Исследовательская работа "Роль военных переводчиков в годы Великой Отечественной войны"

Содержание.

1. Вступление

О профессии военного переводчика…………………………………………………………………………………….………2

2. Основная часть

1. Роль военных переводчиков в Великой Отечественной войне…………………………….…4
2. В.Н. Павлов…………………………………………………………………………………………………..………………6
3. В.М. Бережков……………………………………………………………………………………………………………10
4. Нюрнбергский процесс……………………………………………………………………………………………..16
5. Интересные моменты из работы переводчиков во время войны………………………….18

3. Заключение……………………………………………………………………………………………………………………………..20

1.

                       Хоть они порою были и герои. Не поставят памятника им.

                                                    Константин Симонов

    Специальность "военный переводчик" была впервые учреждена в Советском Союзе 21 мая 1929 года приказом №125 Заместителя Народного комиссара по военным и морским делам и Председателя Реввоенсовета СССР Иосифа Уншлихта "Об установлении звания для начсостава РККА "Военный переводчик". Официально этот день стал отмечаться как профессиональный праздник военных переводчиков только с 2000 года по инициативе членов Клуба выпускников Военного института иностранных языков.

   Интересно, что во времена царской России переводчиков называли «толмачами» от слова «толмачить» или «толковать, объяснять».

   Профессия военного переводчика всегда представляла собой сложную специальность, требовавшую наличия ряда определённых навыков и умений. В частности, во время Великой Отечественной Войны к военным переводчикам предъявлялись следующие требования: они должны были не только владеть языком противника, но также знать военную терминологию, организационно-штатную структуру армии противника и уметь осуществлять двусторонний перевод при допросе военнопленного. Помимо этого, в обязанности переводчика входило: составление протоколов допроса, умение анализировать обстановку, делать верные выводы, знать оперативно-тактическую обстановку на фронте, обеспечивать перевод трофейных документов (солдатских книжек, распоряжений, приказов, инструкций, сводок, рабочих и отчётных карт, иногда даже солдатских писем).

   Для выполнения поставленных перед ним задач военный переводчик должен был уметь справляться со всеми тяготами и лишениями военной службы за границей и обладать определёнными навыками и умениями, в частности, высоким уровнем морально-психологической подготовки. Помимо этого можно отметить, что военный переводчик должен: не только хорошо владеть базовым языком, но также иметь сведения о специфических сферах лексики (военный перевод, медицинская и юридическая лексика); владеть хорошими знаниями в области военной терминологии как русского, так и иностранного языка; владеть знаниями о стране (в частности, о политическом устройстве, религии, культуре, истории и так далее); знать природу общевойскового боя; знать организационно-штатную структуру как своих войск, так и войск противника; уметь быстро реагировать в экстремальных ситуациях; быть готовым принимать участие в боевых действиях; быть готовым к осуществлению перевода в сложных боевых и климатических условиях; быть готовым исполнять приказы вышестоящего командования и точно им следовать

2.

2.1.

   В предвоенный период профессия переводчика популярности среди советской молодежи не имела. К изучению иностранных языков относились, можно сказать, с пренебрежением, ведь советский человек ни в какие заграницы не собирался, и ему достаточно было хорошо знать русский язык. Кадров, участвующих в подготовке военных переводчиков, было очень мало.

   В связи с начавшейся войной, к преподаванию было привлечено много иностранцев, обучавших студентов тонкостям диалектов и военной терминологии.

Работа военных переводчиков во время Второй мировой войны была сопряжена с серьезным риском. Такие специалисты, чаще всего, работали в штабах, работали с военными документами и участвовали в допросах военнопленных. Но нередко им приходилось участвовать и в разведывательных поисках, ведь при захвате врага («языка»), необходимо было сразу на месте допросить его для получения каких-либо сведений, так как довести его до базы могло не представляться возможным. Это происходило особенно часто в самые тяжелые военные годы – 1941-1942.

   При обыске фашистов, как захваченных в плен, так и убитых на поле боя, часто находились солдатские письма, из которых можно было почерпнуть немало бесценной для разведки информации. Домой, своим немецким фрау, солдаты писали о многом, происходящем вокруг, о своем психическом состоянии – когда они полны уверенности в победе, а когда, напротив, близки к панике.

