Проблема царствования в Смутное время

План:

1. Причины выбора данной темы_ _ _ _ _ _ _ _2
2. Введение_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ 2
3. Лжедмитрий 1_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ 2
4. Василий Иванович Шуйский_ _ _ _ _ _ _ _ _ 5
5. Лжедмитрий 2_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _11
6. Семибоярщина и Владислав_ _ _ _ _ _ _ _ _13
7. Лжедмитрий 3_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _16
8. Михаил Романов_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ 18
9. Заключение _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ 20
10. Список использованной литературы_ _ 21
11. Приложения_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _22

Причины выбора данной темы.

Я выбрал эту тему, чтобы на примере Великой Смуты выявить закономерности развития кризиса власти в России, а также показать последствия кризиса в политике и культуре.

Введение

Россия не раз была на грани кризиса власти и царствования. Наша страна претерпела три кризиса: Смутное время в 17 веке, Революцию в 1917 и распад СССР в 1991.

Начало Смутному времени положил династический кризис. В 1598 г. династия Рюриковичей прервалась – умер бездетный сын Ивана Грозного, слабоумный Фёдор Иоаннович. Ранее, в 1591 г. при невыясненных обстоятельствах в Угличе погиб младший сын Грозного — Дмитрий. Фактическим правителем государства стал Борис Годунов. Борис Федорович Годунов (1549 или 1552 — 13 (23) апреля 1605, Москва), русский царь с 17 февраля 1598, сын боярина Федора Годунова; выдвинулся при царе Иване IV Грозном во время опричнины; брат жены царя Федора Ивановича и фактический правитель государства при нем. Борис Годунов укреплял центральную власть, опираясь на дворянство; усиливал закрепощение крестьян.

В 1601- 1603 на Россию обрушились 3 подряд неурожайных года. На экономике страны сказывались последствия опричнины, которые привели к разорению земель. После катастрофического поражения в затянувшейся Ливонской войне страна оказалась на грани развала.

Борис Годунов, придя к власти, не сумел преодолеть общественное неспокойство.

Именно в этот напряженный момент появляются самозванцы.

Лжедмитрий I

Лжедимитрий I — царь московский (1605 — 1606). Происхождение этого лица, равно как история его появления и принятия на себя имени царевича Димитрия, сына Иоанна Грозного, остаются до сих пор весьма темными и вряд ли даже могут быть вполне разъяснены при настоящем состоянии источников. Правительство Бориса Годунова, получив известие о появлении в Польше лица, назвавшегося Димитрием, излагало в своих грамотах его историю следующим образом. Юрий или Григорий Отрепьев, сын галицкого сына боярского, Богдана Отрепьева, с детства жил в Москве в холопах у бояр Романовых и у князя Черкасского; затем, навлекши на себя подозрение царя Бориса, он постригся в монахи и, переходя из одного монастыря в другой, попал в Чудов монастырь, где его грамотность обратила внимание патриарха Иова, взявшего его к себе для книжного письма; похвальба Григория о возможности ему быть царем на Москве дошла до Бориса, и последний приказал сослать его под присмотром в Кириллов монастырь. Предупрежденный вовремя, Григорий успел бежать в Галич, потом в Муром, и, вернувшись вновь в Москву, в 1602 г. бежал из нее вместе с неким Иноком Варлаамом в Киев, в Печерский монастырь, оттуда перешел в Острог к князю Константину Острожскому, затем поступил в школу в Гоще, и наконец вступил на службу к князю Вишневецкому, которому впервые и объявил о своем якобы царском происхождении. Этот рассказ, повторенный позднее и правительством царя Василия Шуйского, вошедший в большую часть русских летописей и сказаний и основанный главным образом на показании или «Извете» упомянутого Варлаама, был сперва всецело принят и историками. Миллер, Щербатов, Карамзин, Арцыбашев отожествляли Лжедмитрия I с Григорием Отрепьевым. Из новых историков такое отожествление защищают С. М. Соловьев и П. С. Казанский — последний, однако, не безусловно. Уже очень рано возникли сомнения в правильности такого отожествления. Впервые подобное сомнение было высказано в печати митрополитом Платоном («Краткая церковная история», изд. 3-е, стр. 141); затем уже более определенно отрицали тожество Лжедмитрия I и Отрепьева А. Ф. Малиновский («Биографические сведения о князе Д. М. Пожарском», М., 1817), М. П. Погодин и Я. И. Бередников. Особенно важны были в этом отношении работы Н. И. Костомарова, убедительно доказавшего недостоверность «Извета» Варлаама. Костомаров предполагал, что Лжедмитрий I мог происходить из западной Руси, будучи сыном или внуком какого-нибудь московского беглеца; но это лишь предположение, не подтвержденное никакими фактами, и вопрос о личности первого Лжедмиртия остается открытым. Почти доказанным можно считать лишь то, что он не был сознательным обманщиком и являлся лишь орудием в чужих руках, направленным к низвержению царя Бориса. Еще Щербатов считал истинными виновниками появления самозванца недовольных Борисом бояр; мнение это разделяется большинством историков, причем некоторые из них немалую роль в подготовке самозванца отводят полякам и, в частности, иезуитам. Оригинальный вид приняло последнее предположение у Бицына (Н. М. Павлова), по мнению которого было два самозванца: один (Григорий Отрепьев) был отправлен боярами из Москвы в Польшу, другой — подготовлен в Польше иезуитами, и последний-то и сыграл роль Димитрия. Это чересчур искусственное предположение не оправдывается достоверными фактами истории Лжедмитрия и не было принято другими историками. То обстоятельство, что Лжедмитрий вполне владел русским языком и плохо знал латинский, бывший тогда обязательным для образованного человека в польском обществе, позволяет с большой вероятностью предположить, что по происхождению Лжедмитрий был русский. Достоверная история Лжедмитрия начинается с появления его в 1601 г. при дворе князя Константина Острожского, откуда он перешел в Гощу, в арианскую школу, а затем к князю Вишневецкому, которому и объявил о своем якобы царском происхождении, вызванный к этому, по одним рассказам, болезнью, по другим — оскорблением, нанесенным ему Вишневецким. Как бы то ни было, последний поверил Лжедмитрию, равно как и некоторые другие польские паны, тем более, что на первых же порах явились и русские люди, признавшие в Лжедмитрии мнимо-убитого царевича. Особенно близко сошелся Лжедмитрий с воеводой сандомирским, Юрием Мнишеком, в дочь которого, Марину, он влюбился. Стремясь обеспечить себе успех, Лжедмитрий пытался завести сношения с королем Сигизмундом, на которого, следуя, вероятно, советам своих польских доброжелателей, рассчитывал действовать через иезуитов, обещая последним присоединиться к католичеству. Папская курия, увидав в появлении Лжедмитрия давно желанный случай к обращению в католичество московского государства, поручила своему нунцию в Польше, Рангони, войти в сношения с Лжедмитрием, разведать его намерения и, обратив в католичество, оказать ему помощь. В начале 1604 года Лжедмитрий в Кракове был представлен нунцием королю; 17 апреля совершился его переход в католичество. Сигизмунд признал Лжедмитрия, обещал ему 40000 злотых ежегодного содержания, но официально не выступил на его защиту, дозволив лишь желающим помогать царевичу. За это Лжедмитрий обещал отдать Польше Смоленск и Северскую землю и ввести в московском государстве католицизм. Вернувшись в Самбор, Лжедмитрий предложил руку Марине Мнишек; предложение было принято, и он выдал невесте запись, по которой обязался не стеснять ее в делах веры и уступить ей в полное владение Великий Новгород и Псков, причем эти города должны были остаться за Мариной даже в случае ее неплодия. Мнишек набрал для будущего зятя небольшое войско из польских авантюристов, к которым присоединились 2000 малороссийских казаков и небольшой отряд донцов. С этими силами Лжедмитрий 15 августа 1604 г. открыл поход, а в октябре перешел московскую границу. Обаяние имени царевича Димитрия и недовольство Годуновым сразу дали себя знать. Моравск, Чернигов, Путивль в другие города без боя сдались Лжедмитрию; держался только Новгород-Северский, где воеводой был П. Ф. Басманов. 50000 московское войско, под начальством Мстиславского, явившееся на выручку этого города, было на голову разбито Лжедмитрием, с его 15000 армией. Русские люди неохотно сражались против человека, которого многие из них в душе считали истинным царевичем; поведение боярства, которое Борис при первых вестях о Лжедмитрии обвинил в постановке самозванца, усиливало начинавшуюся смуту: некоторые воеводы, выступая из Москвы, прямо говорили, что трудно бороться против прирожденного государя. Большинство поляков, недовольных задержкой платы, оставило в это время Лжедмитрия, но за то к нему явилось 12000 казаков. В. И. Шуйский разбил 21 января 1605 г. Лжедмитрия при Добрыничах, но затем московское войско занялось бесполезной осадой Рыльска и Кром, а тем временем Лжедмитрий, засевший в Путивле, получил новые подкрепления. Недовольный действиями своих воевод, царь Борис послал к войску П. Ф. Басманова, перед тем вызванного в Москву и щедро награжденного; но и Басманов не мог уже остановить разыгравшейся смуты. 13 апреля умер внезапно царь Борис, а 7 мая все войско, с Басмановым во главе, перешло на сторону Лжедмитрия. 20 июня Лжедмитрий торжественно въехал в Москву; провозглашенный перед тем царем Федор Борисович Годунов еще раньше был убит посланными Лжедмитрием, вместе со своей матерью, а уцелевшую сестру его Ксению Лжедмитрий сделал своей любовницей; позднее она была пострижена. Через несколько дней после въезда Лжедмитрия в Москву обнаружились уже замыслы бояр против него. В. И. Шуйский был уличен в распускании слухов о самозванстве нового царя и, отданный Лжедмитрием на суд собора, состоявшего из духовенства, бояр и простых людей, приговорен к смертной казни. Лжедмитрий заменил ее ссылкой Шуйского, с двумя братьями, в галицкие пригороды, а затем, вернув их с дороги, простил совершенно, возвратив им имения и боярство. Патриарх Иов был низложен и на место его возведен архиепископ рязанский, грек Игнатий, который 21 июля и венчал Лжедмитрия на царство. Как правитель, Лжедмитрий, согласно всем современным отзывам, отличался недюжинной энергией, большими способностями, широкими реформаторскими замыслами и крайне высоким понятием о своей власти. «Остротой смысла и учением книжным себе давно искусив», говорит о нем князь Хворостинин и прибавляет: «самодержавие выше человеческих обычаев устроя». Он переустроил думу, введя в нее, в качестве постоянных членов, высшее духовенство; завел новые чины по польскому образцу: мечника, подчашия, подскарбия; принял титул императора или цезаря; удвоил жалованье служилым людям; старался облегчить положение холопов, воспрещая записи в наследственное холопство, и крестьян, запрещая требовать обратно крестьян, бежавших в голодный год. Лжедмитрий думал открыть своим подданным свободный доступ в западную Европу для образования, приближал к себе иноземцев. Он мечтал составить союз против Турции, из императора германского, королей французского и польского, Венеции и московского государства; его дипломатические сношения с папой и Польшей были направлены главным образом к этой цели и к признанию за ним императорского титула. Папа, иезуиты и Сигизмунд, рассчитывавшие видеть в Лжедмитрии покорное орудие своей политики, сильно ошиблись в расчетах. Он держал себя вполне самостоятельно, отказался вводить католицизм и допустить иезуитов и добился того, чтобы Марина, по прибытии в Россию, наружно исполняла обряды православия. Довольно индифферентный к различиям религий, в чем может быть сказалось влияние польского арианства, он избегал, однако, раздражать народ. Равным образом Лжедмитрий решительно отказался делать какие-либо земельные уступки Польше, предлагая денежное вознаграждение за оказанную ему помощь. Отступления от старых обычаев, какие допускал Лжедмитрий и какие стали особенно часты со времени прибытия Марины, и явная любовь Лжедмитрия к иноземцам раздражали некоторых ревнителей старины среди приближенных царя, но народные массы относились к нему доброжелательно, и москвичи сами избивали немногих говоривших о самозванстве Лжедмитрия. Последний погиб исключительно благодаря заговору, устроенному против него боярами и во главе их — В. И. Шуйским. Удобный повод заговорщикам доставила свадьба Лжедмитрия. Еще 10 ноября 1605 г. состоялось в Кракове обручение Лжедмитрия, которого заменял в обряде посол московский Власьев, а 8 мая 1606 г. в Москве совершился и брак Лжедмитрия с Мариной. Воспользовавшись раздражением москвичей против поляков, наехавших в Москву с Мариной и позволявших себе разные бесчинства, заговорщики, в ночь с 16 на 17 мая, ударили в набат, объявили сбежавшемуся народу, что ляхи бьют царя, и, направив толпы на поляков, сами прорвались в Кремль. Захваченный врасплох, Лжедмитрий пытался сначала защищаться, затем бежал к стрельцам, но последние, под давлением боярских угроз, выдали его, и он был застрелен Валуевым. Народу объявили, что, по словам царицы Марии, Лжедмитрий  был самозванец; тело его сожгли и, зарядив прахом пушку, выстрелили в ту сторону, откуда он пришел. Марину Мнишек и её отца арестовали и выслали в Ярославль. Сразу же около домов польских шляхтичей, послов, купцов была поставлена стража. Бояре не хотели обострять отношения с Польшей.

