исследовательская работа "МЫ ВСЕ УЧИЛИСЬ ПО-НЕМНОГУ" мотивационные аспекты в обучении учащихся Британии и России в 18-20 веках

Содержание

I. Введение

Проблемы воспитания молодого поколения не одно тысячелетие волнуют общество, их пытались разрешить лучшие умы античности, средневековья, Возрождения, авторы священных книг различных конфессий, выдающиеся личности – Конфуций, Аристотель, Платон, Эпикур, Спиноза, Фома Аквинский и многие другие. В последние столетия эта проблема привлекала внимание известных философов, психологов, педагогов, литераторов, общественных деятелей. Современное постиндустриальное общество, в отличие от общества конца XIX - середины XX вв, предъявляет более высокие требования к выпускнику школы. Очевидно, что революционные изменения во многих сферах жизни человечества не могут не отражаться на состоянии современного школьного образования, содержании, организации и результатах образовательных процессов в школе. 

Современные психологи и педагоги едины в том, что качество выполнения деятельности и ее результат зависят, прежде всего, от побуждения и потребностей индивида, его мотивации; именно мотивация вызывает целенаправленную активность, определяющую выбор средств и приемов, их упорядочение для достижения целей. Мотивация является поэтому «запускным механизмом» (И.А.Зимняя) всякой человеческой деятельности: будь то труд, общение или познание.

Проблема мотивации является актуальной как в отечественной, так и в зарубежной психологии и педагогике. Обзор работ отечественных психологов показывает, что в настоящее время накоплены данные, как для уточнения некоторых исходных позиций, так и для дальнейшего более широкого и глубокого исследования проблем мотивации.

Исследователи вопроса мотивации приводят данные о снижении ее от класса к классу. При этом примечательно, что в самом начале этапа обучения у учащихся, как правило, высокая мотивация. Но вот начинается процесс овладения предметом, и отношение учащихся меняется, многие разочаровываются. Ведь этот процесс предполагает период накопления «строительного материала», стадию неизбежно примитивного содержания, преодоления разнообразных трудностей, что отодвигает достижение целей, о которых мечталось. В результате уменьшается мотивация, пропадает встречная активность, ослабевает воля, направленная на овладение предметом, снижается в целом успеваемость, которая, в свою очередь, негативно влияет на мотивацию и т.д.

Среди зарубежных и отечественных психологов существует несколько пониманий сущности мотивов, их осознанности, их места в структуре личности. Что же такое мотивация? Это – «совокупность причин психологического характера, объясняющая поведение человека, его начало, направленность и активность». Другими словами, действия человека исходят из определенных мотивов и направлены на определенные цели. Мотив - это то, что побуждает человека к действию. Не зная мотивов, нельзя понять, почему человек стремится к одной, а не другой цели, нельзя, следовательно, понять подлинный смысл его действий. Теперь рассмотрим частный случай мотивации - учебная мотивация.

Как и любой другой вид, учебная мотивация определяется целым рядом специфических для этой деятельности факторов:

1. образовательной системой, образовательным учреждением, где осуществляется учебная деятельность;
2. организацией образовательного процесса;
3. субъективными особенностями обучающегося (возраст, пол, интеллектуальное развитие, способности, уровень притязаний, самооценка, взаимодействие с другими учениками и т.д.);
4. субъективными особенностями педагога и, прежде всего системой отношения его к ученику, к делу;
5.  спецификой учебного предмета.

Выделяют пять уровней учебной мотивации:

• Первый уровень – высокий уровень школьной мотивации, учебной активности. (У таких детей есть познавательный мотив, стремление наиболее успешно выполнять все предъявляемые школьные требования). Ученики четко следуют всем указаниям учителя, добросовестны и ответственны, сильно переживают, если получают неудовлетворительные отметки.
• Второй уровень – хорошая школьная мотивация. ( Учащиеся успешно справляются с учебной деятельностью.) Подобный уровень мотивации является средней нормой.
• Третий уровень – положительное отношение к школе, но школа привлекает таких детей внеучебной деятельностью. Такие дети достаточно благополучно чувствуют себя в школе, чтобы общаться с друзьями, с учителями. Им нравиться ощущать себя учениками, иметь красивый портфель, ручки, пенал, тетради. Познавательные мотивы у таких детей сформированы в меньшей степени, и учебный процесс их мало привлекает.
• Четвертый уровень – низкая школьная мотивация. Эти дети посещают школу неохотно, предпочитают пропускать занятия. На уроках часто занимаются посторонними делами, играми. Испытывают серьезные затруднения в учебной деятельности. Находятся в серьезной адаптации к школе.
• Пятый уровень – негативное отношение к школе, школьная дезадаптация.
  Такие дети испытывают серьезные трудности в обучение: они не справляются с учебной деятельностью, испытывают проблемы в общении с одноклассниками, во взаимоотношениях с учителем. Школа нередко воспринимается ими как враждебная среда, пребывание в ней для них невыносимо. В других случаях ученики могут проявлять агрессию, отказываться выполнять задания, следовать тем или иным нормам и правилам. Часто у подобных школьников отмечаются нервно - психические нарушения.

Мотив учения может возникать как внутренний в ходе самостоятельной познавательной работы или как внешний в ситуации оказания помощи взрослым. Внутренние мотивы таковы: интерес к процессу деятельности, интерес к результатам деятельности, стремление к саморазвитию, развитию каких – либо качеств, способностей. Внешние мотивы проявляются тогда, когда деятельность осуществляется в силу долга, обязанности, ради достижения определенного положения среди сверстников, из – за давления родных, учителя. В ходе обучения необходимо формировать у школьников активное внутреннее стремление к знаниям, к способам их приобретениям.

        Формирование учебной мотивизации в школьном возрасте без преувеличения можно назвать одной из центральных проблем современной школы. Ее актуальность обусловлена обновлением содержания обучения, постановкой задач формирования у школьников приемов самостоятельного приобретения знаний и развития активной жизненной позиции. Поскольку наиболее острые проблемы в области обучения и воспитания связаны с демотивированностью основной массы учащихся и, следовательно, со снижением базовых показателей обученности и воспитанности выпускников всех учебных заведений, то важность названного критерия становится очевидной. Учебная деятельность имеет для разных школьников различный смысл. Выявления характера учебной мотивации и смысла учения для школьника в каждом конкретном случае играет решающую роль в определении учителем мер педагогического воздействия (влияния).

Школьным психологом Е.М.Михеевой на протяжении трех лет проводилось исследование учащихся школы второй ступени образования по методике М.Финько «Изучение мотивации». Цель исследования: провести анализ мотивации учения у учащихся школы.
Задачи:

1. Выявить мотивацию учения школьников.

2. Проанализировать особенности мотивации учения в среднем школьном возрасте.

Были выделены пять уровней учебной мотивации:

• Первый уровень – очень высокий уровень школьной мотивации, учебной активности. (У таких детей есть познавательный мотив, стремление наиболее успешно выполнять все предъявляемые школьные требования). Ученики четко следуют всем указаниям учителя, добросовестны и ответственны, сильно переживают, если получают неудовлетворительные отметки.
• Второй уровень – высокая школьная мотивация. ( Учащиеся успешно справляются с учебной деятельностью.)
• Третий уровень – положительное отношение к школе, но школа привлекает таких детей внеучебной деятельностью. Такие дети достаточно благополучно чувствуют себя в школе, чтобы общаться с друзьями, с учителями. Им нравиться ощущать себя учениками, иметь красивый портфель, ручки, пенал, тетради. Познавательные мотивы у таких детей сформированы в меньшей степени, и учебный процесс их мало привлекает.
• Четвертый уровень – сниженная  школьная мотивация. Эти дети посещают школу неохотно, предпочитают пропускать занятия. На уроках часто занимаются посторонними делами, играми. Испытывают серьезные затруднения в учебной деятельности.

По данным проведенных исследований состояние учебной мотивации и интеллектуального развития школьников имеет незначительную отрицательную динамику. Психолог отмечает сокращение числа учащихся с очень высоким уровнем мотивации и их переходом в группу с высоким и средним уровнем мотивации, и как следствие, снижение интересов школьников к учению.

Диаграмма №1

На графике наглядно представлены все четыре уровня мотивации в зависимости от преобладания каждого из них в исследуемых классах. Из графика видно, что во всех трёх классах преобладает мотивация второго и третьего уровней. Мотивация же первого и пятого уровней также во всех классах оказалась на низком уровне.

Вполне возможно, что сегодняшняя школа не может или не хочет заинтересовать большинство детей. Результаты исследования показали, что постоянно возрастает мотивация 3 уровня. Как мы уже знаем из теории, у учащихся с такой мотивацией в целом положительное отношение к школе, но школа их привлекает своей внеучебной деятельностью. Для таких детей школа – это то место, где можно пообщаться со своими друзьями, узнать от них много нового и интересного. Учебный процесс отходит на второй план, на уроке хочется разговаривать, заниматься своими делами, но только не учиться.

Как сформировать интерес к знаниям? Какие педагогические средства можно использовать для этого?

Каждый учитель знает, как важно пробудить интерес учащихся к предмету, уйти от формальной зубрежки, внести в учебный процесс игровые, развлекательные элементы, активизировать познавательные мотивы обучения. Было ли так всегда, ведь педагогика складывалась десятками предшествующих поколений.

Цель работы: выявление способов мотивации в системах воспитания детей в учебных заведений Британии и России в 18-20 вв.

На основе этого были выделены задачи: 

• найти и обработать фактические материалы по данному вопросу;
• сравнить, обобщить и систематизировать изученные факторы.

Для решения поставленных задач использованы следующие методы:

• социально педагогический - наблюдение за учебным процессом;
• статистический;
• метод анализа.

II. Мы все учились понемногу…

Изучение развития отечественной школы актуализирует интерес к британскому частному школьному образованию. Многолетний опыт, заслуженная популярность и престижность английской частной школы, ее признание и высокая оценка мировым сообществом определяют необходимость изучения образовательной деятельности британского частного образования в отношении перспектив становления отечественной школы. Развитие частного школьного образования в России и Великобритании (с V в. по начало XХI вв.) проходило в нескольких культурно-исторических этапах, временные границы и содержание каждого из них выстраивались под влиянием доминирующего социального фактора: общества, государства, церкви.

К началу XX века в обеих странах сложилась общественно признанная система школьного образования, которая не входила в противоречие с системой государственного образования, но способствовала решению проблем расширения и углубления образовательных ресурсов общества, динамичного реагирования на его образовательные запросы и их удовлетворение.

Проблема формирования мотивации в образовании является актуальной как в отечественной, так и в зарубежной практике. Качество британского образования признано всем цивилизованным миром, но почему-то часто забывают, что традиции воспитания крайне авторитарны. Краеугольным камнем, на котором покоилась британская педагогика, испокон веку была палочная дисциплина, причем палочная в буквальном смысле слова. Изначально система британского образования ставила перед собой цель формирования характера «мускулистого христианина». Такой homo sapiens должен был являть собой гармоничное сочетание интеллектуального и телесного совершенства. Путь к этой гармонии, по мысли отцов-основателей британской педагогики, лежал через розгу.

