенного в ней. Иное дело имена и фамилии. Значение их спрятано достаточно глубоко. Его может совсем не быть. Это создает известные преимущества для автора, стремящегося воспользоваться эффектом обманутого ожидания, и в то же время таит определенные опасности для читателя, особенного неопытного: он может не понять, недооценить рассматриваемый стилистический прием, просто проглядеть его.

     О соотношении имени и прозвища размышлял М.М. Бахтин, отмечавший связь имени с высшим миром богов и духов, а прозвище относивший к повседневной, земной жизни. С течением времени прозвище приобретало все более принижающий характер, а прославляющая функция имени приобретала социальные особенности. «Сущность любого собственного имени, - считает Бахтин, - (человека, города, страны и т.д.) - благословение и хвала. Имя по сущности своей глубоко положительно. Назвать - значит утвердить на веки вечные, закрепить в бытии навсегда, ему присуща тенденция к нестираемости, несмываемости, оно хочет быть врезанным как можно глубже, в возможно более твердый и прочный материал. В нем нет ни грамма отрицания, уничтожения, оговорки. Поэтому вокруг имени сосредотачиваются все положительные, утверждающие, хвалебно-прославляющие формы языковой жизни… В противоположность имени прозвище тяготеет к бранному, к проклинающему полюсу языковой жизни. Подлинное прозвище (как и подлинное ругательство) амбивалентно, но преобладает в нем развенчивающий момент. Если именем зовут и призывают, то прозвищем скорее прогоняют, пуская его вслед, как ругательство».

     В рассматриваемом аспекте имеется и определенная разница между именами и фамилиями. Фамилии переходят из рода в род. Поэтому с помощью фамилии-эпитета легче, логичнее выразить авторское отношение не только к персонажу, но и к той социальной среде, из которой он происходит.

     Во-первых, нужно обращать внимание на предметно-логическое значение, смысл слова, называющего чин, должность, профессию, социальное положение, происхождении персонажа, а также на оценку названных в этих характеристиках понятий именно в тех общественных условиях, в которых создавалось данное произведение. Если предметно-логические значения слов, дающих социальную характеристику персонажа, и слов, на которые намекает фамилия, резко контрастируют друг с другом, что обычно характерно для всей сферы комического, или, напротив, явственно совпадают друг с другом, то можно предположить, что фамилия «значащая», и это предположение может подтвердиться при дальнейшем чтении. Второе, не менее важное, но, пожалуй, более трудное: нужно обратить особое внимание на смысл тех слов, с помощью которых создается контекст или микроконтекст, дающий портрет персонажа, описывающий его поступки, действия, речевое поведение, и на оценку этих поступков другими персонажами. Эти предметно-логические значения дают нам внешний и психологический портрет персонажа. Если предметно-логические значения слов, дающих портретную и психологическую характеристику персонажа, и предметно-логические значения слов, на которые намекает фамилия, совпадают друг с другом или, напротив, резко контрастируют, то можно опять-таки предположить, что фамилия «значащая». Так вице-губернатор Лягавый-Грызлов даже не фигурирует в рассказе, но один маленький штрих: «Покойник Пантелей Степанович, дай бог ему царствие небесное, любил, чтоб мы почтительны были. Бывало, ежели кто визита не сделает - скрежет зубовный!» - показывает, что оценки его поступков в глазах других персонажей вполне согласуются с предметно-логическим содержанием, на которое намекает его фамилия.

     Наконец, следует искать сходства и различия между возможным предметно-логическим значением, скрытым в фамилии, и общим колоритом рассказа. Иногда сделать это легко. Панихидин, Трупов, Погостин, Черепов, Челюстов - все эти фамилии, несомненно, создают своеобразный «кладбищенский» колорит рассказа «Страшная ночь». Иногда проследить эту связь труднее, но очевидно, что, описывая быт чиновников, Чехов часто образует их фамилии от названий мелких и неприятных явлений: Перхоткин, Прорехин, Пеплов, Ярлыков и т.п. Изображая обстановку, в которой живут сытые, удовлетворенные своим утробным существованием люди, Чехов использует фамилии: Битковы, Соусовы, Леденцовы и т.п.

     В целом изучение поэтики имени в творчестве того или иного писателя представляется интересным и важным, поскольку имя является средоточием художественных находок, стилевых влияний, около имен выкристаллизовывается мировосприятие и миропонимание художника.

Часть 3.

Эстетические функции имени

в поздних рассказах А.П. Чехова.

3.1 Биография автора и общая оценка его творчества.

     Антон Чехов родился 17 (29) января 1860 года в Таганроге в семье купца третьей гильдии. Отец и дед его были крепостными села Ольховатка Воронежской губернии. Дед Чехова Егор Михайлович ценой напряженного труда скопил три с половиной тысячи рублей и к 1841 году выкупил всю семью из крепостного состояния. А отец, Павел Егорович, будучи уже свободным человеком, выбился в люди и завел в Таганроге собственное торговое дело, небольшой магазин по торговле “колониальными товарами”. Но он больше всего увлекался церковным пением, даже руководил церковным хором, играл на скрипке, неплохо писал красками. До сих пор еще сохранилось несколько икон, которые он написал собственноручно.

     Природные способности Павла Чехова передались и его пятерым детям: Александр и Антон стали писателями, Николай – художником и карикатуристом, Мария – педагогом, а Михаил Чехов – артистом мирового уровня (вспомним хотя бы фильм “Сестра его дворецкого”, где он блестяще сыграл с Диной Дурбин).

     Однако в семейной жизни и особенно в коммерческих делах Павел Чехов был менее удачлив. Вопреки настояниям жены, он отдал сыновей в приходскую Цареконстантиновскую школу, откуда детей вскоре пришлось забрать, поскольку никаких знаний они не приобрели. Правда, Антон не блистал и в гимназии, где восьмилетний курс прошел за десять лет, задерживаясь в третьем и пятом классах по два года. Но дело было не в нерадивости. Ему просто некогда было учиться. Мальчик был страшно занят в церковном хоре и отцовской лавке.

     И все же не будь в жизни Чехова церковного хора и спевок – не было бы и его изумительных рассказов “Художество”, “Святой ночью”, “Студент” и “Архиерей” с удивительной красотой простых верующих душ, с проникновенным знанием церковных служб, древнерусской речи. Да и утомительное сидение в лавке не прошло для Чехова бесследно: оно дало ему, по словам И.А.Бунина, “раннее знание людей, сделало его взрослей, так как лавка отца была клубом таганрогских обывателей, окрестных мужиков и афонских монахов”.

