Исследовательская работа на тему: "Семейные отношения в Древней Руси"

Содержание

Введение………………………………………………………………….3

1. Развитие брачно-семейных отношений в Древней Руси…………..12
2. Заключение брака в Древней Руси…………………………………..21
3. Развод в Древней Руси………………………………………………..36

Заключение………………………………………………………………..42

Список используемой литературы……………………………………….45

ВВЕДЕНИЕ

Семейно-брачные отношения представляют собой интерес для исследования, поскольку семья является одним из пяти фундаментальных институтов общества, придающим ему стабильность и способность восполнять население в каждом следующем поколении. Одновременно семья выступает малой группой – самой сплоченной и стабильной ячейкой общества. Семья – это сложное социокультурное явление. Специфика и уникальность ее состоит в том, что она фокусирует в себе практически все аспекты человеческой жизнедеятельности и выходит на все уровни социальной практики: от индивидуального до общественно-исторического, от материального до духовного. И хотя семья с момента своего возникновения, будучи изначально сложным социальным явлением, органически включала в себя и природно-биологические, и нравственные, психологические, и экономические аспекты жизнедеятельности, влияние их на организацию ее жизни  на протяжении развития человеческого общества было далеко не однозначно.

Семья – это основанное на браке или кровном родстве объединение людей, связанных общностью быта и взаимной ответственностью. Являясь необходимым компонентом социальной структуры любого общества и выполняя множественные социальные функций, семья играет важную роль в общественном развитии.

Представители всех общественных наук всегда уделяли особое внимание исследованию института семьи. И это не случайно. Семья, как одна из форм  организации жизни людей, имеет большое значение, как для отдельной личности, так и для общества в целом. Исторический опыт показывает, что семейные отношения во многом определяют социальное и культурное развитие любой общественной группы.

Именно семья является основным носителем культурных примеров, транслируемых из поколения в поколение. В семье человек усваивает социальные роли, получает основы образования, навыки поведения. В семье у  ребенка формируется комплекс мировоззренческих ориентиров, определяющих чувство причастности к тому национальному, социальному и политическому сообществам, членом которых он является. От родителей и других родственников ребенок узнает об элементарных гражданских обязанностях, о необходимости их выполнения, усваивает определенный стиль обсуждения политических проблем, отношение к государству, его символам. Таким образом, семьей обеспечивается не только социо-культурная, но и первичная политико правовая социализация личности.

 Актуальность темы исследования обусловлена отсутствием  специальных работ рассматривающих данную проблему на современном методологическом уровне. В последние десятилетия проблема семьи и ее эволюция рассматриваются в рамках социальной истории и исторической  демографии. Однако представители этих направлений исторической науки основное внимание уделяют, как правило, периоду XVII-XXвв., оставляя древнерусскую семью до монгольского периода за рамками своих исследований. В данной работе предпринята попытка восполнить этот пробел.

 Обращение к исследованию брачно-семейных отношений  в Древней Руси вызвано и той ролью, которую семья, как первичный структурный элемент любого социального образования, играет в его истории.Учитывая слабый уровень политической консолидации древнерусского общества, исследование такого «негосударственного» регулятора социальных отношений, как семья позволяет сделать еще один шаг вперед в реконструкции истории Древней Руси.

В ходе культурно-исторического развития изменялась  не только  форма  семейно-брачных отношений, но и само содержание этих отношений, в частности, между мужем и женой. Понятие семья не следует путать  с понятием брак. Брак – это исторически меняющаяся социальная форма отношений между женщиной и мужчиной, посредством которой общество упорядочивает и санкционирует их  половую жизнь и устанавливает их супружеские и родственные права и обязанности. Но семья, как правило, представляет более сложную систему отношений, чем брак, поскольку она может объединять  не только супругов, но и их детей, а также других родственников. Поэтому семью следует рассматривать не просто как брачную группу, но как социальный институт, то есть систему связей, взаимодействий и отношений индивидов, выполняющих функций воспроизводства человеческого рода регулирующих все связи, взаимодействия и отношения на основе определенных ценностей и норм, подверженных обширному социальному контролю через систему позитивных и негативных санкций.

Развитие семейно-брачных отношений от больших семей VI – VIIвв. к экономически и юридически самостоятельным малым семьям XI – XIIвв. не  вызывает сомнения у большинства исследователей. Характер семейных связей, присущих индивидуальной семье, бытовавшей в рассматриваемый период, подтверждается и по археолагическим, и по письменным источникам. О малом типе как княжеских и боярских семей, так и семей новгородских своеземцев, свободных общинников и полузависимых крестьян свидетельствует нормативная литература. Преобладание индивидуальной семьи  зафиксировано памятниками права и в среде холопов. Аналогично и юридические нормы, относящиеся к гражданскому праву, свидетельствует о проведении принципа индивидуальной, а не большесемейной ответственности.

 Обращение к проблемам семьи в рамках исследования не случайно – трансформации института семьи вызывают много вопросов теоретического и практического характера. Социально-правовая  значимость проблемы  регулирования  брачно-семейных отношений обусловлена, прежде всего, ролью института семьи в жизни общества. Семья является первичной социальной ячейкой и источником воспроизводства социума. Семья – это воспитательная среда, интерпретационная система, в рамках которой формируются и закрепляются на бытовом уровне мировоззренческие, культурологические и нравственные основы жизнедеятельности общества. Семейной социализацией детерминирован и процесс интернационализации социокультурных норм. Однако приходится констатировать, что вплоть до настоящего времени в исторической науке проблемам семьи и брака внимания удаляется явно недостаточно, а имеющиеся работы носят либо сугубо отраслевой, либо прикладной характер. актуальность проблем регулирования брачно-семейных отношений и острота вопросов, связанных с ними, особенно заметны в нашей стране – стране углубляющегося прогресса депопуляции, где фактом стали сверхнизкая рождаемость, отсутствие стремления молодежи к юридическому закреплению супружеского союза, рост количества бракоразводных процессов, увеличение числа внебрачных детей.

Исследование проблем брачно-семейных отношений в отечественной истории, накопления фактического материала о русской семье, о личных и имущественных правах мужа и жены, о семейном статусе мужчины и женщины, о роли семьи в культурной и общественно-политической жизни началось в российской историографии в XVIII-первой половине XIXв. за последние три столетия отдельные стороны проблемы отношений сферы семьи и брака неоднократно становились предметом специального рассмотрения историков, этнографов, фольклористов, правоведов, социологов.

Начало изучения брачно-семейных отношений в Древней Руси было положено в первой половине XIXвв. Н.М. Карамзиным. По его мнению, в языческие времена восточные славяне покупали жен, выплачивая их родителям вено, что обуславливало рабское положение женщины в семье.

С 30-х гг. XIXв. изучение проблемы брачно-семейных отношений в Древней Руси получило свое развитие в рамах историко-правовой школы. Основание ей было положено работами И.Ф. Эверса и А.М.Рейца. Оба автора доказывали существования на Руси в дохристианский период практики

похищения и купли-продажи невест, а так же выплаты за них вена, которое позже трансформировалось в свадебный дар мужа жене. По их мнению, обе формы брака вели  к установлению безграничной власти мужа над своими домочадцами, которое (в несколько смягченном виде) продолжали существовать и после введения христианства .

Значительный вклад в изучение проблемы внесли труды К.А. Неволина, М.Ф. Владимирского-Буданова, и В.И.Сергеевича. Их авторы, опираясь на нормы древнерусского права, рассмотрели вопросы регулирования брачно-семейных отношений на Руси, личные и имущественные отношения супругов, родителей и детей, институты наследования и опеки, формы и процедуру заключения и расторжения языческого и христианского брака.

Формы брака, а так же зависящие от них личные и имущественные отношения супругов рассмотрены в трудах С.М. Шпилевского, Н.И. Хлебникова , А. Савельева, О. Ланге, Д.Я. Самоквасова и В.И. Синайского .

Характеризуя работы представителей историко-правовой школы, следует подчеркнуть, что их авторы первыми (если не считать Н. М. Карамзина) обратились к исследованию брака и семьи в Древней Руси, и внесли весомый вклад в изучение данной проблемы, рассмотрев с той или иной степенью детализации и на обусловленном спецификой правовой науки методологическом уровне различные ее аспекты, в частности, форма и процедуру заключения и расторжения брака, личные и имущественные отношения супругов, родителей и детей, институты наследования и опеки. Кроме того, они положили начало длительной дискуссии, предметом которой стали вопросы о наличии у супругов раздельного имущества и существовании купли-продажи жен, а также вытекающая из последнего проблема сущности вена.

Приблизительно с середины XIX в. проблемы, связанные с изучением семьи и брака в Древней Руси, попадают, наконец, и в поле зрения историков. Среди вышедших в этот период работ следует выделить труд Д. Н. Дубакина, который, опираясь на обширную источниковую  базу, включающую в себя летописные, юридические и церковные документы, затронул практически все аспекты брачно-семейных  отношений и создал яркую семейного быта Древней Руси.

В отличии от историков права, настаивавших на существовании в Древней Руси рабской зависимости представительниц слабого пола, К. С. Аксакова, А. В. Добряков, А. П. Аристов, С. С. Шашков, И. Тютрюмов, и  И.Н. Харламов, рассматривая в своих работах положение древнерусской женщины, приходят к выводу о наличии у нее широких личных прав и свобод.

Следует также отметить, что представители и исторической, и историко-правовых школ сосредоточии свое внимании лишь на нескольких ключевых проблемах, наиболее популярных из которых являлись существование на Руси брака, заключаемого путем купли-продажи невесты, и принципа раздельности имущества супругов. Такое искусственное сужение поля исследований негативно повлияло на изучение других аспектов брачно-семейных отношений древних славян. Тем не менее. Именно трудно историков и историков права XIX  - начала XX столетий, несмотря на перечисленных выше недостатки, заложили фундамент историографической базы исследования брачно-семейных отношений в Древней Руси.

После 1917 г. в отечественной исторической науке наступает новый период, сопровождавшийся принципиальным изменением методологии исследования. Советские историки, взяв на вооружение марксистскую теорию, в своих работах главное внимание уделяли политическим и социально-экономическим процессам, протекавшим в древнерусском обществе, вследствие чего проблема семьи и брака надолго перешла в разряд малосущественных, и ее изучение отошло на второй план (до середины 1940-х гг. вообще не появилось ни одной работы). Кроме того, господство одной методологии стерло, в известной степени, грани между историческими и историко-правовыми исследованиями, что не позволяет говорить о существовании в СССР двух различных научных школа, изучающих проблему.