   При работе в немецком тылу и на фронтах, перед военными переводчиками стояла задача раздавить врага психологически, что осуществлялось и обращениями к немцам с помощью громкоговорителя. При участии переводчиков в допросах психология также играла существенную роль – противника нужно было подавить морально, «развязать ему язык», или вызвать на откровенность. Многие переводчики тех лет согласны с тем, что это был своего рода психологический поединок, и к каждому пленному необходимо было найти свой подход.

2.2.

    Владимир Павлов был переводчиком Иосифа Сталина. К концу войны он уже считался тем редким человеком, к которому вождь относился по-отечески. Его словами говорили союзники на Тегеранской, Ялтинской и Потсдамской конференциях. 
  Когда Сталин первый раз услышал, как Павлов переводит с английского — а это было на экзамене в ЦК ВКП (б),— он подошел к молодому переводчику и расцеловал его. Потом, естественно, подошли целоваться все остальные присутствующие. Эта сцена может показаться странной только сейчас, а тогда переводчиков не существовало как таковых. А Павлов владел английским и немецким в совершенстве — изучал их с детства. Значительно хуже, но знал и французский, и испанский. На переговорах Сталин предпочитал пользоваться услугами тех, кто не только знал язык, но и хорошо разбирался в обсуждавшихся вопросах. Поэтому Владимир Николаевич был не просто переводчиком Сталина и Молотова, но возглавлял второй европейский отдел и был членом коллегии НКИДа. 
  Павлов был очень красивым мужчиной, при этом был добрый, замкнутый и даже зажатый, поскольку прекрасно знал, в каких условиях работает. Конечно, Сталина он побаивался.
  Когда Павлов  закончил энергетический институт по специальности инженер-теплотехник и собрался поступать в аспирантуру, в апреле 1939 года его пригласили в ЦК ВКП(б) на экзамен по языку.  Вызов был совершенно неожиданным — кто, откуда узнал о его знании языков. Он ехал туда ни жив ни мертв. Вот там, на этом экзамене, оказался Сталин и произошла эта сцена с целованием. 
  Павлов знал, что Сталин к нему относится лучше, чем к другим. На всех фотографиях Владимир Николаевич оказывался в центре внимания, всегда чуть позади Сталина. Это не потому, что фотографы так засняли,— Владимир Николаевич всегда, увидев фотографа, отходил в сторону или прятался за спину Сталина. Но генсек всегда сам тянул его за рукав в кадр. И это не было просто жестом — действительно, отношение Сталина к Павлову было в полном смысле слова отеческим. Когда советская делегация в 43-м году ехала в Тегеран, в поезде произошел странный эпизод. В одном купе — Сталин, Берия и Павлов. Тут Берия начинает говорить по-менгрельски со Сталиным. Владимир Николаевич, конечно, ничего не понимает, глазами хлопает. Сталин по-русски закричал на Берию: «Прекрати разговор на этом языке, ты же понимаешь, что рядом сидят люди, которые не понимают его, это же некультурно».
  Молотов относился к Павлову более чем прохладно. Когда НКИД еще был на улице Воровского, Молотов, распекая Владимира Николаевича, который только-только пришел к нему работать, говорил: «Ничего вы не умеете, ничего не знаете, да вас лучше направить в дом напротив». В этом доме находился НКВД. 

   Был случай, когда Павлов позволил себе вступить в спор со Сталиным. Черчилль приезжал в Москву в 1942 году несколько раз. На всех этих встречах переводчиком был Владимир Николаевич. После одной из них Сталин подозвал Владимира Николаевича и сказал: «Ты неправильно перевел то, что сказал Черчилль». Павлов был мягким человеком, но тут он вдруг начал спорить со Сталиным. Тогда ведь никто не мог себе позволить так разговаривать с ним. Но Павлов пытался объясниться: «Нет, товарищ Сталин, вы же слышали: переводчик Черчилля Бирс сказал, что я все правильно перевел». В этот момент Берия вошел в дверь, подошел к Сталину и просто спросил: «Ну что, посадим?» — «Тебе бы все сажать и сажать. Ты всех готов посадить. С кем работать будем?» — ответил Сталин. Никаких последствий для Павлова этот эпизод не имел. 
  Самой трудной, по рассказам Владимира Николаевича, была первая Тегеранская конференция. От Черчилля и Рузвельта надо было добиться не то чтобы открыть второй фронт, нужно было хотя бы наметить какие-то сроки. Сталин любил точность, он вообще был очень педантичным человеком. Он поставил вопрос ребром: когда? Рузвельт и Черчилль как-то все перемигивались друг с другом и в конце концов сказали: «Мы не готовы к тому, чтобы назвать точные сроки». Тогда Сталин поднялся со своего места, пошел к двери и, не оборачиваясь, громко сказал: «Нам нечего тут делать, у нас война». Переводчики Рузвельта и Черчилля им это перевели, а Павлов запнулся — переводить или нет? — и, так же как Сталин, не оборачиваясь, громко произнес эту фразу по-английски. 
  На Ялтинской конференции на одном из обедов Сталин поднял тост за труд тех, кому приходилось выступать в роли переводчика на трудных переговорах в верхах. Он сказал: «Сегодня, как и раньше, мы, три руководителя, встретились друг с другом. Мы говорим, едим, пьем, а тем временем наши три переводчика должны трудиться, причем труд их — нелегкий. Мы доверили им передавать наши мысли, и им некогда ни поесть, ни выпить вина». Затем обошел стол, чокаясь с Артуром Бирсом, который переводил для Черчилля, с Чарльзом Боленом, переводчиком Рузвельта, и Владимиром Павловым. В тот же вечер Черчилль вручил Павлову орден Британской империи "За Бога и империю". 