     В 1876 году Павел Егорович вынужден был признать себя несостоятельным должником и бежать в Москву, куда вскоре перебралась и остальная семья. Антон был вынужден выполнять долговые обязательства отца, продавая оставшиеся вещи, и одновременно зарабатывать на жизнь репетиторством.

     Тяжелые впечатления детства и юности найдут позже отражение в рассказах Чехова о детях. Вспомним хотя бы такие его рассказы, как “Ванька”, “Спать хочется”. Есть у него также своеобразная серия рассказов об учителях – “Человек в футляре”, “Крыжовник”, “О первой любви”.

     Ранние литературные опыты Чехова связаны с рукописным юмористическим ученическим журналом “Заика” и письмами к родным, где он проявил себя как профессиональный критик, ярко и образно рассказывая о прочитанном и увиденном.

     Однако свое будущее Антон Павлович решил посвятить медицине. В 1879 году, по окончании гимназии, он получил небольшую стипендию и перебрался к семье в Москву, где и поступил на медицинский факультет Московского университета. Однако денег на жизнь не хватало, и Чехов начинает активно сотрудничать в журналах: пишет небольшие рассказы и посылает их в различные издания. В 1880 году в журнале “Стрекоза” появляются первые публикации его юмористических рассказов. Он публикует свои юморески под самыми разными, смешными псевдонимами: Балдастов, Брат моего брата, Человек без селезенки, Антонсон, Антоша Чехонте.

     Литературные заработки Антона часто оказываются единственным подспорьем в семье, где он вскоре становится главой большого клана. Поэтому не все написанные им вещи одинаково равнозначны в художественном отношении. Он пишет разные по жанру произведения: начинает с пародий, от которых переходит к юмористическим очеркам и сценкам.

     Печатается Чехов тоже в различных изданиях, где принимают его рассказы, но все же отдает предпочтение журналу “Осколки”, где для него был создан специальный отдел под названием “Осколки московской жизни”. Некоторые его рассказы тех лет получили очень хорошие отзывы, и среди них – “Анюта”, “Аптекарша”, “Муж”. В 1884 году выходит первый сборник рассказов Антона Павловича Чехова, благосклонно встреченный критикой, – “Сказки Мельпомены”, в который вошли шесть рассказов из жизни людей театра.

     1884 год оказался необычайно удачным для Чехова. Заканчивая университет, он уже был автором таких великолепных произведений, как “Хирургия”, “Хамелеон”, “Жалобная книга”, “Смерть чиновника”, “Толстый и тонкий”, которые впоследствии будут считаться программными в его творчестве. Все они выросли из небольших историй, анекдотов, забавных сценок и по своей сути превратились в сатирическое обличение современной Чехову действительности.

     Получив диплом врача, Чехов устраивается на работу в Подмосковье и даже пробует писать диссертацию на тему “Врачебное дело в России”. Он тщательно изучает материалы по народной медицине, русские летописи. Труд остался незаконченным, но многое дал Чехову-писателю.

     В своей литературной деятельности Антон Павлович не забывал о том, что он врач. Доктора становятся главными героями многих его произведений, да и психологию своих персонажей он описывает с чисто медицинской тщательностью. Даже незнакомым с биографией Чехова читателям будет понятно, что писатель, создавший такие произведения, как “Палата № 6”, “Случай из практики”, “Скучная история”, “Припадок”, – врач по профессии.

     Медицинская практика, несомненно, расширила и жизненный опыт писателя: ведь к нему шли люди не только с разными заболеваниями, но и с разными судьбами. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в чеховских произведениях встречаются люди самых разных характеров и социальных кругов. Правда, критики часто ставили в вину Чехову то обстоятельство, что в своих рассказах он изображает мрачный и неприглядный мир, в котором нет места “живому человеку”, как будто этот мир видится глазами больного. Однако писатель по своей натуре был веселым и жизнерадостным человеком. Он был привязан к своей семье, любил сестру и братьев, в его жизни бывали и любовные увлечения.

     Антон Павлович с годами и с опытом становился более требовательным к себе. Теперь он не стремится к тому, чтобы сразу опубликовать свое произведение, и подолгу работает над каждым новым рассказом. Постепенно у писателя появляются идеи более крупных произведений, и он начинает писать повести – “Степь”, “Мужики”, “В овраге”, “Моя жизнь”.

     На исходе 80-х годов Чехов испытывает неудовлетворенность собственными “малыми делами” – медицинской практикой в провинции, строительством школ и библиотек. А после смерти брата он ощущает внутреннюю опустошенность. Ему начинает казаться, что он остановился в своем развитии и не видит никаких дальнейших перспектив. Под впечатлением этих пессимистических настроений Чехов решает отправиться на Сахалин, чтобы в путешествии набраться новых впечатлений.

     В апреле 1890 года писатель через Казань, Пермь, Тюмень и Томск отправился к берегам Тихого океана. Уже больной чахоткой, в весеннюю распутицу он проехал на лошадях четыре с половиной тысячи верст и лишь в конце июля прибыл на Сахалин. То, что он увидел по пути на Сахалин и на самом острове, потрясло его. Существование обитающих там людей даже трудно было назвать жизнью. Никогда прежде писателю еще не приходилось встречаться с такой беспросветной нуждой, дикостью и полнейшим произволом властей. Все эти свои впечатления Чехов передал в книгах “Из Сибири” и “Остров Сахалин”. После их выхода министерство юстиции командировало в Сибирь ученого-криминалиста Дриля и специалиста по тюрьмам Саломона, которые подтвердили все то, о чем писал Чехов.

     Сразу же после поездки на Сахалин Чехов совершает большое заграничное путешествие. Он посещает Европу, а затем отправляется в Гонконг, Сингапур. Возможно, контрастность впечатлений помогла писателю еще глубже прочувствовать проблемы острова Сахалин и России в целом.

     Вскоре после поездки, в 1892 году, Чехов перестал заниматься врачебной практикой и купил имение Мелихово под Москвой. Попечитель сельского училища, он на свои средства построил школу, помогал голодающим. Во время эпидемии холеры писатель работал как участковый санитарный врач. Правда, он отказался от любого вознаграждения за этот свой труд, чтобы не связывать себя какими-либо обязательствами. Очевидно, он никак не мог забыть времена своей врачебной практики, когда количество больных в сезон доходило у врача Чехова до тысячи.