Наибольшее внимание советских исследований было уделено проблеме типологии древнерусской семьи. В дискуссии, посвященной этому вопросу, четко обозначились две позиции: сторонником существования на Руси малой (нуклеарной) семьи, и приверженцев большой патриархальной семью.

В.В. Мавродин, Б.Д. Греков, И.И. Ляпушкин, Я.Н. Щапов, М.Ю. Рапов и М.Б. Свердлов  утверждали, что основной ячейкой древнерусского общество являлась малая семья.

Значительный вклад в исследование личного и имущественного положения женщины на Руси внесли работы Н.Л. Пушкаревой. По ее мнению двумя бесспорно существовавшими на Руси формами брака были умыкание, которое к X в. утратило свой первоначальный смысл и превратилась в обряд, и приведение невесты с элементами договора.

 Определенное внимание в советской историографии было уделено и вопросу влияния христианства на брачно-семейные отношения на Руси.

В работе Б.А. Романова (первое издание 1947 г.) брак и семья рассматриваются сквозь призму деятельности приходского священника, направленную на христианизацию населения, борьбу с пережитками язычества во всех сферах повседневной жизни, воспитание на основе христианских идеалов подрастающего поколения, разрешение разнообразных бытовых конфликтов, возникающих в древнерусской семье. Важнейшей составляющей источниковой базы данной работы стали древнерусские летописи. Наибольшую ценность представляет первый

общерусский свод «Повесть временных лет», который дошел до нас в списках, главными из которых считаются Лаврентьевская  и Ипатьевская летописи .

При написаний работы также использовались эпистолярные и эпиграфические источники, представленные берестяными грамотами, найденными в Новгороде археологическими экспедициями под руководством А. В. Арциховского и древнерусскими надписями, обнаруженными С.А. Высоцким на стенах храма Св. Софии в Киеве. В новгородских грамотах содержится хозяйственная переписка между  супругами, письменные  объяснения в любви и предложения руки и сердца, долговые обязательства, данные от имени женщин, а также описи женского имущества, которые могли сопровождать свадебный подарок или приданое. Надписи на стенах  Софийского собора дают представление о социальном и имущественном положении знатных древнерусских женщин, а также об их хозяйственно-экономической деятельности.

 Важными церковно – правовыми документами государственного происхождения, использованными в диссертации, являются Церковные Уставы киевских князей Владимира и Ярослава, смоленского князя Ростислава и новгородского Всеволода.

Важные сведения для исследования брака и семьи в Древней Руси, позволяющие судить об идеалах семейных взаимоотношений разных слоев общества, содержатся в памятниках древнерусской литературы. В «Повести об Акире Премудром»  даются рекомендации, как правильно выбрать жену, воспитывать детей и т.п. «Повесть о Николе Заразском» и «Повесть о разорении Рязани Батыем» стали гимном любви и преданности Евпраксии,

жены погибшего в борьбе с монголо-татарами рязанского князя Федора Юрьевича.«Похвала роду рязанских князей» и «Послание Якова-Черноризца к князю Дмитрию Борисовичу» – нравоучительные произведения, призывающие к целомудрию и христианской аскезе.

Таким образом, наука XX в., расширив источниковую базу изучения истории отечественного права IX-XX вв. и создав, необходимые предпосылки для специального исследования статуса мужа, жены и ребенка в семье, осветила ряд новых по сравнению с дореволюционной историографией аспектов проблемы.  Работы по истории социально-экономических отношений продвинули вперед изучение имущественного статуса женщин, особенно привилегированного сословия. Типологический подход к проблеме российской семьи открыл новые пути к изучению различных аспектов правового статуса семьи и ее членов. Выявления и публикация архивных источников, расширение круга семейно-брачных исследований, развитие этнографии, археологии и других отраслей исторических знаний создают предкрылки для проникновения в глубинные слои русского общества исследования мотивов законодательного закрепления семейно-брачных отношений. Таким образом,  несмотря на устойчивый интерес к истории семьи, правовое регулирование брачно-семейных отношений в контексте эволюции государственно-правовой системы России в период с IX до начала- XX в. так и не нашло исследовательского решения.

Объектом настоящего исследования являются общественные отношения, возникающие при нормативном закреплении и применении правовых норм, регулирующих брачно-семейные отношения.

Предметом  исследования являются основные понятия, категории и закономерности развития правовых отношений в сфере семьи и брака; особенности брачных отношений в период господства язычества и после принятия на Руси христианства; специфика правового статуса членов русской семьи основные аспекты личных и имущественных взаимоотношений

супругов; особенности правоотношений между родителями и детьми; организационно-правовые основы обеспечения прав и законных интересов несовершеннолетних, оставшихся без попечения родителей.

 Целью исследования является комплексный анализ становления и развития брачно-семейных отношений в Древней Руси IX-XIIIвв., а также регулировавших их морально-нравственных и правовых норм.

 Задачи: проанализировать развитие брачно-семейных отношений в Древней Руси; исследовать основы заключения брака; исследовать вопросы расторжения брака; исследовать семейные отношения между мужем и женой и влияние социально-половых отношений на брак.

1. Развитие брачно-семейных отношений в Древней Руси

В отношений к браку у древних славян на первом месте стоял физический элемент, связанный с удовлетворением чувственных потребностей, рождением детей, взаимной помощью в ведении хозяйства, а также обеспечении семьи пищей, жильем, одеждой и т.п.

В дохристианский период в древнерусском обществе существовали две разновидности брака: моногамная и полигамная. О широком распространении последней, свидетельствует летописец Нестор. В отрывке о нравах разных славянских племен он с христианским возмущением пишет, что «радимичи, и вятичи, и северъ…  имяху же по две и по три жены». У князя Игоря, как сообщает В.Н. Татищев, помимо Ольги были и другие жены. Князь Ярополк, несмотря на то что уже имел «жену грекиню», привезенную его отцом Святославом из Болгарии, успешно сватался к полоцкой княжне Рогнеде. А Владимир Святославич до принятия им христианства и женитьбы на византийской царевне Анне уже имел пять «водимых» по языческому обряду жен.

Полигамия не являлась атрибутом семейной жизни исключительно восточных славян, она была известна и у западных, и у южных славянских народов, а также у всех их соседей. Так, например, у польского короля Мешко до принятия им христианства было семь жен, у поморянского князя имелось несколько жен и двадцать четыре наложницы, много жен имел и чешский князь Славник. Помимо многоженства среди древнерусской знати процветало  и наложничество.   Наиболее показателен пример того же Владимира

Святославича, имевшего по 300 наложниц в Вышгороде и Белгороде и еще 200 в сельцеБерестове. По мнению  А.В. Карташева, под наложницами, в данном случае, подразумеваются пленницы, служившие одновременно развлечением для князя и его дружины, а также предметом торговли. Сведения арабских авторов Ибн-Фадлана и Казвини о том, что славяне могли иметь от 20 до 40 жен указывают именно на наложниц, число которых в отличие от жен, по мнению ряда исследователей, было неограниченным.

Рядовые члены восточнославянской общины, по всей видимости, вели более упорядоченный образ жизни, что подтверждают свидетельства таких арабских, византийских и западноевропейских авторов, как Аль – Масуди, Маврикий Стратег и св. Бонифаций.  Но это, скорее  всего, связано не столько с какими – либо моральными принципами рядовых общинников, сколько с их незавидным экономическим положением, не позволяющим содержать нескольких жен, а тем более наложниц. Помимо полигамии в древнерусском обществе, по мнению С.В. Бахрушина, существовали и признаки левирата, т.е. обычая брать в жены вдову умершего брата.  Но источники приводят только единственный пример подобного рода: Владимир Святославич после убийства брата Ярополка женился на его вдове: « Володимиеръ же залеже жену братьню грекиню».

Христианская церковь внесла в древнерусское общество свои представления о браке, семье и их роли в жизни человека. В «Кормчей Книге» дано следующее определение брака: «Брак есть мужу и жене сочетание, сбытие во всей жизни, божественные и человеческие правды общение».  В Греческом Номоканоне это определение сопровождается замечанием об основных составляющих брака: физической (моногамный союз лиц разного пола), этической («общение жизни» - общение во всех жизненных отношениях) и религиозно-юридической («соучастие в божеском и человеческом праве»). Но отношение к браку в христианском вероучении было неоднозначным. Взгляд на человека, как на существо изначально греховное, неспособное противостоять земным желаниям и соблазнам («ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира»), требовал ради спасения души отказаться от любви к миру («не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей»), потому что «и мир проходит  и похоть его, а  исполняющий волю Божию пребывает вовек» (1-е Иоанна Богослова: 15 – 17). Кроме того, сам Иисус, как свидетельствует Евангелие от Луки. Призывал своих учеников порвать  со всеми земными узами: «Если кто приходит ко мне, и не возненавидит отца своего и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей. Тот не может быть Моим учеником» (от Луки; XIV: 26).  Апостол Павел утверждал, что «неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтоб быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу» ( 1-е к коринфянам; VII: 32 – 34). Поэтому лучшим путем к спасению души церковь считала безбрачие и сохранение целомудрия. Как  говорилось в грамоте константинопольского патриарха Луки Хрисоверга великому князю владимирскому Андрею Боголюбскому, «много убо наипаче почтено есть девство; Христосъбо печати девьства не вреди, отъ Девы родися, да почтетъ девство; Брака убовышни есть  и  много честнейши девство… не оженивыйсявашши есть женившаегося: девство бо есть аггельское житие».

Отказ от супружества и сохранение целомудрия являлись, по мнению Церкви, идеалом, к которому человеку нужно было стремиться, но не всем дано было его достигнуть. И на вопрос учеников о том, жениться или  нет, Иисус отвечал: «Не все вмещают слово сие, но кому дано» (от  Матфея; XIX: 10-11).  По мнению апостола Павла, если человек не склонен к плотскому воздержанию, то лучше вступить в брак: «…Ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться» (1-е коринфянам; VII: 9). Поэтому рассматривая брак как неизбежное для простого человека зло («женитва человека обычно зло есть»), церковь все  же допускала его – «если и женишься, не согрешишь; и если девица выйдет замуж, не согрешит» (1-е коринфянам; VII:); «брак у всех да будет честен и ложе непорочно» (к евреям;XIII: 4). Христианские представления о браке воспринимались в Древней Руси неоднозначно. Недавние язычники, жившие обыденными материальными интересами, в христианском учении наиболее близко приняли аспект плотского аскетизма, через который, по мнению А.В.  Карташева, и увидели единственную возможность для спасения. Как  писал Д.Н. Дубакин, « …один из христианских идеалов, выраженный апостолом в словах: «добро человеку к жене не прикасаться»… некоторыми у нас возведен был в обязанность, в требование, необходимое для спасения каждого». Поэтому отдельные представители древнерусской знати под воздействием первых христианских проповедников, часть которых рассматривала брак лишь как греховное удовлетворение плотской похоти, ради спасения отказывались от брачной жизни.

