История семьи через призму политических репрессий (в стихотворениях А.В. Дмитриевой)

                   Извини, мой читатель, отвлеку   я тебя,

Миновать те события никак  мне  нельзя.

Нельзя убивать миллионы людей,

Ради несбыточных чьих-то идей.

А.В. Дмитриева

Введение.

Политическое изменение в СССР в конце 1980-х годов вызвали большой интерес к проблемам сталинизма, тоталитаризма, насилия в отечественной истории ХХ века, появились правовые возможности для исследования репрессивно-карательной деятельности советского государства. Опыт прошлого позволяет выявить закономерности и учесть уроки драматических событий истории страны. Нам  необходимо находить в недавнем прошлом нашей страны ошибки для того, чтобы молодое поколение не повторяло их и   более продуктивно использовало их в новой сложившейся ситуации. Отход от тоталитарного общества и переход демократичному укладу жизни требует от нас пересмотра многих аспектов окружающей нас действительности. Особенно важно научиться новым способам взаимодействия с окружающими нас людьми: будущее государства напрямую зависит от  формирования новой нравственности и формирования правового сознания, без которых невозможно создание атмосферы уважения к человеку, единого всеобъемлющего механизма защиты прав и свобод граждан.

Историческое понимание причин и объективное воссоздание реальной картины репрессий необходимы для преодоления всех негативных последствий противостояния государства и общества, что и составляет актуальность данной научно-исследовательской  работы.

Объект исследования – реальная историческая картина репрессий в Бурят-монгольской автономной советской социалистической республике  в процессе репрессий и последующая реабилитация на примере отдельно взятого рода.

          Предмет исследования  – история семейного рода Дмитриевой Александры Васильевны, внучки репрессированного Янькова Прокопия Семёновича, в стихах её собственного сочинения: «Повествование моё начиналось совсем в другом направлении. Я просто хотела слегка описать родословную по материнской линии. Но по ходу описания получилась история российского народа в рамках советского государства, не боюсь это сказать».

Эта книжонка печальна моя

Может cвет свой увидит, но уже без меня…

Солженицын, Шаламов ГУЛАГ описали,

А я расскажу, как мы поживали.

Цель исследования - соединить историческое знание с личной и семейной памятью о терроре и таким образом сформировать  национальную память,  персонифицировать историю террора в именах жертв политических репрессий.

Для реализации поставленной цели нам необходимо решить следующие задачи:

1) изучить архив семьи Дмитриевой А.В., провести интервьюирование;

2) рассмотреть общую историю страны через призму отдельной истории отдельного рода – семьи Янькова П.С.;

3) подобрать выборку исторических материалов на тему политических репрессий;

 4) выявить и описать характерные особенности  исторического периода нашего края (1930-1950 гг);

 5) обработать данные, сделать выводы.

 В нашем исследовании мы выдвигаем следующую гипотезу – для подрастающего поколения будет настоящим открытием познание истории родной страны, родного края   из уст живого свидетеля тех времен, когда в нашем обществе царил тоталитарный режим.

Практической значимостью исследования является то, что материалы работы могут быть использованы в практической работе учителей  истории, классных руководителей  старших классов,  в  работе  музеев  истории.

Теоретическая ценность состоит в том, что данная работа расширяет и углубляет имеющиеся знания  об исторических страницах нашей страны, а именно периода репрессий.

 База исследования. Для изучения данной темы было проведено исследование исторических материалов, материалов авторов темы политических репрессий, около 100 печатных страниц стихотворений, описывающих историю её рода, начиная с репрессий и заканчивая сегодняшним днем.

Но к тридцатым годам приключилась беда,
Словно чёрным крылом, свет закрыла она…
«Раскулачить народ» сверху дан был приказ,
  А как в действо пришёл, тут уж всех он потряс…

А.В. Дмитриева

  Основная часть.

2.1.   Крестьянские восстания в Бурятии  в  начале 1930-х гг.

      Опыт прошлого позволяет выявить закономерности и учесть уроки драматических  событий истории страны.  В хронологическом плане авторы данного исследования особо обращают внимание на 1930 - 1950-е годы как важнейший этап формирования и апогей  репрессивной политики в СССР, в тематическом аспекте  - на коллективизацию как составную часть  модернизационной  политики советского государства.

Бурятия представляла собой аграрную окраину России, где крестьянство составляло большую часть населения, поэтому оно и стало основным объектом применения государственного насилия.

Коллективизация гарантировала быстрое создание минимально достаточных условий индустриализации в той мере, в какой они зависели от переустройства деревни.  Колхозная система в ситуации жесткого административно-хозяйственного механизма позволила забирать из деревни до 40 % производимого зерна, в то время как из доколхозной  деревни  изымалось только 15 % . Для десятков миллионов колхозников и их детей рост этой доли оборачивался тяжелейшими испытаниями.  Крестьянство в массе своей обречено на недоедание и недопотребление вообще; права и свободы человека ущемлялись в деревне значительно сильнее,  чем в городе.

  Одним из самых драматичных и противоречивых явлений, сопровождавших процесс коллективизации сельского хозяйства в нашей республике, были стихийные вооружённые восстания крестьянства. Советская история трактовала их исключительно  как акты "политического бандитизма",  давая им, таким образом,  упрощённую и категорично- негативную оценку. Однако такая трактовка крестьянских выступлений являлась не столько научной, а сколько идеологической, и в принципе не могла быть адекватной их политико-исторической сущности и роли.

       Исторический анализ предпосылок, причин, характера, хода и итогов крестьянских восстаний в Бурятии в начале 1930-х гг. позволяет сделать следующие основные выводы:  данные восстания являются доказанным историческим фактом. Об этом убедительно свидетельствуют архивные материалы Управления Федеральной  службы безопасности РФ по Республике Бурятия (их изучила наша собеседница – член Правления Ассоциации жертв политических репрессий – Дмитриева Александра Васильевна).

              Всего в нашем крае в начале 1930-х гг. произошло 6 крупных крестьянских вооружённых выступлений. В их числе так называемые:

1)  Бичурское или Малокуналейское восстание (проходило 2-4 марта 1930 г. на территории современного Бичурского района, являвшегося в то время частями Малетинского района Читинского округа  Восточносибирского края,  Мухоршибирского и Кяхтинского аймаков  БМАССР).

 2)  Окинское восстание (проходило 6 марта -1 апреля 1930 г. на территории современного Окинского  района, в то время входившего в качестве  сомона в состав Тункинского аймака  БМАССР).

3)  Селенгинское или Ноехонское восстание (проходило 1-3 июня 1930 г. на территории Ноехонского сомона Селенгинского аймака  БМАССР),  Кижингинское или Леоновское  восстание (проходило 14- 15 октября  1930 г. на территории современного Кижингинского района, входившего в то время в качестве сомона в состав Хоринского аймака  БМАССР).

4)  Джидинское или Дырестуйское восстание (проходило 21 мая 1931 г. на территории современного Джидинского района, входившего в то время в качестве сомона в состав Селенгинского аймака  БМАССР).

5)  Мухоршибирское или Хонходойское восстание (проходило 27-28 августа 1931 г. на территории Мухоршибирского аймака  БМАССР)

 2.2.   Предпосылки, причины и характер этих восстаний полностью связаны с политикой советской власти в отношении села, которую можно охарактеризовать  как антикрестьянскую.

