Мой род - моя крепость

Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение

«Средняя общеобразовательная школа № 2» п.г.т. Уренгой Пуровского района ЯНАО

Автор – Денисова Валерия Александровна, ученица 10 класса

Руководитель – Гречишникова Марина Анатольевна, учитель русского языка и литературы

МОЙ РОД – МОЯ КРЕПОСТЬ

Содержание  

 1. «Родовой строй разлагался…»

2. Большая семья

3. В едином хлебе

4. Мой род – моя крепость

5. Стерпится – слюбится

6. «Буревестники» и «гагары»

7. Мать

8. Отец

9. Ребёнок

10. Дочь

11. Сын

12. Брат

13. Сестра

14. Дед и дядя

15. Бабушка

16. Список литературы      

     «Родовой строй разлагался…»

Как указывают историки, в глубокой древности человек воспринимался другими людьми не столько как отдельная личность, сколько как член определённого рода.

Что такое родовой строй, который к VIII – IX векам у наших предков якобы почти «разложился»? Это такая форма общественного устройства, при которой вся жизнь отдельного человека определяется жизнью его рода – большой семьи, состоящей из нескольких поколений родственников. Они живут под одной крышей или в тесном соседстве, сообща трудятся и сообща потребляют продукты своего труда.

К VIII – IX векам родовой строй у древних славян, в самом деле, уходил в прошлое. Изменившиеся условия жизни, возросшая производительность труда привели к тому, что большая семья всё чаще стала распадаться на малые, каждая из которых жила своим отдельным хозяйством. Появились города, где встречались и соседствовали люди не то что из разных родов, но даже и из разных племён, а то и вообще «из-за моря». Усиливалось разделение на богатых и бедных…

Таким образом, род перестал быть главнейшим фактором, определявшим жизнь всего народа и каждого человека. Но от этого род никуда не исчез, не был раз и навсегда «отменён» и позабыт. В условиях родового строя, как пишут учёные, прошла большая часть истории человечества. Род – объединение по признаку родства – самая древняя разновидность общественной организации, с которой познакомился человек. И, пожалуй, наиболее живучая. Общественное здесь тесно смыкается с биологическим: пытаться отменить род – почти то же самое, что пытаться отменить явление природы. Подобные попытки, впрочем, предпринимались. И неизменно приводили к трагедии.

Кого во все века считали и считают обиженным судьбой, самым обездоленным и достойным жалости? Сироту – человека, по тем или иным причинам лишённого родственников. К кому, случись беда, в первую очередь обращаются за подмогой? К родственникам. А тот, кому доводилось сидеть за большим и шумным столом рядом с родителями, тётями, дядями, братьями, сёстрами, племянниками и иной роднёй – полон дом народу и все родственники! – тот подтвердит, что за подобным столом царит совершенно особая атмосфера. И нет напасти хуже, чем семейный разлад, не говоря уж о кровавом раздоре между роднёй… «Братоубийственная война» не случайно звучит особенно страшно, хотя не бывает на свете нестрашной войны. Да и просто поссориться с родственником как-то обиднее, чем с чужим человеком!            

Большая семья

Род, как и всё на свете, со временем изменяется. Не секрет, что с повышением производительности труда большие семьи постепенно распадаются на малые – для каждодневного выживания становится ненужным большой коллектив. Но когда условия жизни почему-либо меняются в худшую сторону (допустим, происходит переселение на новое место или верховная власть резко увеличивает поборы), малые семьи родственников зачастую вновь сплачиваются в большую.

