«История прочтения надписи на «Чингисовом камне»

МУ Управления Образования

Оёрская средняя общеобразовательная  школа

Джидинский район

Доклад на тему:

«История прочтения надписи на «Чингисовом камне»

Выполнила: Цыбикжапова

Татьяна – ученица 10-го класса

Руководитель: Намсараева

     Эльвира Шираповна

– учитель родного языка

     и литературы

с.Оер, 2007г.

План:

1. Введение. Доржи Банзаров-первый ученый бурятского народа.
2. История прочтения надписи на Чингисовом камне.                                     А) О находке камня с надписью.

Б) Чтение и объяснение надписи разными людьми.

В) Чтение и объяснение  надписи Доржи Банзаровым.

Г) Письмо академика Ринчена.

        III.    Заключение.                                                                                                                                

Каждый народ справедливо гордится своими крупными учеными и общественными деятелями. Бурятский народ по праву гордится Доржи Банзаровым, который в трудное время, в условиях царизма пробивал себе дорогу в научный мир и стал известным ученым русской востоковедной науки.

Доржи Банзаров родился в марте 1822г. в бурятском улусе Ичетуй Забайкальской области, расположенном в долине реки Джиды (ныне Джидинский район Республики Бурятия.) Отец его, Банзар Боргонов, был крестьянином и принадлежал к казачьему сословию.

В 1833г. Доржи поступил в Троицкосавскую войсковую русско–монгольскую школу. В школе детей обучали чтению и письму по-русски и по-монгольски, русской и монгольской грамматике, арифметике, землеописанию, правилам изложения официальных бумаг и экзерциции (военным упражнениям). Доржи Банзаров учился успешно и через три года отлично окончил курс школы.

Пожалуй, на этом закончилось бы его образование, не будь одного счастливого случая, который сыграл весьма важную роль в жизни Доржи Банзарова. Случай этот состоял в том, что 5марта 1835г. тайша 18 селенгинских бурятских родов Н. Вампилон обратился с донесением на имя попечителя Казанского учебного округа Мусина-Пушкина. В нем тайша выразил просьбу принять в Казанскую гимназию пятерых способных молодых бурят, в том числе одного ламу на казенное содержание «для образования оных и воспитания».

 Необходимость обучения молодых бурят была вызвана, прежде всего нуждами царской администрации.

  25 января 1836года пять бурятских ребят прибыли  в Казань и были помещены в гимназию. Это: лама Галсан Никитуев (27лет), Доржи Банзаров, Цокто Чимитов, Гырыл Будаев, Доржи Буянтуев (всем им было по 14лет).

В июне 1842г. Доржи Банзаров окончил курс гимназии, блестяще выдержав все выпускные экзамены. Он единственный из окончивших гимназию при акте 1842г. был награжден золотой медалью. В жизни Доржи Банзарова наступил новый период - период учебы в Казанском университете.

 В 1842г. он поступил на восточное отделение философского факультета Казанского университета.

В университете Банзаров получил широкое образование в области гуманитарных наук. Он с живым интересом изучал восточные (монгольский, маньчжурский, тюркские, санскрит и. т. д.) и западноевропейские языки. Знания различных языков открывали ему доступ к многочисленным источникам.

  Д.Банзаров написал на монгольском языке научно-популярные работы: «Всеобщая география» и «Монгольская грамматика». С маньчжурского языка Банзаров перевел «Путешествия Тулишеня», совершившего в 1711г. поездку через Сибирь, и с ойратского известную поэму об «Убаши-хун Тайджи».

 В 1846г. Доржи Банзаров окончил университет, получил диплом кандидата наук за представленную диссертацию на тему «Черная вера, или шаманство у монголов». Диссертация, как одна из лучших, в том же году была напечатана в «Ученых записках Казанского университета».

 Однако по окончании университета ему не суждено было заниматься научной деятельностью. Банзарову пророчили блестящее будущее, его хотели оставить преподавателем всеобщей истории в Казанской гимназии, но это назначение не состоялось. Доржи Банзаров принадлежал  казачьему сословию и по существовавшему тогда положению должен был прослужить в армии 25лет.

Желая посвятить себя научной работе, он стал ходатайствовать об исключении его из казачьего сословия. Предстояли большие и трудные хлопоты, связанные с исключением Банзарова из казачьего сословия.

