Образ Дерсу Узала в произведениях В.К. Арсеньева

Муниципальное общеобразовательное учреждение

«Средняя общеобразовательная школа №3»

Дерсу Узала

Романова Каролина Романовна

20 ноября 1998 года

692136

ул. Центральная  д.13 кв.2

+79046264659

МБОУ «СОШ №3»

Дальнереченск    2014

Оглавление

Введение………………………………………………………………………………….

Дерсу Узала – лесной человек…………………………………………………………..

Анимизм Дерсу…………………………………………………………………………..

Дружба трогательная и бескорыстная……………………………………………….....

Заключение………………………………………………………………………………

Библиография……………………………………………………………………………

Введение

Познающий природу познает истину, возвышающую душу»

                                                                                          Древняя мудрость

      Эпиграфом  к  своей работе я взяла слова  «Познающий природу познает истину, возвышающую душу».   Природа – это все, что существует во вселенной.  Истина – это правда. Душа - это внутренний, психический мир человека, его сознание. Смысл древней мудрости в том, что тот, кто познает, изучает природу, познает ту правду, которая возвышает душу, делает ее благородной. Именно таким был выдающийся путешественник, видный ученый и талантливый писатель Владимир Клавдиевич Арсеньев, для которого познанием была вся его жизнь.

   Объект исследования моей работы  – произведения В.К.Арсеньева “По Уссурийскому коаю”,  “Дерсу Узала” и экспедиционные дневники.

   Предмет исследования –  образ Дерсу Узала.

   Цель работы: анализ и обобщение  образа Дерсу Узала в произведениях В.К.Арсеньева и экспедиционных дневниках.

   Задачи: изучить труды В.К. Арсеньева,   выявить  особенности данного  образа.          

   Актуальность выбранной  темы обозначена желанием приобщить своих сверстников к изучению наследия В. К. Арсеньева,   воспитывать в себе чувство гордости за свой родной край.

  Проблема: многие мои сверстники не знают той роли, которую сыграл В.К. Арсеньев в изучении природы края, в котором они живут.

  Практическая значимость – материалы работы можно использовать на уроках географии Приморского края.

3

Дерсу Узала – лесной человек

     Талантливый человек талантлив во всем, и громадный жизненный материал, накопленный Арсеньевым в его путешествиях, не мог не подвигнуть его к пробе пера. Конечно, для этого у человека должны быть определенные художественные наклонности, и можно утверждать, что они у Арсеньева были. В молодости, например, В.К. Арсеньев хорошо рисовал. Но толчок к тому, чтобы рассказать об увиденном и пережитом, дали ему его экзотические маршруты, на которых он встретил много неординарных людей. Этому содействовала и дальневосточная природа. Ее мощь, величие и своеобразие должны были всколыхнуть и впечатлительную душу. Одним из таких неординарных людей был его проводник Дерсу Узала.  У В. К. Арсеньева было  несколько проводников, но  один из них – самый дорогой его сердцу. Это  Дерсу Узала, друг, неизменный товарищ в странствиях, человек большого природного ума, охотник и следопыт. Это его светлый образ воссоздал писатель – путешественник в одноименной книге.  

Первая встреча Арсеньева с Дерсу Узала произошла 3 августа 1906 года. Каким же впервые  Арсеньев увидел охотника - гольда? Это  был  “… пожилой человек невысокого роста, приземистый, с выпуклой грудью несколько кривоногий. Лицо его плоское было покрыто загаром, а складки у глаз, на лбу и щеках красноречиво говорили,  что ему лет около 50-ти. Небольшие, каштанового цвета редкие усы, редкая, в несколько волосков борода, выдающиеся скулы у глаз изобличали в нем гольда. Он опустил ружье прикладом на землю и начал закуривать. Одет он был в какую - то жесткую брезентовую куртку, манзовские штаны и улы, в руках у него были сошки, непременная принадлежность охотника инородца”[1]. Но больше всего путешественника поразили глаза, которые “…казались зоркими и дышали умом, сметливостью и гордостью”[2].

   Разговаривал Дерсу тихо, держал себя скромно, не заискивающе; драматическая история его таежной жизни, его стычки с хунхузами, смерть семьи не могли не вызвать полного понимания и сочувствия; и его отношение к природе не могло не удивлять.

