Табуированные слова и эвфемизмы (ненормативная лексика)

1. Психолингвистика и её разделы

Где? Термин «психолингвистика» впервые употреблял Н.П ронко (N. Pronko) в статье «Язык и психолингвистика», которая была опубликованная в США в 1946 году.

Когда? Принято считать, что психолингвистика возникла около 40 лет назад в США. Действительно, сам термин «психолингвистика» был предложен американскими психологами в конце 1950-х годов, в Корнельском университете с целью придания формального статуса уже сложившемуся именно в США научному направлению, а в 1951 г. в университете США собрались на межуниверситетскую конференцию лингвисты и психологи и  объявили о создании комитета по лингвистике и психологии. Так произошло зарождения психолингвистики в 50-е годы. В то время в лингвистике преобладал структурализм (язык рассматривался как система элементов), а в психологии - бихевиоризм (изучалось не сознание, а поведение).

     В дальнейшем развитие психолингвистики продолжалось как  в рамках этих школ, так и в рамках других направлений, с ориентацией на понимание знаков использования  языка в целом. И тут психолингвистика не могла не использовать накопленные в общем языкознании идеи психологического толка.

Тем не менее наукой с четко очерченными границами психолингвистика не стала и к настоящему времени, так что со всей определенностью указать, какие аспекты языка и речи эта наука изучает и какими методами с этой целью пользуется, едва ли возможно. Подтверждение сказанному – выступает содержание любого учебника по психолингвистике.

У психолингвистики три основных теоретических источника.

      Первый — психологическое направление в языкознании. Языковеды прошлых веков писали о том, что язык — это деятельность духа и отражает культуру народа. При этом они отмечали, что язык  содержит в себе не только физический, но и психический компонент и тем самым принадлежит индивидууму. Являясь условием общения  и регулируя деятельность человека,  язык  ограничивает познание мира и делает невозможным полное понимание другого человека.

      Второй источник психолингвистики — работы американских дескриптивистов,  которые полагали, что владение языком основано на способности производить правильные  предложения.

      Третьим источником психолингвистики являются работы психологов, занимавшихся вопросами языка и  речи. В работах  Л.С. Выготского организация процесса производства речи трактуется как последовательность фаз деятельности (мотивация —  мысль  — внутреннее слово — реализация). В концепции  Л.В. Щербы постулируется наличие языкового материала (текстов), языковой системы (словарей  и  грамматики) и языковой деятельности (как говорения и понимания речи).

      Теоретические основания ряда исследований, проводимых в современной психолингвистике, можно обнаружить ещё в работах лингвистах ХIХ в. Среди них- Вильгельм Гумбольдт (1767-1835), Август Шлейхер (1821-1868), Хейман Штейнталь (1846-1921), Александр Афанасьевич Потебня (1835-1891), Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ (!845-1929) и другие ученные, в чьих работах было заложено психологическое понимание  языка и речевой деятельности человека.

Что? Психолингвистика - это наука, изучающая процессы речеобразования, а также восприятия и формирования речи в их соотнесённости с системой языка. Психолингвистика область лингвистики, изучающая язык прежде всего как феномен психики. Язык существует в той мере, в какой существует внутренний мир говорящего, пишущего, слушающего, и читающего. Поэтому психолингвистика не занимается изучением «мёртвых» языков – таких как старославянский или греческий, где нам доступны лишь тексты, но не психические миры их создателей.

     Термин «психолингвистика» образован по продуктивной для научного языка модели, отражает стремление к интеграции и подчёркивает комплексность этой дисциплины. Термин состоит из двух частей психо-общая часть со словом психология (psyche –по  гречески  «душа») и лингвистика (от латинского  lengua – «язык»).

      В качестве реального объекта  данной области - живая речь и письменные тексты. Но в качестве предмета изучения мы всегда имеем дело с некоторыми исследовательскими конструкциями. Любая подобная конструкция предполагает (иногда в неявном виде) теоретические допущения о том, какие аспекты и феномены считаются важными, ценными для изучения, и какие методы считаются адекватными для достижения целей исследования. Ни ценностные ориентации, ни методология не возникают на пустом месте. Всё имеет своё начало.