     Теперь Антон Павлович Чехов уже всероссийски признанный писатель; один за другим выходят сборники его рассказов – “Невинные рассказы”, “В сумерках”. В 1888 году он становится лауреатом Пушкинской премии, а в 1900 году – почетным академиком. Это звание писатель получил одновременно с Л.Н.Толстым. Правда, вскоре Чехов выходит из академии вместе с В.Г.Короленко в знак протеста, когда туда по распоряжению Николая II отказались принять М.Горького.

     Новый этап в творчестве Чехова связан с его занятиями драматургией. Вначале он переделывает некоторые свои рассказы в пьесы, однако они имели не очень большой успех, как это случилось с его пьесой “Иванов”. Настоящим провалом стала и постановка первой оригинальной пьесы Чехова “Чайка”. Только Московский Художественный театр, оценивший простоту, естественность и внутренний подтекст пьесы, смог воплотить авторскую концепцию. С тех пор “Чайка” стала символом театра, а Чехов – его постоянным автором. Две последующие пьесы – “Дядя Ваня” (переделанная из водевиля “Леший”) и “Вишневый сад” (1904 г.) – были восторженно встречены зрителями и критикой. Вскоре они были переведены и на иностранные языки. Бернард Шоу, например, сказал, что после прочтения пьес Чехова ему хотелось уничтожить все им написанное.

     В 1901 году Антон Павлович женился на актрисе Московского Художественного театра Ольге Книппер, однако насладиться своим творческим успехом и семейным счастьем ему было не суждено. В связи с обострением туберкулеза состояние его здоровья резко ухудшилось. По совету врачей он отправился на лечение в курортный немецкий городок Баденвейлер. Здесь 2 (15) июля 1904 года Антон Павлович Чехов скоропостижно скончался.

     В истории мировой культуры Антон Павлович Чехов остался как мастер короткого рассказа и нового типа пьесы – трагикомедии. Его умение найти точную художественную деталь, талант отражения тончайших душевных переживаний героев снискали ему известность во многих странах мира.

Антон Павлович Чехов  - необычный писатель, очень откровенный прямой. Он и человек необыкновенный, главными чертами которого являются интеллигентность, деликатность, умение сильно чувствовать, любить. Не случайно все его работы полемичны, споры о его творчестве начались еще среди современников. "...Тупоумны, холодны и пошлы",  - это слова современника о чеховских рассказах. Говорили, что Чехов  - поэт будней, серых людей. С такой точкой зрения спорили и К. С. Станиславский, и И. Бунин, и М. Горький. "Слишком своеобразный, сложный был он человек",  - писал о Чехове И. Бунин. Мягкость, интеллигентность и внутренняя сила; поэтичность и сатира  - все это было в нем.

3.2. Стилистические функции антономасии в рассказах А.П. Чехова.

     Всем своим творчеством А.П. Чехов утверждал прекрасное в жизни, протестуя против невежества, нищеты духа и быта. В рассказе «Анюта» автор устами художника Фетисова говорит об этом так: «… можно все-таки лучше жить… Развитой человек обязательно должен быть эстетиком». Эстетическое убеждение А.П. Чехова, выраженное бессмертными словами: «В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли», во многом определило направленность его творчества, а также выбор им выразительно-изобразительных средств. Известно, что для индивидуального мастерства писателя характерна краткость изложения и в то же время внимание к подробностям и деталям, которые помогают достичь краткости, эстетичности и художественности изложения.

     Краткость - элемент эстетики, а деталь - элемент краткости. Необходимым требованием к реалистическому произведению является изображение действительности через призму эстетической оценки, причем происходит постепенное переосмысление и углубление образа на протяжении произведения. Это стремление к эстетичности воплощается писателем в именах героев. По наблюдениям Шишко Е.С., «специфика образно-художественного осмысления слова сказывается даже в функциях собственных имен, выбранных и включенных писателем в состав литературного произведения. Они значимы, выразительны и социально характеристичны, как прозвища».

     Обладая необычайно выразительным значением, которое еще подчеркивается, усиливается окружающим контекстом, имена собственные также становятся символами.

     Мастерское использование А.П. Чеховым «говорящих» фамилий поражало многих. Из воспоминаний его современников, начинающих писателей, видно то, как он делился секретами своего мастерства в использовании художественных средств, в частности, имен собственных. Так, И.Л. Щеглов писал: «Чехов сделал мне несколько ценных указаний и относительно необходимости в драматическом произведении большей простоты и близости к жизни не только в речах действующих лиц, самых их именах и фамилиях». Этот критерий реалистического изображения действительности является основным для всего творчества А.П. Чехова. П.П. Бажов отмечал: «Меня больше всего поражало чеховское умение сгустить типическое до одной клички».

     Анализ фамилий в рассказах А.П. Чехова свидетельствует о том, что их эстетическая окраска выражается как имплицитно, так и эксплицитно - с помощью окружающего микроконтекста. Эстетическая маркированность фамилий тесно связана с характером мотивирующего: о сниженности значения фамилий свидетельствует тот факт, что основная масса их навеяна бытовой, часто сниженной лексикой. Об этом свидетельствует и высокая частотность таких фамилий в рассказе. Наиболее часты единицы следующих лексико-семантических групп: «части тела» (Желваков, Челюстин, Грязноруков), «пища» (Соусов, Пивомедов, Лимонадов), «животные» (Клещев, Гускин, Курятин, Гнилорыбенков) и др. Таким образом, эстетически снижены не отдельные единицы, а весь антропоним рассказа.

     В раннем творчестве А.П. Чехов часто использует прием включения неэстетичных фамилий, ставший традиционным в русской классической литературе. Как правило, автор не комментирует семантику фамилий: он предоставляет делать это самому читателю, а иногда персонажу рассказа: «С моей фигурой далеко не уйдешь! И фамилия преподлейшая: Невыразимов… Хочешь живи так, а не хочешь - вешайся». В юморесках преобладает соответствие семантики фамилии и образа («говорящая фамилия как олицетворение образа»), однако, иногда наблюдается контрастность: красивая фамилия и негативный, неэстетичный образ. Например, в рассказе «Разговор человека с собакой»: «Алексей Иванович Романсов. Грязь… Тебе кажется, что я Романсов, коллежский секретарь … царь природы. Ошибаешься! Я тунеядец, взяточник, лицемер!.. Я гад, Муза! Подлипала, лихомоец, сволочь!».