Так, сын боярина Яна (Иона) Вышатича Варлаам под влиянием проповедей св. Антония Печерского покинул семью и удалился в монастырь.

Все попытки отца и жены вернуть его в мир не увенчались успехом. Преподобный Моисей Угрин, находясь в польском плену, в ответ на уговоры товарищей по несчастью жениться на местной вдове отвечал: «Бедите мя  покорится жене сей, но никакого же света вашего приму… Аще и всиправеднициспасошася с женами, аз един, грешен есмь, не могу с женою спстися».

      Те же, кто видели спасение в безбрачии, но по воле обстоятельств были вынуждены вступать в супружество, воздерживались от плотских  отношений. Например, автор одного из древнерусских литературных памятников, вознося «похвалу роду рязанских князей», писал: «А по браце целомудренно живяста, смотряющи своего спсениа. Плоти угодие не творяще, соблюдающи тело свое по браце греху не причасна».

     Одним из наиболее ярких проявлений стремления служить божественному идеалу брака на Руси стало одновременное пострижение супругов в монашество. Источники неоднократно упоминают о таких фактах. Так, в 1197 г. смоленский князь Давид Ростиславич, стремясь освободиться «от многомятежняго  житья и маловременьнаго света его», принял монашество, а вслед за ним «пострижеся и сама княгиня его». Новгородский посадник Твердислав в 1220 г. «поиде в монастырь к святеи Богородициивъ Аркажь» и «февраля въ 8 день» принял постриг. Узнав об этом, жена его в «друземъ монастыре у святей Варвары пострижеся». В одно и то же время приняли монашество впоследствии канонизированные церковью Муромской князь Петр и его супруга Феврония.  

«Невыгодной стороной такого монастырского понимания христианской нравственности, - писал А.В. Карташев, - явилось то что мирская христианская жизнь у русских осталось без  своего полного нравственного идеала. Не было

такого готового идеала и в русском светском обществе, который бы служил дополнением идеалу монастырскому наподобие западно-европейского рыцарства».

Тем не менее, на Руси все же существовал и светский взгляд на брачную жизнь,  сочетавший любовь к Богу с супружеской любовью.  Большой вклад в его становление внесли те представители духовенства, которые, опираясь на учение апостолов и отцов церкви, доказывали возможность спасения души и вмиру при  условии соблюдения  Божьих заповедей и совершения добрых дел: «Разумейте убо, яко не спасеть место никого же, но дела спасуть или осудять.  Аще  хтовъмонастириживеть или въ пустыню идеть, а норова зла не останется – и тамо погубить душю свою. Не спасетьбочернечьство, аще добрыхъделъ не будетъ». Опираясь на «Слово Иоанна Златоуста», священники внушали прихожанам, что «иже кто глаголеть, немощно спастисявъ миру с женой и детмиживущетаковыйлститъ себе невегластвомъ  (неведением): везде боприимлетьнасъБогъ,  аще заповеди Его сотворимъ, а место не спасеть, не осудеть».

 Особое неудовольствие духовенства вызывали те люди, которые, забывая об обязанностях перед  своей семьей и детьми, уходили в монастырь не  по зову души, а по бедности: «Аще ли же кто, нищеты деля, отходить в  монастырь, или детей немногий кормити, отбегаетъихъ и немогийпечаловати ими; то уже не Божия деля любови отходить. Оставленныябо (им) дети гладомъизмирають, и зимою босы и наги изнемогаютъ, плачутьлюте) и клянущесяглаголють: почто насъотецънашъ и матиродиша, оставишабонасъ в велицеи беде и велицеи страсти быти».

Новгородский епископ  Нифонт попытался рассеять все сомнения священников, искавших у него ответы на сложные вопросы, относительно

Честности супружеской жизни словами: «Ни въ грехъ… пложена своя жена». Наиболее ярким примером возможности сочетать счастливый брак со сложением Богу была семья Яна Вышатича и его супруги Марии, любимых св. Феодосием Печерским за то, что жили по заповеди Господней и пребывали в любви меж собою.  Однако ни в коем случае нельзя преувеличивать роль христианского влияния на древнерусскую семью. Большинство населения, в особенности его низшие слои, живущие вдалеке от центра христианства – Киева, не понимали и не принимали христианского взгляда на брак, отказываясь от выполнения над собою новых брачных обрядов.  Древнерусская знать по этому вопросу разделилась: одна ее часть идеализировала, а в некоторых случаях и абсолютизировала некоторые предписания и заповеди церкви, другая же воспринимала их весьма поверхностно. Поэтому христианский брак долго не приживался в древнерусском обществе, в особенности в его низах, и церкви пришлось вести длительную борьбу с такими пережитками язычества, как многоженство, наложничество и многочисленные внебрачные связи. Сразу после принятия христианства князь Владимир Святославич показал пример отказа от привычной язычнику, полигамии, обратившись к прежней своей жене Рогнеде со словами: «Я крещен теперь, принял веру и закон христианский, теперь мне следует иметь одну жену, которую и взял я в  христианстве, ты же избери себе кого-либо из моих вельмож, и я тебя выдам за него».  Но лишь немногие представители древнерусского общества поторопились последовать примеру Владимира, о чем свидетельствуют наличие в Церковном Уставе князя Ярослава статей, направленных на борьбу с многожонством.  Смоленская уставная грамота среди дел, подлежащих юрисдикции церкви, также упоминает двоеженство: «Аже водить кто две

жоне» необходимо отметить, что как в языческие, так и в христианские времена многоженства процветало только среди знати, низшие слои населения практически не знали его. По мнению Б.А. Романова, именно к князьям и  боярам были направлены слова митрополита Иоанна, который велел наказывать отлучением от святого причастия тех, кто «безъ студа и бес срама 2 жене имеють». С. В. Бахрушин же считает, что  в господствующих классах к XI в. Моногамный брак получил окончательное признание. Возможно, данный тезис является ошибочным. Как говорилось выше, среди обычных общинников единобрачие в силу экономических причин утвердилось еще до принятия христиаства, в то время как господствующие слой древнерусского общества, обладающие достаточными материальными средствами, могли позволить себе иметь нескольких наложниц и даже жен еще долгое время после крещения Руси. По мнению Н.Л. Пушкаревой, проблема искоренения многоженства не была ликвидирована даже к концу XVI столетия.

Еще более распространенным отклонением от норм христианского брака на Руси являлось наложничество. Об этом свидетельствует один из вопросов диакона новгородского Антониева монастыря Кирика к  новгородскому епископу Нифонту: «а оже, владыко, се дроузии наложници водять яве и детя родять, яко съ своею, и дроузись многыми отаи робами: которое лоуче?» - на что, естественно, иерарх отвечал: «не добро… ни се, ни оно». Но борьба церкви с этим явлением усложнялось тем, что священник не всегда мог вмешаться и прервать подобные отношения, так как наложницей чаще всего была рабыня, находящаяся в собственности своего хозяйна. Так, ст. 98 Пространной редакции Русской Правды рассматривала сожительство господина со своей рабой как явление абсолютно обыденное и дозволенное, ограничивая лишь наследственные права незаконнорожденных детей, но представляя при этом рабе и ее ребенку свободу: «Аще будутьробьи дети у мужа, то задници им не имати, но свобода им с матерью».  

Иногда отношения господина с наложницей заходили настолько далеко, что могли привести к разрушению законной семьи. Так, галицкий князь Ярослав Осмомысл настолько полюбил свою наложницу «Настасъку», что готов был ради женитьбы на ней отправит в монастырь свою законную супругу Ольгу, дочь князя Юрия Долгорукого. Однако местные бояре, узнав об этом, подняли восстание, захватили и заперли князя, наложницу же его Настасью «накладъше огонь сожгоша[сожгли]… а сына ея в заточение послаша», с Ярослава же взяли клятву жить с женой по закону («яко ему имети княгиню въ правду». Как пишет В.Н. Татищев, «Ярослав стал  с нею жить, как надлежит, но за страх наказания от народа, а не от любви искренней».  Помимо многоженства и наложничества среди представителей древнерусской знати обоего пола процветала и осуждаемая церковью супружеская неверность. Например, киевский князь Мстислав Владимирович, оправдывая подозрительное общение своей супруги Кристины с тиуном Прохором Васильевичем, говорил своему слуге, донесшему об этом: «Раб дорогой, не помнишь ли, как княгиня Кристина весьма меня любила, и мы жили в совершенной любви? И хотя я тогда, как молодой человек, не скупо чужих жен посещал, но она, ведая то, нисколько не оскорбляясь, и тех жен любовно принимала. Показывая им, якобы ничего не знала, и тем наиболее меня к ее любви и почтению обязывала. Ныне же я состарился, и многие труды попечения о государстве уже мне о том думать  не позволяют, а княгиня, как человек молодой, хочет веселиться и может учинить что и непристойное. Мне устеречь уже неудобно, но довольно того, когда о том никто не ведает и не говорят, потому и тебе лучше молчать, если не хочешь безумным быть».

Не соответствовала требованиям христианской морали и личная жизнь князю Юрия Долгорукого, который «хотя имел княгиню любви достойную и ее любил, но при том многих жен подданных часто навещал и с ними более, нежели с княгинею, веселился, ночи напролет на скомонях (музыка) поигрывая и пия, препровождал, чем многие вельможи его оскорблялись, а младые, последуя более своему уму, нежели  старейших наставлению, в том ему советом и делом служили».  Попытка боярина Кучки запереть свою супругу с целью прекратить ее любовную связь с князем закончилась трагически: «Юрий, уведав о том, что Кучко жену посадил в заточение, оставив войско без всякого определения, сам свеликоюяростию наскоро ехал с малым числом людей на реку Москву, где Кучко жил. И придя, не допрашивая ни о  чем, Кучко тотчас убил, а дочь его выдал за сына своего Андрея».  Христианским представлением о брачной верности противоречило и сохранение в среде простого населения всевозможных языческих обрядов, сопровождавших длительное время праздники, в том числе и христианские. В конце XIII в. митрополит Кирилл писал в своей грамоте, что «и се слышахом: в субботу вечер сбираються в купь мужи и жены, и играють и пляшуть и бестудно, и скверну деють в нощь святого въскресения, яко Дионусов праздник празднуютъ, вкупе мужи и жены, яко и кони вискають и ржуть и скверну деють.  И ныне да останутся того; аще ли, то в прежереченый суд впадуть».  Подобное положение вещей сохранялось и в XVI в. В послании игумена Елизарова монастыря Памфила к псковскому наместнику князю Ростовскому (1505 г.) говорилось: «При наступлении праздника Рождества Предтечева почти весь город приходит в смятение, раздается музыка ,  начинаются игры, сопровождаемые пляской и пением. В это время мужчинам и отрокам бывает великое прельщение, замужним женщинам беззаконное осквернение и девам растление». Подобные явления, как утверждалось в «Стоглаве», происходили не только в Иванов день, но и на ночных игрищах накануне Рождества Христова и Богоявления.

