Эссе «Кто он Magister Ludi: мастер игры или школьный учитель?» По роману Германа Гессе “Игра в бисер”

Эссе на тему: «Кто он Magister Ludi:  мастер игры или

школьный учитель? По роману Германа Гессе “Игра в бисер”»

Идея написать эссе по этой теме была спонтанна. Философский роман Германа Гессе оказался весьма «жирной» пищей для ума, которую я очень долго переваривала. Но усвоив её, я пришла к интересным мыслям, о которых пойдёт речь ниже.

«Игра в бисер» (нем. Das Glasperlenspiel) — последний и главный роман немецко-швейцарского писателя Германа Гессе, над которым он работал с 1931 по 1942 год.

Главный герой книги — Йозеф Кнехт. Его титул — Мастер игры (лат. Magister Ludi). Термин Magister Ludi — это каламбур: 'ludus' на латинском языке может означать как «игра», так и «школа». Таким образом, Magister Ludi может означать как «Мастер игры», так и «школьный учитель».

В романе Гессе размышляет над судьбой и ответственностью интеллектуалов. Интеллектуал – это человек с высоко развитым интеллектом, аналитическим, творческим или синтетическим мышлением.

Гессе жил в нейтральной Швейцарии во времена Первой и Второй Мировых войн. Думаю, что он, являясь здравомыслящим немцем по происхождению, пытался понять, как могли такие же, как он, немцы прийти к мыслям о чистоте расы и возможностях завоевания всего мира.

Политические деятели, так или иначе, имели образование. Конечно же, ответственность за мысли правящей элиты лежит на их учителях. Потому что ни одна идея не может быть выдумана. Зерно такой идеи должно быть посеяно в разуме ребенка, заботливо оберегаться, и взращено потом со временем. Все поступки – это мысли, которые человек когда-либо услышал.

Хайек сказал: «Один из главных уроков нашего трагического века, ставшего свидетелем принесения в жертву стольких миллионов человеческих жизней ради проектов по улучшению судьбы человечества, гласит: остерегайтесь интеллектуалов. Их не только следует держать на достаточном удалении от рычагов власти; к ним надо относиться с особым подозрением, когда они собираются дать коллективный совет»[1].

Поэтому роман Германа Гессе – это своеобразная кульминация его размышлений о том, как можно воспитать и дать образование человеку, чтобы он в дальнейшем не был угрозой не только для всего человечества, но и для самого себя.

Так в романе описано вымышленное будущее, к которому пришли после многочисленных войн и распрей. В этом будущем существует государство. Внутри этого государства есть меньшее государство – Касталия, состоящее из учебных заведений, со своими Магистрами, которые следят за порядком и укладом в их интеллектуальном обществе. Для обучения в  интеллектуальной «касте» отбираются способные мальчики из обычных школ. С взрослением они переходят с одной ступени образования на другую: школа – университет – членство в Ордене – (и если повезет) – Магистерское место.

Первая моя мысль была о том, что Гессе пишет о системе образования, которая очень похожа на систему концлагерей III-его Рейха и ГУЛАГом в СССР, без явного геноцида, но обреченных на вымирание их воспитанников.

Власть отдалила от себя интеллектуальное общество и заботу об их образовании возложила на Касталию. Эта каста выбирает с особой тщательностью всех «способных» подростков и отсылает в заточение, изолируя от общества. Т.о. Герман Гессе показывает отношение, которое уже давно существует между политиками и интеллектуалами. Первые не желают, чтобы им мешали управлять, а вторые просто бесятся и бунтуют из-за того, что считают государственных управленцев недоумками и недоучками.

История России очень ярко показывает, как студенческое сообщество часто противостояло правящим слоям, поднималось на баррикады и производило раскол в сознании людей, подрывая авторитет власти.

Чтобы оградить себя и граждан от такой угрозы, чтобы очистить население государства от возмутителей спокойствия, Герман Гессе придумывает отправлять таких будущих интеллектуалов в своеобразную ссылку. Там они принимают обет безбрачия, что не позволяет производить на свет таких же генетически умных людей.