Василий Шуйский

Через три дня после убийства самозванца московский люд собрался на Красной площади, чтобы решить судьбу управления страной. Одни ратовали за передачу власти Патриарху, другие – Боярской думе, но в толпе активно работали и люди Шуйского. Они-то и выкрикнули его имя как будущего царя. И тут же сторонники Шуйского подхватили это клич. Так решилась судьба царской короны.

Василий IV Иванович Шуйский родился в 1547 году, вступил на престол 19 мая 1606 года, низложен 17 июля 1610 года, умер 12 сентября 1612 года. «Старейшая братья» среди князей Рюриковичей, потомки старшего брата Александра Невского, Андрея, Шуйские всегда держались в верхних слоях московского боярства и даже в эпоху опричнины, благодаря верной службе в «новом дворе» государевом, постоянно встречаются в почетных должностях. С 1580 года имя князя Василия начинает попадаться в разрядах; в 1581 и 1583 годах он был в числе воевод, отправленных на берег, но в 1583 г. подозрительный царь почему-то взял со всех его братьев поручную. При царе Федоре князь Василий получил сан боярина, но, не выдаваясь ни как ратный воевода, ни как муж совета, не приобрел влияния, заслоненный в думе другими, более талантливыми представителями его рода. Весной 1585 г. он был послан на воеводство в Смоленск, где и оставался до 1587 г. Опала, постигшая Шуйских и их единомышленников за челобитную царю о разводе с Ириной,  коснулась и Василия, но незначительность ли его роли в интриге его родни против царского шурина, влияние ли родственных связей (женитьбой на княжне Репниной он породнился с Романовским кружком, тогда еще близким к Годунову,  а по жене брата своего Димитрия был в свойстве с ним), или и то и другое вместе были причиной того, что Василий был скоро возвращен в Москву. До 1590 г. его имя не встречается ни в списках воевод при полках и по городам, ни в числе приглашенных к царскому столу, ни среди участников дипломатических переговоров. В 1590 г. он сидел первым воеводой в Великом Новгороде, а в 1591 г. ему, с митрополитом Геласием и окольничим А. Клешниным, было поручено расследование темной Углицкой истории. В докладе следователей, объяснивших смерть царевича случайным поранением в припадке падучей и обвинивших Нагих в произведенной смуте и совершенных убийствах, многие историки готовы видеть подтасовку показаний, произведенную Шуйским с целью добиться расположения не благоволившего к нему правителя. Но дальнейшая служба князя Василия при царе Федоре не свидетельствует о росте его влияния при дворе. И при царе Борисе, занимая третье вообще и первое среди Шуйских место в думе государевой, Василий не играл крупной роли. Борис, подозрительно относившийся к боярству, то держал Шуйского в большом почете, то удалял его от двора (в 1600 — 01 годах, например, Василий был воеводой в Новгороде), не позволял ему жениться (вторым браком); по некоторым известиям, даже снимали допросы с лиц, бывавших у Шуйских. Смирившийся пред Годуновым Василий, видимо, и не замышлял в это время измены. Да и сам царь, очевидно не считая его виновным в подстановке Самозванца, после битвы у Новгорода-Северского вверил ему и Мстиславскому главное начальствование над войском, посланным против самозванца. Они нанесли ему решительное поражение при Добрыничах (20 января 1605 г.), а потом осадили Кромы. Вызванный сейчас же после смерти царя Бориса в Москву, Василий клятвенно уверял волновавшийся народ в самозванстве претендента, но потом, убедившись в непрочности положения Годуновых, стал, по указаниям некоторых источников, распространять слухи о спасении царевича, а 1 июня на вопрос народа уже открыто заявил, что в Угличе вместо Димитрия был похоронен попов сын и что к Москве идет истинный сын Грозного. В тот же день Годуновы были свергнуты, Москва признала Димитрия, а князь Василий с братьями сейчас же начал организовывать заговор против нового царя, признанию которого сам так способствовал. Сильно спеша, Шуйские не были достаточно осторожны. Заговор был открыт, и 30 июня князь Василий, как главный виновник, приговоренный «собором» к смерти, готовился сложить голову на плахе «за веру и за правду». Царь даровал ему жизнь и отправил с братьями в ссылку, конфисковав их имения. Вскоре Шуйские были прощены совсем и возвращены в Москву. Князь Василий сумел даже добиться расположения Самозванца: получил от него разрешение жениться, сопровождал его вдвоем с одним поляком, когда он инкогнито ездил смотреть на въезд своей невесты в столицу, на царской свадьбе исполнял почетную обязанность тысяцкого. В то же время, едва вернувшись в Москву, он уже создавал новый заговор или примкнул к устроенному еще до него. Уже в конце 1605 г. заговорщики тайно поручили послу Димитрия к Сигизмунду передать королю, что, недовольные своим царем, они готовы свергнуть его. С начала 1606 г. извещали царя о тайных врагах, но он не верил этим предупреждениям. Заговорщики, ведя теперь дело с большой осторожностью, действовали успешно, ловко пользуясь недовольством в разных слоях общества, не пренебрегая клеветой для усиления этого недовольства. Шуйские пустили в ход свои давние связи с торговыми кругами Москвы, вызвали в столицу массу челяди; на сторону заговора были привлечены приготовленные к походу служилые люди; в решительный момент выпустили заключенных. И все же, чтобы вернее достигнуть цели, заговорщики начали восстание 17 мая лживыми выкриками, что паны собираются побить бояр и царя. Давно возмущенные высокомерным, заносчивым поведением поляков, москвичи так принялись за них, пока бояре расправлялись с царем, что едва удалось прекратить избиение поляков. Самозванец был убит. Знатнейший по роду и осиянный ореолом «первострадальца», Шуйский был главным кандидатом на опустевший престол. Но были и другие. «Выкрикнутый» своими в толпе, собравшейся 19 мая для обсуждения дел, Шуйский поспешил, не дожидаясь всенародного избрания, взять в руки власть. Услужливыми друзьями сейчас же была начата в Успенском соборе присяга царю Василию. Данный стране в цари кучкой приверженцев, мало популярный в народе, новый царь хорошо сознавал непрочность своего положения и с большой поспешностью принялся всеми средствами укреплять его. В грамотах, разосланных по городам сейчас же по воцарении (начиная с 20 мая), Василий объявлял, что вступил на престол «по коленству своему», но вместе с тем, говоря заведомую неправду, присовокуплял, что его молили «быти на Московском государстве государем» высшие духовные и светские чины и дворяне и «всякие люди Московского государства». Он поторопился, даже не выждав избрания патриарха, освятить свою власть венчанием на царство (1 июня 1606 г.). Стараясь уничтожить еще жившую в народе веру, что царь Димитрий — действительно сын Грозного, и опровергнуть уже бродившие слухи о спасении его, Шуйский в грамотах определенно называл своего предшественника самозванцем Гришкой Отрепьевым и рассказывал всю его историю, кончая гибелью его. Чувствуя, очевидно, что ему, столько раз менявшему свои показания о Димитрии, не окажут должного доверия, царь прилагал к своим грамотам покаянные признания матери царевича, что только угрозы заставили ее объявить Самозванца своим сыном. Он рассылал компрометирующие Самозванца документы, частью найденные после его гибели, частью сфабрикованные, и не всегда умело, новым правительством. Пущены были в ход и литературные произведения, составленные дружественными Шуйскому авторами. Митрополит Филарет, Нагие и другие были посланы в Углич отыскать и перенести в Москву останки царевича Димитрия, который теперь, вопреки данным следствия, произведенного самим же Шуйским, был объявлен убитым клевретами Бориса и, как мученик, был