Конец 1920-х - начало 1930-х гг. ознаменовались  небывалым всплеском насилия, сопровождавшим  развернувшуюся кампанию принудительной коллективизации  сельского хозяйства.   Вся кампания коллективизации проходила под многозначительным лозунгом «Кто не идёт в колхозы - тот враг Советской  власти!». А «враги» подлежали беспощадному «изъятию» (так в то время в документах назывались государственные репрессивные   акции).  Главным  «врагом» объявлялся «кулак-мироед».  К таким «врагам»  и отнесли дедушку нашей героини – Янькова Прокопия Семёновича, родившегося в 1889 году в селе Михайловка Закаменского района. Яньков П.С. добровольно свёл в колхоз свое хозяйство – коров, лошадей, поросят, кур. Сам трудился в колхозе очень добросовестно, но был уничтожен жерновами машины политических репрессий – «раскулачен».

Но ввиду отсутствия внятных и обоснованных определений этого понятия, так называемое «раскулачивание» затронуло практически всё хозяйство, включая даже некоторую «несознательную часть» бедняков, для которых был выдуман специальный термин «подкулачник».  В материалах следственных дел Областного отдела ОГПУ Бурят-Монгольской АССР, заведённых по фактам вооружённых восстаний, встречаются сотни показаний крестьян, огульно обвинённых в принадлежности к «кулачеству»  и насильно  «раскулаченных».  Отчаявшиеся крестьяне изливали всё, что накипело на душе, пусть даже следователям ОГПУ, и эти протоколы являются самыми правдивыми документами эпохи «Великого перелома».  Жертвами «раскулачивания» стали миллионы наиболее трудолюбивых и рачительных крестьян,  таких как Яньков П.С. Это  был подлинный геноцид подавляющего большинства (70%) населения страны. Число жертв «раскулачивания» в Бурятии до сих пор ещё исчерпывающе не подсчитано.

В восстаниях приняли участие представители всех категорий крестьянства. Их основной движущей силой выступили середняки, среди  которых немало бывших красных партизан, активистов и даже советских и партийных работников.

Все восстания носили ярко выраженный стихийный характер, несмотря на их  определённый размах (разумеется, в масштабах республики) и некоторую организованность (наличие повстанческих организаций с сетью подпольных ячеек, штабов восстаний и вооружённых отрядов, политических лозунгов и программ).  Извечные исторические ошибки и просчёты крестьянских выступлений повторялись с удручающим постоянством. Крестьянство так и не смогло стать выше принципа  «борьбы за собственное подворье»,  что сводило на «нет» все усилия в отстаивании своих социально-экономических и политических интересов и делало его поражение, по сути, неизбежным.

Крестьянские восстания в Бурятии имели некоторые специфические особенности, связанные с географическими, социальными, национальными, религиозными, культурными  и другими факторами, несколько отличавшими их от аналогичных выступлений в других частях СССР.

В ходе восстаний и при их подавлении погибло,  к сожалению, немало советских и партийных работников,  сельских активистов и повстанцев. Последовавшие затем судебные репрессии (а, точнее говоря, - внесудебные, т.к. приговоры выносились специальными «тройками» ОГПУ, чьи функции были схожи с функциями чрезвычайных трибуналов времён гражданской войны) погубили также большое количество непричастных к восстаниям людей: власть использована правоохранительную систему как инструмент  расправы не только  с открытыми, но и потенциальными противниками (с её точки зрения) коллективизации. Кроме того, эти репрессии стали одной из форм проведения «раскулачивания» и   «антирелигиозной борьбы».

В истории нашей страны всегда присутствовало насилие, жестокость, политика  «крови и железа». Такими же считались и жертвы этого насилия. В данной связи жертв крестьянских выступлений и их подавлений следует рассматривать,  прежде всего,  как общую трагедию людей, пострадавших в беспощадной политической борьбе.

На сегодняшний день абсолютное большинство осужденных по делам о крестьянских восстаниях в Бурятии в начала 1930-х гг. полностью реабилитировано

. К таким реабилитированным относится и семья Дмитриевой Александры Васильевны.

2.3. Судьба семьи в стихотворениях собственного сочинения Александры Васильевны  Дмитриевой.

         Для того чтобы разобраться в периоде политических репрессий общей истории нашей страны надо рассмотреть  через призму отдельной истории отдельного рода. Что же всё-таки на самом деле происходило в этот промежуток времени? Узнаем это,  проведя беседу  А.В.Дмитриевой:  «В год 75-летия начала массовых политических репрессий в стране особенно остро ощущаешь трагические страницы истории Отечества. Тем более, если маховое колесо прошлось по твоей семье, твоим родным и близким людям. А это колесо вначале трижды прошлось по моей семье и на много лет оставило глубокий след на судьбах моих  родных и мне самой».      Александра Васильевна Дмитриева – пенсионер, учитель истории,  внучка репрессированных, член правления Ассоциации жертв политических репрессий  Республики Бурятия.

                                  Из интервью:   «Семья моего деда трижды попала под колесо репрессий. Дед – Яньков Прокопий Семёнович – 49 лет, неграмотный, глубоко верующий, тихий нравом, уважителен к людям, мастер на все руки, отличный хлебороб.

                                  Да разве можно назвать дармоедушкой

Прокоп Семёныча -  мово дедушку,

Он ведь землю любил по-особому,

Прополоть, подкормить да всё вовремя.

  Он сам с бересты смастерит туеса,

Из жести загнет таз и ванну,

И детям сготовит орудия труда,

Чтоб в поле работать на равных.

                                  Жили большой дружной трудолюбивой семьёй: жена Нефадора, шестеро детей и бабушка 78 лет. Вели приличное хозяйство: коров, коней кур, поросят. Имели, конечно, свою землю. Жили исключительно своим трудом, не применяя наёмного.  Дети с малых лет приучались к труду, так как воспитание проходило в основном через труд.

Вот навоз везёт в поле Катенька,

От земли не видать совсем маленька,

Как большая - с работой управилась,

Понукая коня,  в путь отправилась.

                                  Воспитывались дети к послушанию, уважению к старшим, милосердию. К примеру, строго тятя наказывал детям: «Сначала встретить человека, напоить чаем, а потом уж в беседе познать, что привело его, какая нужда».  Поэтому, наверное, у него было много друзей – тала из бурят. Сам дед и Нефадора говорили на чисто бурятском языке.

Вот и бабка моя не уступит ни в чём,

Все работы под силу, будто всё нипочём,

Сеять, пахать или хлеб убирать,

Делает так, словно всё ей под стать.

Из свежей сметаны маслице сбить,

Калачи и драчёны в печь посадить,

На праздничный стол поросёнка стушить,

Домашней колбаской гостей угостить.

Да притом юморная бабуля была,

С песней да шуткой дела все брала,

И как будто беду отводила рукой,

Ну погоди, угонись за бабулей такой!

Хлеб стеною стоит, не сравним он ни с чьим,

Добрым людям на диво, да на зависть другим,

Но к 30-м годам приключилась беда,

Словно черным крылом, свет закрыла она.

Раскулачить народ,

Сверху дан был приказ.

А как в действо пришёл,

Тут уж всех он потряс.