Постепенный переход к совместному обучению мальчиков и девочек на протяжении ХХ в. в Британии изменил лишь ритуальную сторону экзекуции – из соображения приличий наказание ремнем или розгами, ранее зачастую исполнявшееся показательно, переместилось за закрытые двери кабинетов классных наставников или наставниц (в зависимости от пола провинившихся).  В классе продолжали практиковаться лишь «легкие» наказания, не затрагивавшие целомудрия учащихся, вроде ударов линейкой по пальцам. Лишь в последнем году ХХ в. министерство образования Великобритании приняло постановление об отмене любых телесных наказаний во всех без исключения школах королевства.

Целью обучения в гимназиях России было воспитание благопристойного человека, готового обучаться в университетах. В результате школьников окружали  всевозможные  правила,  запрещения  и  ограничения.  Самым действенным способом воспитания и внушения ученикам среди учителей и начальства считались розги. При Александре III, когда многие наказания учеников были запрещены, запрет не коснулся именно розг. Существовали такие учебные заведения, где розги почти не употреблялись, но зато было много других подобных способов воспитания:

• провинившихся учащихся ставили на колени и оставляли без обеда;
• в большом ходу было волосодрание, пощечины, подзатыльники, иначе называемые затрещинами.

Обычно же учителя любили совмещать и использовать все физические методы внушения сразу. Заключение в карцер – обычно в пустующий класс или какую-нибудь кладовку – также было в ходу как воспитательное средство.

2.1 Россия.  

2.1.1 Мужское образование.

Введенная в пансионах система обучения обычно включала не только уроки и лекции, но и дополнительные занятия, в основном литературным творчеством, а система воспитания не признавала телесных наказаний. Выпускники таких образовательных заведений были нарасхват в государственных учреждениях, где особенно ценились изящество языка, приятные манеры, широкая образованность.

К тому же пансионы котировались именно за свою “закрытость”. В эти привилегированные учебные заведения попадали дети одного круга, что, несомненно, устраивало их родителей. За несколько лет они сближались настолько, что у них формировались общие взгляды на мир, одни и те же предпочтения и интересы. Недаром Пушкин, спустя много лет после окончания лицея, писал: “Все те же мы: нам целый мир чужбина; Отечество нам Царское Село”. Успехи лицеистов были очень скромны: ни директор, ни инспектор не сумели поставить преподавание с надлежащей серьезностью, и в результате воспитанники завоевали полную свободу: «Кто хочет — учится, кто хочет — гуляет», пишет в 1812 году Илличевский. Всевозможные шалости на уроках и в свободное время, проделки над учителями и воспитателями, иногда довольно рискованные предприятия вроде кражи яблок из царского сада.

Учащиеся в школе получают не только образование, но и воспитываются здесь: «Гимназии считают своим долгом, не ограничиваясь сообщениями научных сведений, внушать всем учащимся правила доброй нравственности и честные убеждения…». Вследствие этого на воспитание учащихся воздействовали учителя и другие взрослые, начальствующие лица – надзиратели, смотрители, инспектора, гувернеры, директор. В первую очередь нужно отметить, что понятия педагогики на протяжении практически всего XIX века не существовало. Учащиеся находились в полном подчинении своего учителя, поэтому их нравственное развитие зачастую очень сильно зависело от личности педагога. Нравственный же уровень самого «воспитателя» не всегда соответствовал нормальному уровню.

Обычно учащиеся жили под постоянным наблюдением, а потому и в рамках определенных правил. Особенно много ограничений существовало у пансионеров, учащихся, живущих на ученической квартире. Так, у С. Аксакова был целый ряд запретов: «По распоряжению гимназического начальства, никто из воспитанников не мог иметь у себя ни своих вещей, ни денег: деньги, если они были, хранились у комнатных надзирателей и употреблялись с разрешения главного надзирателя; покупка съестного и лакомства строго запрещалась; конечно, были злоупотребления, но под большою тайной. В числе других строгостей находилось постановление, чтобы переписка воспитанников с родителями и родственниками производилась через надзирателей: каждый ученик должен был отдать незапечатанное письмо, для отправки на почту, своему комнатному надзирателю, и он имел право прочесть письмо, если воспитанник не пользовался его доверенностью…».

Это было в начале XIX века, но к концу его практически ничего не изменилось. М.Добужинский пишет о 80-х годах: «Род военной дисциплины царствовал вообще в гимназиях». Об этом свидетельствует и А. Греков: «С окончанием учения в приходском училище и поступлением в гимназию произошёл резкий поворот в моей жизни и вне школы. Что было можно, на что не обращалось внимание стало в гимназии уже невозможным […]- Причешись поаккуратнее, ведь ты гимназист! Не шали с ребятами, ведь ты гимназист! – всё чаще стало раздаваться в моих ушах, и несчастный мальчик начинал чувствовать себя всё хуже и хуже: учение прибывало, а отдых всё больше отравлялся гимназическим положением. К тому же даже наши загородные похождения были не безопасны: а вдруг наткнёшься на кого-нибудь из учителей или надзирателей, что тогда будет, какими глазами посмотрят они на твоё поведение? Таким образом, в жизнь незаметно уже просачивалась боязнь жизни, боязнь за каждый свой шаг».

Школа пыталась воздействовать на воспитание учащихся дисциплиной, чтобы вырастить из них «благонравнейших граждан». В результате школьников окружали всевозможные правила, запрещения и ограничения. Например, в Новочеркасской гимназии был выпущен особый билет с «Правилами относительно соблюдения порядка и приличий учениками Новочеркасской гимназии»:

1) Вне дома ученики обязаны быть всегда в одежде установленной формы. Положенные для них чекмени должны быть застёгнуты на все крючки. В летнее время, а именно с первого мая по первое сентября, дозволяется носить парусинные блузы, белые фуражки из полотна с установленными буквами.

2) Идя в учебное заведение для учебных занятий, все ученики обязаны нести ранцы на спине.

3) На улицах и во всех публичных местах ученики обязаны держать себя скромно, соблюдая порядок, благоприличие и вежливость, не причиняя никому беспокойства.

4) При встрече с начальствующими лицами, преподавателями и воспитателями, ученики должны им отдавать должное почтение. Как носящие военную форму, они должны отдавать им честь, а также приветствовать своих знакомых не иначе, как по военному. При встрече с Наказным Атаманом, его помощником, начальником штаба, директором и инспектором гимназии, ученики становятся во фронт.

5) Ученикам гимназии воспрещается посещать маскарады, буфеты, бильярдные, балкон и галерею театра и все увеселительные сады, кроме городского Александровского.

6) Посещение театров в те дни, когда даются пьесы сомнительного содержания, безусловно, воспрещается; вообще же посещение театра дозволяется не иначе, как с разрешения Инспектора гимназии.

7) Курение табаку во всех его видах, употребление крепких напитков, ношение тросточек, хлыстов, палочек ученикам строго воспрещается.

8) Ученик обязан иметь при себе этот билет вне дома и предъявлять его по требованию, как чинов полиции, так и всех тех лиц, которые будут снабжены особыми от учёного начальства билетами для надзора над учащимися, к какому бы учебному заведению эти лица не принадлежали.

«За нарушение вышеизложенных правил ученики гимназии подвергаются, по постановлению Педагогического Совета, строгому взысканию и даже немедленному увольнению из учебного заведения».

Но и это были ещё не все ограничения, введенные Новочеркасской гимназией для своих учащихся. В журналах её Педагогического Совета можно прочесть:

«4 октября 1884г. Вследствие заявления Исполняющего инспекторские обязанности г. Полякова, что во время наблюдения за учениками гимназии вне стен учебного заведения, ему неоднократно приходилось встречать учеников на улицах в очень позднее время, г. Директор предложил педсовету точно определить время, когда ученики гимназии не могут выходить из своих квартир. Принимая во внимание, что в 6 часов вечера уже совсем темно, что до этого времени ученики гимназии могут исполнить все свои нужды вне дома и что, наконец, позднее гуляние учеников по городу может вредно отзываться на их учебных занятиях, педсовет единогласно определил: воспретить ученикам гимназии выходить из своих квартир позднее 6 (шести) часов вечера на время до 15 февраля будущего 1885 года».

«13 ноября 1884г. Обсуждали вопрос о посещении учениками гимназии Публичной библиотеки и чтении в оной книг. Г. Директор, исходя из того, что чтение книг без разбору может оказывать вредное влияние на юношество, считает нужным воспретить ученикам гимназии чтение книг в читальном зале Публичной библиотек. Определили: воспретить ученикам гимназии чтение книг, журналов и газет в читальном зале Публичной библиотеки и объявить им, чтобы они, если пожелают брать книги для чтения на дом, всякий раз представляли список таковых преподавателю по принадлежности, и что только по одобрению книг преподавателем и инспектором они могут получить письменное разрешение, взять эти книги из Публичной библиотеки».

А. Греков дополняет эти правила своей родной Новочеркасской гимназии так: «…уже со второго класса […] строжайше запрещено было плевать на пол, стали жучить за длинные вихри, за неаккуратное платье. Обязательным стало ношение галстука и т.д.».

О школьных запретах этого времени пишет и М. Добужинский: «Особенно зорко наше начальство следило за исполнением гимназистами правил поведения и ношения форм. Была особая книжка, которую мы должны были иметь при себе, где эти правила были напечатаны. Там, между прочим, запрещалось «ношение перстней, колец, усов и прочих украшений» и, конечно, курение где бы то ни было. За поведением гимназистов на улицах следили ненавидимые нами «помощники классных наставников», а также наш старший сторож…, обязанностью которого было также проверять на дому, действительно ли болен отсутствующий на уроках ученик…»6.