причтен к лику святых. В народе иные не верили даже в чудеса от мощей нового святого, тем более — словам грамот; большинство недоумевало и волновалось, точно ожидая чего-то. Для удовлетворения своих сообщников Василий, при вступлении на престол, целовал крест в том, что будет судить всех по правде, не будет класть опалы на невинных и слушать доносы, не будет никого предавать смерти, «не осудя истинным судом с бояры своими». Это означало возврат к старине, при котором боярство должно было снова получить участие в управлении. Но и среди бояр Шуйскому не удалось найти опоры. Князь Василий Голицын сам мечтал о короне и имел сторонников. Уже в конце мая было обнаружено в Москве какое-то движение в пользу передачи престола Мстиславскому. Глава Романовской группы, митрополит Филарет, предназначавшийся в патриархи, был удален обратно в Ростов, да и другие члены кружка внушали Шуйскому подозрение. Уже первый его посол в Польше говорил тайком, что бояре недовольны царем Василием и хотели бы видеть на его месте Владислава или самого Сигизмунда. Верных слуг Самозванца Шуйский, опасаясь измены в Москве, неосмотрительно разослал по городам, где они вели интриги против него; иные прямо распускали слухи о спасении Димитрия. Даже престарелый, ослепший инок Стефан, «что был царь Симеон Бекбулатович», казался настолько опасен подозрительному Василию, что он 29 мая распорядился увезти его из Кириллова монастыря в Соловки под стражу. Такие поступки нового царя ясно показывали, что он не намерен сдерживать данные обещания. Это восстановляло против него бояр, смотревших на него как на своего ставленника. Поляки — друзья и слуги Самозванца — были посажены в Москве под стражу, потом разосланы по городам; даже послы были задержаны и жили под строгим надзором. В Польшу было послано посольство (в июне) с объяснениями и обвинениями короля и панов-рады в пособничестве Самозванцу. Рокош помешал Сигизмунду объявить сейчас же войну в отмщенье за убитых в Москве и за задержание послов, но негодование поляков скоро нашло выход в иной форме. В мае, июне и июле в Москве неоднократно возникали народные волнения, настолько опасные, что иногда Кремль приводили в боевую готовность. Еще серьезнее было движение в Северской Украине — район первоначальных успехов Самозванца, где теперь сеял смуту, уверяя всех в спасении Димитрия, путивльский воевода, князь Григорий Шаховской. Вождь начавшегося восстания во имя Димитрия, Болотников, поднял знамя социальной борьбы. В своих всюду расходившихся «воровских листках» он призывал холопов, крестьян и казаков избивать бояр и богатых, обещая в награду чины, имения и жен убитых. Силы мятежников быстро росли. К ним пристали даже служилые люди заокских городов, с Пашковым, Сумбуловым и Ляпуновым во главе, помнившие щедрость к ним Самозванца и не ждавшие ничего хорошего от скупого и пристрастного к знати Шуйского. Царские отряды терпели неудачи; мятежники двумя путями шли к Москве, и в октябре столица оказалась в осаде. На сторону восставших перешел, но не надолго, ряд западных замосковных городов; в нижегородских местах восстала мордва. Брожение замечалось в Перми и Вятке, в Новгороде и Пскове. В псковских пригородах стрельцы провозгласили царем еще не явившегося Димитрия; в Астрахани то же сделал воевода князь Хворостинин,  брат удаленного Шуйским кравчего Самозванца. Рати царя собирались медленно, но ему помогли отсутствие Димитрия и социальная рознь среди собравшихся под знаменами Болотникова. Уже 15 ноября отъехали к Шуйскому рязанские дворяне с Ляпуновым и Сумбуловым, а 2 декабря, в день решительной битвы, которую получивший подкрепление царь дал Болотникову, последнему изменил и Пашков со своим отрядом. Болотников заперся в Калуге, которую осадил с большим войском Мстиславский. Шереметева послали усмирять Астрахань, а в Москве занялись иного рода борьбой с крамолой. Восстание Болотникова ясно показало, как слаба связь между царем и народом, как легко недовольные или увлекаемые призраком Димитрия оставляют Шуйского, и Василий решился еще раз воздействием религии привязать к себе сердца подданных. В феврале 1607 г. в Успенском соборе вызванный специально «для его государства и земского великого дела» бывший патриарх Иов торжественно разрешил народ от греха нарушения присяги Борису и Самозванцу и убеждал прекратить вражду и раздоры и верно служить недавно избранному царю. В то же время правительство стремилось ослабить социальную подоплеку движения, усиливая надзор за холопами и крестьянами, давшими основную массу войск Болотникову. Указ 7 марта 1607 г., отмененный позднейшими распоряжениями 1609 г., запрещал держать добровольных холопов без формальных крепостей и удовлетворять иски господ «о кабалах» на таких неукрепленных рабов. Уложением 9 марта того же года прекращался крестьянский выход, устанавливались штрафы за прием чужих крестьян и 15-летняя давность исков о беглых холопах и крестьянах. Между тем военные действия шли неудачно для Шуйского и под Астраханью, и под Калугой. Желая избавиться от Болотникова, царь согласился на предложение Фидлера отравить вождя восставших; но Фидлер, получив деньги и пробравшись в Калугу, передался на сторону Болотникова. Весной на помощь Калуге прислан был отряд из Тулы, где сидели князь Шаховской и явившийся еще при царе Димитрии самозванец Петр. Царские воеводы под Калугой были разбиты, и освобожденный от осады Болотников перебрался в Тулу. Летом, с огромным войском, пошел под Тулу сам царь и, разбив высланные вперед отряды мятежников, в июне осадил Тулу. Мятежный край был отдан на разграбление. Осажденные защищались отчаянно и только 10 октября, затопленные запруженной Упой, сдались. Самозванец Петр был повешен, Болотников утоплен в Каргополе, Шаховской сослан на Кубенское озеро; мелких «воров» массами топили, холопы военнопленные возвращались господам или отдавались желающим на поруки, что тоже вело к кабале. Такой расправой Шуйский подготовил почву для нового восстания. Его носителями были отпущенные домой, в Украину, добровольно бившие челом царю казаки и получившие отпускные холопы. Жестокая экзекуция восстановила против Шуйского всех пострадавших от нее. С торжеством вернулся царь по взятии Тулы в столицу и радостно справил свадьбу свою, женившись 17 января 1608 г. на княжне Буйносовой-Ростовской, с которой был обручен при Самозванце. Еще в июле 1607 г. в Стародубе появился давно жданный Димитрий,  и скоро поднялась новая, еще более могучая волна народного движения против Шуйского. У нового самозванца было мало искренних друзей, еще меньше веривших в истинность его царского происхождения сторонников; но имя Димитрия, нашедшее в нем определенного носителя, было нужно как лозунг, объединявший всех противников Шуйского. Военные действия во имя Димитрия давали повод свести личные счеты, поживиться чужим добром. К новому Димитрию шли остатки армии Болотникова, казаки с Дона и Днепра, польская вольница, которой с угасанием рокоша становилось нечего делать на родине, и часто грозили судебные процессы, наконец, все недовольные Шуйским. В октябре самозванец был уже в Епифани, но, узнав о сдаче Тулы, бежал в Орел, откуда весной начал новое наступление. 