Как? Психолингвистика занимается:

-описанием речевых сообщений на основе изучения механизмов порождения  восприятие речи,

-изучением функций речевой деятельности  в обществе,

-исследованием связи между речевыми сообщениями и свойствами участников коммуникации (превращение намерений говорящего в сообщения, интерпретация их слушающим), анализом языкового развития в связи с развитием личности.

Предпосылки  появления психолингвистики?

Зачем? Однако, как и большинство наук, психолингвистика возникла не столько как теоретическая дисциплина, сколько как ориентированная на практику система взглядов. В частности, в условиях массовой послевоенной миграции населения возникла необходимость обучения иностранным языкам разных групп людей. Перед преподавателями встал ряд вопросов:

-Какова оптимальная организация языкового материала в учебнике иностранного языка в зависимости от возраста учащегося и этапа обучения?

-С какого возраста можно обучать детей иностранному языку? Как сделать учащегося билингвом (человеком говорящим не на одном языке) в максимально короткие сроки?

-Происходит ли при изучении структур нового языка перевод на родной язык или формируются  новые структуры мышления?

Ответить на эти вопросы преподаватели иностранного языка не могли, для этого требовалось привлечение психологических знаний.

При обучении родному языку также не было, ясно как происходит  усвоение  правил употребление языка, если взрослые не формулируют их для детей ( и вообще на первый взгляд не обучают детей языку).  Возникали проблемы и с  обучением умственно отсталых детей, глухонемых и слепоглухонемых. Тут также требовалась помощь психолога, знакомого с лингвистикой.

     Другой причиной появления психолингвистики была необходимость восстановления речи при её  нарушениях. Так, при получении травмы (особенно на войне) человек нередко  сохранял способность ориентироваться в окружающей среде, но не мог говорить (порождать правильные речевые высказывания) или не понимал обращенной к нему речи. Тут необходима была помощь не только нейрохирурга, но и лингвиста, который знал бы как строится речь и какие механизмы управляют её функционированием. Так появилась необходимость в нейролингвистическе как разделе психолингвистики.

      Стимулировались исследования психолингвистического плана по шифрованию и дешифрованию сообщений. Ряд исследований был вызван также необходимостью идентификации личности по речи, что было важно для судебной психологии (нередко  требовалось, например, определить пол автора анонимного текста, его возраст и образование).

      В своём прикладном аспекте психолингвистика может быть полезной для многих областей психологии: педагогической и медицинской психологии, патопсихологии  и нейропсихологии, психиатрии и дефектологии, военной, политической психологии и психологии рекламы. Именно эти   прикладные дисциплины и возникающие перед ними задачи лингвистического плана служат в настоящее время стимулами к развитию  этого научного направления.

Вывод из психолингвистического экскурса: Любые, в том числе обыденные, знания (в отличие от умений) требуют языкового оформления. На этом пути интересы психолингвистики переплетаются с задачами когнитивной психологии и психологии развития.

     Тот факт, что задача изучения языка как феномена психики говорящего индивида переводит исследователя в область принципиально новой природы, нежели физический космос, что было осознан достаточно поздно. Рефлексируя по поводу того, что сфера «живого» космоса несравненно сложнее космоса физического, а психические процессы неотделимы от духовной феноменологии, явилась уделом немногих, а в лингвистической среде так и не приобрела особой популярности. Отсюда и появляется разрыв между психолингвистическими теориями, нацеленными на описание того, как мы говорим и понимаем  речь, и по необходимости упрощёнными попытками экспериментальной верификации этих теорий. Подобный разрыв особенно характерен для американской психолингвистики с её постоянным стремлением найти экспериментальные аналоги для формальных теорий Н. Хомского, что по словам самого Хомского, «было бы соблазнительно, но совершенно абсурдно».

     Все перечисленные моменты существенно расширили мои представления об областях знания, исследовательские интересы которых пересекаются с психолингвистикой.

