Венецианов и Пушкин

Опубликовано Батршина Сания Фаритовна вкл 07.03.2016 - 8:22

Автор:

Нуриева Эндже, ученица 9 класса

Созвучие произведений А.С.Пушкина и А.Г.Венецианова.

Скачать:

Вложение	Размер
venetsianov_i_pushkin.docx	875.49 КБ

Предварительный просмотр:

XII республиканская научно-практическая конференция школьников имени Л.Н.Толстого.

Произведения русских писателей в изобразительном искусстве

ВЕНЕЦИАНОВ И ПУШКИН

Выполнила: Нуриева Эндже, ученица 9 класса

МБОУ «Кулле-Киминская СОШ» имени Сибгата Хакима Атнинского муниципального района РТ

Руководитель: Батршина Сания Фаритовна,

учитель русского языка и литературы,

высшей кв. категории.

8-906-113-73-65

2014 год

Наша литература и искусство — это точно двое близнецов неразлучных, врозь немыслимых.

В.В.Стасов.

Что общего между поэтом и художником? Задумываемся ли мы над этим вопросом? Мне кажется, поэт и художник наделены особым даром и воспринимают мир всем сердцем, душой. Они способны увидеть, услышать, почувствовать в природе то, что могут не заметить другие. Окружающий мир производит на них сильное впечатление, вызывает в душе вдохновение - прилив творческих сил, всплеск чувств.

Когда смотришь картины Венецианова, невольно начинаешь читать Пушкина. Поразительно всесильна, всеобща была их тяга к родной земле, к природе. Между ними есть много точек соприкосновения жизни души. Венецианов в зримых образах, почти с пушкинской правдой и простотой воссоздал и нивы полосаты, и луг, уставленный скирдами, и тишину вольно раскинувшихся полей. Он, как Пушкин, с правом мог бы сказать родной земле: «Я твой...»

Оба творца в деревне чувствовали себя лучше: больше работали, сближались с народом. Красота природы давала им богатый материал для творчества, вдохновляла на новые шедевры. О глубокой связи между людьми творчества и природы очень интересные мнения оставили известные классики. И. С. Тургенев писал: «Пишется хорошо, только живя в русской деревне. Там и воздух – то как будто полон мыслей! Мысли напрашиваются сами». К. Паустовский в своем очерке «Михайловские рощи» вспоминает слова одного поэта: «Поэзия всюду, даже в траве. Надо только нагнуться, чтобы поднять ее». Народный татарский поэт Сибгат Хаким (наш земляк) часто говорил, что в городе есть молодые люди, которые ни разу в своей жизни не видели зари, а кто-то из них собирается стать поэтом. Он, наверное, имел в виду, что сама природа деревни рождает поэтов. Ведь природа делает человека мягче, добрее. А без этого нет поэзии, нет литературы.

То ли случайно, то ли по воле судьбы в 1819 году Алексей Гаврилович Венецианов, уставший от тягостной службы в департаменте, едет в свое любимое Сафонково, а недавний лицеист Александр Пушкин – в Михайловское.

О своем трепетном отношении к любимому Сафонкову Венецианов писал Милюкову: «… никогда не оставлю того, что питало и будет питать в уединении мою душу и Гений» (слово «Гений» Венецианов употребляет как синоним понятия «Муза», а не мерило оценки своей одаренности). В нежной теплоте его интонации, как только заходит речь о деревне, слышится пушкинское:

Приветствую тебя, пустынный уголок,

Приют спокойствия, трудов и вдохновенья,

Где льется дней моих невидимый поток

На лоне счастья и забвенья.

Я твой — я променял порочный двор Цирцей,

Роскошные пиры, забавы, заблужденья

На мирный шум дубров, на тишину полей,

На праздность вольную, подругу размышленья.

Я твой — люблю сей темный сад

С его прохладой и цветами,

Сей луг, уставленный душистыми скирдами,

Где светлые ручьи в кустарниках шумят.

Везде передо мной подвижные картины:

Здесь вижу двух озер лазурные равнины,

Где парус рыбаря белеет иногда,

За ними ряд холмов и нивы полосаты,

Вдали рассыпанные хаты,

На влажных берегах бродящие стада,

Овины дымные и мельницы крылаты...