10 — 11 мая под Болховом были разбиты воеводы Шуйского; в июле самозванец стал лагерем в селе Тушине под Москвой, где вскоре было организовано настоящее правительство, с думой, приказами и проч. Многочисленные отряды «Вора» блокировали Москву, перехватив ведущие в нее пути и затруднив таким образом подвоз провианта, осадили Троице-Сергиев монастырь и рассеялись по стране, приводя ее к присяге на имя Димитрия. Из крупных центров только Нижний Новгород, Казань, Коломна, Рязань и Смоленск верно стояли за Шуйского; Новгород колебался, остальные перешли на сторону Тушинского Вора. Положение Шуйского стало критическим. Правда, у него в Москве были собраны значительные военные силы, и в боях под столицей далеко не всегда тушинцы брали верх. Но среди служилых людей и воевод еще до московской осады обнаружилась «шатость» (главными виновниками в измене были признаны родственники Романовых, князья Троекуров и Катырев-Ростовский). Многие начали прямо отъезжать в Тушино — например, близкие Романовым князья Сицкий и Черкасский, братья Трубецкие и пр. Сокращение подвоза продуктов поднимало цены на хлеб и вызывало народные волнения. Отложение городов не позволяло надеяться на скорое освобождение столицы собственными силами. Заключенный 23 июля 1608 г. договор о перемирии с Польшей на три года одиннадцать месяцев, причем поляки из Тушина должны были уйти в отечество, не был выполнен: бывшие в Тушине поляки отказались оставить Вора, а отпущенная из плена Марина, за которую было обещано, что она не будет именоваться московской царицей, попав намерено в Тушино, признала в Воре своего мужа, будто бы спасшегося от гибели 17 мая. При таких обстоятельствах царь, чтобы удержаться на престоле и прекратить смуту, обратился за помощью к Швеции, которая еще с 1606 г. настойчиво предлагала ее. Летом 1608 г. с этой целью в Новгород был послан князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. 28 февраля 1609 г. в Выборге был подписан договор об оборонительном союзе Москвы с Швецией против Польши. Ценою уступки Корелы с уездом и отказа от прав на Ливонию Шуйский получил несколько тысяч наемников. С ними и с собранными в Новгороде служилыми людьми Скопин-Шуйский начал весной очищать от тушинцев города по дороге к Москве, но вынужден был остановиться в Твери, так как шведский отряд отказался идти дальше вследствие неуплаты жалованья. Между тем стойкая оборона Троицкой обители образумила одних, насилия и грабежи, чинимые в стране бродившими всюду отрядами польских наездников и русских «воров» подняли других, и с конца 1608 г. началось самостоятельное народное движение не столько за Шуйского, сколько против Тушина, в защиту порядка и имущества. Встали заволжские мужики, вскоре получившие руководящий центр в Вологде, сносившейся с Москвой и Скопиным-Шуйским; началась борьба против тушинцев и на Средней Волге и Оке, где руководителем был Нижний, опиравшийся на Казань и подходившие с юга отряды усмирившего Астрахань Шереметева. К концу 1609 г. усилиями всех названных отрядов тушинцы были выбиты из северной части Замосковья. Войска Скопина-Шуйского и Шереметева соединились в Александровской слободе. Отсюда были посланы два отряда в помощь Троицкому монастырю; осажденные с новыми силами нанесли полякам поражение, и 12 января 1610 г. осада была окончательно снята. В Москве это время проходило очень тревожно. Царь не пользовался сочувствием, и если еще многие сидели с ним в осаде, то только потому, что боялись худшего от Тушина. Отъезды недовольных царем к Вору стали обычным явлением; выработался особый тип перелетов, которые, переходя то на одну, то на другую сторону, старались получать выгоды от обоих правительств. Находились в числе сидевших в Москве и такие, как князья Мстиславский и Палицын, которые состояли в переписке с польскими вождями Вора и сообщали им сведения о движении «станиц» Скопина и других. Население роптало и было готово к волнениям; повышение цен на хлеб и интриги не раз вызывали настоящие бунты. 25 февраля 1609 г. мятежники с князьями Романом Гагариным, Грязным и Сумбуловым во главе, ворвались в Кремль, требовали низложения Шуйского, осыпали оскорблениями стоявшего за царя патриарха Гермогена и, не добившись своего, большой толпой (около 300 человек) отъехали в Тушино. Даже боярин Крюк-Колычев, давний единомышленник Шуйских, пострадавший с ними в 1587 г. и царем Василием пожалованный в бояре, был уличен в заговоре против царя и в апреле 1609 г. казнен. Шли толки о близком цареубийстве, сроком которого назначали то «Николин день» (9 мая), то Вознесенье (25 мая), то Петров день (29 июня). В сентябре осадой Смоленска начал военные действия против Шуйского Сигизмунд, освободившийся от рокоша, недовольный союзом царя Василия с Швецией и желавший воспользоваться смутой на Руси для территориальных приобретений или даже рассчитывавший, по заявлениям бояр, сесть или посадить сына на московский престол. В Тушино к полякам явились послы от короля с предложением оставить «царика» и поступить на службу к Сигизмунду. Не ожидавший ничего хорошего для себя от начавшихся переговоров, Вор около 6 января 1610 г. бежал в Калугу, куда за ним потянулись казаки и некоторые из его «бояр», а в феврале приехала и Марина. Большинство русских чиновных тушинцев, с нареченным патриархом Филаретом и Михаилом Салтыковым во главе, решили просить у Сигизмунда сына его на престол московский. 4 февраля под Смоленском были подписаны условия, на которых Сигизмунд и послы тушинцев договорились воцарить в Москве Владислава. Значительная часть поляков поступила в войско короля; оставшиеся, не чувствуя себя в силах держаться под Москвой, зажгли опустевший лагерь и ушли к западу (в начале марта 1610 г.). Тушино пало, Москва освободилась от осады и 12 марта радостно встретила Скопина-Шуйского, на которого смотрели как на освободителя и от которого ждали дальнейших подвигов во славу родины. Пылкий Ляпунов еще раньше присылал молодому герою предложение воцариться на Москве. Неожиданная смерть Скопина (25 апреля), в которой молва обвиняла жену царского брата Димитрия, а Ляпунов, открыто — самого царя, лишила Шуйского последней опоры. В Москве к его прежним врагам прибавился еще в мае отполоненный у поляков Филарет Романов. Ляпунов поднял настоящее восстание, замыслив возвести на престол князя В. Голицына. Несчастная Клушинская битва (24 июня), в которой царские войска, с Д. Шуйским во главе, понесли тяжкое поражение от Жолкевского, решила судьбу «самоизбранного» царя. Угрожаемые с юга придвинувшимися отрядами Вора, вероломно предлагавшими Москве низложить обоих царей и сообща выбрать нового, с запада — Жолкевским, также возбуждавшим подметными письмами население столицы, москвичи не желали больше бороться за нелюбимого Василия. Собравшаяся 17 июля толпа, с Захарием Ляпуновым во главе, низложила царя и посадила за приставов его братьев. Опомнившись на другой день под насмешками тушинцев, предлагавших теперь в цари Москве своего Димитрия, некоторые стали думать о возвращении престола Шуйскому; на этом стоял и патриарх Гермоген, но враги низложенного насильно постригли его в монахи (19 июля) и заключили в Чудов монастырь. Гермоген, однако, не признал этого пострижения и еще надеялся возвратить Шуйскому корону. Подошедший к Москве Жолкевский, понимая, как опасно для успеха Владислава присутствие в Москве Шуйского, потребовал выдачи его с братьями, под предлогом создаваемых ими смут. Не добившись этого, он, вопреки Гермогену и его единомышленникам, настоял на переводе невольного инока поближе к польской границе, в Иосифов Волоколамский монастырь, а его братьев — в крепость Белую. Уходя из России, он захватил их всех с собой и 31 октября представил под Смоленском Сигизмунду как военнопленных. Они были отправлены в Польшу и, пережив еще унижение торжественной выдачи их Жолкевским королю и нации на сейме 19 октября 1611 г., были заключены в Густынский замок, где бывший царь и умер 12 сентября 1612 г. В 1620 г. Сигизмунд торжественно перенес его гроб в Варшаву, в нарочно построенный мавзолей, а в 1635 г. останки царя Василия были возвращены в Россию и погребены в Архангельском соборе.