Языкознание

С самого раннего детства человек начинает интересоваться происхождением слов. Однако вопрос о том, почему соха называется сохой, а галка галкой, интересует не только детей «от двух до пяти», но и людей более старшего возраста — вплоть до убелённых сединами учёных. И дело здесь не в праздном любопытстве. Этимология представляет собой важный раздел истории языка, не зная которой мы можем лишь описывать факты, почти совершенно их не объясняя. Наука же, в том числе и языкознание, не только описывает факты, но также систематизирует и объясняет их.

     Представим  себе на минуту  совершенно невероятную ситуацию: человечество  вдруг оказалось без языка как средства общения людей между собой. На Земле воцарился бы неописуемый хаос, последствия которого было бы невозможно предугадать даже приблизительно. Мы можем вообразить  себе человечество без транзисторов и телевизоров, без газа и электричества, даже — без керосиновой лампы и гусиного пера, но мы не можем ни на минуту представить себе человеческое общество без языка....

    Значение языка в истории нашей цивилизации трудно переоценить. Вот почему язык — это не менее важный объект научного исследования, чем, например, небесные тела или свойства минералов или животный и растительный мир.

       Из языковых изменений, связанных с более очевидными типами контакта, наиболее важную  роль в истории языка сыграло «заимствование» слов через языковые границы. Это заимствование, естественно идет рука об руку с взаимопроникновением культур. Некоторый анализ происхождения слов языка нередко представляет собой убедительное свидетельство того, каково было направление культурного влияния. Проникновение культурно значимых слов, обозначающих понятия, относящиеся к искусству, литературе, церкви, военному делу, спорту, бизнесу, содействовало росту межнациональной лексики, призванной преодолеть эффект изоляции, вызванный тем, что и сегодня в мире говорят на многих языках. Такие заимствования были  многосторонними,  и они несли в себе как культурное наследие, так и бескультурное, например содержание, нормативной  лексики  матерного сленга. Само слово  и фразеологические выражения с этим словом считаются грубыми ругательствами, неприемлемыми в приличном  обществе, в литературе, периодической печати, на телевидении, радио.

     Несмотря на распространенность нецензурных выражений во всех слоях общества на всех этапах его истории, в России традиционно существовало табу на использование обсценной лексики в печатном виде (отсюда, очевидно, и идет название «нецензурная брань»)

      Язык, ничто иное как конструкт изначально ориентироанный на изучение реальных процессов говорения и понимания.        

        Речевая культура - один из компонентов общей культуры человека. Как и другие слагаемые культуры, она прививается, воспитывается и требует постоянного совершенствования.

       Иными словами, культурное значение языковой формы лежит скорее в подоснове, чем на поверхности определенных культурных стереотипов. Как свидетельствуют факты, очень редко удается установить, каким образом та или иная культурная черта оказала влияние на базовую структуру языка.

      Языковеды прошлых веков писали о том, что язык — это деятельность духа отражающая культуру народа. При этом они отмечали, что язык содержит в себе не только физический, но и психический компонент.

Глобализация мировых культурных процессов, массовые миграции и расширение ареалов регулярного взаимопроникновения разных языков и культур (мультикультурализм), появление мировых компьютерных сетей – эти факторы придали особый вес исследованиям процессов и механизмов овладения чужим языком. Все перечисленные моменты существенно расширили представления об областях знания, исследовательские интересы которых пересекаются с психолингвистикой.

Порождение речи и её заимствование

«Почему люди вообще говорят? Что побуждает в человеке жажду коммуницировать? Процесс общения стартует, когда один человек начинает говорить что-то другому из-за того, что у него есть потребность, которая, если можно так выразиться, находится внутри его. Физиологические и психологические потребности человека как бы стучатся внутри каждого из нас, требуя выхода во внешний мир и своего удовлетворения. Говорение в этом смысле есть попытка взаимодействия того, что внутри человека, с внешним миром» (3, с. 245).

Однако напрямую сообщить о том, что происходит внутри, невозможно. «Слова есть лишь неадекватные ярлыки для опыта» (4, с. 17). Мы пользуемся «кодами», выработанными обществом. Все вербальные сообщения — коды, которые будто бы эквивалентны нашим чувствам и потребностям, но отнюдь не сами чувства и потребности. Поэтому при раскодировании сообщений можно и ошибиться.

