История России в судьбах земляков

Тема исследовательской работы:

ИСТОРИЯ РОССИИ В СУДЬБАХ ЗЕМЛЯКОВ (воспоминания Плигиной К.Н.)

Авторы: Агаева Эсмира, Дружинина Вера

Руководитель: Коробова Н.В.

                                                          Много есть на свете, кроме нашей страны,
                                                     всяких государств и земель, но одна у
                                                     человека родная мать, одна у него и
                                                     родина.                                                              
                                                                                                           Ушинский К. Д

     Родина начинается с нас. Наша биография начинается с малой родины. Эта неразрывная связь человека с землёй, которая стала для него матерью, сохраняется на всю жизнь. И время от времени сладко заноет сердце, как будто кто-то невидимый дёргает живую ниточку, идущую от сердца к родной земле, родительскому дому, уголку природы, где душа наполнялась красотой, добром, любовью, с которыми мы идём по жизненной дороге, и хочется хотя бы на несколько мгновений попасть в тот мир, который дал нам основужизни.              
   «В последние годы стало модным очернять или, в лучшем случае, однобоко трактовать и показывать буквально всё, что происходило в нашей стране в 30-е и другие советские годы – пишет вологодский краевед М.А.Свистунов. – Представляется, однако, очевидным, что сложность, разнообразие, многозвучие и многокрасочность даже одной человеческой жизни невозможно охарактеризовать и оценить с помощью только одного знака: плюс, или минус.» [6, с.185] Да, жизнь человека многогранна, неиссякаем его потенциал, сложна жизненная дорога, на которой человек может проявить себя с разных сторон – и с плюсом, и с минусом. Но эти плюсы и минусы и составляют человеческую жизнь, по ним судят о делах его, говоря о великих тружениках:  «Не зря небо коптил». Английский философ XVII века Френсис Бекон сказал: «Любовь к Родине начинается с семьи». И если существует гармония, любовь и порядок в семье, то все это  отразится на характере человека.  Ценя своих родных, человек будет так же ценить и свою родную страну  и всячески ей сопереживать. Есть люди, которые всю жизнь трудились на благо своей малой родины , а значит, и страны, и живущих  здесь людей. Они и сейчас ей верны:  живут скромно в деревянных домах, по весне сажают небольшие огороды, потому что руки скучают по работе,  и несут людям частичку своего добра. Среди них моя землячка - Плигина Капитолина Николаевна. Всю жизнь она проработала в животноводстве, помогла матери поднять младших братьев и сестёр, пережила тяжёлый военный период.   В её жизни были годы тяжелейшего труда на лесозаготовках, работа на свиноферме, где коллегой и учителем стала знатная свинарка колхоза «Будённовец» Корюкина Манефа Владимировна, был яркий период награждения за заслуги  орденом Трудового Красного Знамени, а в 2009 году она была объявлена Почётным жителем нашего села Шейбухта. Капитолина Николаевна  родила и одна воспитала сына, который в детские и юношеские годы стал главным помощником своей матери. В дальнейшем её сын - Плигин Владимир Николаевич - успешно окончил юридический факультет Ленинградского государственного университета им. А.А. Жданова, получив специальность юрист-правовед. А сейчас он является депутатом Государственной Думы РФ и мать по праву гордится достижениями своего сына.                  
       Разговаривая с Капитолиной Николаевной, поражаешься тому, насколько эта женщина сильна духом, удивляешься её  жизненной мудрости,  тому,  с какой теплотой и любовью она рассказывает о трудных годах своей молодости.  И появляется ощущение, что она благодарна тому, что родилась и жила именно в эти годы, которые сформировали, закалили  её характер,  что судьба за все трудности жизни наградила её долгой жизнью в окружении родных и близких ей людей. Детство, трудовая жизнь самой крестьянки, трудовые будни села, района, области в довоенные, военные и послевоенные годы – обо всём поделилась воспоминаниями Капитолина Николаевна. Её рассказ –  это живая русская речь, с вологодским оканьем, с добрыми шутками. Поэтому в нашей исследовательской работе мы приводим отрывки интервью, не искажая подлинного рассказа, оставляя своеобразность диалектной речи для того, чтобы передать полную картину отношения респондента  к происходившим событиям, к окружавшим её людям. Взгляд на некоторые вопросы респондента объективен, поэтому исследовательская  работа сопровождается комментариями, которые даются с опорой на архивные данные, документальные источники и воспоминания жителей села.