Лжедмитрий II

Лжедимитрий II — второй самозванец Смутного времени, принявший имя сына Грозного, Димитрия. Вслед за гибелью первого Лжедимитрия в Москве и по городам пошли слухи, что «царю Димитрию» удалось спастись от заговорщиков-бояр. Меры, принятые царем Василием Шуйским для прекращения этой народной молвы, не имели успеха. Слухи поддерживались и распространялись некоторыми видными лицами, близкими к убитому, между прочим бежавшим в Польшу М. Молчановым и сосланным при Шуйском на воеводство в Путивль князем Григорием Шаховским. Под рукой последнего в Северской Украине, не так давно принимавшей шедшего из Польши «царевича Димитрия», стали собираться отряды для защиты прав свергнутого Шуйским царя и под предводительством Болотникова пошли к Москве. После неудачи последнего под столицей, летом 1607 г., появился человек, решившийся взять на себя роль царя Димитрия. Сведения о его происхождении настолько разнообразны, противоречивы и голословны, что прошлое его остается совершенно неизвестным; можно только, в виду хорошего знания им церковных книг, заключать, что он был из духовных по рождению или службе. Народ дал этому сознательному обманщику меткое прозвище «Вора», с которым он и перешел в историю. Первым более достоверным фактом его биографии является задержание его по подозрению в шпионстве в зарубежном, польском тогда местечке Пропойске. Назвавшись Нагим, скрывающимся от мести Шуйского родственником убитого царя Димитрия, он выпросил себе пропуск на Русь. Явившись около 12 июня 1607 г. в Стародуб, «Нагой», сам и через товарища, называвшегося Рукиным, распускал по округе слухи о существовании царя Димитрия, а когда, в августе, представители Путивля и жители Стародуба, возбужденные этими слухами, требовали, угрожая ему пыткой, указать им царя, сам объявил себя Димитрием и был сразу торжественно признан. Ближайшие города перешли на сторону давно жданного царя. Один из поверивших Вору стародубцев пожертвовал жизнью за «Димитрия», явившись в лагерь Шуйского под Тулой с обличением царя в похищении престола. Грамоты Вора и слухи быстро распространялись по Руси и Польше, и к нему потянулись ратные люди. Мало похожий на первого самозванца, грубый и развратный, Вор не мог возбуждать доверия или симпатии у близко соприкасавшихся с ним, особенно у видевших или знавших его предшественника; для большинства собравшихся к нему он был только знаменем, под которым можно было добиваться тех или иных личных целей, и при неудаче или неприятности его так же легко оставляли, как и присоединялись. Слабовольный и трусливый, не умевший подчинять и руководить, он сделался игрушкой более крупных вождей сошедшихся к нему отрядов. В сентябре насчитывавшая до 3 тысяч человек рать Вора, имея во главе избранного гетманом Меховецкого, двинулась к Оке, очевидно — на помощь Болотникову. В средине октября воеводы Вора уже занимали Крапивну, Дедилов, Епифань, но известие о сдаче Тулы (10 октября) заставило его поспешно отойти на юго-запад, к Карачеву. Отсюда, боясь за себя, он скрылся от своевольных и чем-то обиженных им поляков в Орел, но был отыскан и возвращен к войску. Все еще опасаясь преследования со стороны Шуйского, Лжедимитрий и от Карачева продолжал уходить малыми дорогами все дальше к границе, встречая на пути новые шедшие к нему отряды поляков. Царь Василий не сумел завершить победы и поспешил в столицу праздновать взятие Тулы. Лжедимитрий собрался с силами и в ноябре снова двинулся к Оке. Испытав неудачу под Брянском, он остановился на зиму в Орле, куда к нему привел 5 тысяч донцов еще в Стародубе присоединившийся к нему Заруцкий, и с 4 тысячами поляков явился служить Р. Рожинский, который был вместо Меховецкого избран гетманом. Весною 1608 г. Лисовский и Заруцкий с казаками были посланы на восток поднимать против Шуйского украинные, польские и рязанские города, а главные силы с Рожинским двинулись к Москве. Одно войско царя Василия было разбито при Болохове; в другом (на реке Незнани), обойденном Рожинским, оказалась «шатость» в воеводах, и его пришлось отозвать. В начале июня Вор был уже под Москвой и расположился лагерем в Тушине (к северо-западу от Москвы), от которого получил название Тушинского. Взять Москву не удалось, и Тушино стало временной столицей «царя Димитрия». В сентябре у него была уже и царица — Марина, вдова первого Лжедимитрия. Для них был создан дворцовый штат, по образцу московского. Сложилась в Тушине и своя боярская дума, состоявшая не только из «худородных» сторонников Вора, вроде Заруцкого, Ивана Наумова, Федора Андронова, Михаила Молчанова, но и некоторых родовитых людей, отъехавших в Тушино от Шуйского, как князья Трубецкие, Михаил Салтыков, родственники и свойственники Романовых — князья Сицкий и Черкасский, Иван Годунов и другие. Были устроены и приказы, во главе которых стояли такие опытные дельцы, как П. Третьяков, И. Чичерин, И. Грамотин, Д. Сафонов. Имелся в Тушине и свой патриарх, еще не посвященный, но уже «нареченный», от имени которого рассылались грамоты по духовным делам. Это был митрополит ростовский Филарет (в миру Федор Николаевич Романов), захваченный в плен в Ростове, но в Тушине живший на свободе и в почете. Под властью Тушинского правительства оказалась обширная территория. Из крупных центров только Смоленск на западе, Коломна, которую все же успел «выграбить» Лисовский, и Переславль-Рязанский (Рязань) — на юге, Нижний и Казань — на востоке остались верны царю Василию; к ним, после краткого периода колебаний, присоединился еще Новгород. Незатронутое смутой Поморье не решалось определить свою позицию. Центр и юг признали Димитрия. Однако тушинцам не удалось перехватить все дороги в Москву и совсем ее изолировать. В столицу прорывались обозы с хлебом и воинские люди; из нее шли воззвания в пользу царя Василия и веры православной, попираемой «латынами» и «ворами», оказывавшие воздействие на колеблющихся. Троице-Сергиева обитель, мужественной обороной приковавшая к себе значительные силы тушинцев, являла православным пример патриотического образа действий. Жестокости и насилия тушинских воевод, усиленно выколачивавших разные сборы с населения больше для собственного кармана, чем для государевой казны, переполнили чашу терпения. К концу 1608 г. в приволжских и заволжских местах началось восстание против Тушина, опиравшееся на Нижний и Казань — с одной стороны, Поморские города, ставшие теперь за порядок и царя против «воров», — в другой. Оно было поддержано двигавшимся от Новгорода со вспомогательным шведским отрядом (по договору, заключенному в конце февраля 1609 г.) Скопиным-Шуйским и подходившими по Волге к Казани отрядами усмирившего астраханскую смуту Шереметева. Тушинцы терпели поражения и принуждены были кружиться по разоренному уже ими краю, не будучи в силах прорваться на север. В октябре 1609 г. Скопин-Шуйский занял Александрову Слободу, куда вскоре пришли Шереметев и другие воеводы. Положение Тушина стало критическим. В то же время Сигизмунд осадил Смоленск, вызвав тем большое недовольство в тушинских поляках, считавших Русь своей добычей. В Тушино явились королевские посланцы, звавшие поляков и русских на службу к Сигизмунду. Вор видел, что в начавшихся спорах и торгах из-за вознаграждения меньше всего думают о нем, и бежал, переодетый, в начале января 1610 г., в Калугу, куда вскоре за ним последовала и Марина, безуспешно пробовавшая агитировать за него в Тушине. Только казаки, и то не все, последовали за «царем Димитрием»; даже его боярин Заруцкий перешел с частью донцов на службу к королю. Из знатных тушинцев лишь немногие приехали в Калугу (например, Трубецкие); поляки частью пошли под Смоленск, частью, как Сапега, заняли независимое положение. Вор остался почти без войска и без приверженцев; но неудача войск Шуйского в бою с Жолкевским под Клушиным окрылила его надежды. он двинулся к Москве, и его сторонники, предложив москвичам низложить обоих царей и выбрать вместе нового, сыграли роль в свержении Шуйского. Но вместо Димитрия столица присягнула Владиславу; Вор, под натиском Жолкевского, принужден был вернуться в Калугу, где в пьянстве и охоте проводил последние дни. Недовольство корыстной политикой Сигизмунда давало почву для новых попыток Вора. В столице были пойманы какие-то его агитаторы; в сношениях с ним обвиняли видных бояр, но дальше дело не пошло. 11 декабря 1610 г. Вор был убит на охоте татарином Урусовым, мстившим за казнь Касимовского царя.

Семибоярщина

Поражение войск Василия Шуйского от поляков под Клушиным (24 июня/4 июля 1610 года) окончательно подорвало шаткий авторитет «боярского царя», однако поляки не спешили захватывать Москву. Тем временем к столице подступили "воры" Лжедмитрия II.

17 июля народ недовольный неудачами Шуйского стал собираться под окнами царского дворца с криками "Ты нам больше не царь!". Воевода Захарий Ляпунов собрал своих людей на Лобном месте и поддержал эти требования. Заговорщики, собравшись в районе Серпуховских ворот, объявили себя Земским собором и низложили Василия Шуйского с престола, а затем насильно постригли его в монахи Чудова монастыря.

Народное восстание попыталась обуздать Боярская дума, которая узаконила бунт и попыталась предотвратить союз черни с подошедшими к стенам Москвы "ворами". Бояре во главе с Мстиславским образовали временное правительство, получившее название «Семибоярщины». Одной из задач нового правительства стала подготовка выборов нового царя. Однако "военные условия" требовали незамедлительных решений. Чтобы избежать борьбы боярских кланов за власть было решено не избирать царём представителей русских родов.