Процесс производства речи практически не наблюдаем — и поэтому достаточно сложен для описания. Большое количество моделей построено на основании оговорок и пауз в речи. Трансформационно-генеративная грамматика Н. Хомского предполагает, что человек оперирует определенными правилами, позволяющими ему развернуть глубинную структуру в поверхностную. С психологической точки зрения процесс порождения речи заключается в том, что говорящий по определённым правилам переводит свой мыслительный (неречевой) замысел в речевые единицы конкретного языка. При этом человек оперирует не статистическими закономерностями языка, а смысловыми единицами, которые обусловливаются коммуникативным замыслом. Существующая у человека внутренняя речь предикативна, свёрнута и образна. Лишь выбор грамматической конструкции и подбор лексических единиц делают мысли человека доступными окружающим. Мысль совершается в слове (Л. С. Выготский). Речь тем самым представляет собой деятельность по вербализации образов сознания человека.

     Восприятие речи — это процесс извлечения смысла, находящегося за внешней формой речевых высказываний. Обработка речевых сигналов проходит последовательно. Восприятие формы речи требует знания лингвистических закономерностей ее построения. Восприятие письменной речи осуществляется скачкообразными (саккадическими) движениями глаз. Даже если слова несут ошибку, но напоминают слова, знакомые реципиенту, они воспринимаются как знакомые. Восприятие не осознаваемо как акт восприятия формы — это почти всегда переход сразу к  семантике. Однако, в том случае, если значение слова конкурирует с его формой, возникает затруднение при  чтении. Важную роль в восприятии слова играет его многозначность, при этом в процессе восприятия слово  соотносится с другими словами того же семантического поля. При восприятии фраз реципиент может испытывать затруднение в том случае, если имеется неоднозначность в их толковании. Для реципиента не важно, в какой синтаксической форме предъявляется  фраза. Воспринимая речь, человек соотносит сказанное с действительность, со своими знаниями о ней, со своим опытом. Человек может восстанавливать пропущенные фрагменты, черпая информацию из своего сознания. В процессе восприятия человек активен, выдвигает гипотезы относительно дальнейшего содержания и осуществляет смысловые замены. Психолингвистика восприятия текста близка библиопсихологии, которую разрабатывал Н. А. Рубакин.

Этнолингвистика

Относясь к духовной культуре, язык не может её не отражать и тем самым не может не влиять на понимание мира носителями языка. Согласно гипотезе лингвистической относительности Л. Уорфа и Э. Сепира, структура национального языка определяет структуру мышления и способ познания внешнего мира. В отечественной психолингвистике существует  теория лакун, которая объясняет условия существования элементов национальной специфики лингвокультурной общности. Лакуны бывают языковые и этнографические. Восстанавливаются лакуны с помощью толкования, перевода и комментирования. Элементом владения культурой считается знание её носителями прецедентных текстов, разных для каждой культуры (субкультуры) и своего времени. Интеркультурные контакты

При интеркультурных контактах человек проходит ряд этапов (нулевая фаза, вживание в культуру, адаптация, этап равновесия, адаптация по возвращении). При общении с представителями другой культуры нередок культурный шок  как состояние непринятия чуждой культуры. Нередко возникает также и лингвистический шок  как состояние удивления при восприятии элементов другого языка, похожих на слова его родного языка.

Табуированная лексика — слои лексики в языке, являющиеся табу по соображениям религиозным, мистическим, моральным, политическим соблюдения хорошего вкуса в обществе или в каких-то его слоях, либо при случаях. Обсценная лексика является одним из видов табуированной лексики, но не единственным. Среди других: сакральные табу, например произнесение имени Бога в иудаизме, Мистическое табуирование на произнесение названия дичи, на которую охотятся (медведя называют хозяин, да и само русское слово медведь (ведающий мёдом, как и нем. Bär или англ. bear произошло в результате табуирования праиндоевропейского orus или urus).
Лексика, скрывающая неудобство связанное с необходимостью выйти в туалет и т. п. Часто табуированная лексика является также ненормативной. Русский мат, лешакание и вся русская брань первоначально возникла на лексемах, связанных с сакральными табу.