Это закрытые заведения, в которые не так просто попасть, но из которых можно вылететь из-за неуспеваемости - т.е. неспособности использовать интеллект на «должном» уровне. По идее такие люди – уже не угроза спокойствию и могут свободно жить в государстве.

Также эти воспитанники могут уйти по доброй воле из Касталии, но с каждой ступенью, на которую переходит человек в процессе обучения, это сделать всё сложнее и позорнее. Такой человек считается подрывщиком устоев Касталии, традиций и преданности к этому обществу.

Думаю, что сама по себе Касталия не заинтересована отдавать своих воспитанников, потому что тогда они будут подрывать авторитет и неизменность этого государства-университета. Потому что если интеллектуалы найдут в себе сомнения, и вес этих сомнений перевесит в сторону ухода из этой ссылки, то сама ссылка начнет терять свой смысл. И тогда уже спокойствие большого государства будет под угрозой.

Так главный герой романа «Игра в бисер» Иозеф Кнехт начал подозревать, что такое существование не естественно. Люди, попадающие в Касталию, сначала лишаются своей семьи. При этом они отрекаются не только от притязаний на власть в «обычной» жизни, но и от возможности создать собственную семью – не имеют возможности продолжить свой род. Не правда ли очень похоже на осознанный выбор в пользу вымирания?

Вторая же мысль – что, не создавая ничего нового, интеллектуал лишается самоидентичности, одухотворенности и своеволия, тем самым он легко может быть поглощен тоталитарным строем.

 Так жители Касталии не производят на свет ни единого шедевра искусства: ни в музыке, ни в живописи, ни в архитектуре, ни в литературе. Писать стихи - недостойно взрослого образованного человека. Они не совершают ни одного открытия: ни в естественных, ни в гуманитарных, ни в каких-либо других науках. Они только имеют право на изучение старинных артефактов, музыкальных произведений, математических расчетов, примеров архитектуры, различного рода данных по естественным наукам и т.д.

Выготский писал - «Статическая» точка зрения, в отличие от «динамической», «бессильна разрешить вопросы происхождения, развития, течения жизни и вынуждена ограничиться констатированием, собиранием, обобщением и классификацией эмпирических данных, не зная истинной природы изучаемых явлений»[2].

Интеллектуалы в Касталии занимаются переливанием из пустого в порожнее. В таком случае возникает проблема самоидентичности, как проблема ценностно-смыслового устройства жизненного пространства человека. Сама по себе самоидентичность помогает человеку встретиться с будущим, перейти из одного временно-личностного континуума в другой. Т.е. сама динамика человека как саморазвивающейся системы, имеющей пространственно-временную организацию, обеспечивает устойчивость человеческого бытия в мире и устойчивость пространства и времени. Сама динамика саморазвития через идентификацию позволяет человеку удерживать целостность себя в растущем многообразии и многомерности пространств жизни.

Если человеческий разум не создает новое, то человечество не движется вперед, оно останавливается в своём развитии и деградирует. Инновации создаются для облегчения жизни, для освобождения людей от каких-то затрат (физических в том числе), для усовершенствования бытия, для эволюции сознания, для воодушевления, для развития его мыслительной деятельности и для развлечения.

Леонтьев сказал, что жизнь человека является непрерывным процессом жизнетворчества, который проявляется как столь же непрерывное «расширение мира, расширение жизненных отношений»[3].

Много ученых, интеллектуалов высказывалось об опасности зацикливания на одном каком-нибудь аспекте. Так Гессе наделил своих интеллектуалов нелюбовью к истории, что также отражает однобокость образования. Касталийцы не занимаются историей, потому что считают её наукой недостойной изучения, весьма однобокой. Потому что всё, что происходило за время истории, было основано на жадности, алчности, жестокости людей и их жажды власти, а Касталийцы стремились отречься от всего такого.