Это время он использовал весьма плодоторно для пополнения и углубления своих знаний, занимался в публичной библиотеке и Азиатском музее Академии наук.

В 1848г. вопрос о будущем Доржи Банзарова был решен. Банзарова не уволили из казаков, но в порядке исключения разрешили поступить на службу в Главное управление Восточной Сибири в Иркутске.

Глубокое знание истории, этнографии и религии монгольских народов помогло Банзарову дать весьма интересные научные интерпретации по этимологии многих монгольских названий и терминов. В раскрытии их сути и значений были выявлены весьма загадочные явления и события из истории монголов древнейшего периода.

Доржи Банзаровым объяснены названия цаган-сара, а также этимология ряда слов, например, шаман, хурмаста, пайзда, монгол, Чингис, Эргэнэ-зон, ойрад, уйгур и т. д. Об этимологии этих слов, а также по другим вопросам, касающихся истории, этнографии и языка монгольских народов, шли споры среди монголоведов еще в начале научной деятельности Доржи Банзарова.

Значительный вклад внес Банзаров в изучение восточных эпиграфических памятников. «Чингисов камень» - один из первых памятников монгольской письменности, который был им исследован. Весьма интересным было вмешательство Банзарова в расшифровку текста.  Этот древнейший памятник монгольской письменности был найден в Восточном Забайкалье. Первым о нем сообщил в печати в 1818году Г.С. Спасский, который затем возбудил ходатайство о его переносе, что было сделано в 1832году. Сначала камень хранили в министерстве финансов, потом его поместили в Азиатском музее Академии наук.

Первые попытки прочтения и перевода текста предприняли бурятские ламы. Позднее к ним присоединился и первый учитель Банзарова по Троицкосавской школе Иринчин Ванчиков.

После него перевел текст академик Шмидт, назвав перевод Ванчикова «вздорной болтовней сумасшедшего», и свой – «имеющим логический смысл». Банзаров прочел многие слова надписи памятника, в частности, имя собственное Исунке, тогда как академик Шмидт неверно прочитал это слово (вместо Исунке - Ирунке) и переводил его словом «вообще», Банзаров писал, что в надписи «очень явственно виднеется Исунке, собственное имя одного из племянников Чингис-хана: он-то и есть главное лицо в нашей надписи...».

Банзаров не сумел закончить в Петербурге работу над этим текстом, но собрал все необходимые материалы, сделал собственноручно снимок в подлинную величину и увез все это с собой в Казань.

О трудности работы над текстом Банзаров писал Савельеву, уже, будучи в Казани.

В Казани и Иркутске, куда прибыл Банзаров на службу в 1849 году, он обработал окончательно исследование свое «О монгольской надписи с именем Чингис-хана», начатое, как упомянутое выше, в Петербурге. Рукопись и снимок с надписи, во всю ее величину, присланы были С. П. Савельеву  уже из Иркутска.

Статья эта начата, напечатана в третьем томе Записок Археологического Общества, а также отдельно, со снимком надписи, уменьшенным посредством камеры-обскуры и переведенным на бумагу по способу Тальбодта. Снимок этот был едва ли не первое приложение фотографии к археологии.

В предисловии к статье рассказана история памятника и попыток объяснить его надпись.

 Когда привезен был камень этот в Петербург, Шмидт издал описание  его и перевод надписи. Трудности и отсутствие смысла его не останавливали, и он самоуверенно выдал за Чингис-ханову эту надпись, переведенную им «без труда »на немецкий язык следующим образом: «От Чингис-хана, когда он, покорив сартагольский народ, воротился и положил конец вражде от прежних времен всех монгольских народов, всем тремстам тридцати демонам, в знак изгнания.»

Напрасно логика недоумевала в смысле, приданном столь важному памятнику, Шмидт уверил, что перевод его «верен» и не терпел возражений.

Природный Монгол, ученый основательный и притом со светлою головой, Доржи Банзаров, еще не видев самого памятника, сознавал неверность объяснения. «Я сделал с надписи возможно верный снимок во всю величину,- говорит он, - и по внимательном рассмотрению надписи на самом камне, удостоверился, что снимок Г.Шмидта не совсем верен, а перевод его требует исправлений. Объясняя вновь надпись, я не дозволял себе ни малейшего произвола при чтении: оттого нашлись в ней такие слова, которые неизвестны в нынешней Монголии, не могли быть в употреблении в VIII столетии. Г.Шмидт поступил в этом случае слишком произвольно и всю надпись «объяснил» и «очень легко» современными словами».