Табу́ — термин, заимствованный из религиозно-обрядовых установлений Полинезии и ныне принятый в этнографии и социологии для обозначения системы специфических религиозных запретов — системы, черты которой под различными названиями найдены у всех народов, стоящих на определённой ступени развития. В переносном смысле табу может означать вообще всякий запрет, нарушение которого обычно рассматривается как угроза обществу.

Внешним признаком, общим всем для всех явлений категории «табу», служит всегда сопутствующий им атрибут «священности», абсолютной божественной императивности (αγός, ιερός у греков, sacer y римлян, קודש у евреев и т. д.). Огромное количество запрещений и обрядов, созданных этой системой, являются иррациональными даже с точки зрения её последователей, находя своё оправдание исключительно в категорическом императиве религиозного требования. Генезис этих запрещений кроется в суеверном стремлении первобытного человека оградить всякое разумное, с его точки зрения, религиозное правило или запрет целым рядом параллельных запретов в совершенно посторонних областях, руководствуясь либо простой аналогией с основным запретом, либо желанием оградить основной запрет от даже самой отдалённой возможности нарушения. В Талмуде все подобные запрещения так и называются «оградами закона». Простейшим примером этих «оград» могут служить законы о субботе, для охраны святости которой была установлена целая масса запретов, ничего общего не имеющих с самим принципом субботнего отдыха (например запрет прикасаться к светильнику, носить платок в кармане и т. п.). В свою очередь каждое новое — созданное по аналогии или для ограждения старого — запрещение становилось предметом дальнейших расширительных запрещений. Санкцией и охраной подобных запрещений служило фетишистское преклонение первобытного человека перед всем, что старо, традиционно, завещано отошедшими поколениями, и в особенности перед тем, что закреплено традиционным атрибутом табу — священностью. Позже, когда в процессе религиозного творчества начинает участвовать тенденциозная и часто корыстная инициатива жреческого сословия и светской власти, система табу образует из себя ткань регламентации, опутывающую все детали жизни, лишающую общество возможности свободного развития. Психология, создавшая табу, проявила себя не в одной лишь религиозной сфере, а во всех областях духовной и общественной жизни, в праве, морали и даже науке и в значительной мере послужила причиной застоя многих цивилизаций древности. Классической страной, в которой система табу получила своё полнейшее развитие, является Полинезия.

Табу и эвфемизмы.( почему сокрально?  что сокрывается?)

Запрет, нарушение которого якобы неминуемо влекло за собой жестокую кару со стороны духов, божеств, прочих фантастических сил, не были достоянием только первобытных племён. Поскольку и боги, и демоны представляли для людей опасность, то в обыденной жизни от них старались держаться подальше, то есть не вызывать и не называть их всуе, без надобности. Отсюда и проистекают корни запрещённости, как некая отгороженность и защита от огромной силы воздействия и разрушения.

        Запрет  налагается не только на ряд действий и предметов. Он распространялся и на слова. Языковое табу существовало во все обозримые времена и у всех народов. Другое дело, что в основе их лежали и лежат разные причины. Наши далёкие предки наивно верили в тождество вещи и её названия. Пример, Имя является неотделимой частью человека. Тот, кто владеет его именем, обретает над ним власть. Поэтому нельзя подлинное имя вождя племени, воина, родственника произносить вслух - это может помешать им в бою или на охоте, обезоружить их перед врагом или зверем. Нельзя употреблять и имя зверя, на которого охотишься. Это его сердит и оскорбляет, а поэтому удачи не жди. У кафров женщина не имеет права  публично произносить имени мужа, и тогда ей ничего не остаётся, как придумывать замену этому настоящему, как некому сокральному, другим разрешенным, не сокральным именем.     Первобытное сознание чётко  разграничивало понятие добра и зла. Древний человек превосходно знал, что такое хорошо и что такое плохо. Что можно и чего нельзя. То, чего нельзя, - табу.