  Целью нашего исследования стало изучение истории родного края через воспоминания очевидцев, о влиянии событий, происходивших в стране,                  на судьбу человека.                                                                                                    
   Плигина Капитолина Николаевна родилась 1 марта 1926 года  в деревне Игнатово Шейбухтовского сельсовета Междуреченского района Вологодской области. Мать Лидия Васильевна – труженица, родом из крестьянской семьи, родила и воспитала четверых детей, старшей из которых была  Капа, Капка – так её называли домочадцы.  «А детство моё прошло, как вам сказать, только детство моё было,  пока вот брат Анатолий не народился – вспоминает Капитолина Николаевна.  -  Это он тридцать четвёртого года, дак это мне девять лет было. Ну вот. Потом в тридцать шестом сестра народилась. Ну вот, тожо с ней. Нас четверо было. Когда я стала роботать, так брат Василий, он уж стал с этим двоим водиться».                                                                        
       В 1929 году в районе начинают создаваться первые колхозы. Нарушение принципа добровольности, торопливость власти, отказ от длительной и вдумчивой разъяснительной работы привели к недовольству и сопротивлению самой лучшей части крестьянства, так как они были жестоко и несправедливо обижены условиями вступления в колхозы и нередко подвергались репрессиям. В настоящее время нами, учащимися школы, собирается материал о земляках, переживших ужас сталинских репрессий среди которых немало зажиточных крестьян и крестьян-середняков. Динамика коллективизации в Шуйском (ныне Междуреченском) районе выглядела следующим образом: на 1 августа 1929 г. – 2,2 %, на 1 января 1930 г. – 15,6 %, а уже на 1 марта 1930 г. – 65,6%. К осени 1930 г. только 3 % крестьянских хозяйств не были коллективизированы, но и их в дальнейшем ждала такая же участь [6,с.177].                                                                                        
    На территории Иванищевского и Шейбухтовского сельсоветов (ныне это территория Шейбухтовского поселения) было создано семь колхозов [2]. Среди них был и  колхоз «Сталинский ударник», в который вошла и семья Плигиных. «Мама роботала в колхозе. Всю жизнь пророботала. Она роботала на разных роботах. Она овчаркой работала  тожо долго, сяко года чётыре овчаркой роботала (ухаживала за овцами – прим.автора)».        
     Трудовую деятельность дети того времени начинали очень рано: колхозная жизнь требовала немалого вложения сил , занимала практически всё время родителей и рабочие руки детей не были в семье лишними. Кроме того посещение школы не являлось строго обязательным, поэтому окончание одного класса было обычным, не таким уж и редким явлением в нашей округе в 30-х годах прошлого века. В тридцатые годы на территории Шейбухтовского и Иванищевского сельсоветов действовали  3 начальные школы (Мотовиловская, Иванищевская, Марковская) и одна семилетняя – Шейбухтовская [3].  Деревенским ребятишкам приходилось ежедневно проходить по несколько километров, чтобы не опоздать на уроки. Но  известны случаи, что как только начинались холода – только один или двое из семьи продолжали посещать школу, так как «обутки да одёжи на всех не хватало» [5] Вот как вспоминает об этом сама Капитолина Николаевна:                                                                                                                    «Одну зиму в школу ходила. Было однажды. Пропасла я овец тожо, пять дён пропасла, и не знала, что стихотворение задано. Ну, знаешь чёво, тожо товда учительница вообще-то напёрла на меня не за што. Всё было рассказывали по полустихотворения или по столбику, и всё. Ну вот. Тут как я пять дён пропасла, я полустихотворения знала, только что это «… идёт по мостовой…». А я ростом-то большая. А у её брат хуже моево училсё. Да брат, дак брат и есть. Софья Михайловна Лобанова учительница была. Ну вот, она и говорит: «Рассказывай всё». Я говорю: «Софья Михайловна, я, говорю, вобше не знала, что оно задано-то. Я, говорю, пять дён не была в школе-то». Ну вот. А сидела я на задней парте. Не я одна, знаешь чёво, со мной сидела Тоня Корюкина. Я эдак встала, облокотилась на стенку-то. Она и говорит: «Вишь, какая большущая, этакая особа, стоять не может». И давай ругать. Я, конечно, отговаривать ничего не стала. Как перемена пришла, я забрала всё своё, ушла и всё. Маму вызывают к прокурору: мол, пошто в школу не ходит. Маме и говорю я: «Ты, мама, пойдёшь к прокурору, скажи, что к Соне Рулю я никак в школу не пойду». Её ругали всё Рулём. Так и не пошла больше. И маме сказала: «Лучше буду каменья ворочать, но в школу больше не пойду». А как в лес вот стали мобилизацию давать, она и сказала вот: «Не каменья ворочать, а ломать лес». Так и закончила учиться Капитолина Николаевна. Впереди  ждал тяжелейший полукрепостнический труд в колхозе, где была слабая материальная база, недостаток кормов, мелкий, непородистый скот. А государство ждало высоких показателей, движения вперёд.  