     Арсеньев, еще ничего почти не зная о Дерсу, наблюдая его буквально впервые, заявляет: “Я видел перед собой первобытного охотника, который всю свою жизнь прожил в тайге и чужд был тех пороков, которые вместе с собой несет городская цивилизация”[3].

   На другой день, 4 августа,  Дерсу Узала стал членом экспедиции, согласившись  поступить в отряде проводником.  

     Став спутником Арсеньева в его экспедициях,  замечательный охотник – следопыт Дерсу Узала раскрывал Арсеньеву тайны уссурийской тайги, знакомил с повадками животных, бытом, обычаями и верованиями и, наконец, не один раз спасал его от смертельной опасности.

Уже на следующий день после знакомства Дерсу стал озадачивать всех своим поведением.

    Во-первых, выяснилось, что он настоящий следопыт: наблюдая тропу, по которой экспедиция направилась в путь, Дерсу сообщил, что “тропа эта не конная, а пешеходная, что идет она по соболиным ловушкам, что несколько дней тому назад по ней прошел один человек и что, по всей вероятности, это был китаец”[4]. Доказательства Дерсу были настолько  просты, что Арсеньев удивился, как он сам всего этого не заметил. Быстро выяснилось, что для Дерсу в тайге не существует тайн, этому нельзя было не позавидовать.  

Затем Дерсу преподал “капитану”, как он называл Арсеньева, урок другого рода. Перед уходом из заброшенного таежного балагана он наколол впрок дров, обернул берестой спички, щепотку соли и горсть рису и все это оставил в балагане. На вопрос: “Вероятно, ты думаешь вернуться сюда?” — он отрицательно

4

покачал головой и ответил: “Какой-нибудь другой люди ходи... балаган найди,

сухие дрова найди, спички найди, кушай найди — пропади нету!” [5]. Такая забота гольда о неизвестном ему человеке глубоко поразила Арсеньева. Этот дикарь, по мнению Владимира Клавдиевича, был гораздо человеколюбивее, чем иной европеец.

     Во время второй экспедиции душевный контакт их за  несколько месяцев значительно упрочился.

Как и в первый раз, Дерсу сразу же привлек к себе пристальное внимание экспедиции и быстро стал в ней своим человеком. На бивуаке он проявлял всегда необычайную расторопность, делал сразу несколько дел с одинаковой ловкостью: заготавливал дрова, ставил палатки, устраивал ночлег, работа у него спорилась, он был энергичен, смекалист и удивительно приспособлен к таежному быту.

      Место для ночлега Дерсу выбирал всегда удачно; унты на сучок всегда вешал так, чтобы их не опалило огнем; дрова у него всегда горели лучше. Он был предусмотрителен, знал назначение и цену всякой вроде бы пустячной вещи, был бережлив, и когда однажды Арсеньев случайно увидел содержимое его котомки, он был поражен. В котомке были  порожний мешок из-под муки, две старенькие рубашки, свиток тонких ремней, пучок веревок, старые унты, гильзы от ружья, пороховница, свинец, коробочка с капсюлями, полотнище палатки, козья шкура, кусок кирпичного чая вместе с листовым табаком, банка из- под консервов, шило, маленький топор, жестяная коробочка, спички, кремень, огниво, трут, смолье для растопки. Список этих необходимых для Дерсу предметов был вдвое длиннее, в его котомке лежали и когти медведя, и нанизанные на веревочку две медные пуговицы и «множество разного хлама». Но это было не плюшкинское накопительство. У него было свое представление о материальных ценностях и «разном хламе»: пустая бутылка или какая-нибудь веревочка, не интересные для горожанина, для Дерсу оказывались незаменимыми предметами повседневного обихода.

Дерсу Узала имел крайне скудные средства к существованию и при этом никогда не стремился к наималейшей наживе. Хотя гольд был  профессиональным стрелком, он и не помышлял о том, чтобы превратить охоту в доходный промысел или копить впрок деньги, вырученные за добычу. Дерсу великолепно владел ружьем и как-то расстрелял в воздухе восемь из десяти подброшенных камней, остался этим очень доволен. Но это было  не тщеславие, а радость того, что средства к жизни можно  добывать охотой.

    Прирожденный охотник, Дерсу никогда не бил зверя зря, без строгой нужды: он не тронул изюбрей во время гона; когда на берегу моря казак Мурзин хотел убить сивуча, которого все равно нельзя было достать, Дерсу отвел его винтовку и сказал, что напрасно стрелять грешно.    