        Я имею ввиду табу и эвфемизмы. Итак, табу – полинезийское слово, составленное из ta- «отмечать» и pu- «всецело выделенный», «священный». Tapu или tabu значит «неприкосновенный, запретный». Это слово привёз с острова Тонга в Европу английский мореплаватель Джеймс Кук. У племён, находящихся на нижней ступеньке общественного развития, табу- это «кодекс запрещений», назначение которого - регламентировать и охранять жизнь сообщества людей. Нельзя разбрасывать пепел – «ты сгоришь». Нельзя ворошить палкой крысиную нору - «земля разверзнется и поглотит тебя».

        Следы наивных представлений явственно проступали в мировоззрении древнего человека, так например греки своих богинь кары и мести нарекли вторым, подставным, именем - Эвмениды, что в переводе - благосклонные.

        Древние евреи на имя их божества также налагали табу. Нарушение его каралось смертью. В связи с этим имя божества забылось, и только в прошлом веке ученые установили, что звучало оно - Яхве. Вместо этого «настоящего» имени употреблялось три других: Иегова, Саваоф и Адонай.

        Запреты, возникшие в сфере общественной жизни на разных ступенях развития человечества, вызвали необходимость замены «страшных», нежелательных, грубых слов другими. Если так нельзя, тогда как можно…..?

        Думаю, что вот эта  сила актуальности в произношении, вокруг табуированного слова и породила слова подмены, которые только приблизительно отражали сам предмет табуированности,  имея в своём отражении примись  искажения, а не чистоту сущего изображение  этого предмета. Весь  этот процесс табуирования основан на  отождествлении  «вещей» и слов. Подобранные слова,  часто ведут  к другим созвучным словам или тем же словам, но   в других значениях. Вот такая основа процесса проявляла себя во взаимосвязи и взаимозависимости слов в сознании древнего человека. А новое слово заменяющее  запрет получило название – эвфемизм (от греческих слов, переводимых «хорошо, вежливо говорю»), что и явилось ещё один источник образования синонимов в языкознании. Эвфеми́зм (греч. ευφήμη — «благоречие») — нейтральное по смыслу и эмоциональной «нагрузке» слово или описательное выражение, иностранное слово или бессмысленное созвучие, обычно используемое в текстах и публичных высказываниях для замены других, считающихся неприличными или неуместными, слов и выражений. Эвфемизмы используются в речевых или печатных текстах для замены слов, признанных грубыми или «непристойными», например, бранно-ругательных и матерных слов. Иногда в качестве эвфемизмов используются «нелитературные» слова с меньшей отрицательной «нагрузкой», чем брань и мат — просторечные, жаргонные, авторские. Использование эвфемизмов значительно смягчает негативную «нагрузку» на текст бранных или матерных слов, хотя в большинстве случаев по эвфемизму либо по смыслу текста можно установить, какое слово он заменяет. В основе явления эвфемизма лежат:

1. глубоко архаичные пережитки языковых «табу » (запретов произносить прямые наименования таких опасных предметов и явлений, как, например, богов, болезней или мертвецов, поскольку акт называния, по дологическому мышлению первобытного человека, может вызвать самое явление) — таковы эвфемизмы типа: «нечистый» вместо «чёрт», «покойный», «почивший»;
2. факторы социальной диалектологии.

        Такими эвфемизмами были у многих индоевропейских народов, в том числе и у славян, названия змей, медведя. Русское слово змея того же корня, что и земля, и змий буквально значило «земной»; в латинском языке наряду с исконным названием змеи anguis появился эвфемизм serpens- буквально «пресмыкающийся», в древнегреческом  slango- «ползучий», в сербском-«украшающий» эвфемизм-краса; русское медведь искусственно составленное  сложное слово со значением «тот, кто ест мёд» (как и в других славянских языках), в германских Bar –«бурый», в литовском  lokys-«лизун», в вымершем прусском- clokis-«ворчун»; тогда как исконное наименование этого животного, сохранившееся в латинском  ursus, во французском  ours, в итальянском   orso, в испанском   oso, в греческом  arktos, в древнеиндийском rksah, в древнеперсидском  arsa, в авестийском    ar*so, в армянском  arj*, в албанском  ari, в ирландском    art, (но и  meth- «добряк»),- утрачено славянскими, балтийскими и германскими народами. Табуированию подвергаются названия болезней.