Впрочем, и это ещё не весь объем запретов, которые могли вводиться учебным заведением. За их исполнением следили инспектора и надзиратели «Как в классное время, так и вне классов воспитанники были под наблюдением особых лиц, называвшихся «надзирателями» и дежуривших поочередно…»10, они старались держать под контролем всю жизнь учащихся, все их действия и мысли. Например, они следили за книгами, литературой, которую читали учащиеся: «Нам позволялось (в старших классах) приносить в гимназию посторонние книги, большею частью беллетристику, но требовалось, чтобы эти книги предварительно были предъявлены инспектору, для просмотра»20, причём часто исполняли они свои обязанности довольно бесцеремонно: «Вполне неожиданно для воспитанника и его перепуганных родителей на дом к ним являлся инспектор в сопровождении помощника классного наставника и просил показать стол, книги и бумаги воспитанника. Делался строгий обзор, и книги, взятые, по-видимому, из библиотеки, или же такие преступные книги как Некрасов и Никитин, Писарев и Добролюбов, уносились грозными ревизорами с собой. Книги из библиотеки, как чужое имущество, возвращались обратно, а книги воспитанников задерживались до конца учебного года…»18. У учащихся надзиратели с инспекторами, естественно, пользовались самым сильным неуважением, но некоторые мемуаристы вспоминают о них без особого презрения, как, например, Я. Полонский:  «…Ляликов был прекрасный инспектор, строгий, умный и справедливый… На все обращал он свое внимание: на волоса, на чистоту рук и ногтей, на неряшливое платье. Я помню, в то время, когда я уже кончал гимназию, по приказанию ли свыше или по своему собственному побуждению, он внезапно (иногда довольно поздно вечером) появлялся в квартире того или другого ученика (хотя бы он жил и у родителей). Раз он меня застал у товарища Платонова (мещанина), смотрел книги, какие у нас на столе, сказал, что в комнате душно, что ее надо проветривать…»18. Хотя обычно ненавистное отношение к надзирателям и инспекторам чувствуется очень сильно: «Мы жили с нашими врагами – надзирателями. Все они были люди необразованные, разумеется, и им было нелегко оставаться по неволе целые сутки с сотней мальчишек, которые, доведенные до полного раздражения, готовы были на всякие безумия.  Единственное средство, к которому они всегда прибегали, - это держать нас на своих местах; но это было для нас пыткой, и вот иногда делался бунт, взрыв. Гасились лампы, свечи, и сто человек стучали, кричали, кидали мебель, одним словом, был ад… Да, это не были педагоги, а просто сброд»9. А так М. Сукенников описывает своего чересчур дотошного надзирателя: «Во время перемены он не стеснялся нагрянуть… в ватерклозеты и ловил тех, которые, пользуясь недоступностью этих мест для глаз начальства, там курили. Пойманные… получали в наказание не меньше 6 часов «без обеда… Если у кого-либо шинель была застегнута не на все пуговицы или ранец застегнут не на оба ремешка, провинившегося ждало наставление или подчас даже наказание: он должен был снова раздеть шинель, отправиться в класс и оставаться в гимназии на лишний час»20. Такая ревностная работа могла привести к определенным результатам: «…все пуговицы, все крючки были на месте на нашей одежде, ни одна посторонняя книга не была в наших ранцах, никто не щеголял своей прической или слабыми намеками на растительность на верхней губе, никто даже из наиболее смелых курильщиков не приносил с собою в класс табаку и папирос, и в ватерклозетах царствовал образцовый порядок»18. Особенно подробно борьбу с начальством за право пользоваться своей свободой описывает В. Короленко: «Мелкая беспрерывная партизанская война составляла основной тон школьной жизни...[…]. К семи часам ученики, жившие на общих квартирах, должны были сидеть за столами и готовить уроки. Исполнялось это редко, и главная прелесть незаконного утреннего сна состояла именно в сознании, что где-то, в тумане, пробираясь по деревянным кладочкам и проваливаясь с калошами в грязь, крадется ищейка Дидонус (- надзиратель Дитяткевич) и, быть может, в эту самую минуту, уже заглядывает с улицы в окно…

Когда ученики уходили в гимназию, Дитяткевич приходил в пустые квартиры, рылся в сундуках, конфисковывал портсигары и обо всем найденном записывал в журнал. Курение, «неразрешенные книги» (Писарев, Добролюбов, Некрасов, - о «нелегальщине» мы тогда и не слыхали), купанье в неразрешенном месте, катанье на лодках, гулянье после семи часов вечера - все это входило в кодекс гимназических проступков. В их классификации чувствовался отчасти тот же маниаческий автоматизм: вопрос сводился не к безнравственности поступка, а к трудности педагогической охоты. В городе и кругом города было много прудов и речек, но катанье на лодке было воспрещено, а для купанья была отведена лужа, где мочили лен. Разумеется, ученики катались в лодках и купались в речках или под мельничными шлюзами с их брызгами и шумом... Нередко в самый разгар купанья, когда мы беспечно ныряли в речушке, около «исправницкой купальни», над обрезом горы, из высокой ржи показывалась вдруг синяя фуражка, и ковыляющая фигурка Дидонуса быстро спускалась по тропинке. Мы хватали, одежду и кидались в камыши, как беглецы во время татарских нашествий. Колченогий надзиратель бегал, как наседка, по берегу, называл наугад имена, уверял, что он всех знает, и требовал сдачи в плен. Мы стояли в камышах, посиневшие от холода, но сдавались редко... Если надзирателю удавалось захватить платье купальщиков, то приходилось одеваться и следовать за ним к инспектору, а оттуда - в карцер... И всегда наказание соответствовало не тяжести вины, в сущности явно небольшой, а количеству усилий, затраченных на поимку...

С семи часов вечера выходить из квартир тоже воспрещалось, и с закатом солнца маленький городишко с его улицами и переулками превращался для учеников в ряд засад, западней, внезапных нападений и более или менее искусных отступлений. Особенную опасность представлял узенький переулочек, соединявший две параллельных улицы: Гимназическую и Тополевую. Темными осенними вечерами очень легко было внезапно наткнуться на Дидонуса, а порой, что еще хуже, - «сам инспектор», заслышав крадущиеся шаги, прижимался спиной к забору и ... внезапно наводил на близком расстоянии потайной фонарь... Это были потрясающие моменты, о которых наутро рассказывали в классах...

Впрочем, я с благодарностью вспоминаю об этих своеобразных состязаниях. Гимназия не умела сделать интересным преподавания, она не пыталась и не умела использовать тот избыток нервной силы и молодого темперамента, который не поглощался зубристикой и механическим посещением неинтересных классов... Можно было совершенно застыть от скуки или обратиться в автоматический зубрильный аппарат (что со многими и случалось), если бы в монотонную жизнь не врывались эпизоды этого своеобразного спорта»9. Столкновения с начальством в основном и происходили в борьбе учащихся за право свободно пользоваться собственным временем, как это отмечает М.Добужинский: «Для нас, гимназистов, зимой большим развлечением было кататься на коньках в Бернардинском саду… Место это считалось вполне приличным, но гимназистам надо было иметь особое разрешение и после какого- то часа кататься на коньках строжайше запрещалось – ослушников же (за этим следили вездесущие ненавидимые «помощники классных наставников» - гимназическая полиция) – на другой день наказывали оставлением после уроков в гимназии на час или два. Наказание было скучным, похожее на карцер*…От нечего делать мы вяло готовили уроки и всегда разболевалась голова»6.

Такая обстановка вражды с начальством была очень частым явлением практически во всех учебных заведениях. К примеру, А. Грекову в первом классе учителя, директор сначала казались прекрасными людьми, но затем ситуация изменилась: «Едва я перешел во второй класс, как уже почувствовал, что начальническая система заняла неприятельскую позицию относительно своих воспитанников. Может быть, именно потому, что сами добродушные педагоги по собственному опыту знали, что с этих пор начинает уже открывать свои враждебные действия против их науки другая, неприятельская сторона». Впрочем, были учебные заведения, где начальство никоим образом не участвовало в воспитании учеников, и они в свободное время были предоставлены сами себе. Но и о такой ситуации бывшие ученики рассказывают без симпатии: «Остановить шалунов и забияк было некому: ни при училище, ни при гимназии не имелось надзирателей. Смотритель училища являлся только в учебные часы, а директор и на уроки не ходил, хотя квартира его находилась в гимназическом доме…»3. Или начальство всё же следило, но часто недостаточно: «Вы спросите, что же делало начальство, зачем оно смотрело? отвечаю, - секло розгами малых учеников за единицы, смотрело сквозь пальцы на безнравственные поступки учеников высших классов, а в отчётах писало, что всё в заведении обстоит благополучно». На старших же учащихся, случалось, начальство вообще не имело никакого влияния («Ученик высшего класса никого из начальников не слушался»)17.

Вообще же, постановка надзора за учащимися была целой проблемой для «педагогов»: «…Пределы надзора за пансионерами и приходящими учениками гимназии вне стен заведения никакими существующими постановлениями в точности не определены, а указывается самым назначением самих этих заведений. Только при некоторых гимназиях есть воспитательные заведения, пансионы, воспитанники которых находятся под влиянием заведения, почему и надзор за этими воспитанниками вполне лежит на обязанности и ответственности гимназического начальства»14. 

Дело учителей в основном было, конечно, не воспитание, а образование учащихся, передача знаний, но и это формировало умы школьников. Хотя нередко встречались учителя, напрасно носящие это звание; они вызывали у своих учеников не желание учиться, а одно только отвращение. Например, Н. Златовратский описывает такого учителя: «Под видом вечерних репетиций и уроков на дому, на которых никто никогда ничему, кажется, не выучивался, он получал с родителей неуспевающих учеников довольно обильную дань»8.Были учителя и повыше уровнем, которые хотя бы пытались чему-нибудь научить: «Разумеется, кроме маниаков… в педагогическом хоре, настраивавшем наши умы и души, были также и голоса среднего регистра, тянувшие свои партитуры более или менее прилично. И эти, конечно, делали главную работу: добросовестно и настойчиво перекачивали фактические сведения из учебников в наши головы. Не более, но и не менее… Своего рода живые педагогические фонографы […]

Общими усилиями, с большим или меньшим успехом они гнали нас по программам, давая умам, что полагалось по штату. Дело, конечно, полезное. Только… это умственное питание производилось приблизительно так, как откармливают в клетках гусей, насильственно проталкивая постылую пищу, которую бедная птица отказывается принимать в требуемом количестве по собственному побуждению»9.

Учителя могли и вообще не участвовать в воспитании детей, как, например, учителя А.Деникина: «Перебирая в памяти ученические годы, я хочу найти положительные типы среди учительского персонала моего времени и не могу. Это были люди добрые или злые, знающие или незнающие, честные или корыстные, справедливые или пристрастные, но почти все только чиновники. Отзвонить свои часы, рассказать своими словами по учебнику, задать «отсюда досюда» - и все. До наших душонок им не было никакого дела. И росли мы сами по себе, вне всякого школьного влияния»5.

Но встречаются школьные воспоминания, где об учителях говорится с благодарностью: «Теперь, когда прошло много лет, можно спокойно и объективно оценить своих учителей. За редким исключением, это были знающие, добрые, честные и преданные своему делу люди. Какое надо было иметь терпение и выдержку, чтобы преподавать в классах, где было много шалунов, упрямых и неразвитых мальчишек! Учителя свято исполняли долг, передавая нам свои знания»17.Хорошо вспоминает о своих учителях и Н. Ге: «Учителя были дорогие люди, они были светлые точки нашей жизни; это были праздники»4.

Впрочем, не так уж редко случалось, что на указания учителей вообще не обращалось никакого внимания. Так было в классе М. Добужинского в Петербургской гимназии: «Класс наш был невероятно распущен, даже порочен, и учителя, несмотря на всю их строгость (на которую и я тоже, как и другие, скоро перестал обращать внимание), ничего не могли поделать, - шумели, дурачились и дерзили»6. Впрочем, в Виленской гимназии у М. Добужинского дело с учителями было немного лучше: «Учителя держались по-чиновьичьи, официально, и некоторые наводили смертельную скуку, но они были довольно безвредны и их мы меньше дразнили, чем в петербургской гимназии…»6.

Вообще же, если верить М. Добужинскому, уважения к учителям он вообще не встречал: «За мной в гимназии стала утверждаться «слава» карикатуриста, моей мишенью были, конечно, прежде всего учителя. Почему-то мы в классе решили, что они все пьяницы и устраивают общие попойки, и я изобразил, как одни из учителей пьют из рюмок, другие из горлышка бутылей, третьи валяются под столом пьяные «как стельки»6. 

Наконец, учащиеся нередко боялись больше всего самого директора: «…Мог ли бы нас в то время директор отдать под красную шапку (то есть в солдаты)? Мы верили, что мог бы, если бы захотел: пожаловался бы на нас министру, министр доложил бы Царю, а Царь мог бы наказать нас…»13.