Таким образом, представления о браке и семье в древнерусском обществе  и после принятия христианства сочетали в себе элементы языческой «вольности» и христианской аскетической морали.

2. Заключение брака в Древней Руси

Первым  к проблеме брачно-семейных отношений в Древней Руси обратился Н.М. Карамзин, рассмотревший личные отношения между супругами в языческий период. С 30-х гг. XXв. исследование древнерусской семьи проходило в рамках историко-правовой школы, основание которой было положено работами И. Ф. Эверса и А.М. Рейца. Значительный вклад в изучение проблемы внесли труды К.А. Неволина, М.Ф. Владимирского Буданова и В.И. Сергеевича.

Представители историко-правовой школы первыми (если не считать Н.М. Карамзина) обратились к исследованию брака и семьи в Древней Руси, и внесли весомый вклад в изучение данной проблемы, рассмотрев с той или иной степенью детализации и на обусловленном спецификой правовой науки методолгическом уровне различные ее аспекты. В то же время всем работам этой школы присущ ряд недостатков: брак и семья рассматриваются только сквозь призму юридических отношений; источниковая база исследований ограничена правовыми документами; государственно-правовые институты, регулирующие семейные отношения, изучались вне связи с социально-экономическими процессами, протекавшими в древнерусском обществе (исключением является работа Н.И. Хлебникова); морально-нравственные

аспекты бытия семьи остались вне поля зрения исследователей. С середины XIXв. Древнерусская семья попадает, наконец, и в поле зрения историков. Наибольший интерес представляет труд  Д.Н. Дубакина, который, опираясь на обширную источниковую базу, затронул практически все аспекты брачно–семейных отношений и создал яркую картину семейного быта на Руси.В отличие от историков права, настаивавших на существовании в Древней Руси рабской  зависимости представительниц слабого пола,  А. В. Добряков,  С.С. Шашков, И.Н. Харламов и др., рассматривая положение древнерусской женщины, приходят к выводу о наличии у нее широких личных прав и свобод.

В работах В.О. Шульгина и полемизировавшего с ним я К. Д. Кавелина рассмотрены быт и нравы в Древней Руси. Н.Ф. Сумцов и Н.С. Державин предприняли попытку реконструировать брачную обрядность восточных славян. Несомненным достоинством трудов представителей исторической школы является выход за достаточно узкие границы истории права и обращение к новым проблемам, не изучавшимся в рамках историко-правовой школы. В центре исследования наконец-то оказались не нормы права, а люди и отношения между ними. В то же время работам авторов этой школы присущи и некторые недостатки, важнейшими из которых являются некритичное отношение к источникам и унаследованное от представителей историко-правовой школы игнорирование влияния социально-экономических факторов на исторический процесс в целом и эволюцию семьи в частности. Следует также отметить, что представители и исторической, и историко-правовой школ сосредоточили свое внимание лишь на нескольких ключевых проблемах, наиболее популярными из которых являлись существование на Руси брака, заключаемого путем купли-продажи невесты и принципа раздельности  имущества супругов. Такое искусственное сужение поля исследований негативно повлияло на изучение других аспектов брачно-семенных отношений древних славян.

После 1917 г. в отечественной исторической науке наступает новый период, сопровождавшийся принципиальным изменением методологии исследований. Советские историки, взяв на вооружение марсистско-ленинскую теорию, главное внимание в своих работах уделяли политическим и социально-экономическим процессам, вследсвие чего проблема семьи и брака надолго перешла в разряд малосущественных, и ее изучение отошло на второй план (до середины 1940-х гг. вообще не появились ни одной работы). Кроме того, господство одной методологии стерло, в известной степени, грань между историческими и историко–правовыми исследованиями, что  не позволяет говорить о существовании в СССР двух различных научных школ, изучающих проблему. Исследователи советского периода предпочитали изучить отдельные аспекты брачно-семейных отношений на Руси, главным из которых стали вопросы типологии семьи и положение женщины. Пожалуй, единственной работой, рассматривающей семейные отношения в Древней Руси в целом, стало исследование С.В. Юшакова, посвященная особенностям повседневной жизни Древней Руси, в том числе и семейной. Наибольшее внимание советских исследователей было уделено проблеме типологии древнерусской семьи. Так М.Ю. Рапов и М.Б. Свердлов считали, что распад патриархальных семей и выделение из них семей малых у восточных славян имели место уже в VI в. по мнению В.В. Мавродина, Б.Д. Грекова  И. И. Ляпушкина и Я.Н. Щапова появление малых семей относится к периоду VIII-X вв., однако вплоть доXII в. существовали оба типа семьи. О.М.  Косвен высказал мысль, позднее поддержанную В.И. Горемыкиной, о существовании на Руси в эпоху Русской Правды верви-патронимии, состоящей из больших и малых семей. Благодаря существенному расширению документальной базы,  за счет  источников новых видов (данные археологии и берестяные грамоты), а также использованию новых методолгий, уделяющих большее внимание  социально-экономическим факторам в исследовании исторического процесса, советским ученым удалось внести свой вклад в изучение брачно-семейных отношений в Древней Руси и по-новому рассмотреть некоторые аспекты этой проблемы, в  частности, положение женщины и типологию семьи. В то же время доминирование в историографии этого периода марксистской методологической парадигмы имело и свои негативные стороны, а именно: социальная история древнерусского общества сводилась к истории социальных групп, оставляя его важнейшую ячейку – семью – вне поля зрения исследователей; при изучении факторов, влияющих на исторический процесс, предпочтение отдавалось экономическим вопросам , и практически игнорировалось такие составляющие общественной жизни как мораль, нравственность и личные отношения; имущественные отношения рассматривались через призму крупных социальных групп ( классов, сословий) в то время как эти отношения на уровне семьи в рамках одного общественного слоя играли не менее важную роль в истории древнерусского государства.

С начала 90-х гг. XX в. историческая наука начинает избавляться от идеологических догм, появляются альтернативные методологии исследования, исчезают «запретные» темы. Это позволяет говорить о начале нового периода в отечественной историографии, который характеризуется смещением акцентов с исследования социально-экономической, материальной стороны брачно-семейных отношений на изучение духовного мира древнерусской семьи. В современной российской историографии, посвященной изучению древнерусской семьи, как и в XXв., можно выделить два подхода к исследованию проблемы: исторический и историко-правовой. К последнему можно отнести работы В.В. Момотова и Н.С. Нижник, посвященные правовому регулированию брачно-семейных отношений на Руси. В них рассмотрены проблемы заключения и расторжения браков, личные и имущественные отношения супругов, а также родителей и детей. В монографии В.А. Цыпина затронут вопрос формирования канонического брачно-семейного права Древней Руси и рассмотрены его источники. Для представителей современной отечественной исторической науки чаще всего предметом исследований служит положение древнерусской женщины. Так В.В. Колесов и А.П. Богданов полагают, что замужняя женщина на Руси обладала широкими правами, была полноправной хозяйкой, непререкаемым авторитетом в вопросе воспитания детей.

детей. Проблемы семьи, любви и отношения к детям затронуты в монографии В.В. Долгова, также считавшего, что женщина занимала достаточно высокое положение в семье и обществе, а отношения между супругами были не лишены теплых чувств. Противоположную точку зрения отстаивает И.Н.Данилевский.

      В современной отечественной историографии проблема типологии древнерусской семьи затронута в работе Л.В.Даниловой, считающей, что несмотря на преобладание на Руси большой семьи, в южных лесостепных районах «уже с VIв., по-видимому, стали выделятся и малые семьи. Во всяком случае, для VIII-IX вв. существование таких семей можно считать твердо доказанным».

      При заключении брака требовалось соблюдение следующих условий:

достижения возраста вступления в брак как критерия физиологической зрелости и морального созревания, предполагающего ясное сознание и свободную волю при решении вопроса о создании семьи (византийские источники колебались в определении брачного возраста: один из них упоминают возрастной ценз для мужчин – 14 лет, для женщин – 12., другие -15 и 13 лет. Кормчая разрешала брак для достигших 15 лет мужчин и 12 лет женщин.

