Исследовательская работа, посвященная жизни и творчеству А.С.Пушкина Тема: "Языковая игра и языковая шутка в эпиграммах А. С. Пушкина".

Частное общеобразовательное учреждение

"Школа-интернат №9  среднего общего образования

открытого акционерного общества " Российские железные дороги"

Исследовательская работа, посвященная жизни и творчеству А.С.Пушкина

Направление работы: Язык Пушкина

Тема: "Языковая игра и языковая шутка в эпиграммах А. С. Пушкина"

Автор работы

Зезин Николай Иванович,

ученик 9 класса

Руководитель

Миханькова Валентина Николаевна,

учитель русского языка и литературы

Аннотация.

До настоящего времени недостаточно полно изучены механизмы, порождающие неповторимую игру слов и смыслов в художественном тексте, что и обусловило актуальность предпринятого исследования.

Объектом рассмотрения явились языковая игра и шутка в художественном тексте. Предметом изучения стали лексические, морфологические, словообразовательные, стилистические средства создания комического эффекта в эпиграммах.

Ключевые слова .

Языковая игра, языковая шутка, эпиграмма, художественный текст, стилистика.

Оглавление

Введение

В работах многих лингвистов подчеркивается, что художественный текст является многомерным, много пространственным, характеризуясь наслоением смыслов и предполагая активное соучастие читателя в их расшифровке.

Однако до настоящего времени недостаточно полно изучены механизмы, порождающие неповторимую игру слов и смыслов в художественном тексте, что и обусловило актуальность предпринятого исследования.

Объектом рассмотрения явились языковая игра и шутка в художественном тексте.

Предметом изучения стали лексические, морфологические, словообразовательные, стилистические средства создания комического эффекта в эпиграммах.

Цель работы состоит в выявлении различных способов языковой реализации комического в анализируемых поэтических текстах. Поставленная цель обусловила следующие задачи:

- выработать критерии разграничения понятий «языковая игра» и «языковая шутка»;

- выявить наиболее продуктивные способы реализации комического в анализируемых текстах;

- провести психолого-лингвистический эксперимент, в ходе которого предполагается установить, насколько современный читатель способен понять, расшифровать языковую шутку, содержащуюся в эпиграммах А. С. Пушкина.

В качестве материала для исследования послужила картотека эпиграмм поэта, сделанная методом сплошной выборки из Полного собрания сочинений А. С. Пушкина в 20 томах.

Была выдвинута рабочая гипотеза, которая состоит в том, что языковая шутка в эпиграммах А. С. Пушкина имеет сложный характер, при ее создании используются различные языковые средства (лексические, морфологические, стилистические).

Методологическими основами работы явились положения о системном характере языка, о связи языка и мышления.

Основными методами являются наблюдение, описание, сопоставление. В процессе работы мы обращались также к элементам компонентного и контекстуального анализа.

В соответствии с характером поставленной цели и задач были использованы также следующие специальные методы: констатирующий эксперимент с целью установления факта восприятия комического современным читателем в тексте эпиграммы; психолого-лингвистический эксперимент с целью выявления причин, вызывающих комическое восприятие анализируемого текста.

Научная новизна работы определяется тем, что в ней устанавливаются причины и механизм появления комического в текстах эпиграмм.

Теоретическая значимость состоит в том, что в работе обосновываются критерии разграничения понятий «языковая игра» и «языковая шутка»; дается рабочее определение термина «языковая шутка».

Практическая значимость. Результаты исследования и языковой материал могут быть использованы при изучении разделов «Лексика» и «Стилистика текста» в школьном курсе русского языка, а также при изучении творчества А. С. Пушкина.

Глава 1. Языковая игра и языковая шутка в художественном тексте: проблема определения и разграничения

Феномен языковой игры как «способа организации текста в аспекте соотношения с языковой нормой имеет в своей основе любое нарушение правил употребления языковой или текстовой единицы» (Вольская, 2006: 30). В другом источнике, отмечается, что в случае языковой игры говорящий играет с формой речи для усиления её выразительности или же для создания комического эффекта (Русская разговорная речь, 1983: 172-173). Однако,  Санников справедливо отмечает, что это определение имеет элементы тавтологичности, и оно слишком широкое, так как вся художественная литература  под него попадает.