1.У промысловых охотников на медведя слово медведь подвергается из суеверия вторичному табуированию: хозяин, мохнач, потапыч. Пережиток суеверий до сих порглядывает в лексике охотников и рыбаков. «На охоте,- вспоминает В.Солоухин в рассказе «Зимний день»,- мы ниговорим ни «лось», ни «зверь», но единственно «он». Кажется ,то же бывает и на других охотах на крупного зверя». Следы языкового запрета лингвисты нашли в слове рыба. Как полагают,в языке пращуров её название было иным – цивс. Но произносить это слово остерегались, чтобы не вернуться без улова. Последовала замена. Наша рыба пошла от родственного немецкого слова p pynne, что означало «личинка угря».

     2.Ни пуха ни пера – желаем мы приятеля, идущему на экзамен. А ведь «пожелание наоборот» досталось нам от промысловиков. Остерегаясь лесных духов, оберегающих обитателей лесов преследующих охотника, люди изобрели «обезвреживающую от сглаза» словесную формулу. Высказанные вслух недобрые слова должны были усыпить бдительность духов и сопутствовать успеху. А смысл замаскированного пожелания был таков: «чтоб тебе принести побольше пуха и пера» (то есть зверя и птиы).Точь-в-точь такое же значение имеет и бытующее среди рыбаков выражение ни пера ни чешуйки (где перо -«рыбий плавник»). Но эти слова ещё не вышли из рамок профессиональной лексики. Видимо, потому, что «охотничьего пожелания вполне достаточно.

     3.Другим источником табуированных слов в цивилизованной среде служит этикет, боязнь грубых или неприличных выражений. Так, вместо «вы врете» говорят «вы ошибаетесь», «вы не вполне правы». Из соображения такта мы не всегда дурака назовём  дураком. Зачем, когда в языке созданы равнозначные шутливые эвфемизмы: у него винтика не хватает, у него не все дома, он пороха не выдумает, он с приветом.

     4.Или морально-этические. Врачи часто прибегают к латинским названиям болезней. Например, вместо "умер" говорят "отправился к праотцам", "отдал богу душу", "приказал долго жить", с целью смягчить диагноз или скрыть его жестокую суть от больных, запишут в историю болезни или скажут вместо чахотки-(«тэбэцэ», что аббревиатурой слова туберкулёз), вместо рак употребят cancer, что по-латыни то же самое.  

    5.Однажды в зоопарке я услышала, как мне кажется, свежее слово - февралик. Так окрестила старушка верзилу, который весьма усердно «перерыкивался со львом».

-Почему февралик?- по-любопытствовала я.

-Да как же, - ответила старушка.- Что у февраля дней не хватает, что в голове у этого ума. Сравнение было неожиданным. Новый эвфемизм? Не полоумный, не дурак, а февралик. Право оно, не без успеха посоперничает с только что приведёнными образными выражениями.

    6.Запреты встречаются и у культурных народов, рождаются и в новое время. Так в конце XVIII века  недоброй памяти император Павел декретом велел изъять из употребления слово общество. Вместо слова гражданин предписывалось употреблять обыватель, вместо отечество –государство. Здесь в силу вступили уже иные, социально-политические факторы.

Оправданы ли подобные «вежливоговорения»? Ответ напрашивается сам  собой. Порою да, как в языке врачей. Порою нет, ибо иносказание не каждый раз бывает уместнее прямоты.

     7. В документах, в беллетристике, в живой разговорной речи нередко попадаются на глаза и довольно пикантные эвфемизмы не менее пикантных табу. Петр 1 предписывал дьякам к подьячим «самим проверять стрельбою два ружья каждый месяц... Буде заминка в войне приключится, особливо при баталиях, по нерадению дьяков, бить оных кнутом нещадно по оголенному месту».