Анимизм Дерсу

  Анимизм — это  вера в существование души и духов, вера в одушевлённость всей природы. Дерсу Узала  наделял всю окружающую его природу чертами живого существа.  Он жил в одушевленном, очеловеченном мире, и звери по-своему этот мир олицетворяли. Однажды он поймал и тут же выпустил летягу. Оказывается, летяга, согласно его представлениям, — это скитающаяся душа умершего ребенка, и со временем она попадет в загробный мир. Для Дерсу каждое из животных имело душу, он был уверен, что и медведи, и олени, и птицы понимают его речь, он постоянно с ними разговаривал и мог даже, хотя и со страхом, устыдить самого тигра.

   Он верил, что не только люди, животные, птицы, рыбы, насекомые, а и растения, и камни, и все неодушевленные предметы имеют душу; душа называется "ханя"; когда человек спит, "ханя" может оставлять тело, странствовать и многое видеть — этим объясняются сны;  "ханя" неодушевленных предметов тоже может покидать свою материальную оболочку.

Каждый организм и каждый предмет вокруг был наделен душой, и весь мир являл собой, согласно представлениям Дерсу, картину единоборства добрых и злых духов, милосердного бога и коварного черта. За проделками черта приходилось неусыпно следить и избавляться от его соседства. И в обхождении со злыми духами требовалась осторожность, потому что один какой-нибудь Каньга — «его мало-мало бог, мало-мало люди, сопка постоянно живи, ветер могу гоняй, дерево ломай» — способен был принести немалые беды.

   Получалось, что для Дерсу весь окружающий его мир — это мир, где царствует живое. Гольд безотчетно преклонялся перед этим живым миром и доказывал преданность ему всем своим поведением. Дерсу и зверей, и все, что видел вокруг — сопки, лес, море, — именовал "люди", и "самым главным люди" было солнце: "Его пропади — кругом все пропади"»[6]. Если солнце – главный люди, то огонь и вода, тоже люди, но сильные, потому, что с исчезновением воды и огня исчезнет жизнь.

     Однажды, лежа у костра и видя напротив Дерсу, который прислушивался к ночным звукам и понимал эти звуки, понимал, что бормочет ручей и о чем шепчется ветер с засохшей травой, Арсеньев завел с Дерсу разговор о небе, звездах, космосе, желая узнать, как объясняет  все небесные явления человек, проведший всю жизнь среди природы, ум которого не был заполнен книжными аксиомами. И оказалось, что Дерсу рассуждал о мироздании чрезвычайно просто: "звезда — звезда и есть; луна — каждый ее видел, значит и описывать нечего; небо — синее днем, темное ночью и пасмурное во время ненастья"[7].  Дерсу был удивлен, что его спрашивают о вещах, известных каждому ребенкуА вопрос: «Что такое солнце?» — Дерсу счел  за насмешку.

В нем  причудливым образом уживались  анимизм и религиозность. Исповедуя свою наивно-первобытную религию, Дерсу находился во власти бесчисленных поверий, ритуальных привычек, знал множество примет и обрядов. И в особенности чтил все, что было связано с его покойными отцом и матерью, с его погибшей семьей. Еще во время второй встречи с экспедицией Дерсу посетил места, где когда-то стояла юрта его отца, где сам он раньше жил и где неподалеку были похоронены его жена и дети. В тот день Дерсу был печален, рассеян и то и дело задумывался, глядя куда-то вдаль. Он отказался отправиться на охоту и рассказал Арсеньеву, что по их обычаю нельзя ходить на могилы покойников, стрелять вблизи них, рубить лес, собирать ягоды и мять траву, чтобы не нарушать покой усопших.                                                                                                        

6

 Мысль о семье никогда не покидала Дерсу, он был убежден, что на том свете

жена и дети испытывают те же нужды, что и он здесь, что после смерти он воссоединится со своими родными и это только вопрос времени. Когда Дерсу видел тяжелые сны, в которых жена просила его о помощи, он впадал в тоску и принимался священнодействовать и делать жертвоприношения.