Что касается языковой шутки, то этот термин более определён и имеет менее широкое понятие. Целью языковой шутки является комический эффект. Шутка сохраняет автономию в структуре художественного текста и может быть извлечена из него. Таким образом, под языковой шуткой мы, вслед за Санниковым, понимаем «цельный текст ограниченного объема (или автономный элемент текста) с комическим содержанием» (Санников, 2002: 23).

Между понятиями языковая игра и языковая шутка нет четкой границы. При анализе художественных текстов иногда очень трудно определить, имел ли автор своей целью создание комического эффекта. В ходе анализа научной литературы нами было принято следующее их разграничение: термин языковая игра представляется более широким. Целью языковой игры не всегда является создание комического эффекта, однако обязательным остается любое нарушение языковой нормы с целью выявления сложных сторон авторского я.

Современный исследователь Е. В. Покровская отмечает, что «основные элементы комического текста - стереотипные ситуации и игровой вариант, создающие комическое противоречие. Стереотипная ситуация соответствует ожиданиям читателя; игровой вариант - компонент структуры комического текста, вызывающий сбой в его ожиданиях, нарушающий прогноз в процессе восприятия текста. Наличие двух противоположно направленных аспектов задает два семантических поля, различаемых контрастностью характеристик». Итак, комический  эффект вызывает не всякое отклонение от нормы, а лишь такое отклонение, которое вызывает возникновение второго плана, резко контрастирующего с первым.

Глава 2. Эпиграмма. Происхождение эпиграммы.

Эпиграмма (др.-греч. ἐπίγραμμα «надпись») — небольшое сатирическое стихотворение, высмеивающее какое-либо лицо или общественное явление.

2.1. Эпиграмма в античной поэзии

Первоначально эпиграммой называлась посвятительная надпись на изваяниях, алтарях и других предметах, посвящаемых богам, и на надгробиях (см. эпитафия). Постепенно формировались тематические разновидности эпиграмм. От эпических форм поэзии эпиграмму отличала краткость и ярко выраженное субъективное отношение к событию или факту.

В форме эпиграмм выражались Платон, Сафо, Анакреонт. К мастерам эпиграмм относят Симонида Кеосского, Асклепиада, Мелеагра. Расцветом эпиграммы в греческой литературе было творчество эллинистических поэтов III века до н. э. — I века н. э., в римской — сатирическое творчество Марциала (I век н. э.).

2.2. Эпиграмма в новой европейской поэзии

 К наследию Марциала восходит современное понимание эпиграммы как короткого насмешливого стихотворения, обычно построенного на контрасте постепенной экспозиции и неожиданного завершения, заключительной «остроты» (пуант). Такого рода эпиграмма сложилась во французской поэзии XVI — XVII веков. Временем расцвета эпиграммы в европейской литературе считается XVIII век (Вольтер, Ж. Б. Руссо, Г. Э. Лессинг, в России — А. П. Сумароков). Параллельно развивалась эпиграмма, представляющая собой непосредственный отклик на злободневные события, часто политические. Помимо названных, к мастерам острых сатирических эпиграмм относят Ж. де Лафонтена и П. Д. Э. Лебрена во Франции, Р. Бёрнса в Англии, Г. Гейне в Германии.

2.3. Эпиграмма в  русской поэзии

Эпиграммы писали уже Симеон Полоцкий и Феофан Прокопович; сатирические эпиграммы, оригинальные и переложения, принадлежат А. Д. Кантемиру, В. К. Тредиаковский, М. В. Ломоносов, А. П. Сумароков и другим поэтам. У Н. М. Карамзина и его последователей (В. А. Жуковский, В. Л. Пушкин) эпиграмма приобрела салонный характер и сблизилась с разновидностями альбомных стихов.

    ГЛАВА 3. Пушкин и его эпиграммы.

Языковая игра в поэтическом тексте.

3.1. Лексические средства создания комического.