    По свидетельству другого участника Ялтинской конференции, Павлов проявил себя там не только как отличный переводчик, но и как человек невероятной выдержки. На обеде руководителей союзных держав Павлов, как всегда, сидел за спиной Сталина. На десерт в честь английских гостей был приготовлен какой-то особенный пудинг. Один из официантов, проходя мимо Сталина, потерял равновесие, и весь пудинг обрушился на Павлова в тот момент, когда он переводил очередную фразу Сталина. Павлов не только не дрогнул в прямом смысле слова, он договорил фразу и, как ни в чем не бывало, продолжал перевод дальше. Именно этот эпизод потряс Черчилля. И, как все поняли, именно поэтому Павлов получил британский орден. 

   Владимир Павлов, конечно, был настоящим сталинистом, относился к Сталину с искренним уважением. После смерти вождя дипломатическая карьера Владимира Павловича закончилась: он ушел из комиссариата иностранных дел и возглавил издательство "Прогресс". Персональный пенсионер Павлов умер в 1993 году

2.3.

   Другой переводчик Сталина - Валентин Михайлович   Бережков – в 1940-1945 годах  трудился как дипломат: с декабря 1940 года до нападения фашистской Германии на Советский Союз он был первым секретарем советского посольства в Берлине, работал в МИД СССР. В.М.  Бережков   известен как личный переводчик советских руководителей на встречах с главами государств, в том числе на Тегеранской конференции И.В.Сталина, Ф.Рузвельта и У.Черчилля в 1943 г.

   В 1938 году Бережков после окончания Киевского политехнического института начал службу на Тихоокеанском военно-морском флоте. Через несколько месяцев как инженера-механика со знанием двух языков его направили в Германию, на завод Круппа, для приема и закупки вооружения. Там Валентин Михайлович познакомился с Наркомом торговли А.Микояном, пригласившим его к себе работать.
  На следующий год, после заключения дружеского пакта с Германией, Молотов собрался в Берлин на переговоры и искал квалифицированного переводчика. Микоян порекомендовал Бережкова.
  Гитлер вел переговоры спокойно, никаких истерик не допускал. Когда Молотов решительно потребовал вывода немецких войск из Финляндии, он спокойно заявил: «Если вы хотите искать повод для разногласий, то я их могу найти множество. Я вам не советую заниматься этим». 
  Так Валентин Михайлович описывал Сталина: «Вблизи фюрер выглядел отталкивающе. На лице множество угрей. Рука потная, холодная. При встречах и расставаниях мне хотелось побыстрей убежать и вымыть руки».