Как указывают историки, в глубокой древности человек воспринимался другими людьми не столько как отдельная личность, сколько как член определённого рода. У каждого рода имелась вполне определённая репутация: одни славились честностью и благородством, другие были известны задиристым нравом. И лишь потом, близко познакомившись с человеком, оценив его личные качества, «провожали по уму»…

Ни о какой власти мужа над женой, а значит, и о жестоком, деспотическом отношении к ней в древнем роду не могло быть и речи. Власть и деспотизм начинаются тогда, когда имеет место имущественное неравенство – иначе с какой бы стати женщина безропотно сносила обиды? Между тем члены рода, как уже говорилось, владели всем сообща. А, кроме того, в ту пору ещё жива была память о матриархате – периоде в истории человечества, когда главное значение в повседневной жизни имели психические качества, присущие именно женщинам: уравновешенность, рассудительность, стремление умножать и хранить, а не разрушать. Конечно, не следует думать, будто при матриархате женщины охотились и валили лес, а мужчины сидели дома с детьми. Вероятнее всего, разделение труда было таким же, что и в позднейшие эпохи, ведь разница в физических возможностях была та же, что и теперь. Просто первобытный мужчина, которого мы привыкли считать «диким и грубым», гораздо лучше своего теперешнего собрата понимал, чем в действительности является Женщина для человечества. Мужчина считал себя хранителем и защитником Женщины – золотого фонда человечества, а вовсе не её «повелителем и господином». «Смена власти» произошла гораздо позже  - когда человечество выучилось воевать.

Иногда приходится слышать, будто матриархат – это вообще выдумка. Однако, по мнению специалистов, явным пережитком матриархата служит, в частности, «гиноцентрическая» система терминов родства. Говоря простым языком, это значит, что точкой отсчёта родственных отношений является женщина. К примеру, непременной спутницей большака была большуха («старшая») – главная женщина в доме. Она заправляла хозяйством внутри дома и вообще всем, чем ведали женщины. И в этой сфере большак без её согласия не мог ничем распоряжаться!

После смерти мужа энергичная и деловая большуха нередко становилась главой рода – даже при наличии взрослых сыновей, имеющих свои семьи. Порою, передача власти происходила и при жизни большака. Случалось и так,  что семью возглавляла незамужняя девушка – были бы смётка да ум. Такие случаи были отмечены этнографами, и где! На Кавказе, который в нашем обыденном понимании – сущий «заповедник» воинственных и властных мужчин!

Во многих индоевропейских языках род обозначается словами, происходящими от древнего корня «ген» - «рождать». В словарях русского языка можно найти немало заимствований, например: «ГЕН» - материальный носитель наследственности; «ГЕНеалогия» - раздел исторической науки, изучающий происхождение и связи отдельных родов; «ГЕНератор» - устройство, производящее, «порождающее» некоторый продукт или энергию; «ГЕНетика» - наука о законах наследственности и изменчивости видов; «ГЕНиталии» - органы размножения. А также «ГЕНоцид» - истребление людей по классовым, расовым, национальным или иным мотивам…

Большак и большуха древности не были самовластными правителями семьи. По наблюдениям учёных, они осуществляли лишь исполнительную власть. При этом, распоряжаясь трудом домочадцев, глава семьи не лежал весь день на лавке: он сам был первым работником и в любом деле показывал пример. Важнейшие же вопросы, касавшиеся хозяйственной деятельности и личной жизни членов рода, обсуждали и решали на семейном совете; этот-то совет и был высшей властью в семье. На совете мужчины и женщины имели равное право голоса, и весомость каждого голоса определялась лишь мерой личного авторитета.

В таком роду невозможно вообразить себе ни всеми забытых, брошенных стариков, ни покинутых детей – стыд и позор современного «развитого»  общества. Все дети, мальчики и девочки, находились сперва под  присмотром женщин, а по достижении определенного возраста мальчики поступали под опеку главы семьи, девочки же – в ведение большухи.