Фактически власть нового правительства не распространялась за пределы Москвы: на западе от Москвы, в Хорошёве, встали поляки во главе с Жолкевским, а на юго-востоке, в Коломенском — вернувшийся из-под Калуги Лжедмитрий II, с которым был и польский отряд Сапеги. Лжедмитрия бояре особенно боялись, потому что он имел в Москве множество сторонников и был по крайней мере популярнее, чем они. В результате, было решено договориться с поляками и пригласить на престол польского королевича Владислава на условиях его перехода в православие, как о том уже было договорено между Сигизмундом и тушинской делегацией.

17/27 августа 1610 года бояре подписали договор с гетманом Жолкевским, согласно которому королем России становился Владислав IV - сын Сигизмунда. Речь не шла об объединении с Польшей, поскольку московские бояре сохраняли автономию, равно как гарантировался официальный статус православия в границах России. Договор с поляками позволил снять "тушинскую угрозу" для Москвы, поскольку Сапега согласился присягнуть королю Владиславу.

Опасаясь Самозванца, бояре пошли далее и в ночь на 21 сентября впустили поляков Жолкевского в Кремль, после отъезда которого в октябре власть перешла к командующему польским гарнизоном Александру Гонсевскому. "Правой рукой" польского коменданта стал боярин Михаил Салтыков. После появления польских интервентов в Кремле представители "Семибоярщины" из коллаборационистов превратились в заложников, а после капитуляции польского гарнизона многие из них были "освобождены" и приняли участие в избрании нового русского царя.

При описании современными Смутному времени источниками боярских комиссий встречаются обороты о «седмичисленных боярах». Словообразование «Семибоярщина» встречается позднее, в 19-м веке. В диссертации о семибоярщине указывается ссылка на повесть A.A. Бестужева-Марлинского «Наезды, повесть 1613 года» (1831 г.), где термин «семибоярщина» встречается впервые. Боярские комиссии в отсутствие царя формировались и раньше. Как правило, состав этих групп ограничивался 7 персонами или немного количественно отличались. Котошихин пишет по этому поводу:

«А пойдучи в поход на войну, или по монастырем молитися, или для гулянья в далние и в ближние места, двор свой царской и Москву для оберегания, приказывает одному человеку боярину, а с ним товарыщам околничим двум человеком, да думным дворяном двум же человеком, и думным дьяком.»

Обстоятельства таковы, что Россия оказалась одновременно:

1) в состоянии войны с Речью Посполитой (с 1604 года),

2) охвачена восстанием Лжедмитрия II (с 1607 года)

Кроме того, Россия почти одновременно перенесла:

3) восстание под руководством Ивана Болотникова (в 1606-1607 годах)

4) нападение ногайцев (в 1607-1608 годах)

5) нападение крымчаков (в 1608 году)

Последовательная цепь событий привела к возникновению периода "Семибоярщины"

Февраль 1610 года — часть тушинских оппозиционеров под Смоленском начала переговоры с польским королём Сигизмундом о приглашении на русское царство королевича Владислава с ограничением его прав в пользу Боярской думы и Земского собора.

Таким образом, дорога на Москву полякам была открыта. С другой стороны, из Калуги, к Москве быстро двинулся Лжедмитрий II. Небольшая группа во главе с патриархом Гермогеном поддерживала царя Василия Шуйского. Тушинский боярин Дмитрий Трубецкой тайно вёл переговоры в Москве в интересах Лжедмитрия. Клан Романовых, изначально ориентировавшийся на Голицыных, расчитывал посадить на трон Михаила Романова. Возглавлявший думу князь Мстиславский не имел чёткой позиции, но тяготел к признанию польского королевича русским царём.

С середины июля 1610 года несколько тысяч войска самозванца расположились в Коломенском. Почти одновременно, 17 июля, был свергнут Шуйский, 19 июля насильно пострижен в монахи, а 20 июля по провинциальным городам были разосланы грамоты с оповещением об этом событии. Коронный гетман Жолкевский был в 7 верстах от Москвы со стороны Хорошевских лугов 24 июля. В связи с этим, приходилось выбирать уже между Лжедмитрием II и королевичем Владиславом. Историк Соловьёв оценивает сложившуюся ситуацию так:

«Если у самозванца могли быть приверженцы в низших слоях московского народонаселения, то бояре и все лучшие люди никак не могли согласиться принять вора, который приведет в Думу своих тушинских и калужских бояр, окольничих и дворян думных, который имение богатых людей отдаст на разграбление своим козакам и шпыням городским, своим давним союзникам. Поэтому для бояр и лучших людей, для людей охранительных, имевших что охранять, единственным спасением от вора и его козаков был Владислав, то есть гетман Жолкевский с своим войском. Главою стороны Лжедимитриевой был Захар Ляпунов, прельщенный громадными обещаниями вора; главою стороны Владиславовой был первый боярин - князь Мстиславский, который объявил, что сам он не хочет быть царем, но не хочет также видеть царем и кого-нибудь из своих братьев бояр, а что должно избрать государя из царского рода».

Боярская дума не могла выбирать царя без участия Земского собора, однако положение требовало быстрого принятия решения. Поэтому сразу после свержения царя за Серпуховскими воротами Москвы были созваны те представители земства, которые были в наличии. События описываются по разному. У Костомарова:

«Захар Ляпунов с Салтыковым и Хомутовым взошли на высокое Лобное место и стали приглашать бояр, патриарха, духовных, дворян, детей боярских и весь православный народ на всенародное собрание за Серпуховскими воротами. Народ отовсюду повалил за Серпуховские ворота. Съехались туда бояре. Прибыл и патриарх»

В Московском летописце действия более криминальны:

«Вся Москва и внидоша во град (т. е. в Кремль) и бояр взяша и патриарха Ермогена насильством и ведоша за Москву-реку к Серпуховским воротам».

В этом случае исследователи сталкиваются с казусом права. В период отсутствия главы государства необходима политическая воля и исполнение закона, но силовое давление на одного (или нескольких) представителя власти может быть расценено как незаконный акт, а следовательно и решение Земского собора в этом случае может быть признано не бесспорно легитимным. Не менее важен вопрос, а было ли собрание людей, созваных через набат, действительно, собором? По данным исследователя В. Н. Латкина, использовавшего материалы Столяровского хронографа, где перечислены чины присутствовавшие на Соборе 1610 года был собран минимальный состав Земского Собора.

«И Бояря, князь Федор Иванович Мстиславской, и все Бояря, и Окольничие, и Думные люди, и Стольники, и Стряпчие, и Дворяне, и гости, и торговые лучшие люди съезжались за город...»

С.Ф. Платонов объясняет наличие в Москве земских чинов из провинции тем, что они находились в столице по службе.

Ниже дан список членов семибоярщины с краткой биографией.

Князь Фёдор Иванович Мстиславский - год рождения не известен, но службу начал в 1575 году. К описываемому моменту возглавлял Боярскую думу. Во время междуцарствия его влияние возросло, он возглавил переговоры с поляками. Политика не отличалась активностью, ориентировался на конкретный момент. Умер без потомства в 1622.

Князь Иван Михайлович Воротынский — год рождения не известен, но в 1573 году уже воевода в Муроме. К описываемому моменту пережил ссылку, неудачи и победы в войне, был политиком с опытом. Претендовал впоследствии на престол, но уступив в политической борьбе Романовым, поехал послом к будущему царю звать на царство. Умер в 1627 году.

Князь Андрей Васильевич Трубецкой — год рождения не известен, но на военной службе с 1573 года. Деятельность военного и управленческого характера. К описываемому моменту участвовал в войне со Стефаном Баторием, крымчаками, ливонцами, шведами, черкасами, воеводствовал в нескольких городах, участвовал в дипломатических миссиях. Пожалован боярством в честь венчания на царство Бориса Годунова 3 сентября 1598 г. Не чурался местничества. Умер без потомства в 1611 году.

Князь Андрей Васильевич Голицын (ум. 19(31) марта 1611).

Князь Борис Михайлович Лыков-Оболенский (1576 — 2 июня 1646).

Боярин Иван Никитич Романов (ум. 23 октября 1640).

Боярин Фёдор Иванович Шереметев (ум. 1650).

Лжедмитрий III

Лжедмитрий III (настоящее имя Сидорка (Исидор), по одному псковскому сказанию, также Матюшка (Матвей); умер в июле 1612) — самозванец и авантюрист, выдававший себя за царя Дмитрия Ивановича. В российской истории известен также как «псковский вор».По одним данным это был «вор Сидорка», по другим московский дьякон Матвей «из церкви за Яузой».

В начале 1611 года в Новгороде на рынке объявил себя «чудесно спасшимся царевичем Дмитрием», но был опознан и с позором изгнан из города. Оттуда бежал в Ивангород и там 23 марта 1611 вновь объявил себя царевичем. Самозванец рассказывал горожанам, что он не был убит в Калуге, а «чудесно спасся» от смерти. В Ивангороде на радостях три дня звонили в колокола и палили из пушек.