                          В 1932 г. семья деда А.В. Дмитриевой  Прокопия Семёновича Янькова была раскулачена Хлеб выгребли до зёрнышка, скот свели в колхоз, Прокопий Семёнович сам вступил в колхоз, а дети постарше пошли батрачить, добывая кусок хлеба. Так закончился первый этап раскрестьянивания.  А впереди…ещё  более тяжкие события:

Извини, мой читатель, отвлеку я тебя,

Миновать те события никак мне нельзя,

Нельзя убивать миллионы людей,

Ради несбыточных чьих-то идей.

По грязной услуге доносчика,

Да план отпускали на них свысока,

Их жизнь обрывалась одним только росчерком,

Миллионы других уводя в никуда.

                   Яньков П.С. был неграмотный,  но очень  хороший труженик: хлебороб, мастер на все руки (умел делать все крестьянские работы), добрый к людям, тихий нравом.

Прокопий Семёнович отработал в колхозе 6 лет, никаких нарушений, никакой пропаганды… но в марте 1938 года под аресты попали многие односельчане, в том числе и дед. Увели и, как в последствии выяснилось, осудили по 58-ой статье. Расстрел.

     После ареста его жена (бабушка Дмитриевой А.В.),  имея шестерых детей и свекровь  на своём попечении, вынуждена была пойти работать ямщиком, т.е. возить почту по сёлам на конях, а дети, добывая себе кусок хлеба, вынуждены были батрачить.

На крылечке сидит Нефадорушка,

Чем и как заглушить своё горюшко?

За спиною стоят молчаливые

Ребятишки, свекровь хлопотливая.

Даже поле застонало,

Не  смирилося с  бедой,

Шевельнулось, прошептало:

«Где ж хозяин добрый мой?».

Молчаливо в дому без хозяина
            Опустели дворы. Все в отчаянии.
            Но нет времени бабе страдать –

 Надо выход найти. Выживать.

            Вскоре старшую дочь Евдокию – мою мать – вызвали в комитет комсомола, где она активно занималась общественной деятельность, работая старшей вожатой в школе, готовилась ехать на курсы по подготовке учителей, коих повсеместно не хватало. В комитете  ей предложили  написать отказ от отца. Но, в душе сохраняя семейные ценности, она отказалась.  В результате её исключили из комсомола и лишили права доучиваться и занимать какую-либо должность. А вскоре вызвали в милицию и поставили в паспорте штамп – Ч.С.В.Н. (член семьи врага народа), который стоял  до 1957 г. …

Пока жили-выживали,

Вновь беде пришла пора,

Теперь самих их выметали,

Выгоняли  со двора.

                                  Через полгода после ареста отца от них потребовали  в течение 24-х часов покинуть дом (его отдали  другой семье) и направиться в сторону Севера. Прихватив узлы, двинулись пешими в путь. Надо отметить:  сердобольные люди по дороге подсаживали старую бабку, малых детей. Добравшись до Улан-Удэ, остановились у родственников по ул.Первомайская, но через день явилась милиция и потребовала в течение 24-х часов покинуть город, и опять в сторону Севера. Двинулись дальше, принимая от добрых людей хлеб и ночлег. Так  дошли до с. Хасурта  Хоринского района, а там дальше – в тайгу на лесоповал.

Моя баба Нефадора

Шестерых с собой вела,

«Не свалиться бы от горя», -

Всё молилася она.

                                                                                                                   Так в тайгу они попали,

Начиная всё с нуля,

Все приказы выполняли:

Не оставишь на «посля».

Знать молитвы доходили,

До Спасителя порой,

Жили дружно, не тужили,

В бараке спали всей гурьбой.

Да не комната в бараке –

Только нары для семьи,

Научись со всеми ладить:

Пострадали не одни.

                  Девочкам было от 10 до 18 лет, не до учёбы – теперь они лесорубы. Трудовая дисциплина жестокая: брак – «вредительство», опоздание – «саботаж».

Да не только лес спилить

И к лошадке прикрепить,

До назначенного пункта

В паре с лошадью тащить.

А в период лесосплава

На посту с багром стоять,

Ведь по быстрой речке надо,

Лес в теченье направлять.

Зубы ходят ходуном,

Цинга сковала десны,

И кровят подошвы ног,

Не спасают моршни.

А однажды вестью страшной

Были все поражены,

Мир охвачен необъятно

Жарким пламенем войны.

                  Великая отечественная война. Положение стало ещё более тяжёлым. Мужчины ушли на фронт. Евдокия проводила мужа (к тому времени она вышла замуж, родила нас – двух девочек). Ушёл на фронт и брат Филипп, попав как «враг народа» в штрафную роту.  Каким-то чудом – благодаря бабушкиным молитвам -  хоть и инвалидом, вернулся домой после войны.

                      Дети Евдокии (две дочки – 1940  и 1942 гг рождения) родились в ссылке,  где условия жизни были ещё сложнее, чем по всей стране. Из раннего детства А.В.Дмитриева помнит большой и очень тёмный барак со множеством нар вокруг, где было очень душно и шумно, особенно по вечерам,  когда приходили все с работы. Одна семья занимала нары, в лучшем случае целый угол.

На нас всей тяжестью легли

Заботы фронта трудового,

А мы старались, как могли,

Не зная детства «никакого»…

                             А в тайге продолжалась борьба за жизнь. Из беседы с Александрой Васильевной Дмитриевой: «Маму – Евдокию – мы почти не видели. Однажды я очень долго хворала, так что была обречена. А маме надо был уходить на сплав на 5-6 месяцев. Оказавшись в безвыходном положении, мама попрощалась со мною навсегда со словами «Прибери её, Бог!».  Эта  фраза в то время в ходу по отношению к слабым детям. Но бабуля выходила молитвами и чудо-травками.

Знать,  молитвы доходили
До Спасителя  порой.
Жили дружно, не тужили,
В бараке спали всей гурьбой.

                               Подобно бледной рассаде, тянулись мы к свету. За работу мама получала 400 грамм хлеба и 200 грамм на ребёнка.

Мамочка, мама родная моя,

Едва ты живая с работы пришла,

Вперегонки мы бежали, встречая тебя:

«В каком же кармане ты хлеб принесла?»

Марлевой шторкой окошко прикрыла,

Овсяною кашкой ты нас подкормила,

Смирено ты шепчешь перед лампадой:

«Слава те, Господи – все живы и ладно».

Некогда маме детей поласкать,

Промысел надо свой продолжать,

До ночи глубокой то вяжешь, то шьёшь,

Иначе с семьёю как проживёшь?

До назначенного пункта
В паре с лошадью тащить.

Да не только лес спилить
И к лошадке прикрепить,
 

                   Позднее семья  Александры Васильевны  выехала в центр ЛПХ  «Курбинский» (село Тэгда  Хоринского района),  но жилья не было, и их - большую семью - впустил в маленькую избушку дед Намдык. Из всей мебели - стол, выскобленный песком до желтизны, железная кровать.  Дети спали на полу на матрасах, набитых травой. Полы засыпали чистым песочком, т.к. мыть было трудно. После отмены карточек ещё долгое время не хватало хлеба. Овсяная каша была одним из главных блюд. Дождавшись весны,  дети убегали в лес, наедались там лиственной хвои, багульника и других трав, приносили охапки домой для супов. Дети получили возможность ходить в школу.