Каждый новорождённый непременно проходил обряды принятия в семью. Но зато, однажды пройдя их, он становился членом накрепко спаянного коллектива, из которого его могли вырвать лишь какие – то чрезвычайные обстоятельства. Смерти, кстати, это было не под силу: умершие предки, как считалось, незримо продолжали жить рядом с живыми, помогая им и храня от беды…

Слово «изгой», которым обозначали славяне ушедшего от родни человека, происходит не от слова «изгонять», как это на первый взгляд кажется, а от древнерусского «гоить» - «жить, пользоваться уходом». Былинное приветствие: «Ах ты, гой еси…» - является, таким образом, не простым набором звуков, а вполне осмысленным пожеланием: «Будь здоров!». «Изгой» же – буквально «лишённый жизни», вычеркнутый из жизни. Таких «вычеркнутых» называли ещё «извергами», оттого что род «извергал» их из себя. Легко предположить, что от отчаяния и безысходности такие люди нередко обращались к разбою: наверное, не случайно в современном русском языке «изверг» - это жестокий, безнравственный человек. Живёт, однако, и выражение «изверг рода человеческого» - некто, своими делами лишивший себя звания человека…        

В едином хлебе

Учёные пишут, что понятие о роде, о большой семье, по мысли наших предков, включало сразу три связанных между собой  категории единства: единство жилища, единство хозяйственное и, конечно, единство происхождения, то есть собственно родственную связь.

Оказывается, например, существуют разные системы родства!

Этнографы делят их на четыре группы: «английскую», «гавайскую, «ирокезскую», «арабскую». Чем они различаются? Представьте себе – обозначениями тёток по отцу и по матери. В «английской» системе родства обе тётки называются одним словом, но не так, как мать. В «ирокезской» системе мать и тётка – сестра матери обозначаются одним словом, сестра отца – другим. В «арабской» существует свой термин для матери и для каждой из тёток. И,  наконец, в «гавайской» системе и мать, и обе тётки именуются одинаково!

Способы «исчисления» степени близости родственников ещё и меняются с развитием общества, так что каждый народ в разные времена выбирал себе ту систему, которая наилучшим образом подходит для условий его жизни.

Что касается единства жилища, во многих случаях оно хорошо прослеживается археологически: сперва древние народы строили большие дома – один на весь род. Затем большие дома сосуществовали с малыми (для славян этот период приходится на XVII – XVIII века: именно тогда родовой строй у них и разлагался), и, наконец, начинают преобладать малые дома – по одному на семейную пару. Но, как водиться, исчезнув из жизни в качестве материального предмета, большой дом и не думал исчезать в языке.

Начать хотя бы с того, что латинское «домус» (наш «дом» происходит от того же корня) означает не что иное, как большую семью. Зато латинское слово «фамилия» связано с понятием «жилище». Дескать, где и жить роду, как не в общем доме? А на Руси главу семейства именовали «домостроителем», и это вовсе не значило, что он всё время с топором в руках возводил новые избы: он поддерживал в семье и хозяйстве «строй», то есть порядок. «Домострой», знаменитый литературный памятник XVI века, представляет собой сборник житейских наставлений и поручений по части хозяйства, а не архитектурное руководство. Когда же мы говорим «правящий Дом», «дружить домами», - речь опять – таки идёт  не о сооружениях, а о семьях!                  

Мой род – моя крепость  

Как пишут ученые, вне своей группы человек не имел ни обязанностей, ни прав. С точки зрения общества, он был никем и даже хуже того: на него смотрели, как на зачумлённого или разбойника, объявленного вне закона (ибо законопослушные граждане – тоже своего рода группа). Его благополучие и жизнь ни для кого более не представляли ценности, а потому он, как правило, очень скоро лишался и того и другого. Соответственно, большинство людей было радо принять законы своей группы и пойти на различные уступки, моральные и материальные, чтобы ни в коем случае не оказаться изгоем, вычеркнутым из жизни. Иногда это называется здоровым коллективизмом, иногда заставляет вспомнить пословицу: с волками жить – по-волчьи выть. Стремление закрепиться в группе может облагородить человека, но бывает и наоборот: смотря, какова группа и каков сам человек.

