Психологи в годы войны

Психологи в ВОВ

70 лет отделяют нас от того исторического момента, когда отзвучали залпы  Второй мировой войны, самой жестокой и кровопролитной изо всех войн, когда-либо переживаемых человечеством. Война явилась проверкой сил и дееспособности всех народов, участвующих в этой битве, суровым испытанием для каждого участника тех трагических событий.

Большую роль в разгроме врага сыграла наука, основным звеном которой были психологи, которые в трудных условиях военного времени с честью выполнили свой гражданский и человеческий долг.

Война коренным образом преобразовала все сферы жизнедеятельности общества. «Все силы народа — на разгром врага». Такова была цель, сформулированная 3 июня1941 г. в выступлении Председателя Государственного Комитета Обороны И. В. Сталина и объединившая весь народ в борьбе за защиту Отечества.

Научная интеллигенция активно включились в общенародную борьбу с агрессором. Уже 28 июня 1941 г. Академия Наук СССР обратилась к ученым с призывом направить все силы для защиты человеческой культуры от «коричневой чумы». В воззвании говорилось: «В этот час решительного боя советские ученые идут со своим народом, отдавая все силы борьбе с фашистскими поджигателями войны — во имя защиты своей Родины и во имя зашиты мировой науки и спасения культуры, служащей всему человечеству». Ответом на этот призыв стали решения Академии Наук, подчеркивающие, что практическое обслуживание нужд фронта является основной целью деятельности учёных.

В первый же день войны была объявлена всеобщая мобилизация военнообязанных 1905-1918 г. рождения. Многие психологи, в соответствии с этим, призывались в ряды действующей армии

Многогранной и многоаспектной была деятельность советских психологов в годы Великой Отечественной войны:

• проведение научных исследований по оборонной тематике;

 работа в эвакогоспиталях по восстановлению здоровья раненых бойцов;

• обеспечение психологической подготовки кадров для тыла и армии и учебно-воспитательного процесса;
• развертывание научно-просветительской, санитарно-гигиенической и профилактической работы;
• непосредственное участие в боевых операциях (в составе кадровых частей, народного ополчения, партизанских отрядов);
• строительство защитных сооружений; работа в тылу (на производстве, в сельском хозяйстве и практическом здравоохранении).

Тыловой восстановительный госпиталь нейрохирургического профиля в первые месяцы войны был организован А. Р. Лурией в деревне Кисегач близ Челябинска. В последствие он вспоминал: "Я выбрал для этой цели (создания госпиталя - примеч. авторов) недавно открытый санаторий на 400 мест в маленькой деревне Кисегач близ Челябинска. Все помещения санатория были переоборудованы для терапевтического лечения и восстановительной работы и уже через месяц я с группой моих бывших московских сотрудников начал работать в госпитале... Госпиталь был скромно оборудован нейрофизиологическими приборами, нейрохирургической аппаратурой и аппаратурой гистологической лаборатории. В таких условиях нам приходилось ставить диагнозы и лечить самые разнообразные нарушения психических функций, начиная с дефектов ощущений, восприятия и движения до нарушений интеллектуальных процессов. Выручала наша преданность делу»

Вот перечень нарушений психонервной деятельности, восстановлением которых занимались психологи в годы войны:

o   Двигательные дефекты интеграции (различные парезы и нарушения тонуса и координации движений).

o     Дезинтеграция двигательных актов при поражениях высших уровней кортикальной организации (различные виды апраксий , или нарушений структуры действий: разрешение пространственной и временной организации движения, внутреннего кинестетического и условно-символического плана действия, нарушения предметного уровня организации движения).

o     Нарушение оптического гнозиса зрительного восприятия (разные формы оптической агнозии: литерализная (от слова литера, т.е. буква) оптическая и вербальная алексии , сужение поля зрительного восприятия).

o     Дефекты речевых функций (разные формы травматической афазии : нарушение артикулированной речи, четкого различения речевых звуков, константного смысла слов и спонтанного воспоминания речевых образцов, письма и чтения, понимания и продуцирования развернутой фамматической речи, активных форм речевого мышления).

o     Нарушения активного мышления ( деменция , изъяны спонтанного течения мысли).