     Ярким выразительным средством характеристики у Чехова служат нейтральные по своему значению фамилии. Так, употребление фамилий известных деятелей искусства служит средством опосредованной характеристики персонажей: их культурного уровня, как правило, низкого. В рассказах Чехова субъективно-оценочные формы личного имени положительного плана в определенном контексте могут выполнять роль характеристики негативных черт характера, а также характеризовать униженное положение человека, употребляющего эти варианты имени, несмотря на неэтичное поведение обладателя этого имени.

     Для достижения большей выразительности А.П. Чехов применяет иногда прием скрытой метафоры. Так, в рассказе «Дамы» Ползухин, молодой человек, полный, с бритым жокейским лицом, в новой черной паре претендует на место письмоводителя в приюте, на должность, обещанную потерявшему голос учителю Временскому, имеющему большую семью. Директор народных училищ, считающий себя человеком справедливым и великодушным, поставлен в сложное положение. Ползухин заручился рекомендациями влиятельных дам города: жены городского головы, жены управляющего казенной палаты; не проходило дня, чтобы директор не получал писем, рекомендовавших Ползухина. Директор сдается, но когда Ползухин уходит, он весь отдается чувству отвращения: « - Дрянь, - шипел он, шагая из угла в угол. Добился своего, негодный шаркун, бабий угодник! Гадина! Тварь».

     Таким образом, формируется следующий ряд ключевых слов: Ползухин - бабий угодник - гадина - тварь. Своеобразный синонимический ряд подтверждает и усиливает эстетически отрицательную коннотацию, созданную мотивированностью фамилии: ползать - угодничать, добиваться благ нечестными приемами. Приведенный ряд слов иллюстрирует динамическое взаимодействие слов, конструкций во внутреннем композиционно-смысловом единстве художественного произведения и доказывает еще раз, что анализировать имена собственные в художественном произведении необходимо как часть целого текста. По словам Виноградова, «функции словесного ряда - не только выражение предметных значений, которые в нем потенциально заложены, но и воплощение индивидуальных смыслов, которые к нему приурочены в связи с развитием образа персонажа».

     Использование «говорящих» фамилий с подчеркнутым негативным значением - это прием прямой мотивированности, когда подчеркивается внешняя эстетичность или неэстетичность образа. Однако А.П. Чехов использует и более тонкий, завуалированный прием изображения. В его произведениях остроту художественной выразительности приобретает несвойственная, чуждая фамилии форма функционирования: употребление фамилии вместо имени. Так, писатель подчеркивает духовную убогость, эстетическое несовершенство бабушки и матери Нади («Невеста»), и протестует против всепрощения, смирения.

     Эстетическая выразительность фамилии усиливается, когда фамилия дана в соответствующем микроконтексте. Иногда он равен лексеме, указывающей на профессию, чин. Вместе с фамилией они составляют единое целое как два компонента в наименовании - родовой и видовой. А.П. Чехов мастерски использует выразительные возможности этого единства: довольно часто и родовой, и видовой компоненты являются единицами одной или близких тематических групп.

     Эстетическая характеристика, заложенная в антропониме, усиливается микроконтекстом, в котором уточняется семантика антропонима.

     Анализ сочетаемости антропонимических единиц в рассказах А.П. Чехова свидетельствует о высокой степени реализации их эстетических возможностей в тексте художественного произведения. Довольно часты сочетания разностилевых единиц, причем, как правило, первый компонент выражен единицей нейтральной или возвышенного стиля, а второй сниженного, просторечного. Это сочетание эстетичного с неэстетичным порождает эффект особой выразительности, эффект столкновения и провала.

     Неэстетическая коннотация возникает в тексте не только на основе семантики мотивирующего, но и на основе сочетаемости компонентов разностилевых, а также на фоне мотивирующего микро- и макроконтекста. Реализация эстетических возможностей антропонимов - источник разящей силы чеховских рассказов.

2.3. Ономастическое пространство рассказов

«Дом с мезонином», «Дама с собачкой», «Невеста».

     В художественном произведении имя собственное указывает на социальный статус персонажа, его национальную принадлежность и, кроме того, обладает определенным историко-культурным ореолом.

     Мастерство Чехова, особенности его прозы прекрасно отражены в рассказе «Дом с мезонином» (1896), в котором соединены три темы - тема любви, тема труда и тема народа. Художник, от лица которого ведется повествование, в богатой дворянской усадьбе встречает двух сестер. Младшая, Женя (домашние называют ее Мисюсь), - восприимчивая и впечатлительная натура. Она увлекается чтением книг и за этим занятием может провести целый день. На протяжении всего рассказа Чехов рисует портрет Мисюсь, черты которого очень выразительны: «в будни она ходила обыкновенно в светлой рубашечке и в темно-синей юбке», иногда «сквозь широкие рукава просвечивали ее тонкие, слабые руки». Девушка смотрит на художника своими «большими глазами», а в кульминационной сцене свидания «трогательно прекрасны были ее бледное лицо, тонкая шея, женские руки, ее слабость, праздность, ее книги!».

     Женя живет в придуманном ею мире, где свои законы и правила. У людей, которые носят это имя спокойный, ровный и вдумчивый характер, и чеховская героиня легко поддается влиянию. Она проявляет склонность к рукоделию, может часами в одиночестве играть, придумывая разные истории.

     Все внимание писателя сосредоточено на раскрытии ее внутреннего мира, а штрихи портрета способствуют этому. Женя еще молода и неопытна, она видит в людях только хорошее: ей нравится художник, но она любит и сестру, являющуюся полной ее противоположностью. Часто Мисюсь повторяет фразу: «Наша Лида замечательный человек!».

     Не случаен в данном рассказе и выбор прозвища для Жени - Мисюсь. «Мисюсь» подчеркивает женственность и мягкость характера главной героини. Чехов говорит о ней как о ребенке, ласково, бережно: у нее «худенькое тело», «слабые руки», «тонкие плечи», «печальные глаза». Само прозвище овеяно детскими воспоминаниями: ее называли Мисюсь, потому что она так называла свою гувернантку. «Как трогательно - прекрасны были ее бледное лицо, тонкая шея, тонкое руки, ее слабость, праздность, ее книги! А ум? Я подозревал у нее недюжинный ум, меня восхищала широта ее воззрений», - говорит художник.