                Затем  мать Дмитриевой А.В. работала не на сплаву, не лесорубом, а при пекарне. За рабочую смену ей надо было наносить 75 вёдер воды из реки Курба  на коромысле и напилить 2 кубометра дров одной лучковой пилой. А дети получили возможность учиться. Помнит Александра Васильевна,  как они – возбуждённые и  радостные  - собирались первый раз в школу, в 1-й класс все семьи собирали  сообща, подобрав ботинки разного размера и разного  цвета.

             С 50 -х годов  ХХ века  их село Тэгда  значительно пополнилось за счёт депортированных семей  из Украины, Молдавии,  Азербайджана и пр. Всех этих людей, конечно, объединяло что-то общее:  молчаливость, как будто они никогда не знали праздников, радостей, казалось, они не умеют улыбаться. Но враждебности, озлобленности, злорадства не наблюдалось. В первое время их заселения в бараках  не было полов. Жили прямо на земле, каждая семья по углам. К тому же  они были  под бдительным  контролем коменданта. Дети депортированных, на взгляд  А.В. Дмитриевой, ни чем не отличались от обычных детей. Говорили на чистом русском языке, учились нормально, были пионерами, участвовали во всех мероприятиях.  Школа для них была настоящим миром детства, где все дети были равны.

                 Из воспоминаний А.В. Дмитриевой:  «На  каникулах работали в лесу -  сами себя обеспечивали всем необходимым. Кто посильнее - рубил сучья. В основном в лесу  работали и женщины и дети. Часто люди погибали, попадая под сосну, погибали шофера,  т.к. машины ГАЗ-гены, гружённые лесом, шли по лесному бездорожью, косогорам, уходя в занос. К тому же вывозка леса была круглосуточной.

По-мужски он со всеми на работу шагает,

Выполнить норму он с ними мечтает,

Деревья ручною пилою спилить,

Ствол весь очистить, ветки срубить.

Да не только лес спилить…

И к лошадке прикрепить,

До назначенного пункта

В паре с лошадью тащить.

А в период лесосплава -

На плоту с багром стоять,

Ведь по быстрой речке надо

Лес в теченье направлять.

Дети, получая заработанное, покупали себе одежду для школы: телогрейку, шерстяной в клеточку платок, валенки, сатин или ситец на платье и фланель на штаны (шаровары), заменяющие рейтузы и спортивные брюки. Во второй половине 50-х годов  появилась саржа, из которой наши родители шили юбки и платья».

Телогрейка, да валенки, платок шерстяной,
Ох, как же годятся холодной зимой,
На лыжник, штаны фланель покупали,
Спортивный костюм они заменяли.

            С окончанием семилетки закончилось суровое детство А.В. Дмитриевой.   В 14 лет они стали совершенно взрослыми. Теперь сами должны были определиться в этой жизни.  Долго ходила в раздумье и наша рассказчица Александра Васильевна: «Куда же теперь девать-то себя?»  Работать сучкорубом или уборщицей не могла – голова кружилась и падала в обмороки -  очень низкий гемоглобин.  Она собрала в сетку-авоську вещички и отправилась в школу за 45 км, надеясь около подруг в интернате  прокормиться.  Надо отметить, что молодёжь в то время была очень дружна. Зависти, жестокости они не знали, у них существовала взаимовыручка, поддержка друг друга. В каникулы  А.В.Дмитриевой надо было добираться как-то домой. Жутко было особенно зимой. Пешком она  шагала 45 км через хребет, а вокруг тьма-тьмущая волчьих следов (был случай - загрызли волки учительницу в тех краях).

Неприхотливы тогда мы бывали,
Порядочность, скромность нас украшали,
Зависть, жестокость молодежь ведь не знала,
Взаимная выручка у нас процветала.

                  Примеров тоталитарного режима множество. Помнит А.В.Дмитриева, в начале 50-х  годов ХХ века её семья имела возможность купить корову, а к тому времени у них были курочки, но, к сожалению, пользование их продукцией было ограничено. Во-первых, надо было сдавать натуральный налог за всю живность (яйцо, масло, мясо). Если не смогли скопить эти продукты, покупали и сдавали. Во-вторых, само содержание живности было ограничено.  Хоть какая большая семья, но корову разрешалось держать одну, поросёнка до полугода (чтобы не было приплода). Курочек комиссия приходила, пересчитывала (для налога  или ещё для чего-то?..)

       Как бы там ни было, но А.В.Дмитриева закончила десятилетку, позднее окончила заочно исторический факультет и около 40 лет  проработала в школе, причём половину из них неплохим завучем.

Кто-то в науку проторит дорогу,

Кто-то в искусство несёт Божий дар,

 А ты с малых лет привыкал понемногу,

Свой подвиг труда с малых лет выполнял.

Пусть внуки не знают военный беды,

Пускай не познают той горькой нужды!

«Тонто нютаг» пусть теперь воспевают,

Берегут свои семьи, стариков уважают.

Заключение.

Подводя итог, нам бы хотелось отметить, что поставленная цель была достигнута, а именно: нам удалось соединить историческое знание с личной и семейной памятью о терроре и таким образом сформировать  национальную память,  персонифицировать историю террора в именах жертв политических репрессий.

        Задачи, поставленные для достижения данной цели, были выполнены:

1)    изучили  архив семьи Дмитриевой А.В., провели интервьюирование;

2) рассмотрели общую историю страны через призму отдельной истории отдельного рода – семьи Янькова П.С.;

3)    подобрали  выборку исторических материалов на тему политических репрессий;

 4)  выявили и описали  характерные особенности  исторического периода нашего края (1930-1950 гг);

 5)   обработали  данные, сделали   выводы.

        Гипотеза исследования подтвердилась, следовательно, мы можем утверждать, что  для подрастающего поколения является важным познание истории родной страны, родного края   из уст живого свидетеля тех времен, когда в нашем обществе царил тоталитарный режим.

Модернизация сознания российского общества должна состояться через признание трагедии  народа времён тоталитарного режима, содействие  формированию в обществе чувства ответственности за себя и за страну. При этом главный акцент должен делаться не на обвинении тех из наших предков, кто творил геноцид, разрушал веру и мораль, а на почтении и увековечивании памяти жертв режима.

            Результаты социологического исследования, проведенного Центром стратегических и международных исследований («Левада-центром») показали, что знания россиян о репрессиях времён Сталина достаточно ограниченны. 24% затруднились назвать цифры пострадавших от репрессий, 17% вообще не слышали о них. Такое «беспамятство» характерно молодому поколению, поэтому данная работа была посвящена желанию просвещать молодое поколение в данном вопросе, чтобы избежать «ошибок прошлого».

Данная работа имеет большую практическую значимость, полученную информацию можно использовать на уроках истории,  в работе школьных музеев истории.

В результате нашего исследования мы пришли к выводу:  для того, чтобы соединить историческое знание с личной и семейной памятью о терроре и таким образом сформировать  национальную память, необходимо персонифицировать историю террора в именах жертв политических репрессий. Что мы и попытались сделать на примере одой семьи А.В. Дмитриевой.

Оглянись, не стесняйся, ты предков своих,
Ведь нет ничего в них постыдного,
Не пора ли нам всем возгордиться за них?
И помнить их всех до единого!