Но П. Нора пишет, что история, должна стать энергетическим нервом замысла: «История решительно современная, политическая и концептуальная, лишающая настоящее его ложных таинств и суррогатной магии. Пусть она объяснит и нам, и тем, другим, откуда берутся эти вопросы и почему каждый отвечает на них так, как отвечает»[4]. П. Нора призывает не к действию, а в первую очередь к умственному усилию, ради того чтобы сделать понятным мир, в котором мы обитаем.

Но при этом существует проблема отречения от чувств, эмоций, ощущений, духовности во время изучения, анализа или исследования.

М. Баррез, критикуя Золя и остальных «интеллектуалов» за то, что при решении проблем человека они слишком уповают на разум, на универсальное, на логику, заявил следующее: «Этот «интеллектуал», подобно всем интеллектуалам, воображает, будто общество должно основываться на логике, тогда как на деле оно зиждется на потребностях, каковые нередко чужды разуму. Интеллектуалу неведомо, что такое инстинкт, традиция, любовь к родной земле, все, что образует нацию из плоти и крови. Он полагает, что единство строится на идеях. Нет! Необходимо, чтобы идеи подкреплялись силой чувств»[5].

Историю идей можно изучать, как это пытался делать Гегель, считая, что понятия живут собственной жизнью, рождаются, растут, развиваются, сочетаются браком и порождают новые понятия. Так протекает жизнь понятия, которое использует конкретных мыслителей для своего реального воплощения. Порой история идей вроде бы подтверждает эту точку зрения, поскольку отводит мыслителям роль актеров некой драмы, получающей развитие вне их сознания.

Брюнетьер апеллирует к воле вместо разума: Баррез — к инстинкту нации. И оба в конечном итоге отстаивали некую иррациональность.

Нацизм тоже оппонировал разуму, утверждая инстинкт расы и торжество воли. Сталинизм же декларировал торжество воли, но стремился рационально оправдать его неумолимой социальной инженерией. В народной мифологии воля ассоциируется с тоталитарными режимами, а разум — с демократическим строем. И Хайек осознавал, что «чрезмерная переоценка разума чревата иллюзорными попытками обустроить общество сверху, предупреждал об опасности возгордившегося разума и усматривал один из примеров этого в социалистических тоталитарных системах. Обесценившийся разум, ведомый лишь стратегическими целями»[6] - таков примерно тезис постмодернизма, подтверждающий тем самым свою консервативную тенденцию.

Третья мысль – что же на самом деле представляет из себя «игра в бисер»?

Необходимо понять смысл «игры в бисер». Так как любая игра – это неотъемлемая часть воспитания, развития, образования и становления личности, без неё не может существовать полноценное образование и становление личности. Но у каждой игры есть свои определенные функции. Есть те, которые направлены на обучение, есть те, которые направлены на развлечение.

В романе описана игра как очень популярное действо, которое притягивает не только выходцев из Касталии, но и обычных мирян. Но со временем интерес иссякает и Ежегодные Игры не вызывают такого же восторга, как они вызывали ранее. Потому что сначала это было что-то непонятное, загадочное, миряне стремились понять, что же такое придумали эти Интеллектуалы, но поняли в итоге, что это бессмысленная и бесплодная по сути своей деятельность. Которая стала скучной для них, потому что во время игры не происходит  никаких прорывов в научной среде, среде искусства, а ведь обычным людям интересно следить за новинками, инновациями, необычным, невиданным ранее. И вот теперь за игрой следят только выходцы из самой Касталии, что и приводит главного героя Иозефа Кнехта к мысли о том, что Игра и Касталия изжила себя и идёт к своему логическому завершению. Но хоть Кнехт и пропадает без вести, Касталия продолжает существовать, что видно по повествованию историка из романа.

Мне кажется, что игра сама по себе преследует определенные цели – занять Касталийцев - не дать им возможности задуматься, а за что они собственно обречены на вымирание?!