Самым действенным способом воспитания и внушения ученикам среди учителей и начальства считались розги, как это следует, например, из описания А. Афанасьева: «…было в большом ходу и сеченье розгами. По гимназическому уставу, это наказание было дозволено только в трех низших классах; но бывали примеры, что инспектор нарушал это постановление, хорошо нам известное, и подвергал ему учеников 4-го класса»1. Это подтверждает и описание А. Рубца: «Взрослых учеников секли особенно жестоко, давали минимум сто розог в раз. Эта операция всегда совершалась по субботам, после обеда… Ученики вызывались по алфавиту: малец и великовозрастный, и так по очереди весь состав наказываемых, которых было 12-15 человек»11. На это же указывает и Н. Дружинин: «Я – ответчик за это слово – знаю несколько грустных случаев от розог, бывших в мое время в наших училищах, и палачами тут были употреблены мальчики-товарищи!.. из 150 учеников нашего училища третья часть ежедневно выходила из училища сеченою…». Действительно, в сечении учащихся нередко участвовали их же товарищи: «… розги у нас в то время очень часто пускались в ход, и ученики друг дружку пороли с каким-то удовольствием. Как только бывало учитель скажет, что такого-то надо выпороть, то непременно человек пять сломя голову бегут за розгами»12. Сечение розгами могло постепенно становиться просто необходимым способом воспитания учащихся: «Отец мой выносил наказание, которое называлось субботники, то есть сечение всех в субботу, виноватых за вину, а невинных, чтобы они не портились. Это было в начале столетия»4. Н. Бунге и Н.Забугин отмечают, что при Александре III, когда многие наказания учеников были запрещены, запрет не коснулся именно розг: «Розга была удержана, т.к. полная отмена её не встретила сочувствия ни в педагогических сферах, ни между родителями, но применение её было очень ограничено – требовалось большинство ѕ голосов педагогического совета по закрытой баллотировке, при том по отношению к воспитанникам только первых трёх классов»2. 

Были и такие учебные заведения, где розги почти не употреблялись, но зато было много других подобных способов воспитания: «Ни в училище, ни в гимназии за все время моего там шестилетнего учения не было телесных наказаний. Высекли только троих, и то по просьбе их матерей-вдов, у которых они отбились от рук и которые вынуждены были прибегнуть к начальству, чтоб оно усмирило непокорных детей. Провинившихся наказывали другими способами: ставили на колени и оставляли без обеда; в большом ходу были и другие, более грубые и недостойные меры внушения: волосодрание, пощечины, подзатыльники, иначе называемые затрещинами, и не без причины: кто получал их, у того действительно трещало в голове и сыпались из глаз искры, так что пол превращался в небо, усеянное звездами. […] Мы с братом были избавлены от трех последних наказаний, только потому, что не заслуживали их, столько же и потому, что учителя иначе держали себя с нами, как единственными учениками из дворянского сословия»6. Обычно же учителя любили совмещать и использовать все физические методы внушения сразу: «Со стороны учителей и начальства также мало было назидательных примеров для молодежи: они относились к учащимся неимоверно грубо и сурово; в классах не только слышались самые грубые ругательства, но доходило нередко и до телесной расправы: за одно незнание заданного урока, за невнимание в классе учителя били линейкой по пальцам, драли за уши, а некоторые призывали в класс сторожей с пучками розог и тут же, без дальнейших формальностей, раздевали провинившегося и пороли не на шутку. Отвратительная эта операция производилась не в низших только классах, не с одними малолетними; подвергались ей и здоровенные, уже зрелые молодцы старших классов»10.

Некоторые учителя проявляли в вопросах наказания особую изощренность, как, например учитель Н. Ге: «Он ставил на колени с двумя толстыми книгами в руках, поднятыми к верху.

Каждый ученик должен был иметь из бумаги вырезанную форму гитары для подкладывания под колени, так что наказанные вкладывали платки в панталоны. Он бил квадратной линейкой по голове. Он рвал уши, завиток уха отделялся трещиной, которая покрывалась постоянным струпом. За каждую ошибку он давал щелчок в ухо. О сечениях я уж не говорю…»4. 

Очень распространено было и наказание едой, оставление без обеда, хотя тут учащиеся обычно находили способ не остаться голодными: «У нас в ходу было наказание едой; были такие ученики, которые официально никогда не обедали, разумеется, товарищи всегда носили часть своей еды и обыкновенно на спине за курткой. Чтобы пища – говядина, оладьи – не упала, куртка придерживалась натянутой так, что жир стекал по спине…»4. На то же указывает и А. Афанасьев; его «воспитатели»: «…оставляли без обеда… нередко весь класс; но мы всегда находили возможность купить себе белых хлебов, яблок или орехов и колбасы и бывали весьма довольны; в свободное время между классами от 12 до 2 часов предавались мы всем возможным шалостям, и нам в таких случаях было всегда весело»1.

Заключение в карцер – обычно в пустующий класс или какую-нибудь кладовку – также было в ходу как воспитательное средство: «Самое строгое наказание для учеников высших классов состояло в заключении в карцер на 2 недели. Редко кого исключали…»16. Это подтверждает выдержка из журнала Педагогического Совета Новочеркасской гимназии за 3 сентября 1884 г.: «1. Слушали заявление г. Директора: помощник классных наставников г. Мерцалов сообщил ему, что ученик 5-го параллельного класса Красовский Владимир позволил себе дерзость по отношению к нему, крикнув в окно своей квартиры бранную кличку, когда тот проходил по улице… Призванный к г. Директору, ученик Красовский сначала отрицал свою виновность, потом признался и просил прощения. Педагогический Совет, принимая под внимание, что ученик Красовский и раньше замечался в подобных проступках, определил: повергнуть ученика Красовского заключению в карцер на 12 часов и записать его в штрафной журнал»15.

А вот выдержка из журнала Педагогического Совета Новочеркасской гимназии за 11 января 1883 г. (здесь приведён уже последний метод дисциплинарного взыскания): «1. Обсуждали поведение ученика 5-го параллельного класса Самохина Алексея. Этот ученик в истёкшем полугодии совершил целый ряд крупных проступков, а именно: крайне неприлично вёл себя на уроках: пел, свистел, самовольно переходил с места на место, предлагал неуместные вопросы, брал с кафедры журнал и поправлял в нём отметки, без дозволения уходил из гимназии, курил на улице, фамильярно и дерзко объяснялся с преподавателем. За эти проступки Самохин неоднократно подвергался строгим взысканиям: заключению в карцер на время от 3 до 15 часов… Педагогический Совет решил прибегнуть к последней мере дисциплинарного взыскания и определил: объявить Самохину выговор от имени Педагогического Совета пред целой гимназией с уменьшением отметки по поведению до «2» и с предупреждением, что если он не исправится, то будет уволен из гимназии»15. 

Но некоторым учителям для наказания были достаточны куда более незначительные проступки, как, например, учителю Ф. Стулли: «… поводы к наказаниям всегда находились: шепотом сказанное соседу слово, легкая улыбка, не расслышанное слово учителя, малейшая неисправность в тетрадях, слишком поспешное или слишком медленное… движение ученика, вызванного к доске для ответа, - все могло повести и по большей части вело к наказанию»19.

Таким образом, в ходу у учителей и начальства был единственный способ воспитания. Они старались сохранять дисциплину, держать под контролём и в подчинении своих учащихся любыми средствами. Это продолжалось до тех пор, пока, наконец, не стали появляться первые зачатки педагогики (см. схема 1).

Вывод можно представить в виде схемы 1

Мужское образование в России

2.1.2. Женское образование.

Первое известие об обучении девочек в древней Руси относится к 11 веку. В 1086 году Анна Всеволодовна, сестра Владимира Мономаха, открыла девичье училище при Андреевском монастыре в Киеве. Дочь полоцкого князя Ефросиния в основанных ею монастырях обучала не только монахинь, но женщин-мирянок. В первой половине 16 века митрополит Данил в своих поучениях говорил, что обучение необходимо не только монахам, но мирянам - «отрокам и девицам». С начала 17 века хорошее по тем временам домашнее образование получали царские дочери и девицы из знатных боярских семей. При Петре I в Москве и Петербурге появились частные светские школы, в которых могли обучаться и девочки. В 1724 году было предписано монахиням воспитывать сирот обоего пола и обучать их грамоте, а девочек, сверх того, прядению, шитью и другим мастерствам. Началом общественного образования женщин в России принято считать 1764 год, когда в Петербурге по проекту И.И.Бецкого было основано Воспитательное общество благородных девиц.

Тогда же было предписано открыть привилегированные учебные заведения для детей дворянства во всех губернских городах. В созданных по уставу 1786 года малых народных училищах допускалось обучение девочек, однако, число девочек в них было намного меньше, чем мальчиков (в 1800 г. В 315 училищах было 18128 мальчиков и только 1787 девочек, причем 2/3 из них приходилось на столичное народное училище). Школьная реформа 1804 года, не смотря на показанный либерализм, обошла молчанием вопрос о женском образовании, которое продолжало развиваться вне общей системы народного образования.

Для развития женского образования в России, особенно в первой половине 19 века характерно стремление утвердить сословную организацию женских школ.

В середине 19 века среднее женское образование пришло в полное противоречие с требованиями жизни. Выдающиеся русские педагоги-демократы К.Д.Ушинский, Н.И.Пирогов, Н.А.Вышнеградский, революционеры-демократы Н.Г.Чернышевский, Н.А.Добролюбов, Д.И.Писарев резко критиковали систему закрытого привилегированного женского образования, её косность, узкосословный характер, отрыв от реальной жизни, иноязычность обучения (чаще всего обучение происходило на французском языке), пренебрежение к русской культуре. Они требовали воспитания женщины как человека, имеющего равное с мужчиной право на образование. Защищали общеобразовательный, открытый характер воспитания женщины, его бессословность, доступность.

Под влиянием общественного движения в России в 60-е годы несколько расширилась сеть женских учебных заведений, возросла возможность получения девочками общего образования в совместных школах. К середине 60-х годов Россия стояла на 1-м месте в Европе по развитию среднего женского образования. Однако по-прежнему средние школы в основном оставались доступными только для девочек из состоятельных семей.

В 60-е годы 19 века всё активнее обсуждался вопрос о необходимости обучения в начальной школе девушек из народа. В 1861 году был учрежден особый орган по изучению проблемы совместного обучения в школе мальчиков и девушек. Девочек стали обучать в бесплатных воскресных школах совместно с мальчиками, однако девочек в школах обучалось еще крайне мало. Так в 1863 году во всех низших учебных заведениях обучалось 708018 мальчиков и 157833 девочек.

Важным событием в истории женского образования является первый Всероссийский съезд по вопросам образования женщин, который состоялся в 1912 году. На нем подвергалась расширенной критике существующая система образования женщин, строго встал вопрос о равенстве в правах женщин и мужчин в образовании (см. схема 2).

Этапы развития женского образования в России (схема 2)

Смольный институт

До Екатерины II женских учебных заведений в России не было. Петр I, как известно, приложил массу усилий, чтобы заставить госслужащих (действующих и потенциальных) чему-нибудь поучиться. В конце концов, дворяне смирились с необходимостью давать образование своим отпрыскам, однако на дочерей эта повинность не распространялась. Практичный Петр I не видел особого смысла обучать женщин, не годных ни к военной, ни к морской, ни к чиновничьей службе.