Но  для получения положительного результата    были только руки, желание работать даже сутками, высокая ответственность.                                                      «Сначала водилась , – продолжает Капитолина Николаевна. - А вот когда мне исполнилосё  11 лет, я была уж ростом большая, так меня уж закрепили на бороньбу. Ну вот, дак три весны я была на бороньбе, третью весну, уж мне тут тринадцать лет исполнилося, стала за плугом ходить. Летом за матерям ходили загребать сено, а зимам ездили по дорогам за зерном, в Кубино тамой, за Вологду. Деревни входили в него (колхоз – прим.автора) ,  этот, Игнатово, Степановскоё, Никольскоё, Татариново, Коптяха. Это у нас колхоз был. Ну вот, три бригады у нас было. У нас бригада Игнатово да Степановскоё. Тридцать шестой, тридцать семой, тридцать восьмой, сороковой всё эти были, всё издили в Вологду. Да на лошадях всё делали. Вот до Вологды йидём (едем – прим. автора), зачинаем, это знаешь чево. Доезжаем до Егорьевскго болота, тамой деревушка была. Кормим лошадей. Доезжаем до Захарова, это перед Вологдой, тоже тамой кормим лошадей. Вот мы туда йидём день и ночь до Вологды. И обратно опять же тамой лошадей кормим. Это зимам. А летом, этот, опять на разных роботах и всё до сорок второго году я это делала».                                                                      Как сказал наш земляк-краевед М.А. Свистунов «Увы, труд этот (крестьянский  – прим. автора)  в самой своей основе был лишён того главного стержня, который мог бы превратить его в подлинно социалистический, сталинские колхозы отняли у крестьянина главное завоевание революции – возможность работать на себя. Но искреннее стремление многих и многих тружеников утвердить и возвеличить себя в труде, дух трудового соперничества, трудовая удаль, стремление к хорошей жизни был, без сомнения,  главным» [6, с.179] 
     Одной из самых жестоких мер коллективизации стал «закон о трёх колосках», принятый в 1932 году. Этот документ стал ударом для крестьян и колхозников, голодающих и лишённых собственного хозяйства в разгар коллективизации, ведь набирающий обороты массовый голод зачастую не оставлял иного выбора, кроме “хищения государственного имущества” — самого необходимого для того, чтобы выжить [10]. «В колхозе всё было: и овцы были, и коровы были, и телята были. Всё было. А мы или-то (ели – прим.автора) чего, мы кумушку или-то (головки клевера – прим.автора). Свой скот был, разрешали: держи коров тамой, овец держи. Но хлеба-то не давали. За роботу ставили трудодень, а на трудодень что достанецо – неизвестно. Кумушки вот собирали, колоски собирали». На трудодень фактически присчитывалось очень мало. От 120 до 300 граммов  зерна за день напряжённого труда были единственной за него платой, которую колхозники получали в конце года, когда сводились воедино все заработанные трудодни.  Один из наших земляков - репрессированный крестьянин д. Пильманово Фокин Иван Степанович в  1937 году убеждал колхозников: «В колхозе плохо, ничего не заработаешь…», «… у вас ничего нет, а я имею хлеб и живу гораздо лучше вас. За что вы работаете в колхозах? Смотрите, я работаю на побочных заработках и зарабатываю гораздо больше вас и живу сытнее, а вы работаете за бесхлебные трудодни». На ответное высказывание колхозника, что государство помогает колхозам, Фокин ответил: «Скоро вам государство бросит помогать,  и Советская власть не прокормит» [9, л.д. 43,45]. «Лишь собственное хозяйство, лес с рекой позволяли северному крестьянину кой-как сводить концы с концами, а, по существу, попросту влачить жалкое существование» [6, с.219] А на стене Шейбухтовского сельсовета можно было увидеть плакат: «Мы живём в такой век, когда все дороги ведут к коммунизму!», и люди продолжали верить в своё дело, в то, что государство оценит вклад каждого в развитие страны.  Чтобы выжить, приходилось тайно собирать колоски на полях после уборочной, рискуя попасть в категорию «врага народа». «У нас было Анатолию и Елене эта робота – собирать колоски – это ихняя робота была. Уж как они подросли – ихняя это робота была. Как одинова: прихожу с роботы, мать мне и говорит: «Капкай, ревят они уже, колоски надоели им эти дак невыносимо». Ну, я говорю: «Погоди, я схожу сейчас». И я пошла от своего Игнатова туда, у нас тамой теплиха есть. Пойду, схожу в теплиху. Степановскиё ребята не ходят туды. И наши не ходят – боятся туда идти-то. Ну, вот я и пошла. А тамой такие кучки – мыши наделали. Чистое зерно. Я, этот, знаешь ли чево, накладываю в корзину. Ишчо прошлась, ишчо мне эдакие четыре кучки попалися. У меня полная корзина наклалась. Я иду. Мама, этот, с Еленой на повите были. Она как заревит. А мама и говорит: «Чево заорала-то? Чево сделалось-то этак?». «Да вот крёстная долго ли пообирала, уж идёт домой!». Ну вот. Я как зашла, а зерна-то я принесла чистого. Она опять ревит: «Нам дак вот нет эдакого, а ей, видишь». Мама ей отвечает: «Вы вот всё около дома ходитё, а она, говорит, в теплиху сходила, за километр дальше. Вот, грит, её и попалося. А вы разве пойдёте в эдакуюдаль?»                                                                                                  
     Напряжённой и тревожной в 30-х годах была международная обстановка. Фашистские организации развёртывали свою деятельность в Европе, Гитлер строил планы о переделе мира.  В середине 30-х годов вопрос войны активно обсуждался населением Междуреченского района, этот вопрос освещали и газеты.  В 1941 году мирные планы советских людей были сорваны нападением фашистской Германии. В первые дни войны во всех сельсоветах Междуреченского района были проведены митинги и собрания, где прозвучали призывы подняться на борьбу с фашистами [6, с.203] «А войну… Как это узнали мы, знаешь чёво. Это дак не забыть никогда мне. Едем из Кубина, а этих военных людей уж гонят всех, это знаешь чево. 22 июня было. А нас людно ведь ехало тогда. До двенадцати лошадей было, подводы были дак. Ну вот, так йидём мы, а их гонят, этих. Так и узнали, что будет война. Ни в газетах, ничего не слыхали. Ходили газеты уж. Ничего не слыхали уж.Только вот ещё не забыть. Мать у меня в Вологде была. Ну вот. В Вологде, это знаешь чево, тамой булочки были. Она и говорит, что я завтра уж поеду, так завтра куплю булочек, это видишь ли, сёдня не буду. Вечером-то не купила, а утором пришла – в магазинах-то всё – пусто! Всё прикрыли сразу же. Тут уж никаких булочек, ни хлеба, ничего не стали давать. Это уж всё ушло на фронт.  Помню ишшо, что в мае брали на сорок дён парней да молодых мужиков. А уж когда началась… Наше Игнатово небольшое было, дак не так много взяли. А вот в Степановском. Степановскоё – оно большое было, дак сяко около сорока человек взяло в Степановском – ребят да мужиков молодых. Ехали из Степановского прямо в Шуйское, на лошадях возили, провожали их. Из сельсовета повестки разносили. Повестка пришла, что в Шуйскё к таким-то часам явиться в военкомат. Это слушай-ка, у меня мать всё говорила: мы дак, это, знаешь чево, холоду хватили, и голоду хватили – в те года всё говорила – а страсти-то не видели всё равно эдакой». На полях сражений погибло и пропало без вести 483 наших земляка, многие вернулись инвалидами, прожив недолгую послевоенную жизнь. А тыл работал на фронт. И наравне со взрослыми трудилась  Капитолина Николаевна, как и большинство её сверстников. В январе 1942 года семнадцатилетняя девушка пошла работать на свиноферму , где проработала до 1946 года. В то время на территории сельсовета находилось две свинофермы:  в деревне Безгачево, которой руководила знаменитая свинарка, Герой Социалистического труда Люскова Александра Евгеньевна, а вторая в деревне Тупицыно, на которой работала Корюкина Манефа Владимировна. Именно с ней и начала свою работу свинарки Капитолина Николаевна. Обязательным было выполнение планов – получить определённое количество опороса (голов поросят) от одной свиноматки и вырастить их за несколько месяцев общим весом в несколько тонн. «Бывали у нас и проверки. А нечёво, готовилисё всё равно. Тётя Маня, мы её тётей Маней звали. Ну вот. Тётя Маня узнает, дак мы свиней промываем: всё чтобы было чисто, начальство приедут.Ну вот. Было обязательство у нас: на две свиноматки семесят голов». На наш вопрос – удавалось ли выполнять или обманывали, женщина рассмеялась и ответила: «А ты как думаешь? Как-то надо выходить из положения»,  и рассказала, как встречали начальство и «показывали»  результаты своего труда. «Когда приехало начальство районноё, областноё, стали вешать (взвешивать поросят – прим. автора). Я из стадов выпускаю, а Лидюшка, этот, напарница моя, она их гонит туды. Она мне потом пригоняет их обратно, в садок, застаём их, и получается, что из другого садка этих же сова гоним на весы. Вот так всё, этот. Ну вот. И три борова у нас были, очень здоровые, очень. Ну-у, такие здоровые! А районноё начальство и вологодскоё, ну что, этот. А у Люсковой Евгеньи, это знаешь чево, ну как её… Александры Евгеньевны работала Карбашова Оля. Оля она маленько знает. Ну вот. Когда второго я опустила, ево четвёртый раз свешали. Оля Карбашова идёт ко мне и говорит: «капа, больше эти коровья не отпускай». «Хорошо, говорю, не отпущу». А чего делать-то?»                                                                    
      Известно, что практически вся колхозная прибыль шла на поддержание свинофермы, которой заведовала Люскова А.Е., так как колхоз благодаря  достижениям свинарки гремел на всю страну и был известен даже за рубежом. Чистые стойла, белые халаты свинарок, достаточная кормовая база – всё это было в наличии только на одной ферме, все остальные  фермы колхоза были покрыты соломой, животные стояли на прогнившем полу, не хватало кормов. В результате, в 1952 году совхоз получил прибыль 295 тысяч рублей из которых 211 тысяч принесла свиноводческая ферма, которой руководила Люскова А.Е. И приходилось другим животноводам во время проверок  готовиться к приёму гостей, отмывая свиней, а в дальнейшем  обманным путём   показывать «высокие» результаты животноводства. [7, с.3-5].                                                                                                                                                                 
    Накануне Отечественной войны в СССР складывалась сложная ситуация. Фактически общество могло разделиться в отношении к существовавшему режиму власти. Именно так и случилось. Одна его часть поддерживала существующий строй, другая же представляла альтернативную силу. Безусловно, в этой обстановке власть делала все, чтобы не пошатнулись ее позиции, не были подорваны каким бы то ни было образом ее устои. Ужесточались меры, применяемые к отдельным народам и группам населения, выступавшим в открытой или скрытой форме против режима. И это обосновывалось сложившейся обстановкой и непосредственно уже самой войной.  В 1941 году под волну депортации попали русские немцы . Переселение  «объяснялось» целым комплексом причин: «неблагонадежность»,  фактор веры, выступление против преобразовательных мер, участие в бандформированиях .  Как правило, все акции по переселению того или иного народа, групп населения имели юридическую базу: постановления ГКО, Президиума Верховного Совета Союза ССР, решение ЦК партии, указы Совнаркома или другой государственной структуры, что и придавало им якобы законный характер. Правда, некоторые из этих правовых актов появлялись уже после выдворения людей с территорий проживания [4]. Часть немцев была депортирована и в Междуреченский район  в лесной посёлок Шиченга  и деревни близкие к нему, где в 1931 году был организован Шиченгский лесопункт, техническое оснащение которого было очень скудным [6, с.188 ] Именно в Шиченгский лесопункт  и отправляли на лесозаготовки  по одному - два  человека , так как каждой семье  надлежало  вырубить и вывезти на сплав определённое количество кубометров древесины. Фокин Александр Иванович, 1928 года рождения вспоминал: «Каждая семья получала мобзадание: вырубить и сдать государству сколько-то кубометров леса: кому 10, кому 30. И с 15 октября по 15 апреля кому-то из семьи приходилось уезжать на лесозаготовки. А уехать оттуда было невозможно. Было пять лесопунктов: в Двинице, в Шиченге (там 22 квартал назывался), в Знаменском, Мотырях, Растовик был ещё. Растовик – это по Сухоне в сторону Вологды. Чаще бывали мы в 22 квартале, Двинице да Знаменском. Здесь и получали задание: за сезон вырубить по 110 норм. Если дрова, то 3 кубометра норма. Если баланс – поменьше. Норму не удавалось выполнять, ведь приходилось всё делать вручную, а потом ещё на лошадях вывезти на стакаду. А на стакаде уж рабочие грузили на машины и отправляли к сплаву. А домой как хотелось! И поесть было нечего. Жили в бараках, выдавали нам по 400 граммов хлеба и пустую похлёбку – баланду. Это была пайка на день. Медпункта в лесопунктах не было. Ослаблен от недоедания или болен – никого не интересовало. Утром приходил бригадир или начальник, выталкивали таких из барака и запирали дверь на замок. Многие не выдерживали и умирали» [9]. В 1946 году на лесозаготовки была отправлена и Капитолина Николаевна, где впервые в жизни ей потребовалась медицинская помощь.  В 30-е годы были открыты в районе две больницы и несколько медицинских пунктов, но в лесопунктах их наличие не предусматривалось [6, с.191]. «В Мотылях я жила. И роботала я тогда с немкам. Тогда много немцев было ведь здесь везде. Ну вот. Раньше, это, не пускали в поля коров-то пасти – ни колхозных, ни своих. И пошли для скотины огораживать пустошь. Я подошла, вот эдаких, не больно больших семь ёлочек стоит. Я говорю: «Эти я семь ёлочек срублю да стаскаю, я кончу сёдня на этом. потому что дело-то к вечеру идёт. Только первую ёлку стала рубить, меня хлесть по глазу этим прутком. Я, этот, знаешь чево, села вот эдак, глаз-то захватила, а Фролов, бригадир он, бежит: «чёво сделалось-то ?». Я говорю: «Ой, да как, этот, Володя, ухлестнула пруткови по глазу, дак не знаю, что и говорить,» А он мне сказал: «Промигается, не она…». Ну вот. Я не ходила и потом уж до того, это знаешь ли, не ходила – стали уж силосы заготовлять. Если я глаз не завяжу, мне на улицу выходить было нельзя. Как раз еду, он идёт, Фролов-от: «Чего глаз-то завязала?» А я говорю: «Слушай-ко, этот, Фролов, говорю, нельзя, если не завяжу на улицу идти» Он заругался: «Дак иди в больницу». Я говорю: «Завтра я пойду в больницу-то». Ну вот. Так я самый первый раз тутотка пошла в больницу. Василий Ильич был. Я прихожу, у меня уж на глазу бельмо набило. Ну вот. Ой, как он меня ругал. Ругал, как мога ругал, конечно! Потом сказал: «В больницу ложить не будем, а будешь ходить с квартиры.». Я говорю: «Хорошо, коль с квартиры, так с кваритиры». Ну вот. Он мне утром перевязал и сказал: «А вечером к пяти часам иди в белый дом, тамой те сделают перевязку.». И тамой роботала, это знаешь ли что, тепере Люскова-та Александра Михайловна. Я,это, иду вечером на перевязку-то. Только лисницы (лестницы) поднимаюсь эдак на второй этаж, она: «Чево сюды ползёшь?». Вот. Меня заругала, этот. Я говорю, теперь дак ответила бы тожо, как она рявкнула. А тогда-то ищё… Ну вот. Я говорю: «я иду на перевязку». И она: «Ну дак иди!». И, этот, я поднялася на перевязку-то, она у меня уж на глазу я не знаю, какой она положила, а што наверху было бинт у меня –  этим бинтом и забинтовала. Ну вот, а день проходила я по Шуйскому, всё равно, этот, ведь мало ли, этот. Ну вот, утром опять иду к Василию Ильичу на перевязку. Он и говорит: «Кто тебе эдак перебинтовал?» А я тогда, Шуру, этой, не знала ещё тожо. Я говорю: «Не знаю. Такая, говорю, грубая». Ну вот. Он мне ни слова не сказал, у меня он всё это перебинтовал, всё, это знаешь чево, отправил: «Вечером иди опять». Вечером уж я иду. Видно, дал он ей хорошо трёпки. Я только захожу, этот, она:»Давай, заходите, заходите, заходите. Я сейчас всё сделаю, сейчас перевяжу вам и всё.» Ну, видно, спасибо не сказал. Ну, дак, это самый первый раз я в больницу и попала». Проработала Капитолина Николаевна на лесозаготовках до 1957 года. Не знали крестьяне,  что значит выходной день, что такое отпуск. В апреле  молодёжь возвращалась домой с лесопунктов и приступала к работам в полеводстве: на носилках вместе с женщинами разносили на поля навоз, сенокосили, возили траву и воду на фермы. Колхоз выращивал ячмень, овёс, рожь и пшеницу, капусту и морковь, лён, имел небольшую пасеку. В 1957 году Женщина перешла работать в животноводство, где проработала 21 год. «Ферма у нас была в Никольском. На ручье, на самом ручье. Тогда была вручную дойка у нас. Мы, это знаешь чево, с Пасхиной Раисой Павловной на маленькой ферме ходили вдвоём, по четырнадцати коров у нас было. Ну вот. Ещё ходили на Татариново – сделали загон. И туда ходили мы доить вручную. Дак вот. Рая, Фаина – всё-таки одна с Тупицина, другая на Никольском (жили – прим.автора). А, Царство Небесное, Лидье Анатольевне – со Степановского, а я с Игнатова. Вот я пять километров ходила, и ходили мы доить три раза. А ещё мало того, когда шофёр да грузчик выпьют, дак нам баки оставят на Никольской ферме. Надо в обед идти доить, дак мы понесли баки на себе. Потом, как новую ферму поставили и перегнали коров с обоих фермов на одну. Так вот: у меня тут шесть коров стоит, тут шесть и тут шесть, и тут… Ну я Фролову стала говорить: «Я роботать не буду» - на эдаком говорю. И моё стадо разделили на четырёх доярок. Я, этот, ушла. Дак телятницей роботала. А потом уж… в котором-то году… не знаю, в котором-то году, уехала Капа Феденькова  у нас. И меня послали обратно на ферму. Ну вот, я тут уж и роботала до…в семьсят восьмом году я ушла. А потом уж, как ушла я с фермы, Шестерикова Нина Дмитриевна пришла за меня. Так вот, два года роботала на полеводстве – семьсят девятой и восьмидесятой. А в восемьдесят уж первом ушла на пенсию. Дак вот. Орден я получала в семьсят третьем году за выдойку. Уж это мы ходили на большую ферму, не вручную уж доили. Собрали всеобшоё собрание. И на обшом собрании тамой из района начальство приезжало. Оне и вручали. Знаю, что мушшына вручал, но кто – не знаю».                                                                                                  
      Шарашова Галина Александровна, которая в 70-80 годы  возглавляла парткомитет совхоза «Будённовец» воспоминала: «Ордена и медали вручали. Много было хороших тружеников, которые были достойны таких наград. Но кому и когда вручать – это с партийным комитетом не советовались. Только «сверху» приходило распоряжение выслать на такого-то характеристику. На некоторых я переписывала характеристики по несколько раз. Да и тщательно смотрели всю родословную человека – если кто когда-то из рода был признан « врагом народа» или в плену у фашистов был – тех не допускали к награждению, хотя человек был достоин». Вот так власть держала под тотальным контролем все стороны жизни общества, не допуская  малейшего проявления демократии.                                                                
   Наша беседа подходила к концу. За эти часы душевного разговора  было всё: и смех, и слёзы, и долгие паузы, когда женщина,  тихо вздыхая , вспоминала ушедших из жизни земляков, незаметно смахивала  набежавшую слезу. И чувствовали мы душу этой стойкой женщины: и гордость за прожитые годы, и  обиду на несправедливость, которая нередко встречалась и на её пути, и тоску за разрушающееся село, которое когда-то было густонаселённым, где  жизнь шумела по всей округе. «Капитолина Николаевна, - задаём мы последний вопрос. – На ваш взгляд, почему деревни умирают? Почему к этому идёт и наше село Шейбухта?» . Женщина, засмеявшись каким-то грустным смехом, ответила: «Вот шчо! Много пьянки стало. И роботы нетотка, так шчо. А если есть робота, так идти роботать неохота. Потому всё и розваливается. У нас как было, боронили ковда. Невелики были, а на роботу ишчо когда солнышко не взошло. А обед только был в час, видишь чово. А солнышко ковда закатится, другой раз глядишь: «Да ты опускайся скоряе, закатывайсё!». С поля уж не уйдёшь. А мы с Шуркой раз было бежали с Омелихой, а конюшня-то была прямо конторы! Так мы, кончно. Попроспали уж тутотка. Ну вот так. Вроде бы за землю не задёвали, мы эдак неслисё. Ну вот. Господи, только бы Натрясин (председатель колхоза «Сталинский ударник» – прим.автора) не увидел бы, только бы успеть воду лошадям в конюшни. Дак он нам… пускай одной двенадцатой год, другой тринадцатой, а он нам сказал! Не буду говорить, тут запишот (запись беседы производилась на магнитофон – прим.автора). Так он нам сказал, так до сих пор не забыть. Бригадира, и председателя уважали. И они тожо уж было вот клевера метали. Это мы были ишшо эдакие , дак по девять годов нам было дак, нас гоняли в Поместихово метать. И, это, знаешь чево, председатель и бригадир клевера днём никогда не метали, всё метали ночам, чтобы кумушка не опала и листья не упали. Бригадир подаёт, председатель подаёт.Роботали наровне со всеми. А люди стали уезжать. Дак… лучшей жизни , видно, искали, где лучше ишшо. А зароботки… Дак за год-то… Вот я на свиноферме роботала. По год я зароботала пятьсот трудодней. А чего на эти пятьсот трудодней-от? Деньги – это уж после стали. Это уж деньги стали давать в шестидесятых годах.» Так есть ли надежда, что сёла России возродятся, что люди вернуться к истокам своим, чтобы делать главное дело жизни  – кормить людей? «Как люди. Всё зависит от людей. Да, конечно, надо и государству, это знаешь чево, как-то это надо. И району поддярживать бы немножко. Ну вот, так как он будет поддярживать ли не будет, кто его знает.если район не поможет и народ не помогает нашей Лене (главе поселения Шейбухтовское Пальниковой Елене Павловне – прим.автора), дак она  так всё одна ничего не сделает».                                                                    
Думаем, думаем… А в памяти возникают строки стихотворения неизвестного автора:                                                                                                                           А в родимом краю и березки другие,

 И душистей сирень, зеленей тополек.

 Много мест на земле, только в нашей России,

 Может каждый по сердцу найти уголок.

И куда бы он не был заброшен судьбой,                                                                  И каких бы дорог после не было пройдено,                                                  Человек будет знать, у него за спиной,                                                               Есть всегда крепкий тыл - его малая Родина

          «Каждая жизнь поучительна. Все вместе они дают целостную картину народной жизни. А народ не создаёт так называемых «трудностей». Его удел – преодолевать эти «трудности» во все времена» - сказал краевед Свистунов Мануил Алексеевич [6, с.293]. Сейчас открываются возможности для духовного обновления и расцвета многострадальной русской нации, история которой одна из самых героических и трагических в истории человечества. И хочется надеяться, что душа русского народа возродиться, что русская мудрость «Где родился, там и сгодился» стала для многих ориентиром в жизни. Как люди, всё зависит от нас!

                                                       Литература

1. Безнин М.А. История вологодского края XX- начала XXI века. Хрестоматия для учащихся 9 класса общеобразовательных учреждений.- Вологда, 2006. – с. 142
2. История колхозов на территории Шейбухтовского и Иванищевского сельсоветов. Рукопись. Место хранения - историко-этнографический музей «Истоки» МБОУ «Шейбухтовская основная общеобразовательная школа».
3. История школ на территории Шейбухтовского и Иванищевского сельсоветов. Рукопись. Место хранения - историко-этнографический музей «Истоки» МБОУ «Шейбухтовская основная общеобразовательная школа».
4. Конасов В.Б. История политических репрессий и пенитенциарной практики в вологодском крае (1918-1953). – Вологда, 2007. – с.312
5. Коробов Ю.В. Воспоминания в рукописной книге «Дети войны». Место хранения - историко-этнографический музей «Истоки» МБОУ «Шейбухтовская основная общеобразовательная школа»
6. Свистунов М.А., Трошкин Л.Л. Междуречье. Очерки и документы местной истории (1137-1990 г.г.). – Вологда, 1993. – с. 304
7. Солоухин В. На одинаковых землях. Ж. «Огонёк», 1953 , №36
8. Уголовное дело № П-2001 на Фокина Ивана Степановича. Архив УФСБ по Вологодской области
9. Фокин А.И. Воспоминания о былом. Рукопись. Место хранения - историко-этнографический музей «Истоки» МБОУ «Шейбухтовская основная общеобразовательная школа»
10.  http://calendarik.com/event/v-1932-godu-v-sssr-vyshel-“zakon-o-trekh-koloskakh”. В 1932 году в СССР вышел “закон о трёх колосках”

Респонденты:

1. Плигина Капитолина Николаевна, 1926 года рождения, проживающая по адресу 161052  с. Шейбухта , ул. Заводская , д.3 , Вологодская область, Междуреченский район.
2. Шарашова Галина Александровна, 1950 г.р., проживающая по адресу 161052  с. Шейбухта , ул. Школьная, д. 4, кВ. 23,  Вологодская область, Междуреченский район.