Излишне доказывать, что семья, род тоже представляет собой группу, и притом очень крепкую. И уж если её значение и сейчас для нас весьма велико, то для древнего человека его род определял поистине всё.

Уже не раз говорилось, что при родовом строе (да и много позже)  человека рассматривали не столько как индивидуальность, но в первую очередь как члена того или иного рода. Сам человек воспринимал себя так же. Он мог перечислить своих предков на много поколений назад и отдавал себе отчёт, что от него так же произойдут бесчисленные поколения. Группа, стало быть, простиралась не только вширь (ныне живущие родственники), но и в глубину. И во времени (предки и будущие потомки). Когда племя африканских   туарегов, в котором жила французская исследовательница, выяснило, что она едва помнит дедушку с бабушкой, её начали жалеть и подкармливать, считая сироткой…

Мощную поддержку рода человек чувствовал постоянно. Даже и через много веков после «разложения» родового строя. По законам древних славян, род нёс коллективную ответственность за каждого своего члена – например, платил за правонарушителя штраф или возмещение обиженному, чтобы потом, уже дома, в семейном кругу, по-свойски всыпать провинившемуся: впредь не срами рода! Позже, когда родовую общину сменила соседская, эта функция перешла и к ней. А у скандинавов во времена викингов суд вполне мог решить спорный вопрос в пользу человека, который привёл с собой больше родни, - и дело тут не только в том, что родня эта была богата и хорошо вооружена.

Если же совершалось убийство, вступал в силу закон кровной мести, существовавший, о чём иногда забывают, и у славян. При этом было чётко оговорено, какой родственник, за какого должен мстить. Но что интересно, эта месть была направлена не обязательно на убийцу, как такового. Мстители старались досадить не столько ему самому, сколько роду, вырастившему злодея. Как же это сделать? А вот как: истребить самого лучшего, самого уважаемого и знаменитого человека…

Энергичный старейшина, мудрая большуха, дружные работящие взрослые, ухоженные дети, окружённые почётом старики… Члены родового коллектива древности жил с полным по тем временам комфортом, вещественным и духовным. Действительно, мой род – моя крепость. Но крепость не только защищает, она способна стать тюрьмой.    

Стерпится – слюбится

Всегда ли понятия о нравственности в любви и браке были такими же, как теперь?  

Вспомним ещё раз: в условиях родового строя (и много позже) в собственном восприятии и в восприятии общества человек  оставался в первую очередь членом рода, а не индивидуальностью. Соответственно, моральными считались только такие поступки, которые способствовали процветанию рода. А это значит, что, если одна большая семья на своём совете решала породниться с другой, обретая тем самым новых друзей и союзников, юноша и девушка должны были вступать в брак, что называется, без разговоров. Именно такое поведение считалось высоконравственным!  Вздумай кто-нибудь отказываться и нести всякую чепуху, мол, «не люблю», на него, скорее всего, посмотрели бы косо. А чего доброго – прокляли бы, сделали изгоем, вычеркнутым из жизни. Общество сурово осуждало подобное пренебрежение интересами рода, и, понятно, на это отваживались лишь самые отчаянные и сильные люди. Вот только в большинстве случаев доставалось им не всеобщее сочувствие, как теперь, а наоборот – всеобщая неприязнь.

Их, впрочем, было немного. Большинство покорялось требованию общественной морали, вступало в брак по выбору старших, и, глядишь, после свадьбы действительно привыкало к «суженному» (или «суженной») и жило до самой смерти, не чая лучшей доли и понятия не имея о том, что же такое Любовь. Стерпится – слюбится, говорит об этом пословица. А о том, к каким  трагедиям подчас приводило подобное насилие над чувством, рассказывают бесчисленные народные песни…

По мере усиления малой семьи в качестве основной экономической ячейки общества возрастало и значение индивидуальной любви как «уважительного» мотива для вступления в брак. Но лишь до известных пределов. В XI веке, то есть через несколько столетий после того, как «родовой строй у славян разложился», специальная статья древнерусского закона предусматривала наказание для родителей, чьи дети были вынуждены вступить в брак или, наоборот, воздержаться от брака  и в результате «учинили, что над собою». Если появился такой закон, значит, был и повод…    