Если Петр I перестраивал на европейский лад государственную структуру, то Екатерина II хотела сделать то же с семейной жизнью своих подданных. По мысли императрицы и Ивана Бецкого, разработавшего проект закрытого учебного заведения для девочек, в нем должны были готовить не к службе, а именно к семейной жизни. Конечно, девочек учили и до открытия Смольного института. Однако иностранные учителя, которых приглашали к своим чадам состоятельные родители, как правило, были слабоваты в профессиональном смысле, а секретарь французского посольства прямо предупреждал, что большинство учителей-французов — это "бежавшие из Франции и скрывающиеся от полиции дезертиры, банкроты, развратники обоего пола". Контролировать деятельность этих сомнительных педагогов государство не могло, проще было перехватить инициативу и создать собственное специальное учебное заведение.

Екатерина не жаловала популярные в Европе закрытые монастырские школы. "Не знаю,— писала императрица Вольтеру,— выйдут ли из этого, как вы выражаетесь, батальона амазонки, но мы далеки от того, чтобы сделать из них монашек и вогнать их в чахотку". Тем не менее Воспитательное общество благородных девиц решили разместить в Воскресенском, или, как его называли чаще, Смольном, монастыре (в обиходе заведение стали называть Институтом благородных девиц или просто Смольным институтом).

Смольный монастырь — любимое детище императрицы Елизаветы I, Смольный институт — императрицы Екатерины II. Организация института была началом планомерного воспитания русской женщины. Главным принципом первого института было воспитание в красоте и радости. 

По инициативе Ивана Ивановича Бецкого в 1764 году в Петербурге при Воскресенском - Смольном женском монастыре в окрестностях Петербурга, близ деревни Смольной был основан институт для воспитания 200 "благородных девиц", получивший впоследствии название Смольного института.

В Смольном институте учились дочери дворян с 6 до 18 лет. Предметами обучения были: закон божий, французский язык, арифметика, рисование, история, география, словесность; кроме того изучались танцы, музыка, рукоделие и различные виды домоводства. В Смольном институте также преподавались предметы светского обхождения.

В 1765 году при Смольном институте было открыто учебно-воспитательное учреждение для девиц других сословий (кроме крепостного крестьянства), где они получали элементарную общеобразовательную подготовку и обучались шитью и домоводству. Открытием этого института было положено начало женскому среднему образованию, причем Россия в этом отношении опередила страны Западной Европы.

До тех пор пока Смольный институт был любимым детищем Екатерины II, жизнь воспитанниц, несмотря на изоляцию и строгие правила, была вполне сносной. Но впоследствии по образцу Смольного было открыто еще несколько учебных заведений, институт утратил статус единственного и неповторимого, и с предусмотренными уставом "увеселениями невинными забавами" пришлось распроститься.

Институт все больше и больше напоминал казарму. Переступившая порог Смольного девочка первым делом узнавала, что ходить по институту нужно парами, держась за руки, и не производить при этом никакого шума. Если верить воспоминаниям смолянок, родителям, приведшим своих дочерей в институт, приходилось выслушивать хамские замечания подобно нашим современникам, записывающим ребенка в рядовую среднюю школу. "Как только мы привели себя в порядок,— рассказывала одна из выпускниц про свой первый день в Смольном,— к нам подошла дежурная классная дама, m-lle Тюфяева, по внешности особа весьма антипатичная, очень старая и полная, и заявила нам, что инспектриса, m-me Илер, не может нас принять в данную минуту... M-lle Тюфяева... попросила нас всех следовать за нею в приемную; при этом она, не переставая, ворчала на наших матерей, и ее однообразная воркотня раздавалась в огромных пустых коридорах как скрип неподмазанных колес".

Телесных наказаний в Смольном никогда не было, однако классным дамам никакие розги и не были нужны. Девочке, которая шуршала на уроке бумажкой, эту бумажку прикалывали к  платью, на плечо. Туда же могли приколоть и плохо заштопанный чулок. Если же воспитаннице, не дай бог, случалось ночью обмочиться, то она должна была идти на завтрак с мокрой простыней поверх платья. Это считалось страшным позором не только для девочки, но и для тех, кто жил с ней в одной комнате.

Классные дамы, которым вообще-то полагалось разговаривать с воспитанницами только по-французски, в воспитательных целях нередко переходили на великий и могучий. "Наши дамы,— вспоминала одна из смолянок,— кроме немки, говорившей с нами по-немецки, обращались к нам не иначе как по-французски. Они, несомненно, знали много французских слов, но почему-то не удовлетворялись ими и, когда принимались нас бранить, употребляли оба языка, предпочитая даже русский. Может быть, это происходило оттого, что выразительной русской бранью они надеялись сильнее запечатлеть в наших сердцах свой чистый поэтический облик".

Если при Екатерине II смолянок хоть как-то пытались знакомить с внешним миром, то в XIX веке их за стены института старались не выпускать. Девушек раз в год выводили на прогулку в Таврический сад, принимая все меры к тому, чтобы отсечь их от других гуляющих. Тем не менее, эти выходы в сад, как и балы, считались репетицией будущей взрослой жизни.

Балы проходили в Смольном два раза в год, причем мужчин туда не пускали, и смолянки танцевали друг с другом. На институтском сленге это называлось "шерочка с машерочкой" (от франц. mon cher). "Эти балы,— писала одна из смолянок,— не нарушая томительной монотонности институтской жизни, вознаграждали за свою непроходимую скуку только тем, что воспитанницы получали по окончании их по два бутерброда с телятиной и по одному пирожному". 

За тем, чтобы институтские правила не нарушались, внимательно следила классная дама, которая сопровождала воспитанниц повсюду. Во время урока она могла, перебив учителя, сделать замечание кому-то из девочек. В младших классах эти дамы помогали готовить уроки, в старших же их функции ограничивались надзором. В частности, они контролировали всю переписку воспитанниц с родственниками, причем содержание писем могло стать предметом обсуждения. Лишь в выпускном классе смолянка получала возможность иногда оставаться в комнате в одиночестве, а также спускаться на обед сама по себе, а не в группе воспитанниц. Классными дамами могли быть только женщины незамужние, и большую их часть составляли старые девы. Взаимоотношения молодых девушек с пожилыми, понятно, складывались не лучшим образом.

Как уже упоминалось, классные дамы присутствовали и во время свиданий воспитанниц со своими родственниками, причем в данном случае контроль порой оборачивался курьезом. Так, одну из смолянок чуть было не исключили из института за то, что она на свидании обняла старшего брата.

Между тем представления институток о том, что прилично, а что нет, были специфическими. Верхом неприличия, к примеру, считалось раздеться в присутствии врача. Известен случай, когда упавшая с лестницы воспитанница пролежала несколько дней в почти бессознательном состоянии — подруги не решались отдать ее в руки доктора. Лишь после того, как девушка перестала подавать признаки жизни, ее отнесли в институтскую больницу.

Следствием почти полной изоляции от внешнего мира в сочетании с мечтами о взрослой жизни были заочные романы (Смольный напоминал тюрьму еще и этим). Роль сказочных принцев исполняли учителя. На институтском сленге влюбленных в педагогов девушек называли адоратисами**. Адоратисы соревновались в красноречии, рассказывая подругам о своем глубоком чувстве, а самые отчаянные обливали духами шляпы и верхнюю одежду возлюбленных и даже тайком отрезали кусочки от их шуб, чтобы носить на груди, как ладанку.

Преподаватели, конечно, все это замечали, но делали вид, будто ничего не происходит. Исключения, конечно, были. Например, назначенный в Смольный инспектором К. Д. Ушинский, обнаружив, что его верхнюю одежду кто-то опрыскал парфюмом, устроил скандал. Ворвавшись в класс, он разразился гневным монологом: "Ведь вы же здесь специально изучаете нравственность, а не знаете, что портить чужую одежду духами или другою дрянью неделикатно!.. Не каждый выносит эти пошлости! Наконец, почем вы знаете, может быть, я настолько беден, что не имею возможности купить другую шляпу!"

Реформы времен Александра II затронули и Смольный институт. В роли реформатора выступил К. Д. Ушинский, которого пригласили в Смольный с подачи императрицы Марии Александровны — она хотела хоть немного оживить преподавание в главном женском институте страны.

Однако Ушинский взялся за дело слишком уж рьяно. Начал он с того, что запретил классным дамам делать замечания ученицам во время урока: Ушинский считал, что порядок в классе должен поддерживать учитель. Правда, изгнать классных дам с занятий, Ушинскому не удалось: оставлять группу девушек с мужчиной без присмотра казалось чем-то совершенно невозможным. Вместе с тем практически все, что делал Ушинский, шло вразрез с институтскими традициями.

Так, воспитанниц повергло в шок его требование обращаться к нему по имени-отчеству — вместо monsieur говорить "Константин Дмитриевич". Поведение Ушинского не только нарушало этикет, но и отличалось бестактностью. Инспектор имел обыкновение, придя на урок, отпускать в адрес учителей язвительные замечания, намекая на их профнепригодность. Вскоре практически всех педагогов уволили, а новых набрал Ушинский.

Воспитанницы на первых порах относились к инспектору настороженно, но вскоре, почувствовав, насколько интереснее стало учиться, приняли его сторону. Если раньше смолянки не имели права задавать учителям вопросов, то теперь занятия превратились в диалог. Началось повальное увлечение чтением, и среди предметов, которые тайными путями попадали в институт, оказались свечи, с которыми можно было читать в спальне по ночам (институтские правила это, естественно, запрещали). Впервые в истории Смольного воспитанницы стали обсуждать те же проблемы, что и их сверстницы, избежавшие 12-летнего заключения в стенах института.

После Февральской революции, летом 1917 года, воспитанниц института перевели в другие учебные заведения, а здание Воспитательного общества благородных девиц заняли Петроградский совет и ВЦИК (см.схема 3).

Мариинская женская гимназия

1860 году 28 декабря в Перми было открыто женское училище 1-го разряда, названное в честь императрицы Марии Александровны Мариинским.

В 1871 году шестиклассное Мариинское женское училище было переименовано в Мариинскую женскую гимназию.

В учебные дни девицам не разрешалось посещать балы и танцевальные вечера не только одним, но даже с родителями, а также присутствовать в зале суда, когда слушались дела о безнравственных поступках. Поздним вечером выходить без сопровождения родственников на прогулку по улицам, бульварам или садам — неприлично. Правила смягчались по большим церковным праздникам (см.схема 3).

Вывод можно представить в виде схемы 3:

Женское образование в России

 географ.                 словесность     музыка             предметы                                             запрет                 прикалы-

 арифмет.                франц. язык     танцы                 светского                                             огранич.             вали бумажки  

 рукоделие           обихода                                                                            ругань

 домоводство

 рисование

                     история

                     закон божий

2.2.Великобритания.