А.В. Дмитриева.

                   Извини, мой читатель, отвлеку   я тебя,

Миновать те события никак  мне  нельзя.

Нельзя убивать миллионы людей,

Ради несбыточных чьих-то идей.

А.В. Дмитриева

Введение.

Политическое изменение в СССР в конце 1980-х годов вызвали большой интерес к проблемам сталинизма, тоталитаризма, насилия в отечественной истории ХХ века, появились правовые возможности для исследования репрессивно-карательной деятельности советского государства. Опыт прошлого позволяет выявить закономерности и учесть уроки драматических событий истории страны. Нам  необходимо находить в недавнем прошлом нашей страны ошибки для того, чтобы молодое поколение не повторяло их и   более продуктивно использовало их в новой сложившейся ситуации. Отход от тоталитарного общества и переход демократичному укладу жизни требует от нас пересмотра многих аспектов окружающей нас действительности. Особенно важно научиться новым способам взаимодействия с окружающими нас людьми: будущее государства напрямую зависит от  формирования новой нравственности и формирования правового сознания, без которых невозможно создание атмосферы уважения к человеку, единого всеобъемлющего механизма защиты прав и свобод граждан.

Историческое понимание причин и объективное воссоздание реальной картины репрессий необходимы для преодоления всех негативных последствий противостояния государства и общества, что и составляет актуальность данной научно-исследовательской  работы.

Объект исследования – реальная историческая картина репрессий в Бурят-монгольской автономной советской социалистической республике  в процессе репрессий и последующая реабилитация на примере отдельно взятого рода.

          Предмет исследования  – история семейного рода Дмитриевой Александры Васильевны, внучки репрессированного Янькова Прокопия Семёновича, в стихах её собственного сочинения: «Повествование моё начиналось совсем в другом направлении. Я просто хотела слегка описать родословную по материнской линии. Но по ходу описания получилась история российского народа в рамках советского государства, не боюсь это сказать».

Эта книжонка печальна моя

Может cвет свой увидит, но уже без меня…

Солженицын, Шаламов ГУЛАГ описали,

А я расскажу, как мы поживали.

Цель исследования - соединить историческое знание с личной и семейной памятью о терроре и таким образом сформировать  национальную память,  персонифицировать историю террора в именах жертв политических репрессий.

Для реализации поставленной цели нам необходимо решить следующие задачи:

1) изучить архив семьи Дмитриевой А.В., провести интервьюирование;

2) рассмотреть общую историю страны через призму отдельной истории отдельного рода – семьи Янькова П.С.;

3) подобрать выборку исторических материалов на тему политических репрессий;

 4) выявить и описать характерные особенности  исторического периода нашего края (1930-1950 гг);

 5) обработать данные, сделать выводы.

 В нашем исследовании мы выдвигаем следующую гипотезу – для подрастающего поколения будет настоящим открытием познание истории родной страны, родного края   из уст живого свидетеля тех времен, когда в нашем обществе царил тоталитарный режим.

Практической значимостью исследования является то, что материалы работы могут быть использованы в практической работе учителей  истории, классных руководителей  старших классов,  в  работе  музеев  истории.

Теоретическая ценность состоит в том, что данная работа расширяет и углубляет имеющиеся знания  об исторических страницах нашей страны, а именно периода репрессий.

 База исследования. Для изучения данной темы было проведено исследование исторических материалов, материалов авторов темы политических репрессий, около 100 печатных страниц стихотворений, описывающих историю её рода, начиная с репрессий и заканчивая сегодняшним днем.

Но к тридцатым годам приключилась беда,
Словно чёрным крылом, свет закрыла она…
«Раскулачить народ» сверху дан был приказ,
  А как в действо пришёл, тут уж всех он потряс…

А.В. Дмитриева

  Основная часть.

2.1.   Крестьянские восстания в Бурятии  в  начале 1930-х гг.

      Опыт прошлого позволяет выявить закономерности и учесть уроки драматических  событий истории страны.  В хронологическом плане авторы данного исследования особо обращают внимание на 1930 - 1950-е годы как важнейший этап формирования и апогей  репрессивной политики в СССР, в тематическом аспекте  - на коллективизацию как составную часть  модернизационной  политики советского государства.

Бурятия представляла собой аграрную окраину России, где крестьянство составляло большую часть населения, поэтому оно и стало основным объектом применения государственного насилия.

Коллективизация гарантировала быстрое создание минимально достаточных условий индустриализации в той мере, в какой они зависели от переустройства деревни.  Колхозная система в ситуации жесткого административно-хозяйственного механизма позволила забирать из деревни до 40 % производимого зерна, в то время как из доколхозной  деревни  изымалось только 15 % . Для десятков миллионов колхозников и их детей рост этой доли оборачивался тяжелейшими испытаниями.  Крестьянство в массе своей обречено на недоедание и недопотребление вообще; права и свободы человека ущемлялись в деревне значительно сильнее,  чем в городе.

  Одним из самых драматичных и противоречивых явлений, сопровождавших процесс коллективизации сельского хозяйства в нашей республике, были стихийные вооружённые восстания крестьянства. Советская история трактовала их исключительно  как акты "политического бандитизма",  давая им, таким образом,  упрощённую и категорично- негативную оценку. Однако такая трактовка крестьянских выступлений являлась не столько научной, а сколько идеологической, и в принципе не могла быть адекватной их политико-исторической сущности и роли.

       Исторический анализ предпосылок, причин, характера, хода и итогов крестьянских восстаний в Бурятии в начале 1930-х гг. позволяет сделать следующие основные выводы:  данные восстания являются доказанным историческим фактом. Об этом убедительно свидетельствуют архивные материалы Управления Федеральной  службы безопасности РФ по Республике Бурятия (их изучила наша собеседница – член Правления Ассоциации жертв политических репрессий – Дмитриева Александра Васильевна).

              Всего в нашем крае в начале 1930-х гг. произошло 6 крупных крестьянских вооружённых выступлений. В их числе так называемые:

1)  Бичурское или Малокуналейское восстание (проходило 2-4 марта 1930 г. на территории современного Бичурского района, являвшегося в то время частями Малетинского района Читинского округа  Восточносибирского края,  Мухоршибирского и Кяхтинского аймаков  БМАССР).

 2)  Окинское восстание (проходило 6 марта -1 апреля 1930 г. на территории современного Окинского  района, в то время входившего в качестве  сомона в состав Тункинского аймака  БМАССР).

3)  Селенгинское или Ноехонское восстание (проходило 1-3 июня 1930 г. на территории Ноехонского сомона Селенгинского аймака  БМАССР),  Кижингинское или Леоновское  восстание (проходило 14- 15 октября  1930 г. на территории современного Кижингинского района, входившего в то время в качестве сомона в состав Хоринского аймака  БМАССР).

4)  Джидинское или Дырестуйское восстание (проходило 21 мая 1931 г. на территории современного Джидинского района, входившего в то время в качестве сомона в состав Селенгинского аймака  БМАССР).

5)  Мухоршибирское или Хонходойское восстание (проходило 27-28 августа 1931 г. на территории Мухоршибирского аймака  БМАССР)

 2.2.   Предпосылки, причины и характер этих восстаний полностью связаны с политикой советской власти в отношении села, которую можно охарактеризовать  как антикрестьянскую.