       Однако установленные возрастные ограничения на Руси не всегда соблюдались, особенно если в брачный процесс вплетались политические мотивы. Русское каноническое право закрепило сроки вступления в брак: для мужчин  - 15, для женщин – 12 лет. Однако в условиях борьбы с обычным правом этот закон не получил всеобщего признания вплоть до конца XVIII в.- венчания лиц, не достигших установленного возраста, происходили при попустительстве приходских священников, которые, как и прихожане, были подвержены языческим традициям. К тому же священники нередко вынуждено венчали малолетних, чтобы угодить  приходу и получить денежное вознаграждение за соучастие в выгодной сделке. Верхний возрастной предел вступающих в брак формально не был предусмотрен Священникам давались лишь рекомендации не венчать престарелых лиц и обращать внимание на соблюдение  разумной пропорциональности лет жениха и невесты, на то, чтоб между вступающими в брак не было «великой разницы в летах»);

      - отсутствия родства или свойства (кровное родство не разрешалось до седьмой степени включительно. Свойство возникало посредством брака, в результате которого муж и его родственники считались в свой: тве с родственниками жены и наоборот. Оно запрещалось до шестой степени включительно. Трудность установления степени свойства состояла в том, что родственники, не поддерживавшие контактов между собой, могли и не знать о браках крестным отцом или матерью, а другой – крестником: Оно ставилось выше, чет родство через брак и являлось препятствием к заключению брака. Не разрешался брак и между усыновителем и усыновленным);

      - отсутствия другого нерасторгнутого брака (это условие было сформулировано в контексте христианских воззрений на брак. Церковь стремилась уничтожить многоженство как старую языческую привычку, но его следы оставались на Руси и в Христианскую эпозу);

      - вступления в брак не более определенного количества раз (после прекращения брака лицо могло вновь повторить процедуру вступления в брак. За количеством заключаемых браков церковь пыталась следить достаточно строго, хотя четкого ответа на вопрос, сколько браков можно было заключить за всю жизнь, не давала. Второй и третий браки, заключенные даже в случае смерти одного из супругов, осуждались. Лишь первый брак церковь признавала таинством, а другие – терпела как зло. И хотя вслед за Кормчей в своде канонического права 1551 г. было записано: «Первый брак – закон, второй -  прощение, третий – законопреступление,  четвертый – нечестие: понеже свиньское есть житие…», российские подданы продолжали вступать в  запрещенный четвертый,  пятый, шестой, седьмой, например брак Ивана Грозного, и даже десятый брак);

     - наличия христианского вероисповедания у жениха и невесты;

     - получения согласия на брак от родителей жениха и невесты;

     - разрешения заключить брак со стороны начальства (первоначально такое требование имело общее применение не только для служилых, но и для неслужилых лиц: первые испрашивали дозволение от князя и царя, а вторые – от местного начальства);

    - запрета допускать в браке смешения социальных различий;

    - наличия друх-трух свидетелей во время совершения процедуры венчания;

    - соблюдения сроков заключения брака (запрещалось венчаться в Рождественский (14 ноября – 24 декабря), апостольский (июнь), Успенский (1- 15 августа) посты и масляную неделю).

В древней Руси известны два вида брака – языческий  и христианский. Первый связывается с таким явлением как умычка, а второй – с церковным венчанием. М.П. Погодин, писавший о княжеских браках, обращал внимание только на один из них – христианский. Он писал, что в брак князья вступали в самой ранней молодости, преимущественно по инициативе родителей. Свадебные пиры отличались пышностью и роскошью84. Е.И.Якушкин, говоря об обычном праве восточных славян, отмечает длительное сохранение языческого брака.

В подтверждении он приводит дынные письменных источников XII, XIIII, XVV, и  XVII веков. Игрища, на которых происходили знакомства будущих молодоженов и совершались умыкания, по его словам, сохранились «до нашего времени», т.е. до конца XIXвека, когда он готовил свои материалы, «В Нижегородской губернии, - пишет Якушкин, - и в настоящее время сходится  на Красную Горку женихи и невесты, нарядясь как можно лучше; при этом бывают и умыкания». Н.М.Гальковский таже указывал на то, что в XII и XIII веках бывали случаи, «когда русские люди …  жили не венчаясь; иногда даже доживали так до старости». Б.А.Романов пришёл к выводу, что о венчальном браке в то время могла идти речь только по отношению к боярам и князьям, а простые люди как и раньше брали «жены своя с плясаньем и гуденьем и плесканием». Между тем, замечает он, именно в боярскокняжской среде тогда продолжало существовать открытое двоежёнство и даже многожёнсво. По мнению Н.Л. Пушкарёвой, детали предсвадебной церемонии свидетельствуют, что брак по способу заключения (брачный сговор, ряд) был на Руси особым видом гражданского договора. Большое значение придавалось общественному признанию брака. Е.Н. Ярмонова читает, чир «языческие традиции и языческая форма брака ещё была столь жива в XII веке, что светская власть считала необходимым принимать во внимание народные традиции, и детям от третьей и четвёртой жены выдавалась «прелюбодейная часть». В.В.Долгов полагает, что языческие свадьбы исчезли только тогда, когда христианская ритуальная практика пропитала бытовой уклад не только городской элиты, но и сельских низов, права, когда именно это произошло, он не уточняет. Как и Романов, он отмечает существование многожёнства, но не считает это «привилегией» знати.

      Умычка в Древней Руси была, видимо, основным способом добывания невесты. Упомянутый летописцем обряд «привода» невесты в дом жениха, якобы свойственный полянам, в  XI-XIIIвеках не прослеживается. Устав о церковных судах Ярослава, который был действующим на протяжении всего этого времени, языческий обычай «привода»  не замечает. Предметом преследования здесь является только умыкание. «Умычка» известна и по данным этнографичких исследований XIX века. Обряды, проводившиеся русскими крестьянами столетия спустя после крещения, помогают представить, как они проходили в древнерусскую эпоху.

      По всей видимости, древние русичи практиковали два вида умыкания. Первый – непосредственно на игрищах. Он то и упоминается летописцем. И второй – после игрищ, по специальному уговору с невестой. Обе эти разновидности умыкания сохранились до конца XIXвека. Вот пример первой. В Пермской  губернии по данным материалов, собранных Е.И. Якушкиным, похищение невест осуществлялось 18 января, во время ежегодной ярмаки. В этот день огромное число деревенских девушек, сгорающих желанием быть похищенными, являются в город в лучших  своих нарядах и выстраиваются на одной из площадей около гостиного ряда. Парни, по двое или трое, подлетают к рядам на санях, запряжённых парой или тройкой бойких лошадей, хватают одну из девушек, бросают ее в сани и быстро уезжают. Вторая разновидности умыкания была распространена у ирбитских крестян. По сведениям А.Г. Смирнова, происходило это следующим образом. Невеста, договорившаяся с женихом об умыкании, тайком выходила из дома родителей и шла на заранее условленное место, где её поджидал будущий супруг с товарищами. Все садились в телегу или сани и мчались прочь. Затем родные жениха приезжали к родителям невесты  и вымаливали у них согласие, которое продавалось обычно за ведро вина или за деньги от 10 до 15 рублей. После этого невесте отдавалось приданое. По окончании свадьбы молодые с родственниками жениха шли на прощенье к родителям невесты, после чего снова устраивался пир.

      Следом за умыкание проводилась так называемая «толока». Упоминание о ней встречается в Уставе Ярослава и в исповедальной литературе. «Иже давкоу кто оумолвить к себе, - говориться в уставе, и дасть в толокоу, на оумычнице митрополитоу гривно сребра, а на толочянехъ по 60, а Князь  казнить». А вот один из пунктов  в списке грехов, перечисляемых священником на исповеди: «Если кто имеет жену в толоку». По мнению Б.А. Романова, речь идет о компанейском  мероприятии – реальном, а не обрядовом,  смысл которого в том, что жених пускал невесту по рукам пособников  похищения. Н.Л. Пушкарева, соглашаясь с ним, определяет это действо как «групповое изнасилование», сопровождавшие языческие  игрища. Впрочем, теснота  и физический контакт, позволил, по ее словам, участником толоки ощущать  себя неразрывной частью коллектива, что придавало мероприятию   определенный  обрядовый смысл. Считать толоку реальным  изнасилованием, с обманом или без,     нет не каких оснований. Судя по первым словам восьмой  статьи  устава, девушку на это дело уговаривали. Устав называет ее  «умычницей», т.е украденной невестой.  Она, стало быть, является участником обрядового действия. Из этого можно сделать вывод, что толока – тоже обряд как и сама умычка. Судя по всему, она  была естественным и неизбежным следствием умыкания. Таким способом жених благодарил своих товарищей  за помощь. Нам трудно себе представить,  что невестой можно и нужно было делиться, однако для язычников такого рода мораль - в порядке вещей. Согласно рассказу  Ибн Фадлана,  во время похорон знатного руса,  девушка, которая согласилась уйти на тот свет  вместе со своим хозяином, сочеталась  с ближайшими  родственниками покойного и не только с ними. Каждый раз человек, который вступал  с ней в половую связь, Говорил: «скажи своему господину: «Право же, я сделала это из любви к тебе»». Иначе говоря,  девушка тем самым оказывала  хозяину честь, проявляла к нему любовь и уважение.  Эта же мораль сквозит и в таких случаях, как сведение  своего мужа с Девицами и чужими женами для плотских  утех; секс свекра со снохой; секс с женой брата .

Неотъемлемой  частью  языческого  обряда  свадьбы была уплата  «вена».

В  «Повести временных  лет»  оно известно по двум случаям.  Владимир  Святославич, женившись на греческой царевне  Анне, «вдасть же  за вено Грекомъ  Курсунь  опять царици  деля».  Польский князь  Каземир, за сестру     Ярослава Мудрого   «вдасть…  за вено  люди 800 ( еже бо полонилъ Болеславъ победи  Ярослава )». Чаще всего    «вено»  воспринимается  как плата за невесту .  Само слово  производится  от корня  «вен» ,  а значении «венок».

Не расстались русичи и с наложницами, дети, от которых упоминаются в летописных сообщениях и в XI, и XII веке. Сыном наложницы был Мстислав Изяславич, посаженный отцом в 1097 году во Владимере. Знаменитый Ярослав Осмомысл, который «затворил Дунаю ворота», имел от второй жены (или наложницы) Настаски сына Олега. В 1187 году Ярослав завещал ему свой «златокованый» стол в Галиче. Новгородец Кирик, живший в XII веке, вопрошает: «…Если, владыко, другие наложниц водят явно, и детей родят, как и своих, а другие тайно со многими рабынями, что лучше?». И то, и другое плохо – был ответ. И понятно, почему. Это напрочь разрушало все попытки Церкви приобщить население Руси к христианскому благочестию. Старания священников – венчать и венчать – оказывались впустую. Даже будучи женат по христианскому обряду, русич оставался язычником. Простая арифметика говорит о том, что христианский брак занимал в жизни русичей очень мало места. Наличие у них наряду с венчанными жёнами одной или нескольких невенчанных показывает, что их действиями руководило языческое сознание и наставления Церкви воспринимались неправильно, т.е не по христиански, а по язычески.

Содержание языческого способа заключения брака установить крайне сложно. До нас дошли лишь некоторые обряды, иные из них – только по названию. Можно с уверенностью сказать, что началом всему были игрища, на которых молодые знакомились и договаривались об умыкании. Летописец сообщает: «…И браци не бываху въ нихъ. Но игрища межю селы. Схожахуся на игрища . на плясанье . и на вся бесовьская  игрища . и ту оумыкаху жены собе . с неюже кто свещевашеся. Имяху же по две и по три жены…». Приверженность русичей к языческим праздникам, на которые «вси тамо текут, радуяся», способствовала сохранению и языческого брака.