«Буревестники» и «гагары»          

В «Песне о Буревестнике» М. Горького говорится о глупых, жирных, трусливых гагарах, не любящих бурь. И о смелых буревестниках, приветствующих шторм. А между тем такие «гагары» составляют большую часть всякого нормального человеческого общества, не взбаламученного войной или переворотом. Эта часть населения обычно довольна существующим положением дел или худо-бедно мирится с ним – во всяком случае, не стремится к революционным переменам, предпочитая стабильность. И если подумать, получается, что именно на «гагарах» держится мир. Они сеют хлеб и лепят горшки, пасут скот, охотятся и торгуют – словом, делают что-то для общества и что-то получают взамен. Поэтому учёные называют их «структурой».

Однако во все времена рождались и рождаются люди, никак не вписывающиеся в «структуру». Всегда кто-то «шагает не в ногу»,  не укладывается в рамки, не признаёт запретов и ограничений – вплоть до юридических и религиозных законов. Их называют белыми воронами, еретиками, диссидентами, деклассированным элементом. Они не подчиняются существующим порядкам и желают их изменить, а в своём кругу провозглашают «свободу, равенство, братство»… Эту часть человечества учёные называют «коммунитас» - от слова «общий».

Без каждодневного труда «гагар» общество рухнет, как здание, в котором сгнили несущие балки. С другой стороны, если все будут беспрекословно слушаться родителей, начальников и  правителей, подобно роботам соблюдать все правила, общество лишится «закваски» новых идей, перестанет развиваться, окажется в тупике. Вывод: того и другого должно быть в меру. Чтобы общество не гнило в «застое» и не срывалось в «штопор» кровавого хаоса… Нас хотели сплошь сделать «буревестниками» и начали с того, что почти под корень истребили «гагар». Результат известен…

Видимо, истина состоит в том, что нормальному здоровому обществу равно нужны все его дети: люди-валуны, люди-колючки и даже люди – Ёлочные игрушки, живущие как бы ни для чего, «для красоты». Но наяву жить безопасней и теплей среди «гагар».  Вот и выбирай.

А что происходит с вольницей «свободных и равных», когда она отделяется от ненавистной «структуры» и начинает жить сама по себе? Оказывается, очень быстро она сама обзаводится «структурой»    

Мать

Когда хотят предать слову «мать» оттенок торжественности, говорят «матерь»: например, «Матерь Божья». И мало кто знает, что при этом мы вовсе не украшаем «первичное» слово, но, наоборот, возвращаемся к исконной, древнейшей индоевропейской форме – «матэр». В некоторых однокоренных словах эта форма прощупывается и поныне, например, в словах «материя», «материк», «матерый» – «сильный, зрелый, старый». По мнению исследователей, слово «матёрый» образовалось невероятно давно и косвенно говорит о том, какое высокое положение занимала женщина в древности, особенно женщина-Мать.          

Отец    

Как пишут лингвисты, в большинстве индоевропейских языков для «отца» существуют обозначения, происходящие от исконного «патэр» (в некоторых, например, в английском и немецком, начальное «п» перешло в «ф»). Этимологи спорят о происхождении этого слова. Одни возводят его к корням, имеющим значение «охранять», «защищать» (мужчина – защитник женщины и детей!), другие видят в нём смысл «вождь», «господин», «глава семьи». С этим последним толкованием согласиться трудно, так как родственная терминология уходит истоками во времена матриархата. Поэтому ряд исследователей склоняется к мысли, что «патэрами» в древнем обществе назывались, так сказать, духовные отцы, восприемники мальчика при его посвящении в юноши – старшие мужчины рода, которые уводили его в мужской дом обучать разным премудростям. Не случайно «патэр» и производные от него во многих языках слова обозначают в первую очередь именно духовного, а не физического отца.

