Екатерина Сушкова в жизни М.Ю.Лермонтова

Слайд 1

Слайд 2

Портрет Сушковой

Слайд 3

Екатерина Александровна Сушкова (1812-1868), будучи сиротой, воспитывалась в доме тетки. Она выросла в Петербурге, в Москве имела многочисленных родственников и близкую подругу - Сашеньку Верещагину. В доме Верещагиных весной 1830 г. она познакомилась с Лермонтовым. В своих «Записках» Сушкова вспоминала: «У Сашеньки встречала я в это время... неуклюжего, косолапого мальчика лет шестнадцати или семнадцати, с красными, но умными, выразительными глазами, со вздернутым носом и язвительно-насмешливой улыбкой». Восемнадцатилетняя столичная барышня, у которой были, по словам В.П. Желиховской , «стройный стан, красивая, выразительная физиономия, черные глаза, сводившие многих с ума, великолепные, как смоль, волосы, в буквальном смысле доходившие до пят, бойкость, находчивость и природная острота ума», произвела сильное впечатление на юного поэта.

Слайд 4

Летом 1830 года в подмосковном имении Столыпиных Середникове, где гостили Лермонтов и Верещагина и куда часто приезжала из соседнего Большакова Сушкова, достигает своего апогея влюбленность Лермонтова в Екатерину. Здесь он посвящает ей одиннадцать стихотворений, составивших « сушковский цикл» любовной лирики Лермонтова. Правда, Сушкова, принимая стихи влюбленного в нее поэта, не скрывала своего насмешливого отношения к его любви. «Сашенька и я, точно, мы обращались с Лермонтовым как с мальчиком, хотя и отдавали полную справедливость его уму, - писала она. - Такое обращение бесило его до крайности, он домогался попасть в юноши в наших глазах, декламировал нам Пушкина, Ламартина и был неразлучен с огромным Байроном…».

Слайд 5

Вблизи тебя до этих пор Я не слыхал в груди огня. Встречал ли твой прелестный взор Не билось сердце у меня. И что ж? - разлуки первый звук Меня заставил трепетать; Нет, нет, он не предвестник мук; Я не люблю - зачем скрывать! Однако же хоть день, хоть час Еще желал бы здесь пробыть; Чтоб блеском этих чудных глаз Души тревоги усмирить. М.Ю. Лермонтов, 1830 г. Зови надежду — сновиденьем, Неправду — истиной зови, Не верь хвалам и увереньям, Но верь, о, верь моей любви! Такой любви нельзя не верить, Мой взор не скроет ничего; С тобою грех мне лицемерить, Ты слишком ангел для того. М.Ю. Лермонтов, 1831 г . Очи N.N . Нет смерти здесь; и сердце вторит нет; Для смерти слишком весел этот свет. И не твоим глазам творец судил Гореть, играть для тленья и могил... Хоть все возьмёт могильная доска, Их пожалеет смерти злой рука; Их луч с небес, и, как в родных краях, Они блеснут звездами в небесах!

Слайд 6

Осенью 1830 года они расстались до 1834 года, когда вновь встретились в Петербурге. К этому времени в жизни обоих произошли перемены: Лермонтов стал офицером лейб-гвардии Гусарского полка, за Сушковой прочно установилась репутация кокетки. Она собиралась выйти замуж за Алексея Лопухина, друга Лермонтова. Родные Алексея были против этого брака. О намерении Лопухина Лермонтов знал из писем Верещагиной, которая, считаясь подругой Екатерины, однако разделяла мнение своей родни на ее счет. Видимо, Верещагина и «благословила» Лермонтова на спасение «чрезвычайно молодого» Алексея «от слишком ранней женитьбы». От былой влюбленности Лермонтова в это время не осталось и следа. Он дает Сушковой резкую характеристику: «Эта женщина — летучая мышь, крылья которой цепляются за все, что они встречают! - было время, когда она мне нравилась, теперь она почти принуждает меня ухаживать за нею... но, я не знаю, есть что-то такое в ее манерах, в ее голосе, что-то жесткое, неровное, сломанное, что отталкивает...».

Слайд 7

Изобразив влюбленность в Екатерину Александровну, Лермонтов повел с нею расчетливую игру. В «Записках», рассказывая о своих поклонниках еще долермонтовской поры, Сушкова обмолвилась: «Я искала в мужчине, которого желала бы полюбить, которому хотела бы принадлежать, идеала, властелина, а не невольника, я хотела бы удивляться ему, унижаться перед ним, смотреть его глазами, жить его умом, слепо верить ему во всем». Ей показалось, что такой идеал она нашла в Лермонтове. Сравнивая его с Лопухиным, она писала: «Лопухин трогал меня своею преданностью, покорностью, смирением, но иногда у него проявлялись проблески ревности. Лермонтов же поработил меня совершенно своей взыскательностью, своими капризами, он не молил, но требовал любви, он не преклонялся, как Лопухин, перед моей волей, но налагал на меня свои тяжелые оковы, говорил, что не понимает ревности, но беспрестанно терзал меня сомнением и насмешками».

Слайд 8

Не понимая игры Лермонтова, Сушкова, по ее словам, действительно в него влюбилась. Она поняла свои чувства, когда Лермонтов в первый раз поцеловал ее руку: «Что это был за поцелуй! Если я проживу и сто лет, то и тогда я не позабуду его; ...в ту самую минуту со мной сделался мгновенный, непостижимый переворот: сердце забилось, кровь так и переливалась с быстротой, я чувствовала трепетание всякой жилки, душа ликовала». «Трудно представить, - признавалась Сушкова, - как любовь Лермонтова возвысила меня в моих собственных глазах; я благоговела перед ним, удивлялась ему; гляжу, бывало, на него и не нагляжусь, слушаю и не наслушаюсь... Но отрадно мне было при моих поклонниках, перед ними я гордилась его любовью... мне так и хотелось сказать им: «Оставьте меня, вам ли тягаться с ним? Вот мой алмаз-регент, он обогатил, он украсил жизнь мою, вот мой кумир — он вдохнул бессмертную любовь в мою бессмертную душу».

Слайд 9

Когда Лопухин вернулся в Москву, Лермонтов в письме Верещагиной (весной 1835 г.) рассказал о ходе своей интриги с Сушковой, заключив повествование так: «Теперь я не пишу романов — я их делаю. - Итак, вы видите, что я хорошо отомстил за слезы, которые кокетство Екатерины, заставило меня пролить 5 лет назад; о! но мы все-таки еще не рассчитались: она заставила страдать сердце ребенка, а я только помучил самолюбие старой кокетки». В искренности любви Екатерины в глубине сердца он, видимо, не верил. Развязывая этот любовный узел, Лермонтов сказал Сушковой: «Я ничего не имею против вас; что прошло, того не воротишь, да я ничего и не требую, словом, я вас больше не люблю, да, кажется, и никогда не любил». Примерно такие же слова произнесет впоследствии в романе «Герой нашего времени» Печорин на прощание княжне Мери. Эта интрига нашла отражение и в его незаконченной повести «Княгиня Лиговская», где Сушкова стала прототипом Елизаветы Николаевны Негуровой .