Как-то Арсеньев застал Дерсу во время такого обряда. "То, что я увидел, — пишет он, — было так для меня неожиданно и ново, что я замер на месте и не смел пошевельнуться. Дерсу сидел перед огнем лицом ко мне. Рядом с ним лежали топор и винтовка. В руках у него был нож. Уткнув себе в грудь небольшую палочку, он строгал ее и тихо пел какую-то песню. Пение его было однообразное, унылое и тоскливое. Он не дорезал стружки до конца. Они загибались одна за другой и образовывали султанчик. Взяв палочку в правую руку и прекратив пение, он вдруг обращался к кому-то в пространство с вопросом и слушал, слушал напряженно, но ответа не было. Тогда он бросал стружку в огонь и принимался строгать новую. Потом он достал маленькую чашечку, налил в нее водки из бутылки, помочил в ней указательный палец и по капле бросил на землю во все четыре стороны. Опять он что-то прокричал и прислушался. Далеко в стороне послышался крик какой-то ночной птицы. Дерсу вскочил на ноги. Он громко запел ту же песню и весь спирт вылил в огонь"[8]. Арсеньев был поражен, с каким исступлением Дерсу после этого начал бросать в костер соль, и рыбу, и чумизу, и новые улы, и спички — все, в чем нуждалась, по его мнению, его семья в загробном мире. Только услышав еще раз крик ночной птицы, Дерсу немного успокоился и объяснил подошедшему Арсеньеву, что это не птица, а «ханяла», душа его жены, которая во время обряда получила все, чтобы не нуждаться в том мире.  

Дерсу держал в сердце святые воспоминания, поклонялся разным явлениям природы, и были в его душевном арсенале феномены, которые он особенно почитал.

Так, однажды, бредя по лесу, Дерсу вдруг "остановился и, не спуская глаз с какого-то предмета, стал снимать котомку, положил на землю ружье и сошки, бросил топор, затем лег на землю ничком и начал кого-то о чем-то просить"[9]. Оказалось, что  Дерсу увидел женьшень. Выкопав корень, вымыв его и бережно завернув в бересту, Дерсу помолился, а потом подарил этот корень Арсеньеву. 

Женьшень для жителя тайги — растение священное, растение-символ, и точно так же священен для уссурийского аборигена тигр — «амба», с которым у Дерсу были свои счеты. Тигра надо умилостивить и уговорить охотится в другом месте.

Долгие годы Дерсу не мог забыть, как он когда-то напрасно убил тигра. Встретившись со зверем, Дерсу просил его уйти, но тот продолжал преследование. Когда гольд прицелился и хотел выстрелить, тигр  перестал реветь и медленно пошел в кусты. Надо было опустить ружье, но Дерсу нажал курок. Это был непоправимый грех: ведь тигр послушался и уходил восвояси. Дерсу панически перепугался, и с той поры мысль, что он напрасно убил тигра, не давала ему покоя. Она преследовала его повсюду. Ему казалось, что рано или поздно, а он поплатится за это и даже по ту сторона смерти должен дать ответ.

Примечательна встреча Дерсу со старовером, с которым они еще в молодости вместе охотились. Старовер этот был рад давнему знакомому, угощал Дерсу медом и калачиками, а  Арсеньеву говорил, что хотя Дерсу человек хороший, правдивый, все же он азиат, в бога не верует и неизвестно, каково ему будет на том свете.

На замечание Арсеньева, что перед смертью все равны, старовер, перекрестившись, отвечал с пренебрежением: "Оборони, царица небесная.  Я истинный христианин по церкви апостольской, а он что? Нехристь. У него и души-

7

то нет, а пар"[10]. Дерсу же, в свою очередь, отправляясь утром на охоту,

беспокоился о том, что хочет помочь староверу, так как у него много детей. И, вернувшись с охоты, он разделил убитого оленя поровну — солдатам, староверу и жителям соседних фанз. Так Дерсу поступал постоянно. "Этот первобытный коммунизм, — пишет Арсеньев, — всегда красной нитью проходил во всех его действиях" [11].

8

Дружба трогательная и бескорыстная

    Вряд ли Арсеньев мог предположить, во что выльется случайная таежная встреча с  Дерсу Узала, насколько дорогим окажется для него этот пожилой невзрачного вида инородец, не мог знать, что судьба навсегда свяжет их имена. Многие километры уссурийской тайги пройдут бок о бок военный инженер-топограф и «лесной человек» и  станут большими и добрыми друзьями.