Тогда же, весной 1611 года, самозванец вступал в переговоры шведским комендантом Нарвы Филиппом Шедингом. Шведский король Карл IX послал к Лжедмитрию Петра Петрея, хорошо знавшего Лжедмитрия I по переговорам в Москве. Петрей доложил, что это самозванец, после чего король Карл IX приказал прекратить все контакты с ним.

Самозванец собрал вокруг себя небольшое войско и двинулся на Псков. По данным Псковской летописи 8 июля 1611 года его отряд расположился в окрестностях Пскова, сам он начал переговоры с жителями об условиях признания его государем. Псковичи уже готовы были признать «вора». В стан Лжедмитрия III стали перебегать некоторые псковские жители. Узнавшие о самозванце Козьма Минин и Дмитрий Пожарский в своих грамотах призывали народ не верить «ни Маринке с сыном, ни тому вору, что стоит под Псковом».

К этому времени Сидорка со своим воинством совершил уже много грабежей, разоряя окрестности Пскова. Узнав о приближении к Пскову крупного отряда шведов и новгородцев, которых возглавлял шведский генерал Эверт Горн, он прекратил переговоры с псковичами и 23 августа в панике убежал в Гдов, бросив свои пушки.

Положение Сидорки постепенно укрепляется, его признали многие города, а Псков оказался для шведов неприступной крепостью, все попытки штурмов в сентябре-октябре 1611 года были отбиты. Это побудило Эверта Горна переманить Лжедмитрия на шведскую сторону, предложив ему стать наместником на Псковской земле, но отказаться от притязаний на русский трон в пользу шведского принца. Играя в «законного царя», Лжедмитрий III отверг это предложение. Отряды самозванца сделали вылазку из Гдова и прорвались в Иван-город.

Между шведами и «вором» осенью 1611 года начинаются активные боевые действия, про которые сохранилось очень мало сведений. В них Сидорка предстаёт слабым военачальником, в отличие от Лжедмитрия I. В это время (осенью 1611 года) Гдов становится главной базой «вора». Не видя для себя ниоткуда помощи, псковичи призвали Лжедмитрия к себе.  4 декабря 1611 года въехал во Псков, где был «оглашен» царём. Теперь Псков был его основной базой.

Зимой 1612 года казаки Лжедмитрия совершили набеги из Пскова и Гдова на Дерпт и в шведскую Ливонию. Московские казаки послали в Псков своих представителей Казарина Бегичева и Нехорошку Лопухина, которые при большом стечении псковичей заявили, что перед ними «истинной государь наш». Казаки подмосковного стана присягнули Лжедмитрию III 2 марта 1612 года, а также, под страхом смерти, Псковскому вору (называемому так потому, что он утвердился во Пскове) «целовали крест» дворяне, дети боярские, московские жилецкие люди, стрельцы и боярин князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой. Присягу самозванцу принесли южные и северские города, Алатырь и Арзамас.

Однако уже весной 1612 года началось падение Лжедмитрия. Добравшись до власти, «вор» начал распутную жизнь, совершал насилия над горожанами и обложил население тяжёлыми поборами. В Пскове возник заговор против самозванца. Против него объединились и Дмитрий Пожарский, и шведы. Московские казаки, разочаровавшись в «царе», ушли из Пскова, сами псковичи также были готовы его свергнуть. Лжедмитрий III в ночь на 18 мая 1612 бежал из Пскова, но вслед за ним был выслан отряд псковичей. Через два дня он был пойман и в цепях доставлен в Псков. Его посадили в клетку и выставили на всеобщее обозрение. 1 июля 1612 его повезли в Москву, по дороге на обоз напал отряд поляков под командованием Лисовского. Псковичи убили «вора» и кинулись бежать. Есть свидетельство, что Лжедмитрия III всё-таки доставили в Москву и там казнили.

Михаил Федорович Романов

Род Романовых принадлежит к числу древних семей московского боярства. Первый известный по летописям представитель этой фамилии — Андрей Иванович, имевший прозвище Кобыла, в 1347 году находился на службе у Великого Владимирского и Московского князя Семена Ивановича Гордого.

При Борисе Годунове Романовы подверглись опале. В 1600 году начался розыск по доносу дворянина Бертенева, служившего казначеем у Александра Романова — дяди будущего царя. Бертенев донес, что Романовы хранят у себя в казне волшебные коренья, намереваясь «испортить» (умертвить колдовством) царскую семью. Из дневника польского посольства следует, что отряд царских стрельцов совершил вооруженное нападение на подворье Романовых. 26 октября 1600 г. братья Романовы были арестованы. Сыновья Никиты Романовича, Фёдор, Александр, Михаил, Иван и Василий были пострижены в монахи и сосланы в Сибирь в 1601 г., где большинство из них погибли.

В 1605 году Лжедмитрий I, желая на деле доказать родство с домом Романовых, вернул из ссылки оставшихся в живых членов фамилии. Были возвращены Фёдор Никитич (в монашестве Филарет) с женой Ксенией Ивановной (в монашестве Марфа) и детьми, и Иван Никитич. Сначала Михаил проживал в своей вотчине в Клину, а после свержения Шуйского и прихода к власти Семибоярщины оказался в Москве. После изгнания поляков в 1612 году Марфа Ивановна с сыном Михаилом поселились сперва в костромской вотчине Романовых, селе Домнине, а затем укрывались от преследования польско-литовских отрядов в Ипатьевском монастыре в Костроме.

Вокруг кандидатуры будущего царя на Соборе разгорелась острая борьба. Предлагали призвать «королевича» из Польши или Швеции; вспоминали, что царя можно избирать только из «природных московских бояр» и выдвигали претендентов из старых русских княжеских родов; предлагали даже сына Лжедмитрия II и Марины Мнишек. По настоянию представителей дворянства, горожан и крестьян было решено: «Ни польского королевича, ни шведского, ни иных немецких вер и ни из каких неправославных государств на Московское государство не выбирать и Маринкина сына не хотеть».

Из восьми кандидатов в цари, выставленных от лица боярства, четверо (Мстиславский, Воротынский, Шереметев, И. Романов) как члены пресловутой семибоярщины находились вместе с поляками в Москве в 1611-1612 гг. при штурмах ее первым и вторым ополчениями. То есть были лицами, заведомо неприемлемыми для освободителей столицы. Пятый, стольник И. Черкасский, и вовсе воевал на стороне поляков против первого ополчения, был русскими взят в плен, но по знатности рода прощен. Князь Пронский в этом списке - единственный вельможа, не связанный с Москвой. Он происходил из рода великих князей Рязанских. Являлся одним из немногих представителей знати во втором ополчении, но был совершенно не известен большинству членов собора.

Таким образом, лишь двое фигурантов боярского списка - активные участники борьбы с поляками в рядах первого и второго ополчений князья Д. Трубецкой и Д. Пожарский - могли реально претендовать на российский престол.

Готовясь к собору, земские власти, казалось, предусмотрели всё. Они постарались застраховаться от выдвижения новых кандидатов. Князья Шуйские были разгромлены ещё в 1610 году, и их, судя по всему, в расчёт не брали. Глава ещё одного княжеского клана и претендент на престол в 1610-м боярин Василий Васильевич Голицын находился в польском плену, поэтому шансы его племянника Ивана Андреевича Голицына взойти на царский престол, согласно местническим порядкам, были призрачны. Аналогичным образом власти, по-видимому, попытались нейтрализовать другого возможного кандидата 1610 года - Михаила Романова. В список претендентов был внесён его дядя - Иван Никитич Романов. Включение в этот перечень князя Ивана Борисовича Черкасского закрывало путь к трону скомпрометировавшему себя изменой «земскому делу» князю Дмитрию Михайловичу Черкасскому.

В результате ни одна из предложенных собором кандидатур не набрала необходимого большинства голосов, и продуманный, казалось, до мелочей план царского избрания провалился. Тотчас на соборе начали появляться и отвергаться новые претенденты на престол: Михаил Романов, князь Дмитрий Черкасский, князь Иван Голицын, князь Иван Шуйский-Пуговка. Шведский агент в Москве Брюнно отметил в своём донесении, что казаки последовательно высказались за избрание сначала Романова, затем Дмитрия Черкасского.

Как видно, Казачий круг в январе 1613 года ещё не определился, какого кандидата поддерживать. В пользу этого предположения говорит инцидент с митрополитом Крутицким Ионой, на подворье которого ворвались разгневанные казаки, крича: «Дай нам, митрополит, царя государя на Россию кому нам поклониться и служити и у ково жалованья просити!..» В свою очередь Пожарский и другие кандидаты ополчения отказались от поддержки князя Трубецкого и начали действовать «каждый за себя».

Ход работы собора явно вышел из-под контроля его организаторов. Согласно сложившейся практике, в этих условиях решение вопроса о царском избрании неминуемо должно было быть вынесено на улицы Москвы, где сильно было влияние Казачьего круга. В расчёте на поддержку «народных масс» Трубецкой не жалел средств на пиры москвичам и казакам. От него не отставали и другие претенденты на царский трон, но это испытанное в прошлом средство не помогло. Казаки надеялись после избрания нового царя получить от него жалованье. Расточительство денег на пиры и гульбища вызывало у них возмущение.