Система школьного образования Великобритании имеет за собой долгий путь. Уже в VI в. церковь, которая столетиями пеклась о начальном образовании, открыла школы для подготовки священнослужителей. Позднее появились и светские, так называемые "грамматические" школы - в них мальчики изучали грамматику, главным образом латинскую. По преданию, в такой учился Шекспир. В "Законе о публичных школах" 1864 г. были перечислены девять "публичных" элитарных школ (в том числе широко известные Итон и Хэрроу), где мальчики получали классическое образование (наивно, исходя из названия, думать, что обучение в этих школах было бесплатным и общедоступным). Участие государства в системе образования началось во время промышленной революции XIX в., которая потребовала подготовки большого числа образованных рабочих. Однако первая попытка создания национальной школьной системы была предпринята только в 1870 г., и лишь в 1944 г. государство учредило бесплатную систему обязательного начального и среднего образования (см. схема 4).

Grammar Schools in Britain (схема 4)

2.2.1. Мужское образование.

Спросите у любого, откуда произошло слово "джентльмен", и каждый правильно ответит: из Англии. Другое дело, что не всякий англонеговорящий знает, что именно обозначает первая часть этого слова - gentle. А означает она замечательные человеческие качества: нежность, мягкость и ласку, то бишь в прямом переводе джентльмен - это человек нрава ласкового и нежного.

И действительно, образованных и воспитанных англичан выгодно отличает от иных наций и народов некое особое звучание: бархатистая, как бы ощутимая на ощупь деликатность, приглушенная до пастельных тонов мягкость и некая сострадательная ласковость. Слушая англичанина, подчас приходит на ум, что так, должно быть, опытные врачи общаются с душевнобольными...

Однако, каким же хитроумным образом удалось так славно выпестовать нежные ростки в душах целой нации? Да очень просто! Розгами и хлыстом! Парадоксально, но факт: ни одна другая школа в мире не перетянет, пожалуй, знаменитую английскую, ту, что слывет фабрикой джентльменов по части жестокости нравов, палочной дисциплины, атмосферы бурсы, казармы, что, к счастью, в большинстве своем кануло в Лету, став достоянием истории, но что заложило некий краеугольный камень системы, некий дух возведенной в абсолют спартанскости.

Впрочем, джентльмен вышел из горнил и жерновов английской бурсы, надо сказать, случайно. Изначально же система британского образования ставила перед собой цель формирования несколько иного характера, который она определила весьма колоритно - "мускулистый христианин". Он должен был являть собой гармоничное сочетание интеллектуального и телесного совершенства. Путь к этой гармонии, по мысли отцов-основателей британской педагогики, лежал через розгу и бич.

Частные школы.

Первое упоминание о телесных наказаниях в английской школе датируется седьмым веком нашей эры, когда о первой Grammar School, основанной при монастыре в Кентербури посланцем Рима, монах Эдмир писал следующее: "За пять дней до Рождества все мальчики по традиции секлись связанными в узел бичами из бычьих шкур..." И традиция прижилась. Каждая клякса, каждая ошибка в произношении или неправильный результат в математике, малейший сбой в поведении карались ударами".

Нельзя сказать, что битые в кровь ученики безропотно сносили наказания: "Очередное восстание в 1797 году против чрезмерных избиений было подавлено чрезмерным избиением" - свидетельствуют хроники того времени. В 1851 году восстал против розог прославленный Мальборо колледж. Это восстание было успешней: оно привело к отставке жестокого ректора, на его место пришел другой, молодой и прогрессивный. Он стал первым педагогом Британии, узаконившим организованные игры для школьников как альтернативу дракам, насилию и хулиганским выходкам, процветавшим в мальчишеских закрытых пансионах, иными словами, выпустил из кипящего котла пар. До того времени игры в большинстве школ воспрещались. Революционные новации Мальборо колледж на этом не закончились: много позже именно эта школа первой выступила с требованием запретить дисциплинарное битье розгами младших учеников старшими, иначе говоря, потребовала отменить узаконенную "дедовщину" в школьных казармах.

Через систему воспитания, положившую в основу телесные наказания, прошли лучшие сыны и дочери Англии: исключений она не делала ни для кого. В своих письмах родителям из шотландского пансиона Гордонстоун юный в ту пору наследник британского престола принц Чарльз в ужасе сообщал: "Здесь абсолютный ад!" Подруга Чарльза Камилла Паркер-Боуле имела "счастье" провести свои школьные годы в пансионе, отличавшемся такой жестокостью, что о нем ходило крылатое выражение: "Если ты пережил Дамбреллс - выживешь где угодно!"

Впрочем, система кар и наказаний в английских школах культивировала не только кнут, розгу и палку - сущим наказанием был и сам образ жизни в пансионах. Вот коротко описание нравов одной из бурс прошлого столетия: "Никогда не выходить за ворота в одиночестве; не разговаривать во время обеда; не оставлять на тарелке ни крошки; носить одежду без какого-либо орнамента, цветастости и прочих украшательств" и т.д. и т.п. Картинка из жизни Винчестер колледж образца 1830 года и того колоритнее: "Атмосфера колледжа мало отличалась от той, какой она была в дни средневековья. Жилищные условия были очень примитивными (не топили в пансионах даже в морозы!). Мальчиков по-прежнему будили в 5.30 утра, но при этом не давали завтракать до 10 часов. Вся учеба была сосредоточена на зубрежке латыни. Тирания старших педагогов была абсолютной..."

В Итоне розга также с давних времен  считается  в  большом  почете.  Мы говорим "считается" потому, что при приеме школы новым заведующим  "капитан" этого учебного заведения от имени всех соучеников преподнес  ему  элегантную розгу из березовых прутьев, связанных между собой голубой  лентой  бантиком.  Обыкновенная розга состояла в Итоне из трех длинных березовых веток,  причем четвертая часть их протяжения была обернута бечевками. При взимании платы за нравоучение к обычной цифре добавлялось еще полгинеи за розгу, независимо от того, применялась ли она по отношению к данному ученику или нет.  Понятие  о чести учеников Итонской школы ничего предосудительного в  наказании  розгами не усматривало; наоборот, на неподвергшихся телесному наказанию учеников все смотрели косо, и потому, во избежание нареканий товарищей,  каждый  старался проштрафиться "с заранее обдуманным намерением".

В прежние времена днем наказания в Итоне была  пятница,  имеющая  худую репутацию дня злых предзнаменований.

Так называвшиеся "юнги короля", т. е. мальчики, которые  избирали  себе морскую карьеру  и  с  этой  целью  поступали  в  училище  мореплавания  или мореходные классы Виллиама Уэльса,  обречены  были  на  чрезвычайно  тяжелую жизнь. Так, например, чтобы приучить будущих  моряков  к  обычным  во  время плавания  страданиям  и  невзгодам,  Уэльс  держал  их  буквально  в  ежовых рукавицах. В школе царил вполне спартанский режим, наказания  распределялись направо  и  налево  и  выполнялись  с  ужасной  жестокостью.  Переносить  их начальство заставляло безропотно и  терпеливо;  молодые  люди  закаливались,  причем воспитанники старших классов получали право безжалостно распоряжаться с маленькими учениками, которые боялись своих старших товарищей, как огня, и дрожали пред ними, как  пред  лютыми  зверьми.  Репутация  школы  разнеслась далеко  за  пределы  ее,  и  все  мальчишки,  принадлежавшие  к   окрестному населению, относились к питомцам Виллиама с большим уважением, а некоторые - даже с трепетом. За побег из школы полагались различные наказания. За первое дезертирство виновный  подвергался  заковыванию  в  кандалы.  Попавшийся  во второй раз, заключался  в  одиночную  "камеру",  которая  по  своей  величине равнялась  ровнехонько  росту  преступника,  и  то  в   лежачем   положении. Заключенному полагался сенник и шерстяное одеяло; светом он  пользовался  от свечки, стоявшей с наружной стороны оконного отверстия. Виделся он только со сторожем, приносившим ему кушанье, да с палачом, который два раза  в  неделю выводил его  на  прогулку  и  каждый  раз  производил  над  ним  прописанную начальством экзекуцию. Третий  побег  считался  обыкновенно  последним,  ибо произведенное в  третий  раз  дезертирство  влекло  за  собой  торжественное изгнание из заведения. С преступника срывали присвоенную этим кадетом форму, облачали его в особую, "покаянную" рубашку, и вводили в  актовый  зал,  куда собирались также все учащиеся, учителя и служащие  мореходных  классов.  Там виновного медленно водили вокруг залы и в то же время секли  розгами;  затем его отдавали на руки родным или друзьям, если таковые оказывались налицо.  В противном случае преступник сдавался в полицию через  городового,  постоянно дежурившего у ворот заведения.

Из числа пансионатов  (закрытые  учебные  заведения)  приблизительно  в шестнадцати-двадцати двух начальство прибегает еще  к  телесным  наказаниям, вообще же розга или палка употребляются чрезвычайно редко  и, уж  во  всяком случае, низший педагогический персонал не имеет права  по  своему  усмотрению назначать порку. Телесно наказывались только провинившиеся во лжи,  замеченные в неблагопристойном поведении,  прибегающие  к  борьбе  и  выдающиеся  своей дерзостью   и   нахальством.   В   других   случаях,   требующих   наказания провинившегося, практикуются принудительные работы, денежные  штрафы  или  - что самое страшное для учеников - лишение карманных денег.

Кстати, телесные наказания (например, розги) в английских школах до сих пор не отменены, хотя уже давно и не применяются (см. схема 5).

Государственные школы.

Справедливости ради надо заметить, что воспитывать палкой принято было не только отпрысков привилегированного сословия, обучавшихся в эксклюзивных частных пансионах, но и деток простолюдинов, то бишь обыкновенных граждан, обучавшихся в государственных, то есть бесплатных школах. Телесные наказания в государственных учебных заведениях просуществовали с самого их основания, то есть с середины минувшего столетия, и даже до 1987 года, когда они наконец-то были упразднены. Однако в частных школах экзекуции формально дозволялись до самых последних дней, и лишь в нынешнем году министерство образования Великобритании приняло постановление об их отмене во всех без исключения школах королевства. Любопытно, что палата общин Британского парламента одобрила сию гуманную инициативу с перевесом всего лишь в три голоса! Объяснение тому простое: на Альбионе свято приверженны традициям, и многие педагоги, а также славные государственные мужи (воспитанные все той же бурсой!) искренне верят, что порка не приносит ничего, кроме пользы (см. схема 5).

Вывод можно представить в виде схемы 5:

2.2.2. Женское образование.

В прошлом  столетии  в  так  называемых  пансионах  для  молодых  девиц употребление розог было введено в повседневный обиход, и  еще  в  1830  году барышни  в  полном  смысле  слова  зачастую  приговаривались  своим  учебным начальством к довольно солидным экзекуциям. Чтобы  быть  последовательными  и  возможно точными в смысле хронологическом, помещаем ниже "отчет", касающийся воспитания в пансионах  и относящийся к концу прошлого столетия.