   Не раз, рискуя своей жизнью, Дерсу Узала приходил на помощь В.К.Арсеньеву. Так случилось во время похода к озеру Ханка. Два путника, застигнутые пургой, оказались среди болот без теплой одежды и огня. Вой пронзительного ветра, колючий снег и отчаяние. Казалось, смерть неизбежна. В самую критическую минуту Дерсу обнаруживает замечательную находчивость и решительность, заставляя  "капитана" из последних сил рвать  траву, чтобы завалить ею палатку.  В то время  как "капитан"  впадает в обморочное состояние, Дерсу не теряет присутствия духа; и когда беда минует и  "капитан"    пытается благодарить Дерсу за спасение, тот отвечает: "Наша вместе ходи, вместе работай. Спасибо не надо" [12]. И благородство Дерсу — не показное, а истинное.

    В период второй их встречи дружба Арсеньева с Дерсу выдержала драматические испытания.

  Как-то на охоте  Арсеньев  “…едва по недоразумению  не убил проводника гольда. Выпущенная пуля слегка задела кожу на его спине, причинив ничтожное поранение – царапину, небольшую опухоль от ушиба и значительные физические страдания”. [13]

  Сознание непоправимого горя, сознание, что он стрелял в человека и этот человек — Дерсу, как обухом по голове, поразило его. Дерсу, прекрасно разбираясь в обстановке, ни на минуту не усомнился в невиновности стрелявшего и, превозмогая боль, нашел в себе волю унять собственное волнение и ободрить незадачливого «капитана».

   После этого эпизода Арсеньев проникся к Дерсу еще большим доверием и уважением, а Дерсу продолжал относиться к своему другу-«капитану» так, будто ничего печального не произошло: в очередной раз он спас его — во время таежного пожара перенес на руках через реку. Или когда переправлялись через реку, плот понесло быстрым течением. Казалось, гибель была неминуема. Дерсу принял единственно верное решение. Он столкнул в воду своих спутников, а сам спасся, уцепившись за ветки, выбрался на берег. В любых передрягах проводник не терял самообладания и мужества, и поступки его были все так же естественны.

   В конце второй экспедиции  Арсеньев  приглашал Дерсу с собой в город, и Дерсу отказался, сказав,  что города боится и делать ему там нечего.

   На этот раз расставаться им было еще тяжелее, личная зависимость от Дерсу у Арсеньева заметно возросла, но теперь он не только чувствовал себя бесконечно обязанным Дерсу, он на собственном опыте все глубже и глубже постигал особую таежную этику.

   И тот и другой не только были уверены в бескорыстии своей дружбы, не только оберегали один другого от риска и опасностей,— они сроднились духовно, чувствовали потребность в каждодневном общении, и новая разлука была бы для них тяжела, как никогда прежде.

   К тому же выяснилось трагическое обстоятельство: к концу экспедиции у Дерсу начало катастрофически слабнуть зрение, он не мог по-настоящему охотиться, а это для него было равносильно гибели. На старости лет Дерсу грозило полное

9

одиночество, бездомье и нищета и голодная смерть. Просьба Арсеньева, чтобы Дерсу поселился вместе с ним в городе, на этот раз была вызвана естественным побуждением помочь другу, попавшему в беду, и еще раз подтверждала, что Арсеньев и Дерсу принадлежат к одному нравственному вероисповеданию.

    Поклонившись Арсеньеву до земли, Дерсу принял его предложение как должное и согласился ехать в Хабаровск. Однако пребывание Дерсу в Хабаровске только усугубило его безрадостное положение. Он был тронут вниманием Арсеньева, но никак не мог приспособиться к городской обстановке.  Ему, вольному сыну лесов, было душно в четырёх стенах.

   Дерсу окончательно затосковал, стал задумываться, осунулся и, наконец, взмолился, чтобы Арсеньев отпустил его в сопки.

   Понимая неизбежность такого решения, Арсеньев согласился с Дерсу и взял с него слово через месяц вернуться обратно.  Простившись со своим добрым другом «капитана» и пошёл пешком, на свою родину, к истокам реки Уссури. Нелепая смерть друга от руки беглого каторжника на станции Корфовская весной 1908 года поразила Арсеньева в самое сердце. Так трагически завершилась  их дружба, их необыкновенные отношения.                                

   Меня поразила смерть этого удивительного человека. На него, спящего, беззащитного, напали и убили из- за ружья. Убили человека, который избежал наводнений, пожаров, других смертельных опасностей. Убили свои же, не звери, а соплеменники, люди. Становится стыдно за людей. Убили необыкновенного человека. Ведь для Дерсу все были свои: животные, птицы, рыбы. Он жалел животных как людей. А его не пожалели. Дерсу - это человек с большой буквы.