И кто еще, как не Венецианов, мог вместе с Пушкиным сказать:

Я был рожден для жизни мирной,

Для деревенской тишины:

В глуши звучнее голос лирный,

Живее творческие сны...

Венецианов - живописец и график, один из основоположников бытового жанра в русской живописи. Над одной из лучших своих картин этого жанра – «Гумно» - он работал более трех лет. Эта картина открыла серию произведений на крестьянские темы. Здесь Венецианов не пытается проникнуть в психологию людей, чтобы особо выделить их на фоне вещей, которые в таком случае играли бы второстепенную роль. Суть полотна в том, что здесь все почти равно главное: люди, кони, хлеб, серп, грабли, хомуты. В точном равновесии, словно взвешенные на чашах невидимых весов, пребывают в мире картины живые и неживые творения матери-природы. Их сливает в неразрывное единство изменчивый и вечный солнечный свет. Художник сам заворожен открывшейся, ни разу еще им не использованной возможностью: изображая зримые предметы, он самим названием словно «выкликает» их, вызывает к новой жизни. Лицо. Глаза. Кокошник. Руки. Телега. Метла. Тень. С наслаждением первооткрывателя этому же приему предавался Пушкин в «Евгении Онегине»:

Обоз обычный — три кибитки

Везут домашние пожитки,

Кастрюльки, стулья, тюфяки,

Перины, клетки с петухами,

Горшки, тазы...

Из тщательно отобранных предметов поэт и художник слагают многоречивую, живую картину жизни. Пушкин дает свои поэтические «списки» без прилагательных. У Венецианова они неизбежны: пропорции людей и предметов, объем, форма, цвет. Мир изменчивых, движущихся, объемных фигур, вещей, красок, света он мастерски переводит на условный язык живописи, язык линий, неподвижных плоских пятен, не утрачивая жизненности.

Лучшие творения мастера «На пашне. Весна», «Сенокос», «На жатве. Лето», «Пейзаж. Зима» написаны в пору высокого творческого подъема, в Сафоновке. Вероятно, первой была завершена картина «На пашне. Весна». «Юже зиме прошедши, время же бе приходит, яко солнце творяще под кругом зодейным течение свое, в зодею же входит Овен, в ней же нощь со днем уравниваются и весна празднуется, время начинает веселити смертных на воздусе светлостию блистая. Растаявшу снегу и тиху веющу ветру и в опространные потоки источницы протекают, тогда ратай ралом погружает и сладку бразду прочертает и плододателя бога на помощь призывает; растут желды и зеленеютца поля, и новым листвием облачаются древеса, и отовсюду украшаютца плоды земли, поют птицы сладким воспеванием». Сколько возвышенной торжественности в этом, самом первом во всем русском искусстве образе весны! Древнерусский автор — возможно, И. М. Катырев-Ростовский, русский человек далекой от нас эпохи Смутного времени, создает из факта прихода весны поистине эпическую картину, построенную на веских, размеренных ритмах.

Проникновением во внутреннюю жизнь природы была поглощена русская литература первой половины XIX столетия. Первым из литераторов и здесь был, конечно, Пушкин. Он прошел в воссоздании пейзажа сходный с венециановским путь: от изящных описаний регулярного сада, через романтические картины царскосельских парков к великой простоте правды деревенской природы, к глубокому постижению природы и времени. Вот одно из первых пушкинских воплощений весны:

Гонимы вешними лучами,

С окрестных гор уже снега

Сбежали мутными ручьями

На потопленные луга.

Улыбкой ясною природа

Сквозь сон встречает утро года;

Синея, блещут небеса.

Еще прозрачные, леса

Как будто пухом зеленеют...

Как много в этих строках не просто близкого, а глубоко родственного в восприятии природы с картиною Венецианова « На пашне. Весна»! Но есть, однако, и существенные различия. Пушкин здесь отказывается от торжественности в пользу простоты. Венецианов же как бы соединяет обозначенные нами в двух приведенных цитатах крайности: пушкинскую простоту правды и торжественно-величавые ноты и ритмы, на которых строил описание весны древнерусский автор. Из всех картин цикла «Времена года» именно этой особенно свойственно такое слияние.