     Не только девическая прелесть, но и человеческое обаяние привлекательно в Мисюсь. Ум ее напряженно работает, она с жадностью читает, думает, и мысли ее серьезны и глубоки. Мисюсь переживает пору, которую чудесно назвал Тютчев - «предрассветной». Она тянется навстречу солнцу, правде, добру. Трогательно-наивная любовь Мисюсь к художнику связана именно с этими стремлениями: «Ей хотелось, чтобы я ввел ее в область вечного и прекрасного, в этот высший свет, в котором, по ее мнению, я был своим человеком, и она говорила со мной о боге, о вечной жизни, о чудесном».

     Сестра Мисюсь, Лида Волчанинова - красивая, умная девушка с решительным характером, твердыми убеждениями - являет собой полную противоположность Жени.

     Имя Лидия происходит от названия области Малой Азии.

     Для тех, кто носит это имя, характерна боязнь сделать что-то не так и услышать упрек в свой адрес. Они стараются держаться ближе к старшим. Лидия довольно энергична, но силы свои тратит в основном на бестолковую суету. Чеховская Лида лечит крестьян, борется против некоего Балагина, захватившего в свои руки весь уезд, собирает деньги для погорельцев. Она учительствует в школе и живет на заработанные деньги. И все же в ней чувствуется какой-то душевный изъян. Постепенно Чехов показывает пустоту и никчемность мелких дел Лиды, черствость и холодность ее натуры. Что-то сухое, бездушное сквозит в ее внешнем облике. Мы видим красивое лицо, но нас настораживает его постоянное «строгое выражение», «маленький упрямый рот». Мы слышим ее речи, и опять что-то заставляет насторожиться. Голос ее холодный, тревожный. Это впечатление поддерживается и фамилией героини.

     Лидия Волчанинова, «тонкая, бледная, очень красивая, с целой копной каштановых волос на голове, с маленьким упрямым ртом», твердо решила быть деятельной и доброй, помогать бедным и больным, распространять знания среди крестьян. «Нельзя сидеть сложа руки, - говорит Лида. - Правда, мы не спасаем человечества и, быть может, во многом ошибаемся, но мы делаем то, что можем, и мы - правы. Самая высокая и святая задача культурного человека - это служить ближним, и мы пытаемся служить, как умеем».

     И тут Чехов показывает сложность жизненных явлений: с одной стороны, Лида - черствый, ограниченный человек, а с другой - решительный, волевой. Она занимается земскими проблемами, всеми силами старается облегчить безрадостное существование крестьян. Девушка живет только на двадцать пять рублей своего жалованья, хотя у семьи есть достаточно большие средства. Но Лидия лишена истинных, прекрасных чувств. Не признает она и искусства, которое, по ее мнению, не приносит пользы народу.

     И в идейную борьбу с Лидией Волчаниновой вступает художник, пытающийся глубже осмыслить жизнь. По-другому видит он цели, стоящие перед интеллигенцией. «По-моему, -- говорит главный герой Лидии, -- медицинские пункты, школы, библиотечки, аптечки, при существующих условиях, служат только порабощению. Народ опутан цепью великой, и вы не рубите этой цепи, а лишь прибавляете новые звенья...».

     Отрицает он и пользу грамотности: «Не грамотность нужна, а свобода для широкого проявления духовных способностей».

     Также художник не признает медицину: «Если уж лечить, то не болезни, а причины их. Устраните главную причину - физический труд, и тогда не будет болезней».

     И вообще герой считает, что всякая деятельность интеллигенции вредна, потому что она укрепляет “существующий порядок”: “Ничего не нужно, пусть земля провалится в тартарары!”

     Лида боится влияния таких речей на младшую сестру и заставляет Женю уехать в другую губернию. Вероятное счастье двух людей разрушено, их любовь растоптана сухой, черствой Лидией. И заканчивается новелла тоскливым возгласом художника: “Мисюсь, где ты?”.

     “Дом с мезонином” -- это повествование о том, как вынуждены расстаться любящие сердца. Но здесь же автор поднимает проблему интеллигенции и народа: легкой, беззаботной жизни обитателей дворянской усадьбы противопоставлена тяжелая жизнь мужиков. Понимая, что “библиотечками” и “аптечками” делу помочь нельзя, Чехов призывает читателей искать новые пути решения этой проблемы.

     А дом с мезонином становится пустым после отъезда Жени. Ведь именно Мисюсь -- самая светлая личность в рассказе. И дом “жил”, дом “дышал” благодаря чистоте ее чувств, ее мыслей. Почему же Лида не научилась ценить эту чистоту, искренность, почему она отгораживает себя “холодной”, непреодолимой стеной?!

     Чехов в своем творчестве уделял огромное внимание миру сложных, зачастую непредсказуемых движений человеческой души и особенно чувству любви. Безусловно, любовь -- самое светлое и прекрасное чувство, но жизнь в обществе накладывает на человека ограничения и запреты, призванные направить могучую стихию любви в спокойное семейное русло, где страсть узаконена и становится лишь одним из элементов повседневной жизни. В России в то время еще сильны были патриархальные представления о любви и браке. Считалось в порядке вещей жениться и выходить замуж не по любви, а либо по “разумному расчету”, либо по договоренности родителей, либо из каких-то других соображений житейского здравого смысла. Однако прожить без любви или же загнать в тесные рамки живое свободное чувство далеко не просто. Герои рассказа Чехова «Дама с собачкой» (1899) живут спокойной и размеренной жизнью, которая уже давно определилась, приобрела вполне завершенную форму, а в перспективе у них -- медленное старение. В их жизни нет места сильным страстям, в ней ничего не происходит.

     Дмитрию Дмитричу Гурову около сорока лет. Его женили рано, когда он был еще студентом второго курса, и теперь жена казалась в полтора раза старше его. Он считает ее недалекой, узкой, неизящной, боится ее и не любит бывать дома. Изменять жене он начал уже давно, изменял часто и, вероятно, поэтому о женщинах отзывался почти всегда дурно. В обществе же мужчин ему было скучно, не по себе, с ними он был неразговорчив, холоден, но когда находился среди женщин, то чувствовал себя свободно и знал, о чем говорить с ними и как держать себя.

     Происхождение имени Дмитрий связано с именем древнегреческой богини земли и плодородия Деметры и буквально означает: «посвященный Деметре, богине плодородия».