Рассмотрим лексические средства создания языковой шутки в эпиграммах А. С. Пушкина:

Как брань тебе не надоела!

Расчет короток мой с тобой:

Ну, так, я празден, я без дела,

А ты бездельник деловой.

В приведенном тексте основным средством создания комического эффекта является сочетание бездельник деловой. В этом сочетании одновременно содержатся утверждение и отрицание; наблюдается несовместимость семантических компонентов в лексическом значении слов бездельник «тот, кто ничего не делает, бездельничает, ведет праздный образ жизни, лентяй» и деловой «знающий и опытный в делах, связанный с делом, занятый делами; знающий дело»

Аналогичный прием создания комического использует А. С. Пушкин и в следующей эпиграмме:

...Уймись, дружок! К чему журнальный шум

И пасквилей томительная тупость?

Затейник зол, с улыбкой скажет Глупость.

Невежда глуп, зевая, скажет Ум.

В данном фрагменте обыгрываются синонимично-антонимичные отношения таких слов, как невежда, глупость, тупость, ум.

Как отмечают исследователи, «ради красного словца Пушкин не стеснялся в выражениях» (Ковалев, 2006: 6). В одних случаях автор использует разговорную лексику, например:

Клеветник без дарованья

Палок ищет он чутьем,

А дневного пропитанья

Ежемесячным враньем.

В других случаях эпиграммы поэта содержат много просторечных и даже грубых слов, которые употреблены им с целью дискредитации своих персонажей:

«Скажи, что нового?». - Ни слова.

«Не знаешь ли, где, как и кто?»

- О, братец, отвяжись - я знаю только то,

Что ты дурак... Но это уж не ново.

Наиболее частотны в эпиграмматическом наследии А. С. Пушкина тексты, в которых обыгрываются фамилии, имена.

Так, в эпиграмме на Каченовского поэт обыгрывает фамилию ее владельца, в результате чего она становится «говорящей».

Эпиграмма на Каченовского

Там, где древний Кочерговский

Над Ролленом опочил,

Дней новейших Тредьяковский

Колдовал и ворожил:

Дурень, к солнцу встав спиною,

Под холодный Вестник свой

Прыскал мёртвою водою,

Прыскал ижицу живой.

Этот же прием использовал А. С. Пушкин и в эпиграмме на Фаддея Булгарина:

Не то беда, Авдей Флюгарин.

Что рядом ты не русский барин,

Что на Парнасе ты цыган,

Что в свете ты Видок Фиглярин:

Беда, что скучен твой роман.

Автор всего лишь искажает имя и фамилию презираемого им литератора, однако уже этого достаточно, чтобы дать нелестную сатирическую оценку всему посредственному творчеству Ф. Булгарина.

В другой известной эпиграмме А. С. Пушкин не изменяет фамилии, а просто переставляет их несколько раз:

Угрюмых тройка есть певцов

-Шихматов, Шаховской, Шишков;

Уму есть тройка супостатов -

Шишков наш, Шаховской, Шихматов,

Но кто глупей из тройки злой?

Шишков, Шихматов, Шаховской!

Иногда А. С. Пушкин строит языковую шутку на замене внутри устойчивого ономастического сочетания одного элемента на другой:

Луг звенит, стрела трепещет,

И, клубясь, издох Пифон;

И твой лик победой блещет,

Бельведерский Аполлон!

Кто ж вступался за Пифона,

Кто разбил твой истукан?

Ты, соперник Аполлона,

Бельведерский Митрофан.

В приведенном тексте Бельведерский Аполлон заменяется на Бель вед ерского Митрофана, что приводит к резкому снижению образа персонажа эпиграммы и появлению ассоциаций с персонажем известной комедии Дениса Ивановича Фонвизина «Недоросль».

3.2. Стилистические и словообразовательные средства создания комического.

В эпиграмматическом наследии А. С. Пушкина довольно часто употребляется прием обыгрывания несоответствия между формой и содержанием: «низкое» содержание и «высокий» стиль или, наоборот, «высокое» содержание и разговорная или даже просторечная лексика. Примером такой игры может быть эпиграмма на кн. П. И. Шаликова:

Князь Шаликов, газетчик наш печальный,

Элегию своей семье читал,

А казачок огарок свечки сальной

В руках со трепетом держал.