Затем разбирает Банзаров каждое сомнительное слово надписи, производит филологические доказательства в пользу своего чтения и в результате выходит простой и ясный смысл надписи. Вот как переводит ее Банзаров:

«Когда Чингис-хан, после нашествия на народ Сартагуль, возвратился, и люди всех монгольских поколений собрались в Буга-Сучигае, то Исунке получил в удел 335 воинов хонгодорских».

Из этого видно, что памятник поставлен в честь Исунке, племянника Чингис-хана, которому он дал  в удел 335 воинов или тогдашний полк, а не в честь «изгнания 335 демонов».

Эта раздача уделов подтверждается и свидетельством знаменитого персидского историографа Монголов Рашид-Эддина, который пишет, что Чингис-хан «дал по полку каждому из своих племянников, в том числе и Исунке». Тот же историк пишет, что юрт или местопребывание Исунке находился близ берегов Аргуни: близ этой реки, у речки Кыркорь, и  найден памятник, о котором идет речь; он стоял среди развалин, вероятно, дворца, поименованного в надписи Князя Исунке.

«В историческом отношении,- заключает Банзаров,- наша надпись замечательна, как древнейший образчик монгольской письменности и как выражение того памятного в истории Азии и Европы момента, когда Чингис-хан на хурилтае (сейме) раздавал царства своим потомкам, и тем надолго решил судьбы многих стран и народов, в том числе и России.»

Это примечательное исследование Банзарова было и последнее, им обработанное.

Через 75 лет после опубликования Банзаровым статьи «Объяснение монгольской надписи на памятнике князя Исунке, племянника Чингис-хана монголистом И. А. Клюкиным было предложено новое чтение надписи и, следовательно, новый перевод ее. Расшифровка этой древнейшей надписи на монгольском языке оказалась делом весьма сложным, чтение надписи на Чингисовом камне еще окончательно не установлено. Работа над чтением текста учеными-монголоведами, очевидно, продолжается по сей день, так как в фондах музея истории Бурятии хранится письмо монгольского ученого-этнографа Бямбын Ринчена, которое относится к нашей теме.

                                Письмо академика Ринчена.

( Из фондов музея истории Бурятии.)

В фондах музея истории Бурятии хранятся письма выдающегося монгольского ученого (лингвиста, этнографа, фольклориста), неутомимого собирателя сокровищ национальной культуры талантливого писателя Бямбын Ринчена. Адресованы они Африкану Андреевичу Бальбурову, датированы 1965-1976г. (Всего 9 писем, инв. № нв 9638).

В эти годы Африкан Андреевич был главным редактором журнала «Байкал».

В своих письмах он подробно и достаточно широко информирует Бальбурова о своих научных замыслах, изданных трудах, поездках в научные экспедиции и на международные конференции. В письме, датированном 28 января 1965года, пишет: «Что касается легенды о Хонгодорах, то у меня теперь после прочтения Вашей книги сложилось вполне определенное мнение о том, что об этой легенде, бытующей у Ваших Хонгодоров, мы имеем то, что фольклористы называют переходом письменных текстов в народное творчество. Я более чем убежден, что могу установить и дату появления этой легенды у Хонгодоров. Легенда эта связана с Доржи Банзаровым и сложилась на основе его известного толкования знаменитого камня Чингисова. Как Вам хорошо известно, Банзаров бывал у добайкальских бурят в иркутский период в своей жизни и тамошние буряты, конечно, относились к нему с величайшим уважением, как к большому ученому своего народа и каждое его слово о прошлом родного народа из его уст ценилось как слово непререкаемой правды. Легенда, переданная Вами в ваши книги, передает интерпретацию текста Чингисова камня, сделанную Банзаровым, и позволяет мне думать, что об этом камне Доржи Банзаров много беседовал с бурятскими старцами во время посещения улусов, и эти беседы передавались из уст в уста в течение доброй сотни с лишним лет, дошли до Вас.