     Дмитрий любит комфортную обстановку, красивых женщин и самые разные удовольствия. Как правило, ни в чем себя не ограничивает. Он легко увлекается женщинами, не испытывая при этом никаких угрызений совести в отношении прежних симпатий. Фамильный антропоним - Гуров образован от мужского имени Гурий, которое на древнееврейском языке означает - «львенок».

     Во внешности и характере героя, во всей его натуре есть что-то привлекательное, неуловимое, что располагает к нему женщин, манит их. Гуров знал об этом, и самого его тоже какая-то сила влекла к ним. Многократный опыт, научил его давно, что всякое сближение, которое вначале так приятно разнообразит жизнь и представляется милым и легким приключением, в конце концов, становится тягостным. Но при всякой новой встрече с интересною женщиной этот опыт как-то ускользал из памяти, и хотелось жить, и все казалось так просто и забавно.

     Во второй части рассказа Гуров из человека бездушного, недалекого, не уважающего окружающих людей, в том числе и жену, превращается в человека, который способен любить "по-настоящему", жертвовать собой ради любви.

     Почему произошли такие перемены? Почему герой иначе начинает воспринимать окружающий мир и людей вокруг него? Причиной послужила встреча с Анной Сергеевной и любовь, возникшая между ними. "Они простили друг другу то, чего стыдились в своем прошлом, прощали все в настоящем и чувствовали, что эта их любовь изменила их обоих".

     Анна Сергеевна - женщина эмоциональная. Она выросла в Петербурге, но вышла замуж в С., где живет уже два года. С одной стороны она любит мужа, с другой - ее самолюбие задевает его лакейские повадки. Еще недавно она была студенткой, училась, в ней есть еще много робости, угловатости, которые проявляются и в смехе, и в разговоре с незнакомыми. К тому, что произошло между ней и Гуровым, Анна Сергеевна отнеслась как-то особенно, очень серьезно, как к своему падению. Она доверчива, от нее веет чистотой, порядочностью, наивностью мало жившей женщины.

     В выборе того или иного имени персонажа, в учете его этимологии всегда проявляется авторское отношение. Имена персонажей могут предопределять формы их поведения в тексте. Также могут актуализироваться символические смыслы антропонима и отдельных компонентов имени или фамилии. Так, в рассказе «Невеста» в контексте целого оказывается значимым первый компонент фамилии Шумины, который представляет собой образование от слова «шум» и ассоциативно связывается с выражением «много шума из ничего».

     В «Невесте» Чехов не случайно показал исчерпывающий себя усадебно-помещичий уклад и образ девушки Нади, без сожаления покинувшей родное гнездо, и повлиявшие на ее решение мечты Саши о гармонии общественного бытия. Не случаен здесь и выбор имен; их смысл и значение помогают глубже проникнуть в суть изображаемых ситуаций. Ведь имя собственное служит одним из важнейших средств воплощения авторского замысла и концентрирует в себе значительный объем информации. Как справедливо заметил Тынянов: «Каждое имя, названное в произведении, есть уже обозначение, играющее всеми красками, на которые оно способно».

     Действительно, имя главной героини выступает как одна из ключевых единиц текста, как важнейший знак, который наряду с заглавием актуализируется по мере прочтения произведения.

     Имя жениха Нади, Андрей, происходит о греческого «мужчина». Вскоре, Надя убедится, что кроме того, что он - мужчина, у него нет никаких достоинств. Полученное высшее образование не помогло ему стать личностью, зато он научился говорить и даже признаваться в любви красивыми, но чужими, заимствованными фразами. Жизнь его пуста и бессмысленна. И то, что его имя дублируется отчеством - Андреевич, - создает ощущение замкнутого порочного круга, по которому пошла обывательская жизнь, утратившая способность к саморазвитию и обновлению.

     Мать Нади носит имя легендарного ассирийского правителя Нина, строителя столицы Ниневии. Женский вариант имени получил значение «царица». Не случайно об образе жизни чеховской героини Саша отзывается так: «Мамаша целый день только гуляет, как герцогиня какая-нибудь». Она красива, сильно затягивается в корсет, чтобы выглядеть стройней и моложе, и у нее «бриллианты на каждом кольце». Она живет в мире фантастических грез, то погруженная в переживания по поводу прочитанных книг, то воображая себе «что-нибудь историческое, из древнего мира» - также аллюзия на царя Нина. В то же время и бабушка, и мать Нади считают привычным порядком вещей, что прислуживающие им люди должны все вместе ютиться в кухонном полуподвальном помещении и спать на полу на грязных лохмотьях.

     «Александр Тимофеевич, или попросту Саша» - дальний родственник семейства Шуминых, частый гость в доме. Художник архитектор по образованию, служащий в московской литографии. Он болен чахоткой, но менее всего занят о своем здоровье. Недаром его имя переводится с греческого как «защитник». По Флоренскому к устойчивым признакам этого имени относятся сердечность и доброта. Саша, в большинстве своем, теоретик, но не практик. В рассказе он такой и есть. Действительно, образ Саши сыграл решающую роль в судьбе Нади. Это ведь он помог увидеть в истинном свете ту жизнь, которой жили ее бабушка, ее мать и прожила 23 года она сама. Саша убежден в том, что Наде нужно уехать, и считает своим правом защитить девушку от жизни, которая ожидает ее после замужества.

2.4. Анализ имен собственных в произведении Чехова «Вишневый сад».

    Комедия Антона Павловича Чехова «Вишневый сад» была написана в 1903 году и является последней пьесой писателя. В ней представлены многие характеры и типы людей, дается широкий социальный пласт от дворян-помещиков до купцов и простых слуг. Особое место в комедии занимают образы так называемых героев - «недотеп», представленных в лицах Раневской, Гаева, их слуг, Шарлотты, Дуняши и Яши, а также в лице Епиходова.

     Раневская Любовь Андреевна. Мы видим в этой героине добрую женщину, но если приглядеться поближе, то можно заметить, что ее доброта исходит не от жизненных принципов, а представляет собой скорее некую условность. Это доброта видимая, проявляющаяся лишь благодаря манере поведения Раневской, которая сама по себе весьма эгоистичная натура.