   По рассказам Бережкова, за час до нападения немцев на СССР в Германию шли составы, плыли пароходы со стратегическими материалами. И рассуждения некоторых писателей, историков о том, что Сталин усиленно готовился к войне с немцами, это - абсурд. Сталин боялся этой войны. Он видел: Франция повержена за несколько недель, война с Финляндией показала неспособность армии вести боевые действия. И, главное, идеологически советский народ не был готов к такой войне. Он был очевидцем: для подготовки немцев к агрессии Гитлеру и Геббельсу потребовались годы пропагандистских усилий. Историю нельзя переписывать заново. Что было, то было. 
  В последний день переговоров Гитлер предложил подключиться к пакту трех. Начал говорить о послевоенном разделе мира. За Германией и Италией останется Европа и Африка, Япония станет хозяином в Тихоокеанском регионе, сферы влияния СССР - район Персидского залива. Молотов ничего не ответил, сказав только, что передаст это предложение Сталину. 
  После беседы Гитлер пошел их провожать. Он доверительно сказал Молотову: «Передайте Сталину, что я считаю его одним из величайших политиков нашего времени». И добавил: «Я тоже претендую на эту роль. И поэтому два таких лидера должны встретиться в ближайшее время». 
  Тогда в Берлине они ничего не решили. После доклада Сталину началась подготовка документа о присоединении к пакту трех. В нем были условия: отвод германских войск от наших границ, создание на побережье Черного моря (Болгария, Турция) советских военных баз, признание советских сфер влияния в Персидском заливе.

   Бережков работал первым секретарем советского посольства в Берлине. Деканозов - наш посол - при встречах с Гитлером и Риббентропом напоминал им: советское правительство ждет ответа на свои предложения. И каждый раз им передавали из немецкой канцелярии: Гитлер готовит важный ответ. Эти проволочки длились до начала войны. Сталин, конечно, ждал встречи с Гитлером, надеялся, что она приведет к серьезным переговорам. 

   21 июня 1941 года получили телеграмму от Сталина. Он опять предлагает встречу с Гитлером. Он понимает: война принесет несчастье двум народам, и, чтобы избежать этого, нужно немедленно начать переговоры, выслушать германские претензии. Он был готов на большие уступки: транзит немецких войск через нашу территорию в Афганистан, Иран, передача части земель бывшей Польши. 

   Посол поручил Валентину Михайловичу дозвониться до ставки Гитлера и передать все это. Но его  опередил телефонный звонок: нашего посла просили прибыть в резиденцию Риббентропа.

   Риббентроп: «Фюрер решился на упредительную войну против СССР, наши войска уже перешли границу». 

   Деканозов: «Это преступление, за эту агрессию вы будете наказаны! Германия будет повержена!"».
  Это заявление шокировало министра. Он вел себя как-то неуверенно. У Бережкова сложилось впечатление, что перед встречей он основательно выпил. Наш посол, не пожав ему руки, направился к двери. Переводчик - следом.  Министр почти бежал за ними и говорил: «Я пытался уговорить Гитлера не начинать войну, но он не захотел меня слушать!» То же самое он говорил и на Нюрнбергском процессе, но это его не спасло. Это был единственный эпизод в истории мировой дипломатии, когда МИД заявлял о своем несогласии с решением главы государства.

   Так Бережков описывал свою встречу со Сталиным: «Впервые я увидел Сталина вблизи в сентябре 1941 года. Тогда в Москву прибыла англо-американская делегация на переговоры о поставках оружия. Это был первый обед, который Сталин устраивал в честь иностранцев в Екатерининском зале Кремля. Собрались все, кроме Молотова. Ждали появления Сталина. Дверь открылась, и появился какой-то незнакомый мне человек. Маленький рост, исхудавшее, усыпанное оспой лицо, одна рука короче другой. Пиджак висел на нем, как на вешалке, брюки измяты. Мы, простые люди, никогда этого не видели. Мы созерцали на портретах грузинского красавца. А тут...»

   В то время Бережков имел доступ во все кремлевские коридоры, за исключением сталинского. Перед визитом к "хозяину" ему приходилось каждый раз выписывать пропуск. Даже когда он к нему шел по вызову, его одолевал страх. Бережков уже знал: четыре помощника Молотова исчезли один за другим.
Но при наших встречах Сталин никогда не грубил. Всегда обращался на "вы" или "товарищ Бережков".

   За все время работы в Кремле было два-три случая, когда переводчик ошибался в документах. Сталин не ругался, но был раздражен: "Как же так, вот вы слушали, переводили, а пишете какую-то чепуху. Надо исправить!" Говорил он тихо, переспрашивать его не допускалось. Он понимал это и вел речь короткими фразами. Писал он грамотно и мог диктовать по памяти передовицу в "Правду".

   Сталин обладал подвижным умом и был большим психологом. На переговорах выступал как один из лидеров и пользовался уважением, ни в чем не уступая другим вождям. Они отмечали его способности, умение вести переговоры.