Единственной формой заключения брака в Киевской Руси после крещения признавалось церковное венчание, которое предварял обязательный акт обручения. Акт обручения является сговором, во время которого родители невесты и жених уславливались о заключении брака: договаривались о приданом и предполагаемом  дне свадьбы. В русских Кормчих как важнейший элемент брачного процесса рассматривалось получение согласия на брак со стороны вступающих в семейный  союз. Но поскольку брачный сговор имел характер, прежде всего, имущественной сделки, заключительное решение принималось родителями или родственниками невесты и жениха.

После получения согласия родителей о свадьбе вставал вопрос о смотринах – о возможности увидеть невесту. Предварительному брачному сговору предшествовала помолвка.

Акт обручения оформлялся специальной договорной, или рядной, записью. Круг вопросов, которые могли быть отражены в рядной, законом не ограничивался: туда могли быть включены записи о необходимости жениху платить по долгам невесты, об обязательстве воспитывать пасынка, о согласии содержать своячениц и т. п.  Названия деталей обряда обручения сделали возможным именование девушки, вступающей в брак, «суженой» (о ней судили сваты) и «обрученной» (в результате сговора били рука об руку).

На случаи нарушения обещания вступить в брак устанавливалась неустойка – заряд, достигавшая иногда значительных размеров. При нарушении условий брачного сговора стороны имели права иска в суде. Обручение связывало жениха и невесту почти так же прочно, как брак: общественная мораль предписывала жениху обязанность жениться на девушке, а нарушение верности жениху невестой рассматривалось как прелюбодеяние.

Получив от родителей уведомление о желании их детей вступить в брак, приходский священник должен был произвести обыск, выясняя, нет ли препятствий к браку. Не позднее чем за две недели до, венчания три раза подряд в воскресенье и в праздничные дни, в приходе жениха и в приходе невесты   оглашались имена лиц, вступающих в брак. Всем, знающим о нарушениях условий вступления в брак, следовало заявить о них. Если обстоятельства, препятствующие браку, выявлены не были и все условия для    венчания соблюдены, священник делал запись в «обыскной книге» и назначал венчание.

Для венчания, необходима была венечная память – документ, который выдавался священнику на конкретное венчание. В венечную память записывали имена жениха и невесты, сведения о результатах проведенного священником обыска. Сумма, собранная на выдачу венечных памятей, называлась венечным сбором или венечной пошлиной. Венечная пошлина была дифференцированной: ее размер зависел от того, в какой по счету брак вступали жених и невеста, и возрастал пропорционально порядковому номеру брака. Размер венечной пошлины во многом зависел   от колебания цен на рынке в конкретной епархии. Деньги, собранные за выдачу венечных памятей, являлись доходом церкви.

Единственной формой совершения брака церковь признавала церковное венчание. Исключение составляли лишь повторные браки, когда венчание заменялось простым благословением. Процедуру подготовки и само венчание обязан был провести священник того прихода, в котором жили жених и невеста. Венчаться не в своем приходе запрещалось, при исключительных обстоятельствах бракосочетание могло состоять в другом месте при наличии письменного разрешения на брак приходским священником жениха и невесты.

Венчание проходило только в церкви. Прилюдно, тайное венчание было запрещено. Венчать мог любой священнослужитель – не монах.

Элементы традиционного ритуала закрепления семейных уз трансформировались за несколько столетий после принятия христианства в предсвадебные и свадебные обряды, типичные для венчального брака, освященного церковью. Узаконивая венчальный брак, церковь выступала в качестве регулятора в решении матримониальных дел: церковные законы устанавливали определенные наказания за насильственную или несвоевременную выдачу замуж, за моральное оскорбление, наносимое

возможным отказом жениха от невесты, или за несоблюдение других условий, необходимых для заключения брака. Однако брак по способу заключения (брачный сговор, ряд) сразу стал неким особым видом гражданского договора, а живучесть свадебного пиршества как традиции, свидетельствовала о придании большого значения признанию брака не только церковью, но и общественностью. Брак оставался гражданским актом и лишь освящался благословением церкви.

Равенство супругов в древнерусской семье подтверждается многими источниками. Особый интерес в этом отношении представляют сведения, которые содержатся в берестяных грамотах. Они отражают жизнь такой, какой она была на самом деле, без редакторских правок и поздних наслоений. Берестяные письма свидетельствуют: большинство повседневных  забот русичей было связано с какими либо делами: торговлей, долгами, судебными тяжбами, общественными поручениями и т.п. ИХ занимали и другие не менее важные вопросы: они готовились к пирам, заботились о родителях и детях, любили друг друга и страдали, если не могли при этом видеться, обижались на кого нибудь и рассчитывали на чью либо помощь.

Среди всего многообразия житейских событий практически нет таких, где бы участвовали  только мужчины, везде или почти везде упоминаются и женщины. Древнерусские «девы и жены» отдавали распоряжения о деньгах и вещах (грамоты №682, 657, 531 и др.), завещали свое имущество (№580, 692), получали дань (№798), участвовали в судебных тяжбах (№603), договаривались о сватовстве (731, 955), принимали решение о браке (№377). Иначе говоря, они владели собственностью, распоряжались имуществом по своему усмотрению, решали судьбу детей, участвовали в судах, сами принимали решение о браке.

Языческий брак заключался просто и разрушался просто. Он не предполагал верность супругов друг другу, допускал присоединение к союзу новых лиц – любовь к одной женщине не исключала любовь к другой. Отношения между мужем и женой строились на основе взаимной симпатии и уважении друг друга. Хорошей материальной  и нравственной основой для такого рода союза были раздельность имущества супругов, родовые и языческие традиции.

Понимание славянами семьи и брака в Древнерусском государстве дает возможность называть семьей сложный союз супругов между собой и родителей с детьми. Для бытия семьи были необходимы оба союза. Считалось, что один союз – союз супругов, у которых не было детей, не выполнял функции семьи. Юридическим основанием союза супругов в русском государстве являлся договор. В основании союза родителей и детей лежало кровное начало, хотя и здесь договорная основа могла присутствовать: постороннее лицо в результате заключения договора об усыновлении имело возможность приобрести статус сына. Свидетельством того, что договорное начало в древнеславянском понимании семьи преобладало над кровным явилось появление в древнерусском языке термина «семья», означающего «товарищество, основанное на договоре, соглашении».в некоторых списках узаконений слово «семья» заменялось словом «артель», а термины семейного и договорного права часто смешивались: люди, совершившие сделку купли-продажи, называли друг друга сватами. Сведения о семейном укладе народов, населявших территорию России до принятия христианства, весьма немногочисленны и отрывочны. Они свидетельствуют о наличии у различных племен в IX-X вв. моногамной семьи и полигамии. Семейные отношения в этот период регулировались  обычным правом.

Личные отношения между супругами во многом зависели от формы заключения брака. При похищении невесты она становилась собственностью

своего мужа. Поэтому в отношении женщины у мужа возникали права скорее вещного, чем личного характера. При покупке невесты, особенно при заключении брака с приданым, по соглашению между женихом и родственниками невесты возникали такие отношения, которые несколько ограничивали власть мужа и давали жене некоторые личные права. Власть мужа во всех случаях была велика. Но при этом на Руси, по-видимому, муж никогда по закону не имел права жизни и смерти в отношении своей жены. Хотя ее свободой распоряжаться мог.

3. Развод в Древней Руси

Возможность расторжения брака существовала на Руси с древнейших времен. В языческий период крепость семейных уз зависела от формы заключения брака. Семейный союз, созданный путем похищения невесты, разрывался легко по желанию мужа, который являлся практически собственником своей жены и мог поступать с нею по своему усмотрению

Способ похищения невесты (с ее согласия или без такового) не влиял на ее права в сфере расторжения брака. Несомненно, девушки, дававшие свое согласие на похищение, надеялись выбором жениха обеспечить стабильность своей будущей семейной жизни, и наличие взаимной симпатии, вероятно, делало браки северян, радимичей и вятичей более крепкими, нежели семейные союзы древлян, силой захватывавших своих невест. Но это относится к сфере семейной психологии. Правовое же положение жены, похищенной по ее воле, не отличалось от положения жены, увезенной насильно. Поэтому вряд ли их права существенно отличались, то есть требовать развода они не могли.

Появление новой формы брака – купли-продажи невесты – мало того изменило в вопросе развода. Муж по-прежнему сохранял исключительные права в отношении своей супруги, в том числе и возможность оставить ее по своему желанию. Но развод по инициативе мужчины уже имел для него некоторые материальные последствия в виде потери денег, уплаченных за невесту, что не могло не ограничивать его своеволие в вопросах расторжения брака.

Следующей формой создания семейного союза у древних славян стал договорной брак с приданым. Процедура его заключения существенно изменилась – главную роль в ней стали играть уже не сами брачующиеся, а их родственники. «Очевидно, что брак, заключенный таким способом, в расторжении своем уже был далек от той неограниченной свободы разводов», практиковавшейся ранее, так как в его сохранении» был заинтересован  такой сильный представитель тогдашнего правопорядка, как род», - писал А.И. Загоровский.

Оснований утверждать, что женщина, получив некоторую защиту  от произвола  мужа в вопросах  развода, получила и равные с ним  права в этом вопросе. Ведь  главой семьи, обладавшим  исключительными   властными   полномочиями, по-прежнему оставался супруг.

После принятия  христианства  брачно – семейные  отношения  были переданы   под юрисдикцию  церкви , представители которой   исходили из принципа незыблемости   евангельских  истин, гласивших, что ева была создана из ребра Адамова, в силу чего составляла  с ним  единое целое,  и их  союз не был  расторгнут  даже после грехоподения.  На вопрос фарисеев  о возможных  причинах развода  Иисус отвечал :  «Не читали ли вы, что  Сотворивший  в начале мужчину  и женщину  сотворил их?  И сказал: посему   оставит человек отца  и мать  и прилепится  к жене своей, и будут два  одною плотью.  Так что они не двое, но одна плоть. Итак , что бог сочетал, того человек да не разлучает»  ( От Матфея; V:4-6). Также  бескомпромиссно  по поводу  разводов  высказывался и апостол Павел: «А вступивший  в брак не я повелеваю, а господь: жене не разводится с мужем… и мужу не оставлять жены своей» (1-е Коринфянам;XII: 10-11) 

Опираясь  на эти высказывания, церковь провозглашала  брак священным   и не  расторжимым . С точки зрения  христианства , только смерть одного из супругов  или прелюбодеяние  жены  освобождали другого супруга от уз брака: «Замужняя женщина привязана законом к мужу; а если умрет муж, она освобождается от закона замужества» (к римлянам;VII:2); «кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод  прелюбодействовать»  ( от Матфея;V:32).