«…Обе мисс Померей, которым принадлежал пансион,  представляли собою двух шикарных дам; они пользовались прекрасной репутацией, ибо научали своих учениц прекрасным манерам, уменью жить и держаться в обществе. Немедленно же был осмотрен весь приведенный  мною  гардероб,  причем  все  было  одобрено, забраковали только корсет, который оказался  настолько  свободным,  что  его перешнуровали, и в конце концов я  еле-еле  могла  дышать  в  нем;  но  мисс Померей, видя мои страдания, заметила, что девицы не должны распускать  свою грудь так, как молочницы. Она никогда так не поступала, и  мы,  ее  ученицы, должны держаться так же стройно и прямо, как она. Каждое утро  при  входе в классную  комнату  мы  должны  были  делать  нашим  учительницам  новомодные реверансы, которым мы научились от  нашего  танцмейстера.  Затем  наши  ноги устанавливались на полку,  выпрямитель  привязывался  к  плечам,  и  в  талию втыкалась большая штопальная игла острием кверху; рассчитано было так, чтобы мы неминуемо укололись, если бы осмелились, хотя слегка  опустить  голову.  А кто укалывался, той грозило наказание, и - ах! - много розог досталось мне и за это и за другие подобного же характера "преступления!". В то время частые и  обильные  порки  в  школах  уже  прекращались,  но  лично  мисс   Померен преклонялись перед влиянием розог и раздавали их направо и  налево  довольно щедрой рукою. Если кто-либо из нас провинилась в чем-нибудь (а ты,  дорогая,  изумилась бы, если бы узнала, что в те  годы  называлось  преступлением!)  и была приговорена к телесному наказанию, то она должна была подойти к кафедре учительницы и после глубокого  поклона  просить  разрешения  отправиться  за розгой.  Разрешение  давалось,  и  провинившаяся  удалялась  и  сейчас  же возвращалась в класс, но уже без перчаток;  в  руках  ее  была  подушка,  на которой лежала розга. Затем она становилась пред учительницей  на  колени  и преподносила ей розгу,  которая  тут  же  несколько  раз  прогуливалась  по обнаженным плечам и шее преступницы. У нас было два  сорта  розог:  один  из березовых прутьев и другой из китового уса, обернутого  в  изрядной  толщины бечевку. Обе наносили очень чувствительные удары, но особенно  трепетали  мы перед розгой второго сорта, которая звалась "зверем".  Концы  ее  напоминали собою полоски девятихвостовой "кошки" и глубоко  врезывались  в  наше  тело. "Зверь"  предназначался  за  самые  серьезные   преступления,   именно:   за отсутствие почтительности по  отношению  к  обеим  начальницам.  Их  учебное заведение было на особенно хорошем  счету;  нормой  учащихся  было  тридцать человек, и все мы, девочки, были из лучших английских семей. В те времена, о которых я говорю, никто не удивлялся, если  девицы  оставались  в  школе  до восемнадцати - девятнадцатилетнего возраста, вплоть до тех пор, одним  словом, когда для них родителями подыскивалась подходящая "партия", либо  замужество старшей сестры освобождало ей место в семье и возможность выездов в свет. Но возраст наш был не при чем: ни одна из учениц мисс Померей не могла избежать наказания розгами,  если  оно  было  ей  назначено  одной  из  госпож  наших учительниц. Короче, в доме регента розга не бездействовала ни одного дня,  и самые ярые поклонники ее не могли быть недовольны господствовавшей  в  нашем пансионе системой воспитания и "воздействия".

У нас были две или три  степени  серьезных  наказаний.  Первая  степень приводилась в исполнение в комнате мисс Померей только  в  ее  личном  и  ее горничной присутствии. Вторая степень состояла в публичных приготовлениях  к наказанию в присутствии всей школы, заканчивавшихся почти  всегда  прощением провинившейся; третья  степень  это  -  приведение  наказания  в  исполнение "публичным порядком". По первому разу, когда мне пришлось выдержать порку  в комнате мисс Померей, я припоминаю всю картину экзекуции,  словно  последняя совершилась вчера...!  Я получила торжественное приказание принести розгу  в  комнату  госпожи  нашей начальницы, известную под именем "кабинета заведующей". Когда я явилась сюда с "инструментом" в руках, здесь были обе мисс Померей. Я  стала  на  колени, старшая из мисс взяла из моих рук розгу и - как мне  показалось  -  довольно нежно, с любовью, если можно так выразиться, провела ею между своих пальцев, как бы погладила ее. Затем она  позвонила  и  приказала  вошедшей  горничной приготовить меня. Горничная повиновалась и привычным движением через  голову сняла с меня платье и захватила мои слабые руки  в  свои  грубые  и  сильные лапы. Я страшно испугалась: ведь никогда до сих пор в жизни  меня  никто  не бил! И эти приготовления, и сама экзекуция так сильно подействовали на меня, что со мной сделался сильнейший истерический припадок. Ах, впоследствии я ко всему розгу в употреблении на других, ни самой находиться под ее "ласками". Видела я неоднократно, как в присутствии всей  школы  секли  наполовину  обнаженных взрослых девиц, как говорят, невест, и секли за что? За  малейшее  невольное уклонение от параграфов  установленного  в  нашей  школе  режима.  При  всех публичных  экзекуциях  полагалось  надевать  на  наказуемую  особое  платье, похожее несколько на ночной капот, и вот в этом именно наряде, виновную перед поркой водили перед рядами выстроившихся для присутствования  при  наказании товарок. Затем ее заставляли лечь на скамью,  руки  придерживались,  а  ноги вставлялись в особое приспособление, плотно  обхватывающее  их. К удивительному наказанию прибегали у нас в пансионе  для  того,  чтобы смирить непокорных воспитанниц, "сбить с них гордость",  как  говорили  наши педагоги. Каждая  ученица,  замеченная  в  несоблюдении  одного  из  правил, относившихся к чистоте и опрятности - а правил этих была  такая  масса,  что немудрено было переступить одно из них! - должна была снять  свое  платье  и одеться в платье какой-нибудь воспитанницы сиротского дома.  Это  был  наряд так называемых "красных девиц"; он состоял  из  огненно-красного  шерстяного платья и белого передника. В общем, это  было  форменное  безобразие,  да  и удобством этот костюм похвастать не мог. В таком виде нужно было брать  урок танцев и  гимнастики  у  мужчин-учителей;  помимо  этого,  во  время  уроков "красная девица" должна была стоять в классе на  высоком  стуле,  чтобы  все могли ясно видеть ее во весь  рост.

Что  бы  ты сказала,  например,  если  твой  красивый,  маленький  ротик  заклеивали  бы пластырем за то, что ты сказала  несколько  лишних  слов?  Такому  наказанию подвергали мисс Померей тех воспитанниц, которые  говорили  в  недозволенное время. Да, детка, вырезали две широкие полоски липкого  пластыря  и  накрест прикрепляли его через губы; в  таком  положении  нас  заставляли  оставаться несколько часов кряду. Пластырь брался такой солидной  ширины,  что  однажды чуть не задохнулась одна из наказанных таким способом учениц; с тех пор...  ты думаешь, родная, прекратили такое варварское  наказание?  -  нет,  но  брали менее солидные полоски пластыря. Если кто-либо из нас пачкал свою книгу,  то виновной привязывали руки на спину! Да, жизнь наша была тяжела, но  ведь  мы несли свой крест для того, чтобы из нас могли выйти в  полном  смысле  слова молодые приличные барышни! И если твои учительницы покажутся тебе  строгими, вспомни, детка, о том, что я написала тебе, и благодари Бога за все!»

(см. схему 6).

3 степени наказания

- наказание в закрытом помещении

в узком кругу

- публичное приготовление к наказанию в присутствии всей школы

- прощение провинившегося

- публичная порка исключение

из школы.

III. А в наше время….

Как бы там ни было, но Англия и сегодня еще явно психологически не готова отказаться от воспитания джентльменов и леди поркой! Национальная ассоциация учителей намерена в судебном порядке оспорить запрет на физические наказания в учебных заведениях. Да что там учителя! Родные папаши и мамаши маленьких англичан в подавляющем большинстве уважают ремень, не видя в его применении - на спинах и ниже - своих отпрысков ничего дурного.

В одной из прославленных частных школ Англии, Dragon School, на вопрос, правда ли, что в пансионах и сегодня практикуется битие учеников, ответили, что, к счастью, рукоприкладство нынче большая редкость. "А чем же наказывают за непослушание у вас?" - "Запрещаем провинившимся в субботу вечером смотреть телевизор!" 

По оценкам многих независимых наблюдателей, английские учителя в массе своей весьма авторитарны, нередко кричат на учеников. А для воздействия на нарушителей порядка разработана детальная система наказаний: дополнительные домашние задания (часто достаточно бессмысленные, но обидные: например, если ты жевал на уроке жвачку, учитель может велеть тебе написать сто раз: «Я не буду больше никогда жевать жвачку на уроке»), ученика могут заставить заниматься на перемене, в обеденный перерыв или после школы, а в случае серьезного проступка вызывают родителей и исключают из школы.

Порой применяются и весьма своеобразные меры педагогического воздействия. Так, власти английского острова Уайт придумали способ борьбы со школьными хулиганами: их будут возить в школу на розовом автобусе. Это новшество полностью поддерживается родителями и учителями. Как ни странно, «розовая угроза» (именно так уже успели прозвать ребята этот транспорт) отлично помогает. По словам руководителей комиссии по подростковым правонарушениям острова, у хулиганов, хотя бы раз проехавшихся в этом унизительного цвета автобусе (где тем более нет кондиционера), начисто пропадает желание плохо себя вести.

Чтобы разобраться в английской системе школьных наказаний, достаточно открыть дневник английского учащегося. На первой его странице самым первым словом значится слово «ПОЖАЛУЙСТА», а под ним: приходи во время; веди себя тихо; будь готов к урокам. «Я прочел эти правила и согласен все время выполнять их». Под этим обещанием ученик ставит свою подпись (и родитель тоже). Перевернем странички дневника. Вот Кодекс поведения, где подробно расписывается, что в школе разрешено, что горячо приветствуется, а что воспрещено. Далее – страница, посвященная поощрениям и наградам, а за ней – раздел санкций. Для тех, кто обещанное нарушает. Это очень интересный раздел. Он состоит из пяти так называемых «уровней», ведущих от малых грешков к серьезным проступкам, от устного замечания учителя – до исключения из школы. Последним караются лишь рецидивные преступления самого гнусного свойства.

Итак, что же это за хитроумные «уровни»? Если на первом уровне проступков (скажем, вертелся на уроке, не слушал учителя) санкции не идут дальше выдворения из класса – причем не более чем на пять минут («чтобы остыть!»), – то на втором «уровне», если сии грешки повторяются, можно уже посадить ученика на крючок ежедневных «докладных», которые он сам пишет о своем поведении классному руководителю, можно контактировать с его родителями. На третьем «уровне» «докладные» пишутся уже директору школы, на четвертом наказание неисправимому ужесточается: от временного исключения из школы – отстранения от занятий от двух дней до недели – до исключения полного. Правда, с возможностью апелляции и последующего восстановления. Наконец, на пятом этаже санкций, где преступления носят слишком уж серьезный характер – например, злоупотребление наркотиками, физическое насилие, оскорбления расистского или сексуального толка, – наказание может в экстремальных случаях вести к окончательному и необратимому исключению из школы. Увы, подобные экстремальные случаи в британских школах не редкость, что в принципе свидетельствует о малой эффективности всей репрессивной системы.

Более того, надо признать, что если английская школа умеет крепко наказывать, то не скупится она и на похвалы даже за самые малые и незначительные с виду достижения.