В картине «На жатве. Лето» даже облака замерли, они не летят, а недвижной грядой нависают над землей, погруженной в истому последнего знойного дня ранней осени. Недвижен густой, плотный, напоенный жаром и тончайшей хлебной пылью воздух. В композиции царствует спокойное равновесие. Если мысленно провести линию, делящую холст надвое, на нее не попадет ни одной фигуры — снова небо, снова земля. Благодаря точно подобранному цвету нами овладевает блаженное чувство покоя и равновесия. Пожалуй, еще ни в одной картине Венецианова цвет не играл столь важной роли в образной ткани полотна. Венецианов понял, что имитация красок природы тщетна. Художник, человек не в силах охватить и передать все существующее в природе многообразие красок и их нюансов, бесконечно увеличенное к тому же работой света. Зато теперь Венецианов досконально изучил возможности собственной, «венециановской» палитры, скупой по числу красок и щедрой в богатстве их смесей.

Если искать в русской литературе словесный эквивалент венециановскому образу природы, то снова мы найдем его у Пушкина. Он как бы смешивает, как живописец на палитре, открытые цвета и получает сложный колористический сплав: «Роняет лес багряный свой убор...» Пейзаж дали он, напротив, слагает в целое из нескольких разных цветов: «Вперял он неподвижный взор на отдаленные громады седых, румяных, синих гор...» Наконец, поэт рождает ощущение цвета не общепринятым называнием, а идя от реального предмета: «Ненастной ночи мгла по небу стелется одеждою свинцовой...» Он не только умеет разглядеть «сиянье розовых снегов». Он способен на подлинно живописные цветовые открытия. Еще живопись не знала, что тень на снегу, снег в колее могут быть в определенных условиях освещения не серыми, не голубыми даже — синими, а Пушкин уже сказал:

Несется вдоль Невы в санях.

На синих, иссеченных льдах играет солнце

Грязно тает на улицах разрытый снег.

После неудачи в работе над «Натурным классом» Академия вытолкнула его из себя, бросила в объятия родной деревни, чем художник был весьма доволен. Вот он в своей мастерской. Берет в руки небольшой холст. Сняв очки, приблизив глаза вплотную к нему, придирчиво всматривается в каждый мазок. Любовь к тихой, неброской красоте здешних мест заставила его выйти из комнат, еще раз вглядеться в лежащие окрест поля и перелески, поднять глаза к широкому небу, словно куполом бережно прикрывшему землю. Так рождался следующий шедевр – «Спящий пастушок». В этой первой попытке написать человека в окружении, в мирном согласии с природой еще много неловкого. Фигура пастушка слишком велика. И все же заметно, что мальчик не просто естественным образом спит, а прилег к дереву и крепко зажмурил глаза по просьбе художника. Но, рассматривая картину — теперь уже не глазами самого автора, а взглядом человека XXI столетия,— мы можем подтвердить ощущения Венецианова: пейзаж ему удался.

А как обстояли дела с описанием русской природы в литературе? Великий Пушкин и здесь вдохнул новую жизнь, дух современности, новую фразеологию. Почти год в год с писавшим «Спящего пастушка» Венециановым он писал:

Иные мне нужны картины:

Люблю песчаный косогор,

Перед избушкой две рябины,

Калитку, сломанный забор,

На небе серенькие тучи,

Перед гумном соломы кучи —

Да пруд под сенью ив густых...

Сила Венецианова-портретиста была в том, что он умел создавать нравственный идеал русского человека для своих современников, для своих потомков.

Среди деревенских, не крестьянских портретов Венецианова особенные удачи родились от общения с семейством Путятиных. Самый яркий в этом смысле — очень маленький по размеру, но редкостно глубокий по духовной сути портрет Веры Степановны Путятиной, дочери князя Путятина. Здесь ярко выражены черты идеала русской женщины, которой лелеяло русское искусство начала ХIХ столетия. Лицо Веры Путятиной с большим ртом, крупным носом может показаться не очень красивым. Венецианов и не пытается сгладить несовершенство внешних черт — он уже сейчас старается верно служить правде. Сквозь облик художник стремится проникнуть в мир души. За гладкой выпуклостью высокого чистого лба различимо слышно биение мысли. В глазах, кажущихся особенно огромными на узком лице, царит особая сосредоточенная мечтательность. Сложная, чистая душа, стремящаяся к идеалу, к познанию тайного смысла бытия — вот что для Венецианова главный предмет изображения. Он ищет и находит детали, прибегает к аллегорическим намекам, чтобы сделать свой замысел яснее. В руках у девушки книга, любимая, читанная не раз, с загнувшимися уголками. Большой палец заложен на странице, где она только что остановилась. Она вся во власти только что прочитанного, в творческой работе ума. За ее спиною как земной, овеществленный аналог ее трепетной души — тонкая рябина. Жажда уединения увела девушку далеко от дома, от ухоженного сада, регулярного парка, в естественную непринужденность нетронутой природы.