     Что вызвало к жизни подобный эгоизм? Прежде всего, наверное, то, что Раневская привыкла к открытому преклонению перед ней. Она была воспитана и жила в обстановке, где все превозносили ее красоту и богатство. Малейшее желание, любая прихоть этой женщины тут же исполнялись. Этот образ жизни и породил эгоизм Раневской. Чреда сменяющих друг друга удовольствий и влюбленностей – вот что составляет смысл жизни этой женщины. Однако даже в них не проявляются глубина и цельность чувств этой женщины.

     В итоге, мы видим в Раневской капризную дамочку, склонную к постоянной смене настроений. Да и настроения эти носят весьма неглубокий характер, делают героиню чрезмерно легкомысленной, чувствительно-слезливой и экзальтированной.

     Раневская в этом произведении является действительно человеком, чье время подходит к концу, это женщина из прошлого. Для того, чтобы жить по-новому, она должна изменить себя и свои принципы, но, увы, она на это уже не способна.

     Но целью своей работы я обозначила исследование роли имен собственных в творчестве Чехова, а для этого необходимо сопоставить предложенные выше черты характера героини с её именем. Что касается фамилии помещицы, то уже её звучание наталкивает на связь «Раневской» с «ранимой», слабой, чувствительной, но как только становятся известны подробности об образе её жизни, напрашивается другое созвучное понятие – «ранящая», то есть не замечающая за своим эгоизмом то, что она делает больно окружающим.

     Другой главный герой комедии – Гаев Леонид Андреевич, брат Раневской, в сущности такой же эгоист, как и сестра. Оставшись на пять лет хозяином в доме, он не только не приумножил состояние семьи, но и довёл имение до полного разорения. Самое страшное то, что он абсолютно не понимал этого. Гаев радостно встречает сестру после возвращения из Парижа и, пытаясь быть во всём на неё похожим, в глазах читателя становится ещё более смешным. В его пафосном обращении к шкафу больше трагического, чем комического, он обращается к нему, как к человеку: “Дорогой, многоуважаемый шкаф!”. Аня любит его, но, несмотря на это, иногда просит его “не говорить лишнего”: “Милый дядя, тебе надо молчать, только молчать”. Гаев - это карикатурный образ дворянина в пьесе. Его постоянные реплики с бильярдными терминами, вопрос “Кого?” и слухи, что он “состояние проел на леденцах” вызывают у читателя смех. За всеми его красивыми фразами стоит внутренняя пустота, которую он пытается закрыть.

     Имя Гаева – «Леонид» происходит от древнегреческого имени Леонидас ( от «леон» - лев и  «идеа» - внешность, наружность), буквально имя переводится как «сын льва», «львенок». А ведь по описанию черт героя не трудно заметить то, Чехов сознательно занижает образ Гаева, чтобы создать впечатление его несамостоятельности и безответственности, то есть, так или иначе, указывает на то, что Леонид лишь похож, но не лев. Что же касается отчества, то мужчины с отчеством Андреевич, - хорошие ораторы, умеют красиво говорить и убедительно излагать свои мысли. Но и эта гипотеза находит свое подтверждение в пьесе. Как уже сказано мною выше, Леонид Андреевич очень много говорит, и пусть его фразы пусты, но все же они красивы.

     Центральным персонажем комедии  Чехова является также Петя Трофимов. Образ студента связан в пьесе с перспективой будущего времени; предчувствием «новой жизни» и устремленностью к ней. Герои комедии зовут его не по имени-отчеству, а ласково-насмешливо — Петя. Не только в отношении к нему окружающих, но и в самом имени звучит мягкость (все согласные в слове «Петя» - мягкие). «Вечный студент», «облезлый барин», освещен в пьесе мягким отношением действующих лиц к его словам и поступкам («Петя с лестницы упал!»). Ему идет совершать промахи, неловкости — падать с лестницы, терять калоши. Его «недотепистость» сказывается и в запальчивом заявлении «Мы выше любви!», и в том, как он утешает Раневскую, произнося слова, усугубляющие ее горе. Петя Трофимов много рассуждает, говорит умно и горячо. Его высказывания об интеллигенции совпадают по смыслу с чеховскими словами: «Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, истеричную, фальшивую». В его совете Лопахину «не размахивать руками» есть своя историческая правота. В мыслях Пети о необходимости «искупления» прошлого — «страданием, необычайным, непрерывным трудом» слышны отзвуки призывов. Сам он готов «страдать» от бедности, нужды, гонений. Но душевные страдания, страдания сознания — ему неведомы. В этом смысле он действительно «свободный человек»: свободный от прошлого, не связанный с вишневым садом личной, сердечной связью. Ему не приходится обрывать нити прошлого, «резать по живому». Раневская справедливо выговаривает ему: «Вы смело решаете все важные вопросы, но скажите, голубчик, не потому ли это, что вы молоды, что вы не успели перестрадать ни одного вашего вопроса?» Оттого и ощущение «переходного» момента, вызревания будущего в настоящем вызывает у Пети Трофимова чувства счастья и полноты существования: «Я предчувствую счастье, Аня, я уже вижу его». В этом прекраснодушии кроется его «идейная наивность» — такая же неотъемлемая часть русской жизни, как извечная надежда на то, что «бог поможет», «еще что-нибудь случится не сегодня-завтра…».

     В переводе с греческого имя Петр - "утес, каменная глыба".
Люди с таким именем обычно характеризуются следующими чертами: мудрый, убежденный в своей правоте и целеустремленный человек, рано взрослеет, самостоятелен, стремится к полной независимости, чрезвычайно справедлив и правдив. Петр постоянно старается достичь совершенства и тяжело переживает крушение иллюзий. По натуре он холерик. Нервный, воинственный, все делает по-своему. С ним нелегко идти по жизни. Издалека привлекает внимание сверканием красок, а вблизи оказывается, что это — мишура, прикрывающая его сущность, что многих сбивает с толку. Воля у него железная, но проявляется разнообразно и в самых неожиданных аспектах. Иногда она выражена в глупом упрямстве, иногда подчиняет воображение, но чаще придает вид человека-камня. Петр легко возбудим, что в сочетании со взрывным характером доставляет ему самому много хлопот. Это человек, который стремится всегда начинать с нуля. Может бросить начатое дело, видя, что оно успешно завершается и его присутствие не обязательно, убежать и начать все сначала где-нибудь на новом месте. Он упрям, но его, хотя и не сразу, можно переубедить. Позвольте ему подумать, «переварить» ваши аргументы, и в конце концов он примет вашу точку зрения. Быстрота реакции у него не всегда такая, какой бы ему хотелось. Может на лету уловить суть, а иногда превращается в "барана", что его чрезвычайно раздражает. Тогда он становится агрессивным и от досады атакует противника. Очень чувствителен к поражениям, разочарование длится долго, но оно несколько театральное, напускное. Иногда создается впечатление, что Петр получает удовольствие от самобичевания. Решение принимает молниеносно, но потом забывает о нем. В его действиях просматривается недостаток стабильности. Работает рывками. Это недисциплинированный мечтатель, любознательный, но абсолютно невнимательный, очень способный, но притом ленив.