Язык «Игры в бисер» — кульминация комбинации музыки и математики. Своего рода попытка соединить несоединимое. Много было попыток синкретизма науки и искусства, но они были безуспешны. Да, конечно, музыка 17-18 веков полна математических формул и законов, но никто не пришел к созданию полноценной объединенной науке математики и музыки, потому что это невозможно. А Герман Гессе всё же осуществил невозможное и создал язык Игры в бисер.

Если интеллектуалы лишены возможности в своей научной деятельности проявлять творчество и проходить самоидентификацию, то творческое начало может реализоваться только в игре в бисер. Но это игра опять же из тех данных, которые доступны и существуют уже долгое время. Но она несет в себе функция развлечения и не обладает особой значимостью для науки как таковой. Т.е. «Игра в бисер» - бесполезное время препровождения.

Четвертая мысль, заключительная – а зачем же вообще нужны интеллектуалы?

В романе маленькое «государство» Касталия обеспечивается мирским население всем тем, что необходимо для проживания: едой, одеждой, предметами быта, электричеством, водой и т.д. Интеллектуалы из Касталии – это будущие учёные, которые ничего не откроют и не произведут на свет шедевры искусства и школьные учителя-предметники. Но такие учителя будут смиренно учить мальчишек и девчонок своему предмету, не будут задавать много вопросов, много требовать, стремиться развить у них свободомыслие и своеволие, не будут возмущать и создавать волнения в студенческой среде. Таким образом, продукт Касталии распространится по всему остальному государству. Они будут производить себе подобных, таких же угодных для государства людей.

Вопрос: чего больше от них: пользы или вреда? - следует ответить, что всегда было и будет - и того, и другого достаточно.

Так всё же кто они: Магистры Игры или школьные учителя?

 Гессе наделяет своего главного героя тягой к преподаванию, но остальные так, как Кнехт, не стремятся обучать детей своей «религии». Забавляясь игрой в «стекляшки» (ведь изначально игра в бисер была, именно, игрой в стеклянные бусы), они забывают о том, что ученье свет, а неученье – тьма. Долг каждого высокообразованного человека передать свой опыт и знания другому. Ведь необразованные люди всегда являют собой легкоуправляемое стадо баранов. А уединиться и оградиться от реальности невозможно без последствий. Рано или поздно пойдёт недовольство необразованного населения, и мирная и спокойная жизнь прекратиться. Волей неволей придётся либо умереть за «идеалы», либо участвовать в политической жизни.

Но браться за образование детей нужно с особой долей осознанности и ответственности, потому что не только учитель несет на себе ответственность за поступки своего ученика, но и всё информационное пространство вокруг него. В современном мире существует много разных факторов влияния на сознание, которые не всегда несут в себе благоприятные последствия.

Я думаю, Гессе предупреждает, что отгородить/избавиться от интеллектуалов – это всё равно, что лишиться новаторства, изобретений и БУДУЩЕГО. Показывает, что убивая творческую жилку и своеволие, такие люди не стремятся изменить мир, устои и традиции сложившегося уклада жизни. Хотя иногда изменять мир – это весьма опасное действо. И нужно формировать определённые чувства такие, как любовь к Родине, чувство долга перед государством, благодарность за жизнь, толерантность к другим не только людям, но и другим видам, живущим на планете, для того, чтобы личность могла гармонично существовать в мире с такими же личностями. А одной только игрой этого не добиться.

Список использованной литературы

1. Частный комментарий П. Джонсона, приведенный Жаном Даниэлем в статье «Pourquoi le sacre...» // Le Nouvel Observateur, 31 января 2002 г., с. 38;

2. Л.С. Выготский, 1983;

3. Д.А. Леонтьев, 2001;

4. P. Nora. Que peuvent les intellectuels? // Le Debat, 1 мая 1980 г.;

5. М. Barres. Scenes et Doctrines du nationalisme. Paris: Plon, 1925,1, p. 49;

6. El misterio de la voluntad perdida (Тайна утраченной воли). Barcelona: Anagrama, 1998;

7. Герман Гессе «Игра в бисер». М.: "Художественная литература", 1969.