10

Заключение.

    Владимира Клавдиевича Арсеньева называют певцом Уссурийской тайги. Так же поэтично он воспел в своих произведениях образ Дерсу Узала, лесного человека.  Изучив его экспедиционные дневники и книги,  я хотела бы особо отметить нравственные уроки Дерсу.

   Урок первый. Как подлинный хозяин тайги, Дерсу никогда не берёт у природы лишнего, только то, что необходимо ему для очень скромной и простой жизни. Дерсу Узала жил в тайге, поэтому пищей ему были животные и птицы. Но никогда он не убивал животных, если в этом не было необходимости. Только когда пища заканчивалась, он шел на охоту. Ловить и отстреливать надо столько дичи, сколько сможешь съесть. Дерсу не понимал бессмысленного истребления животных  ради забавы. Если бы в наше время было побольше таких людей, то в красной книге было бы меньше исчезающих видов.

    Урок второй. С нежной добротой относится гольд к животным, в которых видит тех же людей, только в «другой рубашке». Он видел живую силу в воде, видел ее тихое течение и слышал ее рев во время наводнения. И этим видением живого в неживом приводит меня в восхищение.

   Урок третий. Маленький, смешно говорящий по-русски – и при этом ладный, ловкий, знающий тайгу как свои пять пальцев, умеющий читать звериные следы и разговаривать с лесными духами, но главное – великодушный и самоотверженный друг. Он бесстрашно бросался на выручку погибающему, рискуя своей жизнью. Многие обязаны ему, в том числе и Арсеньев лично. А в наше время люди редко вступаются за того, кому угрожает опасность так, как боятся навлечь на себя беду.

     Урок четвертый. Внимание к чужим интересам. Верхнеуссурийский гольд большую часть жизни странствовал. При этом его душа не огрубела, он был милосерден и заботлив к окружающим его живым существам, будь то люди или животные. Гольд заботился о неизвестных ему людям, которых он никогда не увидит и который также не узнает, кто приготовил ему дрова и продовольствия. Только человек с прекрасной душой может  заботиться о человеке, которого не знает и может быть никогда не встретит. Такое  качество не часто встретишь в современных людях.

   Удивляет, что Дерсу был сговорчив. Он считал своим долгом предупредить об угрожающей опасности и, если видел, что его не слушают, покорялся, шёл молча и никогда не спорил. По-моему мнению, надо уметь отстаивать свою точку зрения в том случае, если ты знаешь, что правда на твоей стороне.

11

Библиография

[1] Записки ОИАК. Т. XXXVI. вып. 1– Владивосток, 2002.– С.49

[2] Записки ОИАК. Т. XXXVI. вып. 1– Владивосток,2002.– С.49

[3] Арсеньев В.К. По Уссурийскому краю./ В.К.Арсеньев.— Хабаровское книжное издательство,1984 — С. 18  

[4] Арсеньев В.К. По Уссурийскому краю./ В.К.Арсеньев.— Хабаровское книжное издательство,1984 — С. 21  

[5] Арсеньев В.К. По Уссурийскому краю./ В.К.Арсеньев.— Хабаровское книжное издательство,1984 — С. 22  

[6] Арсеньев В.К. По Уссурийскому краю./ В.К.Арсеньев.— Хабаровское книжное издательство,1984 — С. 230  

 [7] Арсеньев В.К. По Уссурийскому краю./ В.К.Арсеньев.— Хабаровское книжное издательство,1984 — С. 81  

[8] Арсеньев В.К. По Уссурийскому краю./ В.К.Арсеньев.— Хабаровское книжное издательство,1984 — С. 206  

[9] Арсеньев В.К. Дерсу Узала./ В.К.Арсеньев.— Дальневосточное книжное издательство, Владивосток, 1983 — С. 242  

[10] Арсеньев В.К. Дерсу Узала./ В.К.Арсеньев.— Дальневосточное книжное издательство, Владивосток, 1983 — С. 17  

[11] Арсеньев В.К. Дерсу Узала./ В.К.Арсеньев.— Дальневосточное книжное издательство, Владивосток, 1983 — С. 18

[12] Арсеньев В.К. По Уссурийскому краю./ В.К.Арсеньев.— Хабаровское книжное издательство,1984 — С. 54  

[13] Записки ОИАК. Т. XXXVI. вып. 1– Владивосток,2002.– С.59

12