Несколькими годами позже войдет в мир русской культуры пушкинская Татьяна Ларина. Кроме нее мы не найдем для венециаповской героини иной родной души ни в живописи, ни в литературе России той поры.

Воображаясь героиней

Своих возлюбленных творцов,

Кларисой, Юлией, Дельфиной,

Татьяна в тишине лесов

Одна с опасной книгой бродит,

Она в ней ищет и находит

Свой тайный жар, свои мечты...

Идея картины «Утро помещицы» — это спокойные, дружественные отношения между помещицей и крестьянками. В образах крепостных женщин нет ни боязни, ни подобострастия, ни напряжения. Они чувствуют себя в присутствии хозяйки естественно, спокойно, достойно. Веет мирным покоем летнего дня, уютом, простотой и человечностью отношений, возможных только в маленьком, как у Венецианова, именьице, где хозяева знают всех своих немногочисленных крестьян по именам, входят в их заботы, когда у каждого круг своих обязанностей при взаимной ответственности, при родственности общей заботы о земле. В этой маленькой картинке, в этом живописном шедевре Венецианов декларирует свои понятия о крестьянском вопросе, создает грезившийся ему идеал отношений хозяина и работника. Он воссоздает тот же непритязательный мир, который Пушкин нашел в семье Лариных:

Простая, русская семья,

К гостям усердие большое,

Варенье, вечный разговор

Про дождь, про лен, про скотный двор...

Венециановская хозяйка отчасти напоминает Ларину-старшую, которая «езжала по работам, солила на зиму грибы, вела расходы...». Обоих авторов привлекает простота отношений, патриархальность, связь с народными обычаями в семействе деревенской помещицы.

До Венецианова в живописи, до Пушкина в литературе никто еще в России не показывал мир сквозь открытое окно, обрамляющее картину деревенской жизни. Пушкинская картина сродни венециановским сюжетам:

Вот бегает дворовый мальчик, В салазки Жучку посадив, Себя в коня преобразив; Шалун уж заморозил пальчик: Ему и больно и смешно, А мать грозит ему в окно...

Но, может быть, такого рода Картины вас не привлекут: Все это низкая природа, Изящного не много тут.

Венецианов в «Утре помещицы» не показывает за открытым в комнате окном какой-либо конкретной сцены. Только желтая стерня, коричневые дороги, изумрудная зелень далеких кустарников, холмы, горизонт, небо. Его увлекает эта узкая кромка заоконного мира, через которую видна природа, благодаря которой обнаруживается связь замкнутого маленького мира обжитых комнат с большим миром земли.

«Утро помещицы» переносит нас в ту эпоху с силой художественной убедительности, присущей, пожалуй, только волшебной простоте «Евгения Онегина». В этих метких, коротких словах известного русского искусствоведа Н. Г. Машковцева — и суть, и значение прекрасной картины Венецианова.

Русская живопись и классическая литература всегда шли в ногу. Возможно, Венецианов не конгениален Пушкину. Пушкин — гений, гений всех времен и народов, гений всего человечества. Венецианов — замечательный русский художник XIX века, творчество которого в силу его народности, ярко выраженной национальности, своеобычности так дорого нам, его потомкам, и в силу этих же причин интересно иноземцам. Не случайно Венецианова отметил в своих статьях австрийский поэт Рильке, не случайно в ГДР и Венгрии вышли книги, посвященные Венецианову. «Наконец мы дождались художника, который прекрасный талант свой обратил на изображение одного отечественного, на представление предметов, его окружающих, близких его сердцу и нашему, — и совершенно успел в том», - писал о нем П. П. Свиньин. Общее меж Пушкиным и Венециановым не в мере отпущенного каждому таланта, а в том, что оба шли в искусстве близкими путями. Близкими путями и в одном направлении. Это направление — завоевание все новых слоев действительности для искусства.

Литература: