Содержание:

I. Введение        

II. Народный подвиг во имя жизни        

III. Таллиннский переход.        

IV. Вспоминают очевидцы.        

1) Рассказ Огарковой Галины Васильевны:        

2) Рассказ Петра Георгиевича Абрамичева        

3) Георгий Андреевич Потемин        

4) Настоящее мужество. Воспоминания Алексея Григорьевича Аврашова.        

5) Рассказ Н.Г. Михайловского        

V. Заключение.        

Использованная литература        

Введение.

Моряки, подводники, пехотинцы, артиллеристы, морская пехота и летчики, которые выросли в Кронштадте, внесли свой неоценимый вклад в Великую победу. Память о героях Великой Отечественной Войны не сотрется и не затеряется  до тех пор, пока люди будут помнить о беспримерном мужестве и героизме всего советского народа, вставшего на борьбу с фашистами. Именно эту тему «Подвиг во имя жизни» хотелось бы раскрыть в данной работе. Мы решили рассказать о замечательной команде транспорта «Казахстан» и его легендарной борьбе за живучесть корабля во спасение тысяч жизней советских людей, рассказать о подвиге, который совершила не только команда этого судна, но и весь народ огромной советской страны. Это поистине самопожертвование советских моряков ради жизни.

II. Народный подвиг во имя жизни

Вторая мировая война, без сомнения, была самой масштабной и разрушительной в истории человечества. В нашей стране было полностью разрушено 1710 городов и поселков, разграблено 1670 церквей и 427 музеев, более 25 миллионов человек лишились крыши над головой, был нанесен огромный экологический ущерб. Общие экономические потери СССР, примерно в 20 раз превышали национальный доход страны за 1940 год. Среди этого дикого хаоса люди гибли не сотнями, не тысячами, они гибли миллионами. Бомбежки, ужасы концлагерей, вечно терзающий голод и страх преследовали повсюду. Война была везде, но это не сломило непобедимую силу русского духа. На борьбу поднялись все – от мала до велика, поднялись на подвиг во имя жизни. Уже 65 лет мы празднуем нашу Победу в Великой Отечественной войне, воспеваем стойкость и мужество защитников нашей Родины, оплакиваем павших героев и чтим великий подвиг всего советского народа. 27 миллионов человеческих жизней – это невосполнимая потеря. Но страшно подумать, сколько еще могло бы погибнуть, если бы не самоотверженность и отвага героев войны. Спасая людей, они делали поистине невозможное,  боролись до победного конца, жертвуя своими жизнями.

III. Таллиннский переход.

Перед началом Великой Отечественной Войны  в Таллинне – главной базе Балтийского флота находилось более 200 боевых кораблей, катеров и транспортов. В августе 1941 года Гитлер отдает приказ: «захватить советские корабли любой ценой». Государственный комитет обороны СССР приказывает: «не допустить уничтожения советских кораблей начав их вывод из Таллинна незамедлительно». Движение судов началось 28-29 августа в спешке, под обстрелом противника с суши, моря и воздуха (рис 3). Десятки кораблей пришлось уничтожить в порту.

Всего до Кронштадта добрались 112 кораблей, 23 транспорта и вспомогательных судна. Погибли 15 кораблей (5 эсминцев, 2 подлодки, 2 сторожевых корабля, 3 тральщика, канонерская лодка, сторожевой катер и торпедный), 51 транспорт и вспомогательные суда. Людские потери посчитать гораздо сложнее. Официальная цифра - более 20 тысяч человек, но это количество, которое подлежало учёту - военнообязанные. А какое число гражданских лиц эвакуировалось из Таллинна - неизвестно, так как эвакуация осуществлялась стихийно. Из примерно 42 тысяч участников эвакуации достигло Кронштадта (в том числе вплавь) - около 18 тысяч человек.

IV. Вспоминают очевидцы.  

Рассказ Огарковой Галины Васильевны – участницы Таллиннского перехода.                               

«Мне было всего 20 лет. До сих пор помню, как на нас пикировали самолеты, стонали раненые, горели и тонули корабли. Мне приходилось оказывать помощь морякам, набивать пулеметные ленты патронами, затем бежать на палубу отдавать их пулеметчикам. Я сама стала к зенитному пулемету, отбивая атаки фашистских самолетов. Наш корабль получил повреждение, и взрывной волной меня выбросило за борт. Плавала я хорошо, но держаться в холодной воде было тяжело. На помощь пришло учебное судно «Ленсовет», которое подобрало меня и уцелевших моряков. А сколько их погибло в водах седой Балтики!».* Таллиннский переход - это пример отчаянного мужества моряков, медиков и простых граждан. Сколько же судеб сплелось в едином порыве борьбы за живучесть.

 «Казахстан» – обычное торговое судно, бывший лесовоз.

При выходе из Таллинна он принял на борт около пяти тысяч военнослужащих и гражданских лиц. На долю этого старенького судна с его экипажем выпали страшные испытания: вышло из строя управление, судно отстало от каравана, бомба повредила левый борт, а затем начался пожар, и вышла из строя рация. Фашистские «юнкерсы» по одному заходили в пике, стараясь добить раненый «Казахстан». На старенький пароход было сброшено 164 бомбы.  

Но судно не только выжило, но и благополучно доставило в Кронштадт своим ходом более 4 000 пассажиров (раненых, женщин, детей). Легендарная жизнеспособность старенького лесовоза и его сила сопротивления стали примером настоящего подвига во имя жизни.

_____________________________________________________________

* Шлендова М.А. «Они родились в Кронштадте», МКС, СПБ, 2004, стр. 121- 1222) Рассказ Петра Георгиевича Абрамичева

Из воспоминаний Петра Георгиевича Абрамичева, бывшего командира роты управления зенитного полка:

«Мы поднимались на палубу «Казахстана» усталые, измотанные многодневными боями под Таллинном. Мы  уже знали не только, что такое контратака, но и что такое рукопашная схватка.

«Казахстан» застопорил ход на траверзе острова Нарген. У зенитных орудий, установленных на борту, дежурили лейтенанты Ручкин, Давыдов и старшина Тухмаров, они в последние дни боев у стен Таллинна вели огонь прямой наводкой. Мы взяли курс на Кронштадт. Впереди нас небольшой транспорт напоролся на мину, блеснула шапка огня, словно вспыхнула спичка, и транспорт, переломившись надвое, быстро стал погружаться. Катера, следовавшие с нами, подбирали немногих оставшихся на воде.

Решили организовать группу наблюдения за минами. Минами море кишело. Я возглавил группу наблюдателей по левому борту. До 4 часов утра мы стояли на минной вахте. До боли в глазах всматривались в воду за бортом. Под утро старшина Якимов уговорил меня прилечь на часок.

Я проснулся от неистового шума и гама. Метались люди, палуба дрожала. «Тонем! – хрипел чей-то голос. – Давай за борт!». Вокруг стоял жуткий гвалт, кто-то кидался за борт, немецкие самолеты, урча, снова и снова шли в атаку на нас. На палубу выскочил Алексей Аврашов, он служил в штабе флота шофером. «Отставить! – скомандовал он. – Буду стрелять в каждого, поддавшегося панике. Отойти от борта!».

Нижняя часть мостика и штурманская рубка были охвачены огнем, а наверху, на площадке мостика стоял Аврашов, властно приказывая:  «Прекратить панику под страхом расстрела. Начать тушение пожара!». Ко мне подбежал Якименко: «Товарищ лейтенант, мы здесь! Вот ведра и веревки».

Кто-то притащил охапку брезентовых ведер, кто-то пристроил шкерт к ведрам и опустил ведра за борт. Пустили в дело даже каски. Закипела работа. Образовался живой конвейер, из рук в руки передавали воду. Четыре часа боролись с огнем, и, в конце концов, потушили пожар. Но «Казахстан» стоял на месте, объятый паром, поднимавшимся от раскаленного металла.

В небе появилась девятка Ю-88, они по одному заходят в пике и стараются добить раненый «Казахстан». Многим, и даже мне, в то время казалось, что спасение - на воде. Возникало большое искушение при очередном заходе «юнкерсов» прыгнуть в воду. Неподалеку от борта я увидел небольшой плотик без людей, который с корабля казался таким безопасным. Но я был не один. Со мной были бойцы. Я не мог обнажить перед ними свою слабость, как и не мог ничего сделать для их спасения. «Лежать!» - скомандовал я. Мы легли и вжались в доски, как будто они были способны нас защитить. И они защищали. Ни одного попадания за этот казавшийся таким долгим налет. Видимо, фашистские летчики, бомбили с опережением, тогда как транспорт застопорил ход и стоял на месте.

Кто-то предложил зажечь на палубе ненужное барахло, пустить дым и ввести гитлеровцев в заблуждение, создав видимость пожара. Кроме того, дымом маскировалось истинное нахождение транспорта (рис. 9).

Где-то нашли дымовые шашки. Дымили несколько часов, и пролетающие самолеты нас не трогали. Но вот дым рассеялся, и мы снова оказались на виду…

            Было принято решение из досок трюмных настилов делать плоты грузоподъемностью на 40-50 человек и на них переправлять людей на видневшийся вдалеке островок Вайндло, который находился от нас примерно в десяти милях.

           Он казался таким близким – стоит броситься в воду, и через полчаса ты спасен. Но холодная вода сковывала тело, плыть было трудно, и очень немногим удавалось достичь острова.

В носовой части командовал наш командир полка майор Рыженко. Я был его помощником. На корме – командир в чине полковника, но кто он, я так и не узнал».

3) Георгий Андреевич Потемин

Хочется добавить, что мы можем гордиться тем самым человеком, который командовал на корме «Казахстана». Это житель нашего города Георгий Андреевич Потемин – кадровый офицер царской армии, потомок династии боевых командиров Российской империи, выпускник Кронштадтского Реального училища (ныне 425 школа). После Октябрьской революции Георгий Андреевич служил в Красной Армии и был активным участником событий, решивших судьбу России. В январе 1941 года он стал одним из руководителей укрепления береговой обороны на территории Эстонии, а в августе этого же года – участником боев под Таллинном. Покидал Таллинн Георгий Андреевич вместе с последними его защитниками на «Казахстане».

Когда начался пожар, охвативший среднюю часть судна, и команда разделилась,  Потемин оказался на корме. Во главе с полковником тут же был организован военный совет. Под его руководством бойцы тушили пожар и ремонтировали судно. Когда дымящийся и разбомбленный «Казахстан» подошел к островку Вайндло, А.Г. Потемина единогласно назначили комендантом острова. Здесь Георгий Андреевич распределил бойцов по секторам и организовал оборону. За героическое сопротивление противнику, спасение судна и людей, полковник Потемин был удостоен высших правительственных наград. В самые трудные месяцы до прорыва блокады в 1943 году А.Г.Потемин находился на Ленинградском фронте, был начальником штаба Невского укрепленного сектора КБФ*. Закончил войну Георгий Андреевич в звании генерал майора.

________________________________________________________________

* Шлендова М.А. «Они родились в Кронштадте», МКС, СПБ, 2004, стр. 124-125

Теперь стоит вернуться к воспоминаниям Петра Абрамичева  и проследить за дальнейшим развитием событий на «Казахстане»:

«Мы вытаскивали из трюмов длинные толстые доски. У моих бойцов оказался с собой инструменты: кувалда, топоры и ломик.  Кто-то пошутил: «Молодцы зенитчики! Запасливый народ». На спущенные плоты, которые  устойчиво держались на воде, погрузили раненых. С островка Вайндло к «Казахстану» приблизился катер, чтобы принять плоты и буксировать их на остров.

    Однако оказалось, что катеру не под силу буксировать два большущих плота с людьми. Пришлось отправить пока только один плот.

   Но как медленно шел катер! Эдак нужны и не одни сутки для переброски всех людей с «Казахстана»! Было решено создать команду из пассажиров и попытаться оживить транспорт, заставить его двигаться.

 Нашлись специалисты, среди них молодой, раненный в голову инженер-механик с боевого корабля. Он организовал что-то вроде инженерного совещания.

Всю ночь кипела работа. А в 5 часов утра помощник капитана Загорулько объявил в мегафон, что пары подняты, машина отремонтирована, «Казахстан» может идти своим ходом под ручным управлением.

Мы воспряли духом. Было решено: в 6.00 снимемся с якоря и идем к острову Вайндло.

Проходят томительные минуты ожидания. Якоря выбрать невозможно, брашпиль испорчен. Решили снять якорь — цепи со стопоров. Все это проделали добровольцы.

Судно тронулось и медленно пошло вперед к спасительной земле. На этой земле мы уже могли драться с врагом, и нас так просто голыми руками не возьмешь!

Этот островок вытянулся в длину на 250-300 метров.  Ширина его и того меньше – 50-60 метров. Единственный военный объект на острове – маяк Стеншер. На вооружении у команды маяка была 37-миллиметровая автоматическая зенитная пушка, установленная для обороны маяка с воздуха. Сразу было объявлено, что комендантом острова является полковник Потемин. Началось формирование батальонов, рот, взводов и отделений. Мы занимали круговую оборону острова, на случай нападения противника.

«Казахстан» набирал скорость, когда сигнальщик младший сержант Козлов сообщил:

— К нам навстречу с острова Вайндло идет катер.

 Мы решили, что катер вышел встретить нас и поздравить с победой. Однако было заметно, что на катере чем-то обеспокоены. На ходовой рубке катера стоял матрос и быстро семафорил.

— Курс ведет к опасности, впереди минное поле, — доложил Козлов, читая семафор с катера.

«Казахстан» шел прямо на минное поле, поставленное нашими кораблями. Мы могли погибнуть, если бы нам вовремя не просигнализировали. Спасибо катеру! Его команда не знала сна и усталости.

 Около 400 человек она подобрала в море и доставила на остров. И теперь вышла в море, чтобы предупредить нас об опасности.

Мы уменьшили ход и осторожно двигались, обходя минное поле и маневрируя.

Из-за большой осадки и отлогого берега «Казахстан» не смог подойти вплотную к острову. В 50 метрах от берега он застопорил ход. Началась выгрузка.                      

Я был назначен командиром первого взвода второй роты первого батальона. Мы расположились в центральной части острова. Всего было пять батальонов на самом острове и резерв коменданта острова на «Казахстане».

 Говорят, без сна тяжелее всего, но нас мучил голод. Ели мы в последний раз еще в Таллинне 26 августа и то на ходу. На остров же мы прибыли 29 августа. Начались поиски продуктов. Запасов продовольствия хватило только для раненых на сутки -двое, не больше. На «Казахстане», кроме двух мешков пшена, больше ничего не оказалось. В котлах небольшой бани, выстроенной для команды маяка, сварили кашу, ее выдавали по две столовые ложки на брата. Но и то было хорошо. Многих томила жажда, и у колодца, около маяка, неотступно толпились люди, и пили без конца солоноватую воду.

 29 августа мы занялись организацией обороны: оборудованием окопов, укладкой камней. Бойцы чистили оружие. За сутки было два одиночных налета «юнкерсов». Они бомбили остров, но бомбы попадали в воду. Правда, один Ю-88 пытался обстрелять остров пушечным огнем, но сам попал под огонь нашей маленькой зенитки и поспешил убраться восвояси.

31 августа сигнальщик маяка (рис. 12) обнаружил дым, а затем и силуэты кораблей, приближавшихся к острову. Была объявлена тревога. Все заняли свои места. Сигнальщик никак не мог опознать корабли. Мы приготовились дать бой. Небольшой катерок вырвался вперед и открыл артиллерийский огонь, но его снаряды не достигли острова. Справа от нас раздался оглушительный взрыв. Это взорвалась мина. Катер стрелял не по острову, а по минам.

 - Это наши! Наши идут! – прокричал сигнальщик с маяка. Вслед за катером подошли к маленькому пирсу один за другим тральщики и приняли на борт защитников Таллинна. Часть людей корабли взять не могли. Пришлось им вернуться на «Казахстан» (рис. 13).  Его сняли с мели, и, когда наступила темнота, поблагодарив маленький остров Вайндло, мы взяли курс на Кронштадт».

4) Воспоминания Алексея Григорьевича Аврашова.

Теперь, прочитав эту короткую зарисовку из воспоминаний Петра Абрамичева, мы можем представить себе, что же такое настоящее мужество и беспримерный героизм. Забыв о страхе, голоде и усталости команда «Казахстана» сумела сохранить самообладание и, более того, выработать четкий план действий. И все это делалось не ради себя, а ради тех 5000 тысяч пассажиров: раненых, женщин и детей.

      После войны, жизнь развела пути героев, и многие из них больше никогда не встречались вновь. Но Петр Абрамичев сумел разыскать Алексея Григорьевича Аврашова, того самого человека, который сумел ликвидировать панику, когда на «Казахстане» вспыхнул пожар. Вспоминая былые годы, они заговорили о «Казахстане» и Алексей Григорьевич поделился своими воспоминаниями и впечатлениями о тех страшных днях на судне:

«Последние трое суток я не спал — в Таллинне были такие бои, что спать не приходилось. Когда приехал в Бекхеровскую гавань, погрузил свою машину на «Казахстан» и попросил у коменданта разрешения прилечь в его пустующей каюте. Проснулся от сильного взрыва где-то поблизости, вскочил с койки, хотел выскочить в коридор, но дверь заклинило, не открывается. Схватил стул и выбил большое оконное стекло — иллюминатор, выбрался на палубу в брюках и морской форменке, без головного убора. Первое, на что наткнулся на палубе, — это сброшенный кем-то кожаный реглан. Надел его и нащупал во внутреннем кармане пистолет. Вокруг стоял гвалт, немецкие самолеты снова и снова шли в атаку на нас, небо подсвечивало пожаром. Люди метались по палубе. Иные в отчаянии бросались за борт. На подходе к мостику я столкнулся с Загорулько, пытавшимся навести порядок. Человек он не военный и обращался к людям через мегафон слишком мягко и деликатно. Я крикнул Загорулько: «Следуй за мной!» Мы поднялись на шлюпочную палубу. Я схватил у Загорулько мегафон и выкрикнул команду: всем оставаться на местах! Помню, что пригрозил пистолетом и даже дал один или два предупредительных выстрела в воздух.

Подошел пожарный буксир, нам хотели помочь потушить огонь. Но буксир подошел справа, а пожар у нас полыхал в левой части. У них оказался очень короткий шланг. Наш лесовоз полыхал все сильнее. Надо было что-то предпринимать для тушения пожара.

— Ведра есть? — спросил я у Загорулько.

— Есть, товарищ генерал, — ответил он и послал за ведрами.

«Генерал так генерал», — подумал я и скомандовал построиться в цепь и приготовиться к тушению пожара. Паника стихала. Я встал среди тех, кто тушил пожар. На корабле образовали свой военный совет во главе с полковником Потеминым. Под его руководством мы тушили пожар, потом отремонтировали машину и своим ходом дошли до ближайшего островка Вайндло.

          Помню, на «Казахстане» был писатель. Фамилию не знаю, и разве в горячке меня это интересовало?! Только это был настоящий мужик, видно, из военных, опытный командир. Он тоже усмирял паникующих, подбадривал всех, говорил, что о нас — попавших в беду — сообщено по радио командованию флотом и к нам уже идет помощь. А я-то знал, что радиорубку разбило в пух и прах.

 Но народ поверил, и вы себе не представляете, как люди принялись тушить пожар — мол, продержаться час-другой надо».

    Писатель, о котором упомянул Алексей Григорьевич – Александр Ильич Зонин. В его рассказе о пережитом на «Казахстане» содержатся еще кое-какие новые детали, без которых рассказ о переходе на «Казахстане» получился бы неполным. Александр Ильич вспоминает:

«Нашу штабную группу, с комдивом во главе, ведут в кают-компанию экипажа. Здесь я знакомлюсь с уполномоченным от Военного совета КБФ полковым комиссаром Лазученковым. Он растерян — все планы нарушены, мы уже должны были уйти, а продолжаем стоять, и попадаем в хвост последней колонны. По плану на «Казахстан» следовало принять не больше двух тысяч пассажиров, а приняли четыре. В трюмах оказались какие-то автомобили (Возможно, что речь в данном случае идет о первых советских радиолокаторах, которые находились на борту "Казахстана"). А самое главное — верхняя палуба забита людьми так, что нам не добраться  к пожарным средствам. Очень стеснены зенитчики.

Ко мне подходит бывший старшина с эсминца «Ленин» — ему пора на вахту, и он предлагает мне койку в своей каюте.

Ложусь, но не могу спать. Сначала слышу, как, наконец, снимаемся. Якорь, громыхая цепью, уходит в клюз. Мы, кажется, единственное судно из крупных единиц, идущее в хвосте каравана. С нами только катера-охотники и старенькие парусно-моторные шхуны.

18.20 — разрывы бомб, и между их оглушающим грохотом, который вызывает крен корабля, сверху начинают лаять наши зенитки. Внезапно крен в обратную сторону, дверь распахивается, чувство такое, будто корабль уходит в воду. Страшный удар... Через коридор к кормовому трапу бегут толпы людей — у них общее выражение страха и безумия на лицах.

Первая реакция — бежать вместе со всеми, но почему-то не бегу и, взглянув в иллюминатор, вижу, как море возвращается в прежнюю плоскость. Видимо, корабль не тонет, крен уменьшился. Стараюсь одеться без торопливости.

Я поднялся на шлюпочную палубу. Отсюда многое было видно. Звено фашистских самолетов возвращалось. Зенитчики сосредоточенно ставили завесу. Они работали перед стеною дыма и огня, закрывающих мостик, трубу, мачту и всю остальную часть корабля до носа. Им помогали пассажиры, подтаскивая ящики со снарядами и пулеметными дисками. Но были и другие, те, кем овладела паника в момент попадания бомбы. Я уже знал, что бомба разметала людей на мостике, проникла в машинные недра, перебила электропривод, и корабль, не управляемый, он дрейфовал в море и все больше отставал от последней колонны кораблей, ушедших из Таллинна.

Стена огня сомкнулась и разделила корабль на две части, У самого форштевня и в малярке, находившейся под палубой, сам собой образовался коллектив, вожаками которого были батальонный комиссар Гош, зенитчик-майор Рыженко, капитан с забытой мною грузинской фамилией, тоже служивший потом в Кронштадтском гарнизоне, и хроменькая машинистка из штаба Сутырина. Благодаря зенитчикам, которыми командовал Рыженко, мы организовали оборону корабля. Когда голос его сел, я взял в руки мегафон и повторял отдаваемые шепотом команды. Мы ясно понимали, что для спасения корабля надо погасить пожар. В ход пошла любая посуда от ведер до касок. Выстроившись цепью, все, кто мог действовать, от солдат до женщин и ребят, заливали огонь водою.Рыженко прошептал, а я повторил в мегафон, что к нам идет помощь. Между тем помощь была лишь надеждой, а на деле на наш старенький пароход уже было сброшено, по нашим  подсчетам, 164 бомбы. Радиопередатчик был безнадежно испорчен, и мы не могли никак его починить. В сумерках мы поняли, что авиация врага в нашем районе сочла свою работу законченной. Пожар стихал.

Теперь мы должны были прекратить дрейф, стать на якорь; затем любыми средствами добиться хода корабля и подвести его хотя бы к Вайндло, маленькому островку со станцией СНиС. Так определил нашу задачу стихийно образовавшийся штаб корабля. (Как точно установлено, действительно, в самой критической обстановке на "Казахстане" был создан штаб по спасению судна под руководством полковника (впоследствии генерал-майора) Георгия Андреевича Потемина. Закипела работа в котельной и к темному времени со скоростью пешехода  «Казахстан» добрался до Вайндло».      

5) Рассказ Н.Г. Михайловского*

 Теперь легенда о «Казахстане» предстает перед нами во всей своей красе, нужен лишь еще один маленький штрих, чтобы довести ее до конца. Все герои, которые доведи избитый «Казахстан» до Кронштадта были впоследствии награждены орденами и отмечены в приказе Верховного Главнокомандующего №303 как «группа смельчаков, беззаветно преданных Родине». Но был еще один человек, о котором преступно было бы не упомянуть. У каждого судна должен быть капитан, но в нашей истории о «Казахстане» про капитана ничего не говорилось. А между тем, он был во время перехода,  вместе с командой  и пассажирами героически встал  на защиту своего корабля во время пожара. Но произошла роковая случайность. Капитаном «Казахстана» был никто иной,  как В.С. Калитаев, о судьбе которого пишет Н.Г. Михайловский в своих мемуарах «Таллиннский дневник»:

             « В начале июля 1941 года Вячеслав Калитаев повел «Казахстан» из Ленинграда в Таллинн. На рассвете, еще до восхода солнца, на «Казахстан» напали два немецких торпедных катера. Они появились внезапно с правого борта, и сигнальщик сразу доложил о двух стремительно приближающихся торпедах. Судьбу пассажиров, экипажа, судна решала мгновенная и точная реакция капитана и четкое, быстрое исполнение его команд в машине и на руле. Вниз, в машинное отделение, людям, не видящим, что происходит наверху, с мостика сообщили о торпедной атаке. И тотчас последовали одна за другой команды капитана, основанные на молниеносном расчете курса корабля и курса угрожающих его борту торпед. Он скомандовал «Право на борт!» рулевому и врубил ручку телеграфа на «Самый полный вперед». Калитаев повернул транспорт на торпеды, на пересечение их курса. Это был единственный в таком положении шанс уклониться от удара.  Атакующие тоже рассчитывают точно, стреляя так, чтобы атакуемый не успел сделать никакого маневра — ни застопорить ход, ни проскочить вперед, дав самый полный ход, ни отвернуть в сторону от пересечения с курсом торпед. Но Калитаев нашел неожиданный маневр, срезая путь навстречу торпедам. На грани времени он спас транспорт, проведя обе торпеды в каких-то сантиметрах от корпуса — под кормой».

Можно было предположить, что это счастливый лотерейный билет. Но час спустя на «Казахстан» напали шесть торпедных катеров. Двух отогнал шедший в охранении транспорта сторожевик. Четырем удалось выйти в атаку. Первая пара торпед снова шла в правый борт,  только одна, ближняя по курсу, опережала другую. Калитаев это использовал. Прежний маневр он повторил с небольшой поправкой: пропустил под кормой сначала первую, потом вторую торпеду. Две следующие торпеды противник бросил с таким интервалом, что в повторении маневра уже не было смысла: та, что дальше от курса транспорта, была пущена раньше и шла впереди, ближняя шла уступом, отставала от первой. Калитаев понял, что, идя навстречу полным ходом, он может уклониться от удара только одной торпеды, но неизбежно подставит себя под вторую.

0. Михайловский Н.Г. «Таллиннский дневник», М, Современная Россия,1985

Тогда он скомандовал «Лево на борт!» и стал поворачивать к торпедам кормой, рассчитывая оказаться в коридоре между ними. Только огромный опыт, обостренное чутье и истинный морской талант позволили капитану точно поставить судно в узкий коридор. Сантиметры вправо, сантиметры влево — конец. Обе торпеды проскользнули вдоль бортов. «Казахстан» занял выгоднейшую позицию — кормой к атакующим. Но впереди мелководье и берег, а надо идти в Таллинн. Ложась на курс, Калитаев вынужден был снова подставить под удар правый борт. Противник не упустил эту возможность. Атакуя в третий раз, а по общему счету в то утро — в четвертый, противник сузил коридор и почти не оставил интервала между двумя торпедами. Нет времени развернуть транспорт, нет надежды на прежние удачи, всё приготовлено на случай, если торпеда попадет в борт. Но мозг капитана работает молниеносно, диктует ему новый курс, положение по отношению к торпедам под определенным углом. Одна торпеда идет под полубак, другая — под корму. Ожидание — взрыва нет. Первый доклад сигнальщика: «Прошла под ледокольным срезом». Еще мгновенье — и снова доклад: «Исчезла под кормой, прошла под кормовым подзором». Обе прошли. Все восемь торпед — мимо. Конечно, для такого лотерейного билета надо было иметь великолепных рулевых и механиков, слаженный экипаж, исполняющий замысел и решение капитана с поразительной точностью. А сам капитан, когда я расспрашивал его в Таллинне об этих атаках, ответил и мне и всем осаждавшим его корреспондентам похвалой судостроителям: «Прекрасно управляемое судно».

Теперь вернемся к августовскому переходу. Вячеслав Семенович с первой минуты этого перехода стоял на командном мостике. Когда «Казахстан» атаковала подводная лодка, это он, Калитаев, мастерски сманеврировал и снова избежал торпед.

Транспорт начали жестоко бомбить. Калитаев быстро поднялся на верхний мостик к сигнальщикам и к командиру размещенных на судне зенитных автоматов. Там в это время был самый опасный и самый важный для транспорта командный пункт.

Бомба убила командира-зенитчика, сигнальщиков, всех, кто был на верхнем мостике. Калитаева воздушной волной сбросило вниз. Он потерял сознание. «...Я почувствовал грохот и треск ломающегося потолка и рубки, больше ничего не помню, — рассказывал потом Калитаев следователю. — Пришел на какое-то время в себя, не знаю, через какой промежуток времени, я лежал на правой стороне мостика головой к трапу, ведущему на верхний мостик... Почувствовал, что вся голова и шея мокрые, провел рукой по затылку... вся в крови. Никаких ранений я после у себя не обнаружил... Пришел в сознание я уже в воде, мимо меня проходила корма судна, и  заметил, что винт еле-еле вращался... Кругом меня в воде было много народа, и метрах в 60–80 позади полузатопленная судовая шлюпка, вокруг которой барахтались человек 10–15. Я скинул с себя пиджак и ботинки и держался на воде, пояса у меня не было, да я его в рейсе и не надевал, чтобы не создавать панику... С полчаса я держался на воде.

А затем вместе с матросом 2-го класса Ермаковым и третьим механиком Котовым был подобран на подводную лодку «Щ-322» — вместе с другими плавающими». Лодкой «Щ-322» в то время командовал капитан-лейтенант Ермилов. Калитаев не мог вернуться к своему судну. Лодка доставила его в Кронштадт. Доставила раньше, чем туда пришел «Казахстан».

Так сложились жизненные обстоятельства: капитан оказался на Большой земле раньше, чем его героический транспорт.

Время в Кронштадте было такое, когда каждый час люди воскресали из мертвых, сиротели или рождались вновь. Быстро распространялись и слава, и худая молва. Кто-то постарался изобразить дело так, будто капитан бросил свой транспорт в беде.

Каждый случай гибели корабля или судна должен быть расследован, особенно если капитан или командир остались в живых. В этом деле возникла путаница, но никто, кажется, не сомневался в безупречности такого человека, как Калитаев. Даже если обстоятельства складывались против него. Обстоятельство, впрочем, единственное: прибыл в порт раньше, чем туда прибыло судно. В характеристике, составленной уже после случившегося — 11 сентября 1941 года и подписанной начальником пароходства Н. А. Хабаловым и начальником политотдела З. А. Россинским, о Калитаеве говорилось, что он волевой, дисциплинированный и мужественный человек, сохранивший судно в опасных условиях зимовки во льдах на линии фронта. Две судебно-медицинские экспертные комиссии признали капитана «невменяемым» в момент случившегося. Все семеро выживших членов экипажа без оговорок защищали капитана — это и теперь подтверждено архивными данными. Из семерых только четверо дожили до победы, они плавали на других судах и на других морях. Трое погибли на фронте, защищая Ленинград.

Есть в моем дневнике запись про августовскую ночь сорок третьего года в Кронштадте, проведенную в комнате начальника клуба артиллерийского дивизиона. Начальник клуба Левченко служил когда-то на миноносце «Карл Маркс», потом — в Таллинне, он был пассажиром «Казахстана». Он плакал, вспоминая о капитане, которого засудили зря.

Следствие закончилось благоприятно для Калитаева. Эксперты-медики подкрепили выводы следователя. Но где-то шел, продвигался из инстанции в инстанцию обширный доклад о героическом «Казахстане», основанный и на фактах, и на слухах, не выверенный, не очищенный от случайных домыслов, от страшной лжи. Когда пришел приказ № 303, следствие повернуло на предопределенный путь. Калитаев был расстрелян. А корреспондентам, писавшим о «Казахстане»,  было сказано : «Это имя надо вычеркнуть».  

     V. Заключение.

  Вот так трагически оборвалась жизнь героя,  посвятившего свою жизнь морю, вложившего душу в свое судно и отдавшего все силы на его защиту.  Имя В.С.Калитаева не так часто всплывает в рассказах о легендарном «Казахстане», но не упоминать его нельзя. Нельзя, чтобы героизм и всепобеждающее мужество этого великого капитана затерялись в тени.

 Имя его должно упоминаться в одном ряду со всеми именами храбрых защитников судна «Казахстан».

    Теперь смело можно сказать, что легенда о транспорте «Казахстан»  сформирована полностью с максимальным количеством подробностей и нюансов. Герои,  в воспоминания которых мы сейчас погрузились, не растворились в бурном потоке истории и времени, память о них будет жить до тех пор, пока мы будем  помнить  о подвиге во имя жизни, на который поднялся весь советский народ, пока мы не забудем, что за страшное слово «война»

Использованная литература

1. Бешанов В.В. «Ленинградская оборона», Минск, Харвест, 2006
2. Зонин С.А., Воронцов А.П., «В центре циклона», Лениздат, 1987г.
3. Крестьянинов В.Я., Кронштадт. Крепость. Город. Порт, Изд. «Остров», СПб, 2002, стр. 111-124.
4. Кривошеев Г.Ф., Андроников В.Н, Буриков П.Д., Гуркин В.В. «Великая Отечественная война без грифа секретности». Книга потерь, Москва, Вече, стр.49-59, 257-258
5. Михайловский Н.Г. Таллиннский дневник (БВМФ в Великой Отечественной. войне 1941-1945 гг.) Москва, Современная Россия, 1985г., стр. 120-210
6. Поляновский Э., «Венок раскаянья», Москва, «Известия», 1991г., стр. 122-177
7. Суриков В.Л., книга–альбом, «Кронштадт. Война. Блокада», СПб, 2005
8. Тихомиров Р.В., «Летопись подвига». 60-летию Великой Победы посвящается»,Книга-дайджест публикациям газеты «Рабочий Кронштадт» за 1941-1945 годы и газеты «Кронштадтский вестник» с 1998года по март 2005г., Кронштадт, 2005, стр. 94-97, стр. 151-160
9. Шлендова М.А., «Они родились в Кронштадте», СПб, Изд. «МКС», 2004, стр. 88-89