     «По тому месту, откуда ноги растут», как определят позднее Помяловский ту часть бурсацкого естества, что частенько отведывала розог. Но имеются еще и такие эвфемизмы, рекомендовать которые значило бы сделать вас посмешищем для собеседников.
     Одно время помещичье-мещанская среда слепо копировала  «заграницы» - и  галантную форму обхождения, и наряды, и способ кудревато выражаться. Атмосфера, язык французских салонов, где под словами «наперстник граций» разумели зеркало, а под «удобством собеседования» кресло, перенесённую па русскую почву, стали предметом энергичного осуждения со стороны передовой интеллигенции, виднейших наших писателей. Склонность дворянок и  мещанок во дворянстве к изысканной фразеологии высмеял Гоголь в  «Мертвых душах».
      «Ещё нужно сказать, что дамы одного города отличались, подобно многим  дамам петербургским, необыкновенною  осторожностью и  приличием в словах в выражениях. Никогда не говорили они: «я высморкалась, я вспотела, я плюнула», а говорили: «я облегчила себе нос, я обошлась посредством платка». Ни в коем случае нельзя было сказать: «этот стакан или эта тарелка воняет». И даже нельзя было сказать ничего такого, что бы подало намек на это, а говорили вместо того: «этот стакан нехорошо ведет себя» или что—нибудь вроде этого.         Следует ли относить  эвфемизмам язык кода, шифра и  других  видов маскировки подлинного значения слова?

     8. Как быть, например, с танком? В начале ‘1916 года в Хетвильде (Англия), в присутствия высших военных чинов, было проведено испытание  «большого вилли — бронированного автомобиля на гусеничном ходу. Боевая машина пошла в серийное производство, а военные чины стали подыскивать стальным чудовищам новое имя. Название должно было сохранить в секрете их назначение, и в то же время казаться правдоподобным для постороннего наблюдателя.
     Было предложено три наименования: цистерна, резервуар, вуар  и танк («бак»). Остановились на последнем. Погруженные на железнодорожные платформы, покрытые брезентом, танки впрямь напоминали огромные баки, о назначении которых вряд ли кто мог догадаться. Военная тайна была сохранена. Но эвфемизм ли танк? Единого мнения на этот счет нет. И можно ли, к примеру, имя нашей прославленной  в годы Великой отечественной войны «катюши» считать  маскировочным названием реактивного орудия? Видимо, следует разграничить солдатское ласковое прозвище и наименование, официальное данное бронированной машине в целях дезориентиции противника.

     9. В некоторых жаргонах, например в воровском, наряду с «украшающими» эвфемизмами типа пришить (вместо убить), купить (вместо украсть) и т.п. встречаются ещё и «обратные» эвфемизмы, когда приличные наименования заменяются неприличными; в этих жаргонах эвфемистика служит целям тайноречия (криптологии).

         вывод-В современной русской речи достаточно отчетливо проявляются две противоположные тенденции: к огрублению речи и к ее эвфемизации. Да и  сегодня  очень активно используются эвфемистическая замена табуированных слов  (блин, ё-моё, едрёна матрёна, япона мать, ёлки-палки, ёксель-моксель, ёрш твою медь, ёклмн и многие др.)

      В заключение небольшая оптимистическая нотка. Один мой очень интеллигентный знакомый, когда узнал, что я готовлю статью против сквернословия, сказал, что бороться с этим также безнадежно, как с явлением природы, как, например, с плохой погодой. Было, дескать, и будет. Так думают многие. И все же заслоны и средства есть и против стихии матерщины - это свет культуры и веры. Мат не услышишь в библиотеке, в театре, на концерте, в школе (правда, в наше время с этим стало хуже), и конечно - в храме. Обычно бытует он там, где тяжелая, грязная работа, хотя не факт, бывали случаи когда и в тюрме люди не матерились.

Литература

1.Белянин В.Н. Психолингвистика. –М: Флинта.Московский психолого-социальный институт, 2003 г.

2.Горелов И.Н., Седов К.Ф.Основы психолингвистики.-М.: Лабиринт, 1998г.

3.Леонтьев А.А. Основы психолингвистики М.: Смысл,1997г.

4.Сахарный Л.В. Введение в психолингвистику –Л.,1989г.