Часть учёных считает, что у славян древний «патэр» со временем превратился в «батю». Считается также, что это слово обозначало прежде не только отца, но и старшего брата, а значит, опять-таки старших мужчин племени – воспитателей юноши, под руководством которых мальчик превращался в мужчину. Нелишне вспомнить здесь и «батюшку» - распространённое название православного священника, то есть всё того же духовного отца.

Собственно славянский «отец» имеет не менее интересную и овеянную древностью историю, чем отдающий латынью «патэр». «Отец» происходит от индоевропейского «атта», с тем же значением. Древняя форма прослеживается, например, в старославянском слове «отний» - «отчий» или в диалектном «безотной» - «безотцовщина».

Наследниками индоевропейского «атта» были, по мнению учёных, такие обозначения отца, как русский «тятя», украинский «тато», латинский, греческий, хеттский «тата», английский «dad» - «папа», «папаша» и другие подобные им. К «патэру» эти слова отношения не имеют.                                  

Ребёнок          

Вне зависимости от пола, самых младших членов рода во всех славянских языках называют одним из трёх терминов: «дитя», «ребёнок», «чадо».

По мнению языковедов, общеславянским и, видимо, наиболее древним из трёх является «дитя» и родственные ему слова. Не случайно при этом, что «дитя» - среднего рода, хотя уже в самый момент рождения ребёнка доподлинно известно, кто появился – девочка или мальчик. Более того: филологи пишут, что в самые древние времена словом среднего рода могло называться лишь нечто неодушевлённое в противоположность одушевлённому.  Некоторое представление об этом даёт, пожалуй, английский язык. В нём нет грамматического рода, но есть местоимения «он», «она», «оно». Так вот, когда речь идёт о человеке, всегда говорят «он» или «она». Зато о маленьком ребёнке, животном или растении – чаще всего «оно». И точно так же – о неживой природе.

«Дитя» в буквальном смысле означает «вскормленное». Вероятно, средний род здесь как бы подчёркивает, что «вскормленное» ещё очень что умеет, кроме как есть, что «оно» ещё не проявило себя как разумная личность, достойная называться одушевлённой. Вот пример: «детиной» называли в старой России взрослого мужчину, который жил с родителями, по какой-то причине не обзаводясь собственной семьёй, а значит, по тогдашним понятиям, не реализовав себя  в качестве полноценного члена общества. И до сих пор, давно забыв исконное значение, при слове «детина» мы неизменно представляем себе нечто здоровенное, не наделённое, впрочем, великим умом.

Отметим, что во многих индоевропейских языках для обозначения молодых существ служили или посейчас служат именно среднего рода.

«Ребёнок» (древнерусское «робя», «паробок», русское диалектное «робя», «робятко» - опять средний род! – «робёнок», украинское «парубок» - «парень» и множество родственных слов во всех славянских языках) восходит к индоевропейским корням, означавшим «маленький» (из этого последнего, кстати, развилось самостоятельное обозначение «мальчик»).

С другой стороны, «ребёнок» («робя») находится в родстве со словами «раб» (рабыню например, обозначали словом «роба» или «раба») и «работа». Только не следует делать из этого поспешный вывод, будто дети у древних славян были с младенчества перегружен непосильной работой, так сказать не видели детства. Совсем наоборот.

Слово «чадо» с давних пор вызывало споры между учёными. Одни считали его заимствованием из германских языков («кинд»), другие возражали. Наконец тонкий анализ позволил возвести его к индоевропейскому корню «Кен», который поныне присутствует в разных языках в словах со значением «начинать», «новый», «недавний», «молодой».