Вдруг мальчик наш заплакал, запищал.

«Вот, вот, с кого пример берите, дуры! -

Он дочерям в восторге закричал. -

Откройся мне, о милый сын натуры,

Ах! Что слезой твой серебрило взор?»

А тот ему в ответ: «Мне хочется на двор».

В данном тексте совмещены лексические единицы различной стилевой принадлежности: высокая (осребрила, взор), грубая (дура), просторечная (на двор). Как видим, комизм создается и обыгрыванием ситуации в целом. Вся эпиграмма построена на противоречии. Причина слез мальчика, как выясняется, вызвана не «высокой» эмоциональной реакцией на прочтение элегии, а, напротив, «низкой», физиологической потребностью.

Иногда А. С. Пушкин несколько видоизменяет этот прием языковой игры: он сочетает в эпиграмме стилистически высокую лексику (питомец, венец, судьбина), церковнославянизмы (младой, здравый; се; внемлет), создающие патетический слог, и «низкие» «говорящие» фамилии - Свистов:

Седой Свистов! ты царствовал со славой;

Пора, пора! Сложи с себя венец:

Питомец твой младой, цветущий, здравый,

Тебя сменит, великий наш певец!

Се: внемлет мне маститый собеседник,

Свершается судьбины произвол,

Является младой его наследник:

Свистов II вступает на престол!

В приведенном тексте столкновение разностилевых элементов создает языковую шутку.

За счет стилистического контраста комический эффект создается и в следующей эпиграмме:

Эпиграмма на А.М. Колосову.

Всё пленяет нас в Эсфири:

Упоительная речь,

Поступь важная в порфире,

Кудри черные до плеч;

Голос нежный, взор Любови... ,

Набеленная рука.

Размалеванные брови

И широкая нога.

В приведенном тексте наряду с нейтральной (речь, кудри, голос) и высокой лексикой (поступь, порфира, взор) употребляется сниженное (разговорное, пренебрежительное) слово размалеванные в значении «грубо, помаянному раскрашенные красками», что не может характеризовать благородную, утонченную женщину.

В этой эпиграмме одно явление (красота, благородство, утонченность) демаскируется как противоположное (их отсутствие) и, тем самым, в целом снижается образ героини эпиграммы. Читатель же ощущает эффект обманутого ожидания: вместо благородной красавицы перед ним предстает грубо размалеванная, тяжеловесная дама. Такая деталь, как «широкая нога», окончательно дискредитирует созданный поэтом образ псевдо красавицы.

В нашем материале были отмечены лишь единичные тексты, в которых использованы словообразовательные средства:

НА ГРАФА ВОРОНЦОВА

Полу-милорд, полу-купец,

Полу-мудрец, полу-невежда,

Полу-подлец, но есть надежда,

Что будет полным наконец.

В этой эпиграмме обыгрывается морфема полу-, которая, как отмечается в словарях, имеет значение «половина чего-либо, например, полукольцо». В прямом употреблении с неодушевленными существительными, обозначающими предметы, морфема полу- не имеет каких-либо особых оттенков в значении, однако в сочетании с существительными, обозначающими лиц (полу-милорд, полу-купец, полу-мудрец, полу-невежда, полу подлец), эта морфема приобретает дополнительный оценочный смысл.

3.3. Лингвистический эксперимент как средство анализа поэтического текста.

В работах многих лингвистов подчеркивается, что художественный текст является многомерным, много пространственным, он характеризуется наслоением смыслов и предполагает активное соучастие читателя в их расшифровке. В рамках исследования был проведен констатирующий и психолого-лингвистический эксперимент, в ходе которого устанавливалось, насколько современный читатель способен распознать и понять языковую шутку, содержащуюся в анализируемом фрагменте текста. Эксперимент проводился среди учащихся 10-11 классов. Старшеклассникам было предложено прочитать тексты эпиграмм А. С. Пушкина и отметить те, в которых, по их мнению, присутствует комический эффект; затем ученики объясняли, почему, на их взгляд, эпиграммы смешны.