     Читая представленную ранее характеристику имени, я увидела очень много общего между этой характеристикой и чертами чеховского персонажа, моментами даже кажется, что в статье говорится о самом Пете Трофимове.

     Менее значительным, но довольно ярким героем выступает Борис Борисович Симеонов-Пищик - помещик. На протяжении всего повествования проявляются его комические черты: он съел целую ладонь пилюль, “на святой полведра огурцов скушал”. Если Раневская мечтает лишь о Париже, а Гаев говорит только о бильярде и ни тот, ни другой не думают об улучшении благосостояния семьи, то Симеонов-Пищик занят именно этой проблемой. Для него главная ценность в жизни – это деньги, он уверен, что за них всё покупается и продаётся. Пищик всё время пытается выпросить их в долг, хотя, вероятно, сам не знает, как будет его возвращать. Симеонов-Пищик настолько же несамостоятелен, как и Раневская с Гаевым, сам он не имеет представления о том, как зарабатываются деньги, ему просто повезло: по его земле прошла железная дорога, англичане нашли на его участке белую глину.

     Первая часть фамилии героя «Симеонов» созвучна со словом «семенить», вторая же ее часть «Пищик» за счет мягких согласных и шипящей тоже может наталкивать на мысль о том, что человек до неприязни мягок и слаб, похож на трусливого представителя низшей социальной ступени, трепещущего перед представителем высших чинов. Подтверждение своим домыслам я заметила уже в самом первом появлении героя в пьесе. Он просил денег в долг и ,как стало понятно в дальнейшем сюжете, делал он это довольно часто. Прося деньги, помещик и начинал семенить перед Раневской, Гаевым, именно в такие моменты и проявлялась вся низость его положения и жалкая сущность его внутреннего мира.

     Привлек мое внимание и еще один персонаж - купец Лопахин. Именно в нем нашел свое наиболее яркое выражение конфликт между “индивидуальным” и “общественным”, социальным.

     Конечно, этот человек был не в силах коренным образом изменить сложившиеся жизненные устои и организовать их на основе принципов истиной справедливости и красоты. На первом месте для него стояли личные интересы, стремление к накоплению богатства, а не удовлетворение потребностей общества. Именно на удовлетворение собственных желаний и направлял свою энергию, хозяйственную практичность и смекалку Лопахин.

     И, тем не менее, именно в Лопахине проявляются такие качества, как мягкость, доброта, любовь ко всему красивому, лиричность натуры. Пусть эти качества и находятся в противоречии с сущностью его характера, но тем не менее ярко выражают его индивидуальность. Лопахин желает помочь Раневской сохранить вишневый сад от продажи. Однако, после того, как он сам приобретает этот сад, купец испытывает неловкость перед помещицей. Лопахин - человек с “тонкой, нежной душой”, как отзывается о нем Трофимов. Это весьма нетипичное для купца качество.

     Однако следует заметить, что не личностные качества и индивидуальные черты характера определяют поступки Лопахина. Купец действует, следуя зову социальной стороны своего характера. И поэтому, уже после покупки имения Раневской, забыв о собственной сентиментальности и о том, что многим обязан этой помещице, Лопахин начинает на ее глазах рубить сад.

     О чем это говорит нам? Прежде всего, мне кажется, что это признак целеустремленности Лопахина. Это человек, практичный, деятельный, человек, на которого в любой ситуации можно с уверенностью положиться, и он не подведет. В этом случае уже становится не столь важным то, как он ведет себя по отношению к окружающим, в частности, к Раневской. И если Раневская – человек из прошлого, то Лопахин, несомненно, является человеком настоящего.

     Что же касается его фамилии, то в её звучании заметна некая простота, а это может говорить о достаточно низком происхождении. Однозначно, прослеживается некая связь такого предположения с выше предложенной характеристикой купца.

Часть 4.

Заключение.

     Тема, раскрывающая категории имени в философии и эстетике, показалась мне довольно интересной. С целью изучения роли имени в художественной литературе, я проанализировала произведения русского  писателя, прозаика и драматурга – Антона Павловича Чехова. Раскрывая предложенную мною тему, я ссылаюсь на творчество данного человека не случайно. Уже его современники писали о том, что чеховский творческий метод представляет собой нечто новое по отношению к русскому реализму XIX века. Внимание к проблеме чеховского творческого метода не ослабевает и сегодня. Современные литературоведы нередко говорят о стремлении писателя «обновить реалистическое искусство». По-видимому, эта проблема вообще является одной из самых сложных и актуальных в изучении творческого наследия Чехова. В своих произведениях Антон Павлович использует массу художественных приемов, но умение придавать имени и фамилии персонажа поистине говорящую функцию, является наиболее интересной. В своей работе я изучила такие произведения А.П. Чехова, как  «Дом с мезонином», «Дама с собачкой», «Невеста» и «Вишневый сад». В каждом из них я заметила множество примеров исследуемого мной художественного приема.

     Я надеюсь, что моя работа будет интересна не только с познавательной точки зрения, но и для изучения многих других литературных произведений, а кроме того поможет нам самим использовать этот прием в своих творческих проявлениях.

Список использованной литературы:

1. Чехов А.П. «Вишневый сад», «Невеста», «Дом с мезонином», «Дама с собачкой»;
2. Бакастова Г.В. «Имя собственное в художественном тексте»;
3. Балакина Е.И. «Введение в философию имени»;
4. Булгаков С.Н. «Философия имени»;
5. Гитович Н.И. «Летопись жизни и творчества А.П. Чехова»;
6. Карпенко Ю.А. «Имя собственное в художественной литературе»;
7. Лосев А.Ф. «Философия имени»;
8. Митрофанова О.Д. «Словарь русских личных имен»;
9. Суперанская А.В. «Неофициальные формы русских имен».