Невзирая на провозглашение христианским учением равноправие мужчины и женщины, в случае супружеской измены на жену налагалось гораздо более суровое наказание, чем на мужа. Следуя путем светского римского законодательства, церковь закрепляла право требовать соблюдения супружеской верности только за мужем. Поэтому даже само прелюбодеяние рассматривалось только лишь как плотская связь замужней женщины с посторонним мужчиной.

Но чтобы стать поводом к разводу, факт прелюбодеяния должен был быть тщательно расследован, «а судьи должны рассмотреть, что из себя представляют обвинители в этом процессе». Если сам супруг не был очевидцем этого преступления, то он обязан был предоставить показания трех достойных свидетелей. Если же муж, обвиняя свою жену в измене, не смог доказать этого факта, то он согласно Эклоге подлежал той же каре, что и прелюбодеи – отрезанию носа.  «Книги законные» в этом случае лишь разрешали оклеветанной жене развестись.

Если же муж сам побуждал свою жену к прелюбодеянию, то она могла от него уйти, а виновником развода в этом случае считался муж.

Насилие над замужней женщиной не считалось прелюбодеянием и не служило поводом для развода, о чем свидетельствуют канонические ответы митрополита Иоанна: «Нужею бывающая тли неповинни бывають».В.А.Цыпин указывает, что супружеская измена переставала быть поводом для развода также в тех случаях, когда истец простил виновной стороне прелюбодеяние путем категорического заявления об этом или просто продолжал сожительствовать не взирая на неверность, или когда обиженный супруг в течении пяти лет после измены жены не начал дело о разводе.

Поводом для развода могли послужить действия жены, бросающие тень на ее репутацию и дающие возможность подозревать ее в супружеской измене. К подобным поступкам ст. 53 Пространной редакции Церковного Устава князя Ярослава и «Книги Законные» относят случаи, когда жена без разрешения мужа пировала с другими людьми, мылась в одной бане вместе с мужчинами или ночевала вне дома, а также если без дозволения супруга посещала разнообразные игрища. Но если жена проводила ночь вне дома по вине своего мужа, то этот факт не мог служить основанием для расторжения брака.

Посягательство мужа на жизнь своей супруги «Книги законные» также рассматривали в качестве повода для расторжения брака. Правда , по мнению А.И. Загоровского, эта норма на Руси не действовала, так как вступала в противоречие с неограниченной властью главы семейства.

Открытым остается вопрос о возможности развода из-за покушения жены на имущество мужа. Пространная редакция Церковного Устава князя Ярослава содержит две противоречащие друг другу статьи. Ст. 36 не считает такое деяние основанием для развода, предусматривая за него лишь денежный штраф.

Целый ряд поводов для развода связан с проблемами со здоровьем супругов. Но расторгнуть брак по причине физической неспособности мужа к семейной жизни женщине можно было лишь через три года замужества. Муж так же мог требовать развода в случае бесплодия жены, так как основной целью брака в древнерусском обществе считалось рождение потомства.

Обстоятельствами, приводящими к разводу, считались длительное безвестное отсутствие одного из супругов или пребывание его в плену. И хотя срок  ожидания возвращения супруга или получения от него известий (что в вопросе сохранения брака юридически было равноценно) законодательно определялся пятью годами, А.И. Загоровский настаивает том, что и несоблюдение установленного законом срока ожидания не лишало развод законной силы. Если же долго отсутствовавший супруг все же возвращался, то он мог требовать от своей второй половины расторжения нового брака и возобновления старого.

Поводом для развода являлся также отказ мужа от исполнения супружеских обязанностей. Так, новгородский митрополит Нифонт разрешается жене развод в случае, если муж отказывает ей в близости: «Ожели моужь не женоу свою не лазить безъ с[ъ]вета, то жена невиновата, идоучи от него».

Такой повод для развода как пострижение одного из супругов в монашество в древнерусском законодательстве не нашел своего отражения. Тем не менее, он был достаточно распространен. Древнерусское летописание приводит ряд примеров подобных разводов на Руси. Например, в монастырь ушла супруга владимирского князя Всеволода Юрьевича: «… пострижеся века княгини Всевложаа въ черницы…, а проводи ю великыи князь самъ съ слезами многами до мона стыря». Встречалось и обоюдное  желание супругов принять монашество. В 1197 г. Оставил мирскую суету смоленский князь Давид Ростиславич. «И не лиши Богъ хотения его, но причте и ко избраньномоу своемоу стадоу в ликъ мнишьскыи сподоблен же бывъ от Творца своего англского чиноу и радовавшееся дшею и теломъ», - сообщал летописец. Видя этот пример, «приимъши мнискыи чинъ и пострижеся и сама княгини его».

Вариантом расторжения брака по причине принятия монашества одним

из супругов являлось посвящение мужа в епископы. В этом случае жена новопоставленного епископа должна была уйти в монастырь. 48-м правилом Трулльского Собора предписывалось: «Жена производимого в епийское достоинство, предварительно разлучася с мужем своим, по общему согласию, по рукоположении его в епископа, да вступит в монастырь, далеко от обитания сего епископа созданный, и да пользуется содержанием от епископа».

После принятия христианства на Руси по-прежнему сохранялась языческая практика самовольного расторжения брака. О популярности подобных разводов в христианский период свидетельствует целый ряд источников. Именно о самовольном расторжении брака, по мнению А. В. Арциховского, идет речь в датируемой XI в. новгородской берестяной грамоте № 9. Это письмо от женщины Гостяты к родственнику Василию, в котором говорится: «А ныне водя новую жену… пустил же мя, а иную поял». По мнению ряда исследователей, именно самовольные разводы больше всего соответствовали представлениям людей того времени о браке, как о договоре, который в случае необходимости можно разорвать.

Довольно часто причиной «самочинных» разводов на Руси являлись «несогласия», возникающие между мужем и родными жены. Например, волынский князь Ярослав Святополкович из-за конфликтов с Владимиром Мономахом хотел развестись со своей женой, внучкой Владимира. Силой оружия Мономаху удалось взять с Ярослава обещание жить с женой по закону, но через некоторое время Ярослав все же забыл о своей клятве и «жену свою от себя отослал».

После принятия Киевской Русью христианства, как свидетельствует Церковный Устав князя Владимира, все проблемы, связанные с разводами, рассматривались исключительно церковными судами: «А се церковнии суди: распут…».

Сведений о порядке судопроизводства практически нет. Источники сообщают только о судебных пошлинах и выплате штрафов в пользу церкви. Поэтому самыми распространенными формами расторжения брака, были письменный договор между супругами или односторонний акт отпускная жене со стороны мужа.

Таким образом, развод как юридический институт существовал в Древней Руси на протяжении всего изучаемого периода. Но в языческие времена правом на расторжение брака обладал только мужчина, а поводы к нему не были регламентированы. В христианский же период после перехода семейных отношений под юрисдикцию церкви женщина так же получала право на развод, а поводы к нему были закреплены законодательно. Но и после принятия христианства продолжались незаконные разводы, с которыми церковь вынуждена была мириться, хотя и наказывала их виновников.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Семья как устойчивая социальная единица появляется у восточных славян в период разложения родового строя. Изначально единственным способом создания семьи было похищение невесты, следствиями чего являлись постоянные конфликты между родами жениха и невесты. Появление прибавочного продукта позволило перейти к следующей форме заключения брака – купле-продаже, которая в свою очередь, трансформировалась в договорной брак, основанный на соглашении родителей жениха и невесты.

На эволюцию древнерусской семьи повлияли и изменения в духовной сфере, происходившие в Древней Руси под влиянием христианства. После крещения на Руси появляется церковный брак, постепенно начавший вытеснять предыдущие формы семейного союза. Экономические и физиологические устои, поддержавшие существование восточнославянской семьи, были дополнены морально-нравственными узами новой религии, следствием явилось окончательное превращение полигамной семьи в моногамную, а ее хозяйственные и биологические функции дополнялись социальными, важными из которых стали взаимная моральная поддержка членов семьи и совместное служение Богу.

Понимание славянами семьи и брака в Древнерусском государстве дает возможность называть семьей сложный союз супругов между собой и родителей с детьми. Для бытия семьи были необходимы оба союза.

Личные отношения между супругами во многом зависели от формы заключения брака. При похищении невесты она становилась собственностью своего мужа. Поэтому в отношении женщины у мужа возникали права скорее вещного характера, чем личного. При покупке невесты, по соглашению между женихом и родственниками невесты возникали такие отношения, которые несколько ограничивали власть мужа и давали жене некоторые личные права. Власть мужа во всех случаях была велика. Но при этом на Руси, по-видимому, муж никогда по закону не имел права жизни и смерти в отношении своей жены. Хотя ее свободой распоряжаться мог.

Характерной чертой супружеских отношений в Древней Руси являлась зависимость женщины от мужчины, так как физическая сила давала статусные преимущества в обществе, где господствовал ручной труд и существовала постоянная необходимость защиты домашнего очага.

Однако роль семьи в этом плане, бесспорно возрастала. Вопрос о соотношении больших патриархальных, «многоядерных» и малых, «одноядерных» семей в Древней Руси XI – XIII вв. остается дискуссионным в науке до настоящего времени. Не вызывает, однако, больших сомнений, что в той или иной пропорции обе эти формы могли сосуществовать. Очевидно, выделение малых семей, разрастание их до уровня больших патриархальных и снова раздел на малые – все это было постоянно продолжающимся, текучим процессом, в котором минимальной структурой общественно-психологической единицей с догосударственных времен была супружеская пара.

Итак, брачно-семейные отношения развивались в древней Руси в соответствии с каноническими правилами. Первоначально действовали обычаи, связанные с языческим культом. Одной из форм индивидуального брака в языческую эпоху было похищение невесты, другой – покупка. Довольно широко было распространено многоженство. С введение христианства устанавливаются новые принципы семейного права – моногамия, затрудненность развода, бесправие внебрачных детей.

Таким образом, эволюция семьи и семейных отношений в Древней Руси была обусловлена двумя факторами: развитием производительных сил и влиянием христианской религии.

Тем не менее, процесс гуманизации семейных отношений в Древней Руси имел свои пределы, ограниченные рамки общественных отношений, предполагающих юридически закрепленное социальное неравенство, а так же определяющей ролью физической силы в производственных отношениях традиционного общества.    

Список используемой литературы

1.Александров, В.А.Типология русской крестьянской семьи в эпоху Феодализма/В.А.Александров//История СССР.1981.-№3.-7896 с.