   В конце 1944 года у Бережкова возникла конфликтная ситуация в Кремле. Из-за того, что в 1934-35 гг. Валентин Михайлович  работал в Киеве и по ходу деятельности был связан с Польским консульство, Берия написал на него докладную Сталину, и Бережкова отстранили от дел в МИДе. Это было в январе 1945 года. Он передал свои документы, ключ от сейфа, попрощался с сотрудниками и сдал пропуск при выходе из Кремля... Две недели ждал ареста. Но неожиданно получаю письмо со штампом "ЦК". В нем Бережкову  предложили работать в журнале "Новое время". Подпись - И. Сталин. Эта подпись всегда присутствовала, когда человека повышали в должности, и являлась как бы охранной грамотой. 
 

   «На фотографиях он за спиной Сталина или рядом. Ему приходилось пожимать руку Черчиллю, Рузвельту, Гитлеру и многим другим известным деятелям мировой истории. Но этого незаметного человека мы не знаем в лицо, поскольку не был он членом политбюро, наркомом или маршалом. Кстати, именно поэтому переводчик Бережков не несет ответственности за деяния советских властителей. Ему нечего стыдиться своего прошлого и нечего скрывать. Посвященный во многие тайны, участник конфиденциальных переговоров глав государств, он может рассказать много такого, что осталось за рамками официальных переговоров. Четыре помощника Молотова, предшественники Бережкова, были уничтожены, а вот ему повезло. Опасный свидетель переговоров с нацистами, знающий о секретных августовских и сентябрьских “молотовских” протоколах, очевидец послевоенного раздела Европы между странами-победителями, слышавший о секретных сепаратных переговорах с Гитлером во время войны, он неизбежно должен был погибнуть. Люди Берии, усиленно разыскивавшие компромат на всех высокопоставленных деятелей и близких к ним людей, нашли материалы на Бережкова — его родители ушли из оккупированного Киева с немцами.
Молотов прикрыл своего референта-переводчика. Долгие годы Бережков работал журналистом, прикрываясь псевдонимами, тщательно скрывал свое прошлое. И только после перестройки, перебравшись за рубеж к вновь обретенной родне, заговорил.»

                                                                                                                              В. Хант

2.4.

   Нюрнбергский процесс явился новой вехой в области юриспруденции, но мало кто знает, что он также послужил началом и своего рода катализатором активного развития нового вида перевода – синхронного. До 1945-46 г.г. встречи на международном уровне обслуживались последовательными переводчиками.

   Четыре страны выдвинули свои обвинения фашистским преступникам высокого ранга: СССР, Великобритания, США и Франция и соответственно общение и перевод осуществлялись на четырёх языках: немецком, английском, французском, русском. 
  Техническая организация процесса перевода осуществлялась следующим образом: рядом со скамьёй подсудимых располагались четыре кабинки, в каждой их которых сидело три переводчика-синхрониста, которые осуществляли перевод с трёх языков на родной. 

   Работа с радиоаппаратурой и микрофоном была для советских переводчиков в новинку. Волнение придавал статус международного и историческое значение процесса. Переводчики понимали, что каждое слово здесь на вес золота и некорректный перевод может иметь самые неприятные последствия.

   Процесс длился около года и естественно, что за такой длительный срок происходили некоторые переводческие казусы, особенно, кода речь заходила об узкоспециализированных терминах, но слаженная работа всей команды помогала предотвратить в кратчайшие сроки негативное влияние ошибки или заминки на общую связность и смысловое единство перевода.

   Также интересно заметить, что в штате переводчиком союзных государств числились русский эмигранты, принадлежащие к потомкам интеллигенции царской России. Например, Лев Толстой – внучатый племянник знаменитого русского писателя. Конечно, они проявляли особый интерес к злодействам фашистов на оккупированных территориях СССР и на текущее положение дел в СССР.

2.5.

   Во время официальных приемов наши переводчики садились не за спиной своего начальника, а рядом с ним. Правда, нормально поесть им почти никогда не удавалось - приходилось постоянно работать. Потому перед каждым обедом или завтраком переводчики старались перекусить заранее, дабы не оказаться в ситуации подобно той, в которой очутился Валентин Бережков во время обеда Сталина с Рузвельтом и Черчиллем в 1943 году в Тегеране. Бережков в тот день остался без обеда, за столом тоже не успел ни к чему прикоснуться. Но когда подали бифштекс, не выдержал: отрезал большой кусок и быстро сунул его в рот. Именно в этот момент Черчилль обратился к Сталину с каким-то вопросом. А переводчик сидел с набитым ртом и молчал. Когда присутствующие поняли, в чем дело, расхохотались. Сталин, однако, обозлился и прошептал переводчику в ухо: 
- Нашел, где обедать. Ваше дело переводить!