Получены следующие результаты.

Смешными были признаны те эпиграммы, в которых комизм создавался:

• намеренным столкновением в контексте противоположных, лексически несовместимых значений слов;

• употреблением стилистически разнородных элементов, резко контрастирующих между собой;

• использованием эффекта обманутого ожидания, при котором одно явление демаскируется как противоположное и тем самым дискредитируется.

Не были признаны смешными эпиграммы, в которых в основе комического лежат факты биографии автора и адресатов его эпиграмм, нюансы их взаимоотношений, неизвестные современному школьнику.

Проведенный анализ показал, что сочетание и чередование разнотематических и разностилевых элементов в текстах эпиграмм являются основным средством создания комического. Обилие разнообразных приемов, смешение стилистических пластов - все это является приметой языка и стиля пушкинских эпиграмм.

4. Заключение

Таким образом, в ходе работы нашла подтверждение выдвинутая гипотеза о «многослойности», синтетичности языковой шутки в эпиграммах А. С. Пушкина. Наиболее продуктивными средствами реализации комического в анализируемых текстах являются следующие:

• столкновение в контексте несовместимых лексических значений слов;

• употребление резко контрастирующих между собой стилистически разнородных элементов;

• использование эффекта обманутого ожидания.

Проведенный эксперимент подтвердил, что сочетание и чередование разнотематических и разностилевых элементов в текстах эпиграмм воспринимаются современными читателями как языковая шутка.

Результаты проведенного исследования были обобщены в следующей итоговой таблице.

Средства создания языковой шутки в эпиграммах А. С. Пушкина

(данные приводятся в абсолютном выражении и в долях)

Средства создания языковой шутки

Количественные данные

Лексические 9 (0,4)

Стилистические 6 (0,3)

Синтетические 5 (0,2)

Словообразовательные 2(0,1)

Всего 22(1,0)

Как свидетельствует таблица, в которой количественные данные представлены по степени убывания, наиболее употребительными средствами создания языковой шутки в эпиграммах А. С. Пушкина являются лексические и стилистические (0,4 и 0,3). Кроме того, автор часто использует сочетание лексических и стилистических средств (0,2). Наименьшую долю в нашем материале составили словообразовательные средства создания комического эффекта (0,1).

Список использованной литературы

1. Виноградов, В. В. Поэтика русской литературы / В. В. Виноградов // Избранные труды. - М., 1976.

2. Винокур, Г. О. О языке художественной литературы / Г. О. Винокур.-М., 1991.

3. Вольская, Н. Н. Языковая игра в автобиографической прозе М. Цветаевой / Н. Н. Вольская // Русская речь. - 2006. - № 4. -С. 30-33.

4. Гридина, Т. А. Языковая игра: стереотип и творчество / Т. А. Гридина. - Екатеринбург, 1996.

5. Долгушев, В. Г. Парадокс и средства комического у В. Высоцкого / В. Г. Долгушев // Русская речь. - 2006. - № 1. - С. 49-51.

6. Ковалев, Г. Ф. Ономастические каламбуры А. С. Пушкина / Г. Ф. Ковалев // Русская речь. - 2006. - № 1. - С. 3-8.

7. Новиков, Л. А. Семантика русского языка / Л. А. Новиков.-М., 1982.

8. Покровская, Е. В. Языковая игра в газетном тексте / Е. В. Покровская // Русская речь. - 2006. - № 6. - С. 58-62.

9. Русская разговорная речь. - М., 1983.

10. Санников, В. 3. Русский язык в зеркале языковой игры / В. 3. Санников.-М., 2002.

11. Санников, В. 3. Лингвистический эксперимент и языковая игра / В. 3. Санников // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. - 1994. - № 6.

12. Санников, В. 3. Каламбур как семантический феномен / В. 3. Санников // Вопросы языкознания. - 1995. - № 3. - С. 56-69.

13. Шмелев, Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики (на материале русского языка) /Д. Н. Шмелев. - М., 1973.

14. Собрание сочинений А. С. Пушкина в 20 томах.