2. Аничков, Е.В. Язычество и Древняя Русь/ Е.В.Аничков.- СПб.: Типография М.М.Стасюлевича,1914.-381 с.

3. Аристов, А. Судъба русской женщины в до-петровское время / А. Аристов //Заря. Журнал учено-литературный и политический.1871.-№3.-169-199 с.

4.Биляев, И.Д.Лекции по истории  русского законодательства /И.Д.Беляев.-М.: Типография Карцева,1888.-584 с.

5.Богданов,А.П.Княгина Ольга / А.П.Богданов // Вопросы истории.-2005.-№2.-57-72 с.

6. Вернадский, Г.В.Киевская Русь/Г.В,Вернадский.-Тверь:ЛЕАН;-М.: АГРАФ, 1996.-448 с.

7. Владимерский-Буданов, М.Ф. Обзор истории русского права /М.Ф. Владимирский – Буданов.-Киев: Изд.книжного магазина Н.Я.Оглоблина,1915.-699 с.

8. Волков 8,А.Г.Семья объект демографии /А.Г.Волков.-М.:Мысль, 1986.-269 с.

9. Гегель, Г.В.Ф.Лекции по философии истории /Г.В.Ф.Гегель; пер. с нем. А.М.Водена.-СПб.: Наука,1993.-479 с.

10.Греков, Б.Д.Киевская Русь/Б.Д.Греков. - М.: Гос.учеб.-пед. изд-во министерства просвещения РСФСР,1949.-509 с.

11.Греков, Б. Большая семья и вервь Русской Правды и Политического Статуса/Б.Греков //Вопросы истории.1951.-№8.-27-37 с.

12. Глиняный, В. П. Правовое положение замужней женщины с древнейших времен и до конца XIX в./В.П.Глняный.-Одесса: Юридическая  литература,1999.-304 с.

13.Горемыкина ,В. П. Об общине и индивидуальном хозяйстве в древней Руси /В.И.Горемыкина //История СССР.1973.-№5.-128-145 с.

14. Горчаков, М. О тайне супружества. Происхождение, историко-юридическое значение и каноническое достоинства 50 (по пискам патриархов Иосифа и Никона 51-й) главы печатной кормчей книги / М.Горчаков. - СПб.: Типография В. С. Балашева ,1880.-384 с.

15.Данилевский, И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.): Курс лекций / И. Н. Данилевский .-М.: Аспект Пресс, 2001.-398 с.

16. Данилова, Г. М. К вопросу о положении женщины в период генезиса  феодализма (сравнительный анализ славянских и германских «Правд»)/Г.М. Данилова//Исследования по словяно – германским отношениям / отв.ред. В.Д.    Королюк – М.:Наука,1971.-238-249 с.                                                                                                                                                                          

17. Денисова, Л. Н.Судъба русской крестьянки в XX веке: брак,семья,быт/Л. Н. Денисова.- М.: Памяти,истор.мысли: РОССПЭН,2007.-476 с.

18.Долгов,В. Быт и нравы Древней Руси. Миры повседневности XI-XIII вв./ В. Долгов.-М.: Яуза:Эксмо,2007.-512 с.                                                                                        

19. Добряков, А. Русская женщина в до-монгольский период / А. Добряков.-СПб: Типография В. Безобразова и помп., 1864.-128 с.

20. Древняя Русь. Быт и культура /под общ. Ред. Б. А.Рыбакова. –М.:Наука , 1997.-368 с.

21. Загоровский, А. О разводе по русскому праву  / А. Загоровский.- Харьков: Типография М.Ф.Зильберберга, 1884.-490 с.

22. Зализняк, А. А. Древненовгородский диалект  / А. А. Зализняк.-М.: Языки славянской культуры,2004.-872 с.

23. Зимин, А. А. Феодальная государственность и Русская Правда /А.А. Зимин// Исторические записки.1965.-Т.76.-230-275 с.

24. Кавелин, К. Д. Собрание сочинений / К. Д. Кавелин. – СПб.: Типография М. М. Стасюлевича, 1897.-Т. 1: Монография  по русской истории.- 1051стб.

25. Карамзин.-М.: Наука, 1989.-Т.1.-640 с.

26. Карамзин Н. М. История государства российского: в 12 т. / Н. М. Карамзин.- М.: Наука,1991.-Т.2-3.-832 с.

27. Карташев,А. В. Очерки по истории русской церкви / А. В. Карташев. – М.: Наука, 1991.-Т.1.-704 с.        

28. Ключевский, В. О. Сочинения: в 8 т. / В. О. Ключевский. – М.: Госполитиздат,1956.- Т.1:Курс русской истории,ч.1.-425 с.

29. Кон, И. С.Исторические  судьбы русского эроса / И. С.Кон// Секс и эротика в русской традиционной культуре.-М.: Ладомир, 1996.-5-30 с.

30.Колесов, В. В.Древняя Русь: наследия в слове. Добро и зло /В. В. Колесов.-СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2001.-299 с.

31. Косвен, М. О. Семейная община и патронимия / М.О. Косвен .-М.: Изд-во АН СССР,1963.-217 с.

32. Лазовский, Н. Личные отношения супругов по русскому обычному праву / Н. Лазовский // Юридический вестник. 1883.-№6.- 358-414 с.

33. Ланге, О. О праве собственности супругов по древнерусскому праву / О. Ланге.-СПб.: Типография М. М.Стасюлевича 1886.-158 с.

34. Лаундес, Л. С. С. С.(Скрытые сексуальные сигналы) / Лейл Лаундес. – М.: Добрая книга, 2004. 304 с.; Скрытые сексуальные сигналы [Электронный ресурс]       //         Senses.ru [M.],2008 Режим доступа: http:// www.senses.ru/forhim/acquaintance/id_138/

35. Левина, Е.Секс и общество в мире православных,900-1700 / Ева Левина; Перевод с англ.В. В. Львова// «А все грехи злые, смертные…» Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России (Х-первая половина ХIX в.).-М.: Ладомир, 1999.-239-491с.

36. Любавский,М. К. Лекции по древне русской истории до конца XVI в./ М. К.Любавский.-М.: Скоропечатная А. А. Левенсова, 1915.-306 с.

37. Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы на кануне образования Древнерусского государства/ И. И. Ляпушкин.-М.: Наука, 1968.-190 с.

38. Мавродин, В. Древняя русь (происхождение русского народа и образование Киевского государства)/В. Мавродин.-М.: Госполитиздан, 1946.-309 с.

39.Маркс,К. Немецкая идеалогия // Карл Маркс. ФридрихЭнгльс.-М.:Изд.полит. литература, 1988.-574 с.

40. Миронов ,Б. Н. Социальная истории России периода империи (XVIII-начало XXвв.):в 2 т./Б. Н. Миронов.-СПб.: Дмитрий Буланин, 2003.-Т.        1.-548 с.

41.Морошкин ,М. Свадебные обряды древней Руси/М. Морошкин //Сын Отечества.1848.-№2.-55-80 с.

42.Попов, А. Об опеке и наследстве, во времена Русской Правды/ А. Попов// Сборник исторических и статистических сведений о России народах ей единоверных и единоплемённых- М.: Типография Августа Семена,1845.- Т.1.-96-133 с.

43. Поляков А. Н. Киевская Русь как цивилизация: монография/ А. Н. Поляков, Оренбургский гос.ун-т.- Оренбург: ОГУ, 2010.-484 с.

44. Пушкарёва, Н. Л. Женщины Древней Руси/ Н. Л. Пушкарёва.- М.: Мысль,1989.-286 с.

45.Пушкорёва Н. Л. Имущественная права женщин на Руси (X-XVвв.)/ Н. Л. Пушкарёва// Историческая запись.1986.-Вып.144.-С. 180224.

46.Пушкарёва Н. Л. Мать и материнство на Руси (X-XVIIвв.)/ Н. Л. Пушкарёва//Человек в кругу семьи. Очерки по истории частной жизни в Европе до начало Нового времени/ под ред. Ю. Л. Бессмертного.-М.: РГГУ,1996.-305-341 с.

47.Рыбоков, Б. А. Язычество древних славян/ Б. А. Рыбаков.-М.: Наука,1981.-604.с.

48. Смирнов, А. Очерки семейных отношений  по обычному праву русского народа / А. Смирнов.-М.: В университетской типографии, 1877 .- Вып. 1.- 259 с.

49. Фроянов, И. А. Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя/ И. А. Фроянов.- СПб.: Изд-во СПбГУ,1999.-370 с.

50. Фроянов, И.Я. Семья и верь Киевской Руси (по поводу статьи Ю.М.Рапова) / И. А. Фроянов// Советская этнография. 1972.-№3.-90-97 с.

51. Шашков, С.С.  История русской женщины/ С.С. Шашков. – СПб.: Типография А.С. Суворина, 1879.-352 с.

52. Янин, В.Л. Я поспал тебе  бересту.33е изд./ В. Л. Янин.- М.: Языки русской культуры,1998. – 464 с.

Летописи

1. Повесть времённых лет / под ред. В. П. Адриановой – Перетц. – СПб.: Наук, 1996.- 668 с .
2.  Полное собрание русских летописей. Изданное по высочайшему    повелению Археографическо        й комиссии. – СПб .: В  типографии Э. Праца, 1846. – Т. 1: Лаврентьевская и Троицкая летопись. – 267 с.
3. ПСРЛ. – Т.1. Лаврентьевская летопись .- М.: Языки русской культуры, 1997. – 496 с  .
4. ПСРЛ. – Т.2. Ипатьевская летопись. – М.: Языки русской культуры, 1998.-648 с .
5. ПСПЛ. Т.3. Новгородская первая летопись старшего и младшего    изводов. – М.: Языки русской культуры,2000. – 720 с .
6. Полное собрание русских летописей / под . ред. Е.Ф.   Карского.- М.: Изд-во восточной литерат,  1962.  – Т. 2: Ипатьевская летопись. – 938 стб.

Берестяные грамоты.

1. Арциховский, А.В. Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1962 – 1976 гг., Наука, М. 1978 г. – 192 с.
2. Арциховский, А.В. Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1952 г., Наука, М. 1978 г. – 192 с.
3. Арциховский, А.В., Борковский В.И. Новгородские грамоты на бересте. Из 1956 - 1957 гг., изд – во АН СССР, 1963. – 327 с.
4. Зализняк А.А. Древненовгородский диалект в 2 ч. – Ч.2. 2004 – 694 с.