над родителями английских школьников, прогуливающих уроки, нависла угроза 100-фунтовых штрафов. Вступило в действие еще одно положение правительственной программы Великобритании по борьбе с антисоциальным образом жизни и плохим поведением в школах.

Несколько лет назад власти уже ввели положения, позволяющие наказывать коротким тюремным заключением родителей, открыто пренебрегающих своими обязанностями. Несколько раз такое наказание уже применялось, а одну маму наказывали лишением свободы даже дважды.

Английское правительство считает, что молодежь необходимо заставлять ходить в школу любыми методами. Подсчитано, что в среднестатистический день занятиями пренебрегают 50 тысяч детей. 21% школьников пропускают без уважительных причин по 15 учебных дней в год, еще 15% – по 8 дней в год. Замминистра образования Великобритании Айвэн Льюис отметил, что в ходе недавних облав на прогульщиков выяснилось, что до половины из них находились со своими родителями.

Кроме штрафа за прогулы детей, отправить в школу могут и самих родителей. В добавление к штрафам введены специальные занятия для взрослых, направление на которые будет выдаваться в судебном порядке. Родителей прогульщиков могут обязать выслушать советы директоров и учителей школы, а также детских психологов.

IV. Заключение

Многие образовательные учреждения постоянно и целенаправленно изучают пути повышения эффективности обучения учащихся. Методические изыскания направлены на поиск путей активизации процесса учения и самостоятельности учащихся. Одной из целей этих усилий является формирование устойчивых познавательных интересов школьников. В связи с этим уровень сформированности мотивации учения рассматривается как один из критериев эффективности педагогического процесса, результат деятельности образовательного учреждения.

В декабре 2008 года провела социологический опрос среди учащихся 8-11 классов. Выбор респондентов произвольный. В тестировании приняло участие 82 подростка. Подсчет показателей опросника производился в соответствии с ключом (см. приложение 1), где «Да» означает положительные ответы (верно; пожалуй, верно), а «Нет» – отрицательные (пожалуй, неверно; неверно). За каждое совпадение с ключом начислялся один балл. Чем выше суммарный балл, тем выше показатель внутренней мотивации изучения предметов. При низких суммарных баллах доминирует внешняя мотивация изучения предметов. Ответы были проанализированы и разбиты на 3 группы:

Вопросы 1 группы выявили, что изучение предметов дает  возможность узнать много важного для себя, для будущей профессии, проявить свои способности. Дети считают, что все знания по предметам являются ценными и по возможности нужно знать как можно больше.  Выбранные ответы указывают мотивы и потребности,  которые заставляют учащихся приступить к выполнению определенных действий, вызывают  активность личности.

Результаты ответов на вторую группу вопросов свидетельствуют о том, что учащиеся проявляют настойчивость при достижении целей, так как трудности, возникающие при изучении отдельных предметов, делают их для школьников более увлекательным. Если что-то не получается, стараются  разобраться и дойти до сути или обратиться за помощью к педагогу. Личность педагога значима. Дети считают, что все полученные знания являются ценными и по возможности стараются получать новую информация через Интернет, СМИ, дополнительную литературу по предметам, что является показателем развития внутренней мотивации учащихся к обучению.

Ответы на вопросы 3 группы свидетельствуют о высоком уровне внешней мотивации у школьников. Диаграмма показывает увеличение уровня внешней мотивации у учащихся в зависимости от возраста. Если по каким-то причинам дети пропускают уроки, то их это не огорчает. Учебники и рекомендуемую литературу учащиеся читают только под контролем взрослых или под страхом наказания.

Низкий уровень внешней мотивации свидетельствует о неэффективности таких форм воздействия (диаграмма 2, Приложение 1).

Каждый учитель хочет, чтобы его ученики хорошо учились, с интересом и желанием занимались в школе. В этом заинтересованы и родители учащихся. Но подчас и учителям, и родителям приходится с сожалением констатировать: «не хочет учиться», «мог бы прекрасно заниматься, а желания нет». В этих случаях мы встречаемся с тем, что у ученика не сформировались потребности в знаниях, нет интереса к учению.

В чем сущность потребности в знаниях? Как она возникает? Как она развивается? Какие педагогические средства можно использовать для формирования у учащихся мотивации к получению знаний? Эти вопросы волновали и волнуют многих педагогов и родителей. В прошлом педагоги делали особый акцент на внешнюю мотивацию, побуждая учащихся осваивать новые знания через систему физических наказаний.

Учителя современных школ знают, что школьника нельзя успешно учить, если он относится к учению и знаниям равнодушно, без интереса и, не осознавая потребности к ним. Поэтому перед школой стоит задача по формированию и развитию у ребёнка положительной мотивации к учебной деятельности.

Как правило, учебная деятельность ребенка побуждается не одним мотивом, а целой системой разнообразных мотивов, которые переплетаются, дополняют друг друга, находятся в определенном соотношении между собой.

Выводы:

1. В Британии системы наказания зачастую проводились по поводу и без него для «закаливания» личности. В России учителя понять мотивацию поступков учащихся и уже потом выносить свои вердикты для наказания.
2. Телесное наказание, производимое без понятия и разницы, представляется для школы крайне невыгодным, но в то же время опыт показывает и история учит, что разумное применение наказаний постоянно вызывало повышение нравственного уровня.
3. Проведенный социологический опрос показал, что среди респондентов 12 – 18 лет доминирующей мотивацией в изучении предметов разных областей знаний являются: выбор предмета как необходимого для дальнейшего обучения; важна личность учителя, преподающего предмет; важна для личностного роста, но не физические наказания, поэтому телесные наказания не смогут выступать доминирующими.

Список литературы

Художественно – публицистическая литература:

1. Афанасьев А.Н. До гимназии и в гимназии. Народ-художник. – М.: Сов. Россия, 1986.
2. Бунге Н.А., Забугин Н.П. Воспоминания. Столетие Киевской первой гимназии. – Т.3.Ч.2. – Киев: типография С.В. Кульженко, 1911.
3. Галахов А.Д. Записки человека. – М.: Новое литературное обозрение, 1999.
4. Ге Н. Киевская первая гимназия в сороковых годах. Сборник в пользу недостаточных студентов Университета св. Владимира. – Спб.: типография М.М. Стасюлевича, 1893.
5. Деникин А.И. Путь русского офицера. – М.: Современник, 1991.
6. Добужинский М.В. Воспоминания. - Т.1. – Нью-Йорк, 1976..
7. Засосов Д.А., Пызин В.И. Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов.– Спб.: Лениздат, 1999.
8. Златовратский Н.Н. Воспоминания. – М.: Гос. издательство художественной литературы, 1956.
9. Короленко В.Г. Собрание сочинений в 10-ти томах.- Т.5. История моего современника. – М.: Гос.издательство художественной литературы, 1954.
10. Милютин Д.А. Воспоминания генерал - фельдмаршала графа Д.А. Милютина (1816-1843 гг.) – М.: Студия «ТРИТЭ»: «Российский архив», 1997
11. Рубец А.И. Воспоминания о Киевской первой гимназии. Столетие Киевской первой гимназии. – Т.3.Ч.2. – Киев: типография С.В. Кульженко, 1911.
12. Свешников Н.И. Воспоминания пропащего человека. – М.: Новое литературное обозрение, 1996.

Периодические издания – журналы:

13. Булюбаш Н. Школьные воспоминания. Русский педагогический вестник. -1861. - №4.
14. Дружинин Н. Воспоминания о школьной жизни. Сын Отечества. – 1860. - №48.
15. Журнал Педагогического Совета Новочеркасской гимназии за 1884 г. Новочеркасск и Платовская гимназия в воспоминаниях и документах. – М.: Наука, 1987.
16. Из журнала заседания педагогического комитета – о мерах по усилению наблюдения за поведением гимназистов вне стен учебных заведений (22 октября 1864 г.). Начальное и среднее образование в Санкт-Петербурге. XIX- начало XX века. - Спб.: Лики России, 2000.
17. Маев Н. Из прошлого 2-й Петербургской гимназии.  Русская школа. –1894. - №2.
18. Полонский Я.П. Школьные годы.  Русская школа. – 1889. - №1.
19. Стулли Ф. Сорок лет тому назад. Русская школа. – 1895. - № 9.
20. Сукенников М. Гимназия 80-х годов. Русская школа. – 1904. - №7

Психолого – педагогическая литература

  21. Финько И.Л., Антонова И.Г. Психолого–педагогические показатели результативности образовательного процесса. Часть 2. Ччебная мотивация школьников, ИПК ПРО Ульяновск.

Глоссарий

* Карцер (от латин. - carcer)  -  помещение для временного одиночного заключения провинившегося лица в учебных заведениях, военных казармах. Посадить в карцер. Одиночная камера в тюрьмах, куда сажали заключенных, преимущ. политических, протестовавших против жестокостей тюремного режима.

** Адоратисы - на институтском сленге, девушки, влюбленные в педагогов. Адоратисы соревновались в красноречии, рассказывая подругам о своем глубоком чувстве, а самые отчаянные обливали духами шляпы и верхнюю одежду возлюбленных и даже тайком отрезали кусочки от их шуб, чтобы носить на груди, как ладанку.

Приложение 1

Анкета

Возраст респондента____________________

Вам предлагается принять участие в исследовании, направленном на повышение эффективности обучения. Прочитайте каждое высказывание и выразите свое отношение к изучаемому предмету.

1. Изучение предметов даст возможность узнать много важного для себя, проявить свои способности.

2.  Предметы мне интересны, и я хочу знать как можно больше.

3.  В изучении предметов мне достаточно тех знаний, которые я получаю на занятиях.

4.   Учебные задания по предметам мне неинтересны, я их выполняю, потому что этого требует учитель.

5. Трудности, возникающие при изучении предметов, делают их для меня еще более увлекательными.

6.  При изучении предметов кроме учебников и рекомендованной литературы самостоятельно читаю дополнительную литературу.

7.  Считаю, что трудные теоретические вопросы по предметам можно было бы не изучать.

8.   Если что-то не получается по предметам, стараюсь разобраться и дойти до сути.

9.  На занятиях по предметам у меня часто бывает такое состояние, когда «совсем не хочется учиться».

10.  Активно работаю и выполняю задания только под контролем учителя или под страхом наказания.

11.  Материал, изучаемый по предмету, с интересом обсуждаю в свободное время (на перемене, дома) со своими одноклассниками (друзьями).

12.  Стараюсь самостоятельно выполнять задания по предмету, не люблю, когда мне подсказывают и помогают.

13.  По возможности стараюсь списать у товарищей или прошу кого-то выполнить задание за меня.

14.  Считаю, что все знания по предметам являются ценными и по возможности нужно знать как можно больше.

15.  Оценка по предметам для меня важнее, чем знания.

16.  Если я плохо подготовлен к уроку, то особо не расстраиваюсь и не переживаю.

17. Мои интересы и увлечения в свободное время связаны с различными предметами.

18. Предметы даются мне с трудом, и мне приходится заставлять себя выполнять учебные задания.

19.  Если по болезни (или другим причинам) я пропускаю уроки, то меня это не огорчает.

20.  Если бы было можно, то я исключил бы некоторые предметы из расписания.

Ключ

Диаграмма 2