Конец 1920-х - начало 1930-х гг. ознаменовались  небывалым всплеском насилия, сопровождавшим  развернувшуюся кампанию принудительной коллективизации  сельского хозяйства.   Вся кампания коллективизации проходила под многозначительным лозунгом «Кто не идёт в колхозы - тот враг Советской  власти!». А «враги» подлежали беспощадному «изъятию» (так в то время в документах назывались государственные репрессивные   акции).  Главным  «врагом» объявлялся «кулак-мироед».  К таким «врагам»  и отнесли дедушку нашей героини – Янькова Прокопия Семёновича, родившегося в 1889 году в селе Михайловка Закаменского района. Яньков П.С. добровольно свёл в колхоз свое хозяйство – коров, лошадей, поросят, кур. Сам трудился в колхозе очень добросовестно, но был уничтожен жерновами машины политических репрессий – «раскулачен».

Но ввиду отсутствия внятных и обоснованных определений этого понятия, так называемое «раскулачивание» затронуло практически всё хозяйство, включая даже некоторую «несознательную часть» бедняков, для которых был выдуман специальный термин «подкулачник».  В материалах следственных дел Областного отдела ОГПУ Бурят-Монгольской АССР, заведённых по фактам вооружённых восстаний, встречаются сотни показаний крестьян, огульно обвинённых в принадлежности к «кулачеству»  и насильно  «раскулаченных».  Отчаявшиеся крестьяне изливали всё, что накипело на душе, пусть даже следователям ОГПУ, и эти протоколы являются самыми правдивыми документами эпохи «Великого перелома».  Жертвами «раскулачивания» стали миллионы наиболее трудолюбивых и рачительных крестьян,  таких как Яньков П.С. Это  был подлинный геноцид подавляющего большинства (70%) населения страны. Число жертв «раскулачивания» в Бурятии до сих пор ещё исчерпывающе не подсчитано.

В восстаниях приняли участие представители всех категорий крестьянства. Их основной движущей силой выступили середняки, среди  которых немало бывших красных партизан, активистов и даже советских и партийных работников.

Все восстания носили ярко выраженный стихийный характер, несмотря на их  определённый размах (разумеется, в масштабах республики) и некоторую организованность (наличие повстанческих организаций с сетью подпольных ячеек, штабов восстаний и вооружённых отрядов, политических лозунгов и программ).  Извечные исторические ошибки и просчёты крестьянских выступлений повторялись с удручающим постоянством. Крестьянство так и не смогло стать выше принципа  «борьбы за собственное подворье»,  что сводило на «нет» все усилия в отстаивании своих социально-экономических и политических интересов и делало его поражение, по сути, неизбежным.

Крестьянские восстания в Бурятии имели некоторые специфические особенности, связанные с географическими, социальными, национальными, религиозными, культурными  и другими факторами, несколько отличавшими их от аналогичных выступлений в других частях СССР.

В ходе восстаний и при их подавлении погибло,  к сожалению, немало советских и партийных работников,  сельских активистов и повстанцев. Последовавшие затем судебные репрессии (а, точнее говоря, - внесудебные, т.к. приговоры выносились специальными «тройками» ОГПУ, чьи функции были схожи с функциями чрезвычайных трибуналов времён гражданской войны) погубили также большое количество непричастных к восстаниям людей: власть использована правоохранительную систему как инструмент  расправы не только  с открытыми, но и потенциальными противниками (с её точки зрения) коллективизации. Кроме того, эти репрессии стали одной из форм проведения «раскулачивания» и   «антирелигиозной борьбы».

В истории нашей страны всегда присутствовало насилие, жестокость, политика  «крови и железа». Такими же считались и жертвы этого насилия. В данной связи жертв крестьянских выступлений и их подавлений следует рассматривать,  прежде всего,  как общую трагедию людей, пострадавших в беспощадной политической борьбе.

На сегодняшний день абсолютное большинство осужденных по делам о крестьянских восстаниях в Бурятии в начала 1930-х гг. полностью реабилитировано

. К таким реабилитированным относится и семья Дмитриевой Александры Васильевны.

2.3. Судьба семьи в стихотворениях собственного сочинения Александры Васильевны  Дмитриевой.

         Для того чтобы разобраться в периоде политических репрессий общей истории нашей страны надо рассмотреть  через призму отдельной истории отдельного рода. Что же всё-таки на самом деле происходило в этот промежуток времени? Узнаем это,  проведя беседу  А.В.Дмитриевой:  «В год 75-летия начала массовых политических репрессий в стране особенно остро ощущаешь трагические страницы истории Отечества. Тем более, если маховое колесо прошлось по твоей семье, твоим родным и близким людям. А это колесо вначале трижды прошлось по моей семье и на много лет оставило глубокий след на судьбах моих  родных и мне самой».      Александра Васильевна Дмитриева – пенсионер, учитель истории,  внучка репрессированных, член правления Ассоциации жертв политических репрессий  Республики Бурятия.

                                  Из интервью:   «Семья моего деда трижды попала под колесо репрессий. Дед – Яньков Прокопий Семёнович – 49 лет, неграмотный, глубоко верующий, тихий нравом, уважителен к людям, мастер на все руки, отличный хлебороб.

                                  Да разве можно назвать дармоедушкой

Прокоп Семёныча -  мово дедушку,

Он ведь землю любил по-особому,

Прополоть, подкормить да всё вовремя.

  Он сам с бересты смастерит туеса,

Из жести загнет таз и ванну,

И детям сготовит орудия труда,

Чтоб в поле работать на равных.

                                  Жили большой дружной трудолюбивой семьёй: жена Нефадора, шестеро детей и бабушка 78 лет. Вели приличное хозяйство: коров, коней кур, поросят. Имели, конечно, свою землю. Жили исключительно своим трудом, не применяя наёмного.  Дети с малых лет приучались к труду, так как воспитание проходило в основном через труд.

Вот навоз везёт в поле Катенька,

От земли не видать совсем маленька,

Как большая - с работой управилась,

Понукая коня,  в путь отправилась.

                                  Воспитывались дети к послушанию, уважению к старшим, милосердию. К примеру, строго тятя наказывал детям: «Сначала встретить человека, напоить чаем, а потом уж в беседе познать, что привело его, какая нужда».  Поэтому, наверное, у него было много друзей – тала из бурят. Сам дед и Нефадора говорили на чисто бурятском языке.

Вот и бабка моя не уступит ни в чём,

Все работы под силу, будто всё нипочём,

Сеять, пахать или хлеб убирать,

Делает так, словно всё ей под стать.

Из свежей сметаны маслице сбить,

Калачи и драчёны в печь посадить,

На праздничный стол поросёнка стушить,

Домашней колбаской гостей угостить.

Да притом юморная бабуля была,

С песней да шуткой дела все брала,

И как будто беду отводила рукой,

Ну погоди, угонись за бабулей такой!

Хлеб стеною стоит, не сравним он ни с чьим,

Добрым людям на диво, да на зависть другим,

Но к 30-м годам приключилась беда,

Словно черным крылом, свет закрыла она.

Раскулачить народ,

Сверху дан был приказ.

А как в действо пришёл,

Тут уж всех он потряс.