Само же слово «молодой» (и с ним ещё одно обозначение маленького ребёнка – «младенец») возникло из древнейшего корня «мол» («молоть», «дробить», «размягчать»): речь, таким образом, идёт о чём-то очень маленьком, мягком и нежном, причём предпологается, что качества эти обусловлены возрастом. Недаром же говорят – «нежный возраст»…

Дочь          

Слово «дочь» признаётся исследователями таким же исконно древним, как и «мать». В очень похожих формах оно существует во всех без исключения славянских языках – «дочь», «дочерь», «дщерь» (где «дочерь», как и «матерь», сохранило древнейшую форму), а также и в неславянских – например, английском, немецком, норвежском, шведском и датском.

Первоначальный смысл слова «дочь», по мнению этимологов, - «выкормленная», «выпоенная молоком». А если проследить историю слов, образованных от того же корня в разных языках, можно трактовать «дочь» ещё и как «дитя женского пола, слишком маленькое, чтобы иметь своих детей, но способное родить их в будущем».

Действительно, при слове «дочь» мы в первую очередь представляем себе девочку или юную девушку, пока не создавшую своей семьи, - то есть будущую женщину. Хотя на самом деле и старая бабушка – тоже чья-то дочь…

Сын        

В отношении «сына» среди этимологов царит редкое единодушие. Происхождение этого слова выяснено учёными давно и споров не вызывает: «сын» значит «рождённый». История этого термина уходит в глубокую древность; правда, специалисты считают его более молодым по отношению к другим обозначениям родства – таким, как «мать», «отец», «брат», «дочь», «сестра».

Существуют и интересные обозначения родственников, производные от «сына» и в наше время редко употребляемые. Скажем, «сыновец» и «сыновица» - племянник и племянница по брату, «сыновка» - жена сына (невестка, сноха). Любопытно, что эту последнюю болгары называют «синицей»…          

Брат      

«Брат» относится к древнейшим индоевропейским терминам родства. Очень схожие слова с тем же значением присутствуют во множестве языков.

Но вот каков был исконный смысл этого слова, до конца так и не ясно. Учёные 19 века пытались трактовать его как «защитник», но позднейшие исследования заставили отказаться от этой гипотезы. Так вот, в венгерском и некоторых других языках существуют особые названия для старших и младших братьев, а также и «сестёр». Считается, что обозначения «брата вообще» и «сестры вообще» возникли исторически достаточно поздно. Поэтому, как пишут учёные, слово «брат» в древности, вероятнее всего, значило «лицо мужского пола, член рода одного со мной поколения».

Зато производных от  «брата» и в древнеславянском, и в русском языке не перечесть. Назовём лишь некоторые. Например, в наших летописях можно встретить такие слова, как «братан», «братична», «братучада» - дочь брата, «Братанич», «братучадо», «братичичи», «братич» - сын брата, «братан» - двоюродный брат (а также сын брата), «самобрат» - родной брат.

Словари русского языка приводят слова «брательница» - родственница, «братаниха» - жена брата, «братан» - двоюродный брат, «двухродный братан» - троюродный брат и так далее. Одно и то же слово при этом зачастую имеет разное значение.                      

Сестра  

Слово «сестра» широко распространено в славянских и других индоевропейских  языках (в качестве примера можно назвать английский, французский, немецкий). Исключение составляют разве что греческий, латышский и албанский.

По мнению языковедов, древнее индоевропейское обозначение сестры представляет собой сложное слово (произносится оно примерно так: «свэ-сор») и обозначает буквально «своя (то есть родственная) женщина». По наблюдениям учёных, «свэ» - «свой», «своя», - появляясь в терминах родства, всюду означает запрет на вступление в брак с данным лицом. В самом деле, «свой» в древности означало «принадлежащий к тому же самому роду». Во времена возникновения индоевропейских терминов родства браки внутри рода считались уже нежелательными. Рациональная причина – браки между близкими родственниками могут привести к появлению неполноценного потомства – на языке мифологического мышление превратилась в религиозный запрет.