   Одним из самых ярких моментов войны для переводчика Льва Безыменского был допрос немецкого генерала Паулюса, пленённого под Сталинградом после разгрома немецкой армии. Переводчик отмечает, что Паулюс оказал на него колоссальное впечатление. Это был мрачный и очень серьёзный человек. Он предпочитал говорить короткими и хорошо обдуманными фразами, однако, когда его вели на очередной допрос, он замешкался, смотря на небо, и сказал: «А вы знаете, я столько месяцев не видел звездного неба!». Лев Безыменский также отчётливо помнит, что Паулюс согласился отвечать только на три заранее оговоренных вопроса во время конференции с иностранными корреспондентами. Вопросы были очень простые: 1) Как зовут? 2) Звание? 3) Сколько лет?. С точки зрения переводческой задачи, данную можно назвать очень простой, но одновременно самой важной и весомой, так как то интервью знаменовало поворотный момент в ходе второй мировой войны.

   Другой яркий момент работы военных переводчиков относится к концу войны, когда понадобилась их помощь в опознании трупов Гитлера и Геббельса. Когда советские солдаты проникли в бункер Гитлера, то обнаружили там письмо за подписью Бормана и Геббельса. В письме сообщалось о том, что Гитлер покончил жизнь самоубийством, и обращалось особое внимание на то, что Сталин был первым не немцем, до сведения которого довели данную информацию. Письмо было написано крупным шрифтом. Такой размер шрифта был привычным для всех, кто работал с Гитлером. У главного идеолога фашизма было плохое зрение, но он не мог позволить себе носить очки, так как это могло повредить его реноме.

   Переводчики, участвовавшие в опознании трупов фашистских лидеров, вспоминают о том опыте, как об одном из самых интересных, так как им была предоставлена возможность общаться с ассистентами, обслуживающим персоналом, медицинским персоналом, а также другими приближенными для того, чтобы собрать максимум необходимых сведений для идентификации их личностей. Решающую роль сыграли показания зубного техника фюрера.

3.

   Во время второй мировой войны было задействовано более 5000 переводчиков. Большинство погибли, выполняя задания разной степени важности. После окончания войны многие военные переводчики попали в ГУЛАГ по обвинению в шпионаже. Например, переводчик Тенов, который в ГУЛАГЕ встретился с Солженицыным и тот в свою очередь описал его жизнь в одном из своих произведений.

   К другим военным переводчикам судьба была более благосклонной. Их отправляли на работу на Запад и в Азию.

   Роль военных переводчиков в Великой Отечественной войне очень велика. Благодаря четкой и слаженной работе советских специалистов, осуществлялась связь между главами государств, подписывались важнейшие договоры, было предотвращено множество вражеских действий. Мы мало знаем о них, потому что работа военных переводчиков была очень секретной. Но, тем не менее, мы должны отдать дань памяти людям, которые достойно представляли наше государство на переговорах. Их работа была сопряжена с огромным риском, ведь одно неправильно понятное и переведенное слово могло стоить очень серьезных последствий.

   Военного переводчика не сразу найдешь в любом бюро переводов. Но необходимость военного перевода возрастает с каждым днем в связи с расширением международных отношений в сфере военного дела. Поэтому спрос на данных специалистов будет возрастать с каждым годом. Важность этой профессии подтверждает праздник «День военного переводчика», который отмечается 21 мая.

Литература

1. Историко-биографический справочник. Санкт-Петербург, 2000 
2. Вокруг Сталина Торчинов В.А., Леонтюк А.М.
3.  Бережков В.M. Как я стал переводчиком Сталина. — М.: ДЭМ, 1993.
4. Орлов А.С., Георгиева Н.Г., Георгиев В.А. Исторический словарь.  2-е изд. М., 2012, с. 508.
5. Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. Т. 2.

Приложение

Подписание пакта о ненападении 23 августа 1939 г. Слева направо: министр иностранных дел Германии И.Риббентроп, И.В.Сталин, В.Н.Павлов

Орден Британской империи «За Бога и империю»

Е.Я.Джугашвили, В.Бережков(переводчик Сталина), Гурам Кахидзе.

Тегеранская конференция. И.В. Сталин, Ф. Рузвельт, У. Черчилль

Нюрнбергский процесс