                          В 1932 г. семья деда А.В. Дмитриевой  Прокопия Семёновича Янькова была раскулачена Хлеб выгребли до зёрнышка, скот свели в колхоз, Прокопий Семёнович сам вступил в колхоз, а дети постарше пошли батрачить, добывая кусок хлеба. Так закончился первый этап раскрестьянивания.  А впереди…ещё  более тяжкие события:

Извини, мой читатель, отвлеку я тебя,

Миновать те события никак мне нельзя,

Нельзя убивать миллионы людей,

Ради несбыточных чьих-то идей.

По грязной услуге доносчика,

Да план отпускали на них свысока,

Их жизнь обрывалась одним только росчерком,

Миллионы других уводя в никуда.

                   Яньков П.С. был неграмотный,  но очень  хороший труженик: хлебороб, мастер на все руки (умел делать все крестьянские работы), добрый к людям, тихий нравом.

Прокопий Семёнович отработал в колхозе 6 лет, никаких нарушений, никакой пропаганды… но в марте 1938 года под аресты попали многие односельчане, в том числе и дед. Увели и, как в последствии выяснилось, осудили по 58-ой статье. Расстрел.

     После ареста его жена (бабушка Дмитриевой А.В.),  имея шестерых детей и свекровь  на своём попечении, вынуждена была пойти работать ямщиком, т.е. возить почту по сёлам на конях, а дети, добывая себе кусок хлеба, вынуждены были батрачить.

На крылечке сидит Нефадорушка,

Чем и как заглушить своё горюшко?

За спиною стоят молчаливые

Ребятишки, свекровь хлопотливая.

Даже поле застонало,

Не  смирилося с  бедой,

Шевельнулось, прошептало:

«Где ж хозяин добрый мой?».

Молчаливо в дому без хозяина
            Опустели дворы. Все в отчаянии.
            Но нет времени бабе страдать –

 Надо выход найти. Выживать.

            Вскоре старшую дочь Евдокию – мою мать – вызвали в комитет комсомола, где она активно занималась общественной деятельность, работая старшей вожатой в школе, готовилась ехать на курсы по подготовке учителей, коих повсеместно не хватало. В комитете  ей предложили  написать отказ от отца. Но, в душе сохраняя семейные ценности, она отказалась.  В результате её исключили из комсомола и лишили права доучиваться и занимать какую-либо должность. А вскоре вызвали в милицию и поставили в паспорте штамп – Ч.С.В.Н. (член семьи врага народа), который стоял  до 1957 г. …

Пока жили-выживали,

Вновь беде пришла пора,

Теперь самих их выметали,

Выгоняли  со двора.

                                  Через полгода после ареста отца от них потребовали  в течение 24-х часов покинуть дом (его отдали  другой семье) и направиться в сторону Севера. Прихватив узлы, двинулись пешими в путь. Надо отметить:  сердобольные люди по дороге подсаживали старую бабку, малых детей. Добравшись до Улан-Удэ, остановились у родственников по ул.Первомайская, но через день явилась милиция и потребовала в течение 24-х часов покинуть город, и опять в сторону Севера. Двинулись дальше, принимая от добрых людей хлеб и ночлег. Так  дошли до с. Хасурта  Хоринского района, а там дальше – в тайгу на лесоповал.

Моя баба Нефадора

Шестерых с собой вела,

«Не свалиться бы от горя», -

Всё молилася она.

                                                                                                                   Так в тайгу они попали,

Начиная всё с нуля,

Все приказы выполняли:

Не оставишь на «посля».

Знать молитвы доходили,

До Спасителя порой,

Жили дружно, не тужили,

В бараке спали всей гурьбой.

Да не комната в бараке –

Только нары для семьи,

Научись со всеми ладить:

Пострадали не одни.

                  Девочкам было от 10 до 18 лет, не до учёбы – теперь они лесорубы. Трудовая дисциплина жестокая: брак – «вредительство», опоздание – «саботаж».

Да не только лес спилить

И к лошадке прикрепить,

До назначенного пункта

В паре с лошадью тащить.

А в период лесосплава

На посту с багром стоять,

Ведь по быстрой речке надо,

Лес в теченье направлять.

Зубы ходят ходуном,

Цинга сковала десны,

И кровят подошвы ног,

Не спасают моршни.

А однажды вестью страшной

Были все поражены,

Мир охвачен необъятно

Жарким пламенем войны.

                  Великая отечественная война. Положение стало ещё более тяжёлым. Мужчины ушли на фронт. Евдокия проводила мужа (к тому времени она вышла замуж, родила нас – двух девочек). Ушёл на фронт и брат Филипп, попав как «враг народа» в штрафную роту.  Каким-то чудом – благодаря бабушкиным молитвам -  хоть и инвалидом, вернулся домой после войны.

                      Дети Евдокии (две дочки – 1940  и 1942 гг рождения) родились в ссылке,  где условия жизни были ещё сложнее, чем по всей стране. Из раннего детства А.В.Дмитриева помнит большой и очень тёмный барак со множеством нар вокруг, где было очень душно и шумно, особенно по вечерам,  когда приходили все с работы. Одна семья занимала нары, в лучшем случае целый угол.

На нас всей тяжестью легли

Заботы фронта трудового,

А мы старались, как могли,

Не зная детства «никакого»…

                             А в тайге продолжалась борьба за жизнь. Из беседы с Александрой Васильевной Дмитриевой: «Маму – Евдокию – мы почти не видели. Однажды я очень долго хворала, так что была обречена. А маме надо был уходить на сплав на 5-6 месяцев. Оказавшись в безвыходном положении, мама попрощалась со мною навсегда со словами «Прибери её, Бог!».  Эта  фраза в то время в ходу по отношению к слабым детям. Но бабуля выходила молитвами и чудо-травками.

Знать,  молитвы доходили
До Спасителя  порой.
Жили дружно, не тужили,
В бараке спали всей гурьбой.

                               Подобно бледной рассаде, тянулись мы к свету. За работу мама получала 400 грамм хлеба и 200 грамм на ребёнка.

Мамочка, мама родная моя,

Едва ты живая с работы пришла,

Вперегонки мы бежали, встречая тебя:

«В каком же кармане ты хлеб принесла?»

Марлевой шторкой окошко прикрыла,

Овсяною кашкой ты нас подкормила,

Смирено ты шепчешь перед лампадой:

«Слава те, Господи – все живы и ладно».

Некогда маме детей поласкать,

Промысел надо свой продолжать,

До ночи глубокой то вяжешь, то шьёшь,

Иначе с семьёю как проживёшь?

До назначенного пункта
В паре с лошадью тащить.

Да не только лес спилить
И к лошадке прикрепить,
 

                   Позднее семья  Александры Васильевны  выехала в центр ЛПХ  «Курбинский» (село Тэгда  Хоринского района),  но жилья не было, и их - большую семью - впустил в маленькую избушку дед Намдык. Из всей мебели - стол, выскобленный песком до желтизны, железная кровать.  Дети спали на полу на матрасах, набитых травой. Полы засыпали чистым песочком, т.к. мыть было трудно. После отмены карточек ещё долгое время не хватало хлеба. Овсяная каша была одним из главных блюд. Дождавшись весны,  дети убегали в лес, наедались там лиственной хвои, багульника и других трав, приносили охапки домой для супов. Дети получили возможность ходить в школу.