Текст этой знаменитой надписи, датируемый 1224-1225 годом, много раз со времени Банзарова штудировался монголистами, и в настоящий момент мы его читаем:

            Чингис кан-и

            Сартагул ирге (д) аулиджу багуджу камуг

            Монгол улус-ун  Ноайд-и Бука (с)

            Очигай куриксан-дур Йисунге онтудур-ун гурбан

            джагуд гучин  табун алдастур онтудулага.

В современном произношении это будет звучать так:

            Чингис хааныг

            Сартуул ирге дуулиж бууж хамаг

            Монгол улсын Ноедыг Буха сомихой хурсанд    

            Есенд онтудруи гурван зуун гучин таван алдаст  онтудлаа.

В предложении на современную монгольскую литературную речь это будет звучать:

            Чингис хааныг

            Сартуул иргенийг дуулиж бууж хамаг

            Монгол улсын Нээдыг Буха оочихойд хурасанд

            Есенх онтудрун гурван адуун гучин таван алдад онтудлаа,

т.е.

            Когда Чингис хаан

            повоевал народ Сартов  

            и князья всего монгольского народа

            собрались в Буха сочигое,

            Исунке попал в цель на расстоянии

            в  триста тридцать пять маховых саженей.

Местность Буха сочихой теперь находится в районе Бухтармы, и я думаю, что монгольское название Буха сочихой является монгольским переводом старого тюркского названия Бухтарма – Бычий испуг. Стела была высечена в память рекорда сверхдальней и сверхметкой  снайперской стрельбы на расстоянии более чем четыреста с лишним метров. Древнее онтудку в современном языке звучит как онтухсу – онтусах и состоит из двух слов он – от онох и тудку – тудах, бурятское тудаха. По-бурятски это выглядело бы сейчас как оножо тудаха т.е. попадание в цель. Банзаров по тогдашнему состоянию монгольской палеографии прочел онтудур-ун как Хонгодор-у. Хонгодорское слово алдас – множественное от алда – алдан – маховая сажень прочел как алтак и, приняв это свое неправильное чтение за тюрское слово, обозначавшее, по его мнению, воин, перевел эту часть текста как триста тридцать пять воинов хонгодорских, якобы выделенных Исунке во владение Чингисом. А дальше урятские старцы времени Банзарова начали творить по-своему, и получилась легенда, которую Вы в наши дни слышали от улусных старцев, знатоков старых преданий. Вот так появляется бытование письменного текста в фольклоре. 

 В заключение хочется сказать, что научные работы по исследованию исторических памятников очень интересны и поучительны для подрастающего поколения. Научная деятельность Доржи Банзарова была достойно оценена еще в то время - в середине ХIХ века. Хотя научное наследие первого бурятского ученого в количественном отношении не очень велико, но оно весомо по своему значению и широте охвата различных проблем. Характеризуя в целом эпиграфические работы Доржи Банзарова, известный монголовед Н. П. Шастина отмечала, что «они не только были сделаны на высоком научном уровне, но был шагом вперед в развитии монголоведческой науки». Он не был специалистом какой-нибудь узкой отрасли науки. В круг его научных исследований входили вопросы истории, этнографии, языка, литературы и религии народов Центральной Азии. Бесспорно, Доржи Банзаров является одним из выдающихся деятелей российского монголоведения первой половины ХIХ века.

Литература.

1. «Доржи Банзаров» (Воспоминания, отзывы, рассказы современников, ученых, общественных деятелей XIХ – начала ХХ в.), издательство БНЦ, Улан-Удэ, 1997г.

2. Н.В.Ким «Доржи Банзаров» (Биографический очерк), Улан-Удэ, 1992г.

3. Н. Пилсуева «Письма Ринчена», журнал «Байкал» 1995г., № 6, стр.121-142.

4. Д. Улымжиев «Монголовед Александр Попов», журнал «Байкал»                               1991г., №5, стр. 98-101.

5. Д. Улымжиев «Алексей Бобровников - выдающийся монголовед», журнал «Байкал» 1995г., № 2, стр. 71-77.

6. Д. Улымжиев. «Круглый стол» монголоведов», журнал «Байкал» 1990г., № 3, стр. 141-144.                                                                                            

7. Д.Б.Улымжиев «Страницы отечественного монголоведения» (Казанская школа монголоведов), Улан-Удэ, 1994г.                  

8.  Н. Шаракшинова «Монголовед Алексей Бобровников», журнал «Байкал»

1988г., № 3, стр. 131-136.