Неожиданно для властей на первый план начала выдвигаться кандидатура стольника Михаила Романова. Анализируя ход работы Земского собора, некоторые историки предполагали, что Михаила Фёдоровича, как и в предшествующие годы, продвигала влиятельная боярская группировка родственников будущего царя, такие как Шереметевы, Троекуровы и солидарные с ними бывшие тушинцы, например Черкасские, Салтыковы.

Но данные «Докладной выписи о вотчинах и поместьях 1613 года», в которой зафиксированы земельные пожалования, сделанные сразу же после избрания царя, позволяют установить наиболее активных членов романовского кружка. Это преимущественно молодые родственники царя Михаила; бывшие тушинцы, но отнюдь не ближайшие соратники Филарета. В среде приверженцев Михаила Романова оказались люди, в прошлом игравшие заметные, но далеко не первые роли в различных боярских группировках, потерпевших поражение в ходе борьбы за власть в Смуту.

Среди пожалованных можно обнаружить трёх кандидатов на царский престол: Фёдора Шереметева, князей Пронского и Ивана Голицына, сумевших в ходе работы собора сориентироваться и вовремя примкнули к группировке Романова-младшего.

Начавшиеся волнения москвичей и казаков, недовольных затянувшимися бесплодными спорами на соборе, по всей видимости, заставили внести коррективы в агитацию «романовского кружка».

С народом нельзя говорить хитроумными иносказаниями и намёками. В ход пошли старые легенды о том, что Фёдор Иоаннович перед смертью якобы завещал царство пребывающему ныне в польском плену Филарету и теперь трон необходимо отдать его сыну и единственному наследнику.

Примечательно, что народ требовал избрать 16-летнего Романова «по божьей воле», когда же Иван Романов попытался увещевать москвичей и казаков словами: «Михаиле Фёдорович ещё млад и не в полном разуме, кому державствовать?», то услышал ответ: «Но ты Иван Никитич стар, в полном разуме, а ему, государю, ты по плоти дядюшка прирождённый и ты ему крепкий потпор будеши!»

К 25 февраля 1613 года сопротивление бывших членов Семибоярщины и руководства Земского ополчения было окончательно сломлено. В города и уезды страны были отправлены грамоты с известием об избрании царя и проведении присяги на верность новой династии. Среди лиц, подписавших этот документ, нет имен вождей земского ополчения Пожарского и Трубецкого, как и имени знатнейшего из бояр, возглавлявшего семибоярское правительство, князя Мстиславского.

В последних числах февраля посольство Земского собора, возглавляемое архиепископом Рязанским Феодоритом и боярином Фёдором Шереметевым, выехало в костромской Ипатьевский монастырь и 14 марта 1613 года «умолило» Михаила Романова принять Московское царство. По возвращении в Москву он был венчан шапкой Мономаха.

Заключение.

Анализируя свою работу, а также опираясь на знания истории, я выявил несколько закономерностей в  развитии кризиса:

Во-первых, любой кризис и последующий переворот совершается по инициативе властной и богатой верхушки с целью получения большей власти.

Во-вторых, любой кризис сопровождается массовыми народными волнениями. Будет чудо, если удастся избежать кровопролитий.

В- третьих, любой кризис кардинально меняет политику и культуры страны, как это было после воцарения династии Романовых, захвата власти большевиками и распада СССР.

И ,наконец,   после каждой «смуты», как после болезни, есть период реабилитации, то есть период восстановления экономического и социального состояния страны и установления легитимности власти.

Список используемой литературы:

1. Куклин В. А. Главная тайна Смутного Времени  М.,2011
2. Сайт http://www.wikipedia.org
3. Статьи Большой Энциклопедии Кирилла и Мефодия:  Михаил Романов , Василий Шуйский, Лжедмитрий I , Лжедмитрий II, Лжедмитрий III

1. Статьи из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона: Семибоярщина, Михаил Романов, Лжедмитрий III

4.  Сахаров А. Н., Боханов А. Н.  История России XVII-XIX века М., 2005

Приложения

ДОГОВОР МЕЖДУ «СЕМИБОЯРЩИНОЙ» И ГЕТМАНОМ С. ЖЕЛТКОВСКИМ О ПРИЗНАНИИ ПОЛЬСКОГО КОРОЛЕВИЧА ВЛАДИСЛАВА РУССКИМ ЦАРЕМ, 17 АВГУСТА 1610 г.

«По благословению и по совету святейшего Ермогена, патриарха Московского и всея Руссии, и митрополитов, и архиепископов, и епископов, и архимандритов, и игуменов, и всего, освященного собора и по приговору бояр и дворян и дьяков думных, и стольников, и торговых людей, и стрельцов, и казаков, и пушкарей, и всех чинов служилых людей великого Московского государства мы бояре князь Федор Иванович Мстиславский, да князь Василий Васильевич Голицын, да Федор Иванович Шереметев, да окольничий князь Данило Иванович Мезетской, да думные дьяки Василий Телепнев, да Томило Луговской, съезжалися великого государя Жигимонта короля Польского и великого князя Лкговского с Станиславом Желтковским с Жолкви, с воеводою, гетманом короны польской и говорили о обираньи государевом на Владимирское и Московское и на все великие государства Российского царствия и приговорили на том: <...> что послати бита челом к великому государю к Жигимонту королю Польскому и великому князю Литовскому, и к сыну его к королевичу ко Владиславу Жигимонтовичу, чтоб великий государь Жигимонт король пожаловал, дал на Владимирское и Московское и на все великие государства Российского царства сына своего Владислава королевича; о чем святейший Ермоген патриарх Московский и всея Руссии, и весь освященный собор Бога молят, и Владислава королевича на Российское государство хотят с радостию. <...> А мы все бояре и дворяне, и дьяки думные, и приказные люди, и торговые люди, и стрельцы, и казаки, и всех чинов служилые люди Московского государства великому государю королевичу Владиславу Жигимонговичу и детям его целовали святой животворящий крест Господень на том, что нам ему вовеки служити, как прежним прирожденным государям. <...> А на которой мере государю королевичу Владиславу Жигимонтовичу бытина Российском государстве, и о том мы бояре <...> дали гетману письмо по статьям, и на те статьи дал нам боярам гетман запись и утвердил своею рукою и печатью, и на той записи целовали крест гетман и все полковники за великого государя Жигимонта короля; <...> а мы бояре дали гетману сее запись <...> о тех же статьях: королевичу Владиславу Жигимонтовичу, колико придет в царствующий град Москву, венчать на государство царским венцом по прежнему чину. А будучи королевичу Владиславу Жигимонтовичу на Российском государстве, церкви Божий по всем городам и селам чтити, и от разоренья оберегати и святым Божиим иконам и чудотворным мощам поклонятася и почитати; костелов и иных вер молебных храмов в Московском государстве нигде не ставите; а что говорил гетман, чтоб в Москве хотя б один костел быти мог для людей польских и литовских, которые при государе королевиче мешкати будут, о том государю королевичу с патриархов и со всем духовным чином и с боярами и со всеми думными людьми говорити; а христианские наши православные веры греческого закона ничем не рушати и не бесчестити и иных никаких вер не вводити, чтоб наша святая православная вера греческого закона имела свою целость и красоту по-прежнему. А что дано церквам Божиим и в монастыри вотчин или угодий, не отьимати. Боярам и дворянам, и приказным всяким людям у всяких государственных дел быти по-прежнему; а польским и литовским людям на Москве ни у каких дел и по городам в воеводах и в приказных людях не быти. Прежних обычаев и чинов не переменяти и московских княжеских и боярских родов приезжими иноземцы не понижати. А жалованье денежное и вотчины, кто что имел, тому быти по-прежнему. Суду быта по прежнему обычаю и по судебнику Российского государства, а будет похотят в чем пополнити для укрепления судов, и государю на то поволити с думою бояр и всей земли. А кто винен будет, того по вине его казнити, осудивши наперед с бояры и с думными людьми; а жены, дети, братья, которые того дела не делали, тех не казнити и вотчин у них не отъимати; а не сыскав вины и не осудивши судом всеми бояры, никого не казнити. Доходы государские с городов, с волостей, также с кабаков и с тамог велети государю сбирати по-прежнему; не поговоря с бояры, ни в чем не прибавливати. А которые города от войны запустели, и в те городы и уезды послати государю описати и дозирати, много ль чего убыло, и доходы велети имати по описи и по дозору; а на запустошенные вотчины и поместья дата льготы, поговоря с бояры. Купцам торговати повольно по-прежнему. А про вора, что называется царевичем Дмитрием Ивановичем, гетману промышляти с нами, бояры, как бы того вора изымата или убита; а как вор изымай или убит будет, и гетману со всем королевским войском от Москвы отойти. А только вор Москве похочет какое воровство или насильство чинити, и гетману против того вора стояти и биться с ним. И во всем королевичу Владиславу Жигимонтовичу делати по нашему прошенью, и по договору послов с великим государем Жигимонтом королем, и по сей утверженной записи. А о крещеньи, чтоб государю королевичу Владиславу Жигимонтовичу пожаловати крестатися в нашу православную христианскую веру и быти в нашей в православной христианской греческой вере; и о иных недоговорных статьях и о всяких делах как бы меж государьми и их государствы о всем договор и докончание учинилось. А для утверждения, к сей записи мы бояре печати свои приложили, а дьяки руки свои приписали.»