                Затем  мать Дмитриевой А.В. работала не на сплаву, не лесорубом, а при пекарне. За рабочую смену ей надо было наносить 75 вёдер воды из реки Курба  на коромысле и напилить 2 кубометра дров одной лучковой пилой. А дети получили возможность учиться. Помнит Александра Васильевна,  как они – возбуждённые и  радостные  - собирались первый раз в школу, в 1-й класс все семьи собирали  сообща, подобрав ботинки разного размера и разного  цвета.

             С 50 -х годов  ХХ века  их село Тэгда  значительно пополнилось за счёт депортированных семей  из Украины, Молдавии,  Азербайджана и пр. Всех этих людей, конечно, объединяло что-то общее:  молчаливость, как будто они никогда не знали праздников, радостей, казалось, они не умеют улыбаться. Но враждебности, озлобленности, злорадства не наблюдалось. В первое время их заселения в бараках  не было полов. Жили прямо на земле, каждая семья по углам. К тому же  они были  под бдительным  контролем коменданта. Дети депортированных, на взгляд  А.В. Дмитриевой, ни чем не отличались от обычных детей. Говорили на чистом русском языке, учились нормально, были пионерами, участвовали во всех мероприятиях.  Школа для них была настоящим миром детства, где все дети были равны.

                 Из воспоминаний А.В. Дмитриевой:  «На  каникулах работали в лесу -  сами себя обеспечивали всем необходимым. Кто посильнее - рубил сучья. В основном в лесу  работали и женщины и дети. Часто люди погибали, попадая под сосну, погибали шофера,  т.к. машины ГАЗ-гены, гружённые лесом, шли по лесному бездорожью, косогорам, уходя в занос. К тому же вывозка леса была круглосуточной.

По-мужски он со всеми на работу шагает,

Выполнить норму он с ними мечтает,

Деревья ручною пилою спилить,

Ствол весь очистить, ветки срубить.

Да не только лес спилить…

И к лошадке прикрепить,

До назначенного пункта

В паре с лошадью тащить.

А в период лесосплава -

На плоту с багром стоять,

Ведь по быстрой речке надо

Лес в теченье направлять.

Дети, получая заработанное, покупали себе одежду для школы: телогрейку, шерстяной в клеточку платок, валенки, сатин или ситец на платье и фланель на штаны (шаровары), заменяющие рейтузы и спортивные брюки. Во второй половине 50-х годов  появилась саржа, из которой наши родители шили юбки и платья».

Телогрейка, да валенки, платок шерстяной,
Ох, как же годятся холодной зимой,
На лыжник, штаны фланель покупали,
Спортивный костюм они заменяли.

            С окончанием семилетки закончилось суровое детство А.В. Дмитриевой.   В 14 лет они стали совершенно взрослыми. Теперь сами должны были определиться в этой жизни.  Долго ходила в раздумье и наша рассказчица Александра Васильевна: «Куда же теперь девать-то себя?»  Работать сучкорубом или уборщицей не могла – голова кружилась и падала в обмороки -  очень низкий гемоглобин.  Она собрала в сетку-авоську вещички и отправилась в школу за 45 км, надеясь около подруг в интернате  прокормиться.  Надо отметить, что молодёжь в то время была очень дружна. Зависти, жестокости они не знали, у них существовала взаимовыручка, поддержка друг друга. В каникулы  А.В.Дмитриевой надо было добираться как-то домой. Жутко было особенно зимой. Пешком она  шагала 45 км через хребет, а вокруг тьма-тьмущая волчьих следов (был случай - загрызли волки учительницу в тех краях).

Неприхотливы тогда мы бывали,
Порядочность, скромность нас украшали,
Зависть, жестокость молодежь ведь не знала,
Взаимная выручка у нас процветала.

                  Примеров тоталитарного режима множество. Помнит А.В.Дмитриева, в начале 50-х  годов ХХ века её семья имела возможность купить корову, а к тому времени у них были курочки, но, к сожалению, пользование их продукцией было ограничено. Во-первых, надо было сдавать натуральный налог за всю живность (яйцо, масло, мясо). Если не смогли скопить эти продукты, покупали и сдавали. Во-вторых, само содержание живности было ограничено.  Хоть какая большая семья, но корову разрешалось держать одну, поросёнка до полугода (чтобы не было приплода). Курочек комиссия приходила, пересчитывала (для налога  или ещё для чего-то?..)

       Как бы там ни было, но А.В.Дмитриева закончила десятилетку, позднее окончила заочно исторический факультет и около 40 лет  проработала в школе, причём половину из них неплохим завучем.

Кто-то в науку проторит дорогу,

Кто-то в искусство несёт Божий дар,

 А ты с малых лет привыкал понемногу,

Свой подвиг труда с малых лет выполнял.

Пусть внуки не знают военный беды,

Пускай не познают той горькой нужды!

«Тонто нютаг» пусть теперь воспевают,

Берегут свои семьи, стариков уважают.

Заключение.

Подводя итог, нам бы хотелось отметить, что поставленная цель была достигнута, а именно: нам удалось соединить историческое знание с личной и семейной памятью о терроре и таким образом сформировать  национальную память,  персонифицировать историю террора в именах жертв политических репрессий.

        Задачи, поставленные для достижения данной цели, были выполнены:

1)    изучили  архив семьи Дмитриевой А.В., провели интервьюирование;

2) рассмотрели общую историю страны через призму отдельной истории отдельного рода – семьи Янькова П.С.;

3)    подобрали  выборку исторических материалов на тему политических репрессий;

 4)  выявили и описали  характерные особенности  исторического периода нашего края (1930-1950 гг);

 5)   обработали  данные, сделали   выводы.

        Гипотеза исследования подтвердилась, следовательно, мы можем утверждать, что  для подрастающего поколения является важным познание истории родной страны, родного края   из уст живого свидетеля тех времен, когда в нашем обществе царил тоталитарный режим.

Модернизация сознания российского общества должна состояться через признание трагедии  народа времён тоталитарного режима, содействие  формированию в обществе чувства ответственности за себя и за страну. При этом главный акцент должен делаться не на обвинении тех из наших предков, кто творил геноцид, разрушал веру и мораль, а на почтении и увековечивании памяти жертв режима.

            Результаты социологического исследования, проведенного Центром стратегических и международных исследований («Левада-центром») показали, что знания россиян о репрессиях времён Сталина достаточно ограниченны. 24% затруднились назвать цифры пострадавших от репрессий, 17% вообще не слышали о них. Такое «беспамятство» характерно молодому поколению, поэтому данная работа была посвящена желанию просвещать молодое поколение в данном вопросе, чтобы избежать «ошибок прошлого».

Данная работа имеет большую практическую значимость, полученную информацию можно использовать на уроках истории,  в работе школьных музеев истории.

В результате нашего исследования мы пришли к выводу:  для того, чтобы соединить историческое знание с личной и семейной памятью о терроре и таким образом сформировать  национальную память, необходимо персонифицировать историю террора в именах жертв политических репрессий. Что мы и попытались сделать на примере одой семьи А.В. Дмитриевой.

Оглянись, не стесняйся, ты предков своих,
Ведь нет ничего в них постыдного,
Не пора ли нам всем возгордиться за них?
И помнить их всех до единого!

А.В. Дмитриева.