Такой запрет выглядит совершенно естественным с точки зрения современного человека. Но так было далеко не всегда. На заре человечества самыми «естественными» супругами  считались как раз брат и сестра. Первобытный род ещё боялся отдавать «на сторону» своих детей или принимать к себе чужых. Представители другого рода, не говоря уж о племени, воспринимались как носители неизвестных (а потому, скорее всего, опасных) свойств, очень часто – как злые колдуны или вообще потусторонние существа. Древнейший род  всерьёз полагал, что за пределами его владений находится «то свет»: отголоски подобных верований дожили до наших дней, например, в зловещих приметах, которые приписывают дороге.

По принципу «сестры» («своей женщины») образованы и некоторые другие термины родства, обозначающие в основном вновь приобретаемых родственников: это всем известные «свекровь» и «свёкор» (родители мужа), старославянская «свесть» (сестра мужа, золовка) и иные.

Между прочим, в языках-исключениях, о которых говорилось в начале, древнее индоевропейское «свэ-сор» заменили слова, имеющие к «своей женщине» самое прямое отношение. В албанском и латышском они образованы от названия матери, в греческом же использовано обозначение сестры по матери – «единоутробная» (сестра по отцу именовалась бы «единокровной»). Этот пример особенно интересен, так как вновь отсылает нас к эпохе матриархата, когда роль отца в рождении ребёнка не была очевидна.

В Древней Руси употреблялись слова «сестреница» - сестра, «сестрич», «сестричич», «сестричищ» - сын сестры, племянник по сестре, «сестрична» - дочь сестры.

В словарях русского языка присутствуют «сестреница», «сестрейка», «сестрия» - двоюродная сестра, «сестрянка», «сеструха», «сеструшка» - двоюродная или внучатая сестра, «двухродная сестреница» - троюродная сестра и иные.  

Дед и дядя

Общего индоевропейского термина для «деда» не существует. В большинстве языков этой группы для него используется термины описательного свойства типа «отец отца» (или «отец матери») либо «старый (большой, лучший) отец».

Сходное положение и со словом «дядя», только с той разницей, что во многих языка, в том числе и древнеславянском, присутствуют различные наименования для дяди по отцу (славянское «старый») и по матери («уй»).

По мнению учёных, и «дед», и «дядя», скорее всего, возникли из одного и того же слова, бытовавшего в незапамятные времена и служившего для общего обозначения старших родственников – причём обоего пола.

Может быть, уместно вспомнить, как обращаются дети к незнакомому взрослому мужчине: «дедушка» или «дядя», хотя ни о каком родстве речь не идёт.    

Бабушка      

Языковеды пишут, что главное значение славянского «баба» - это «бабка», «мать матери или отца». Кроме того, во всех славянских языках оно имеет ещё и смысл «жена, замужняя женщина», но такое значение оно приобрело уже позже.

Слово «баба» некоторыми авторами трактуется просто как набор звуков, один из первых доступный младенцу и вошедший во многие языки прямиком из «детского лепета». Другие предлагают обратить внимание на то, что слова, созвучные нашему «баба», у разных народов индоевропейской  языковой семьи служат для обозначения самого разного родства, как восходящего («бабушка»), так и нисходящего (английского «baby» - ребёнок, малыш). Учёным ещё предстоит выяснить, в чём тут дело и куда тянутся смысловые ниточки этого слова…                      

Список литературы

1. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. / ТЕРРА, 1995.
2. Панкеев И.А., Рассолова Е.А. Круг земного бытия: обычаи, обряды, молитвы. – М.: ТЕРРА, 1997.
3. Русский народ. Его обычаи, предания, суеверия и поэзия: В 2 книгах.: ТЕРРА, Книжная лавка, 1996.
4. Семёнова М. Мы славяне! - Санкт-Петербург.:  Издательство «Азбука», книжный клуб «Терра», 1997.
5. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в ; т./ Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева; под ред. и с предисл. Б.А. Ларина. – 3-е изд., стер. – СПб.: Терра – Азбука, 1996.