Известный психолог А. В. Ярмоленко, являясь помощником директора по научной части института слуха и речи и окончив курсы медсестер, в тяжелые блокадные дни работала в эвакогоспитале Ленинграда. В ее архиве сохранилась выписка из журнала взысканий и поощрений, из которой следует, что она дважды поощрялась командованием. Работа с ранеными не оставляла времени для научной деятельности и только в конце войны ей удается вернуться к занятиям наукой. В октябре 1943 г. она пишет своей подруге Каничевой в Самарканд: «Вчера я сделала доклад о слухорефлекторных поражениях. После 2-х лет 4-х месяцев перерыва вернулась к научной тематике. Прошло хорошо. Просят повторить».

          Детский психолог А.А. Люблинская в 1941-1943 гг. работала в одном из детских домов Петроградского района. В блокадных дневниках она так описывала типичный эпизод из своей жизни: "Темная январская ночь, крепкий мороз сковал даже воздух. В коридорах детского сада светится маленькая "коптилка". Я дежурю. Обхожу спальни. Ребятки спят одетые, на стульях у кроватей лежат наготове пальто, шапки, валенки. Выхожу на улицу. Ведь еще не поздно, только десять часов, а город спит... Нет, не все спят... Вот скрипит калитка, и две женщины приближаются к крыльцу: "Вот, деток к вам принесли". Бужу всех взрослых. Быстро подбираем для новичков белье. Разворачиваем тряпье, вытаскиваем детишек... Это жёлтые, иссушенные скелетики... Мы осторожно купаем их в тазу, переодеваем и, попоив кипятком, укладываем около плиты на раскладушках. Накормить их досыта и нечем, и нельзя. Даже обычная наша пища - слишком большая нагрузка для истощенного детского организма. Начинается осторожная, но упорная борьба за жизнь, которая едва теплится..."

По свидетельству В.А. Каращана, специалиста в области истории военной и авиационной психологии, тематика исследования практического мышления полководцев возникла не случайно. Перед началом Великой Отечественной войны к Б.М. Теплову обратилось руководство страны, Советской Армии с просьбой помочь вернуть в строй оставшихся в живых незаслуженно репрессированных в 30-е гг. офицеров, военачальников. Теплов, сам много лет, отдавший военной службе в 20-е гг. в качестве военного психолога-исследователя, должен был теперь оценить меру сохранности личности этих безвинно пострадавших людей, уровень их мышления, поработать с ними в качестве не только диагноста, но и психотерапевта. В результате Советская Армия получила блестящих командиров, таких, как маршал Конев, Рокоссовский и др.

Группа психологов под руководством И.С. Шпильрейна, исследовала процесс лётного обучения в школе военных летчиков в г. Ейске. В группу исследователей-психологов входили С.Г. Геллерштейн, В.М. Коган, Ротштейн, Э.Л. Лапан. Все они прошли в качестве курсантов цикл обучения летному делу и совершили свой первый полет с инструктором. По воспоминаниям В.М. Когана, оказалось, что до 90 % курсантов оказывались непригодными к летному делу после того, как они, завершив цикл теоретического обучения, допускались к первому полету с инструктором. Учебный самолет был оборудован двумя местами с параллельным управлением самолетом. Радиосвязи не было и контакт между курсантом, сидевшим впереди, и инструктором, сидевшим сзади него, осуществлялся жестами. Курсант видел в боковое зеркало, что инструктор, подняв самолет в воздух, в определенный момент поднимал вверх обе руки. Это означало, что самолет лишен управления и курсант должен взять его на себя.

Курсанты, плохо владевшие собой, не могли совладать со страхом, который приводил к полной парализации разумных действий, при этом курсанты зажимали руль управления и нередко это приводило к гибели экипажа. Для того чтобы вывести курсанта из состояния ступора, инструктор брал заранее приготовленную палку и ударял курсанта по голове. Таким образом, некоторые курсанты приходили в сознание и начинали пробовать двигать руль управления. Иногда страх, сопровождающий человека, впервые попавшего на высоту и понимающего, что от его действий зависит состояние самолета, проявлялся в беспорядочных движениях за рулем, что также могло привести и приводило к катастрофе. В результате исследований были выявлены и описаны необходимые летные умения, свойства, требующие тренировки и развития, включая наземную подготовку. Результаты работы были одобрены командованием.

Книга С.Г. Геллерштейна, посвященная методике трудотерапии, была опубликована в 1942 г. на газетной бумаге (при поддержке А.Р. Лурия по решению руководства Челябинской области была использована всего тиража газеты «Челябинский рабочий» за один день). Издание 1943 г содержит развернутое теоретическое обоснование системы восстановительной трудотерапии при ранениях верхних конечностей. В данной книге используется положение о специфической ценности именно трудовых движений в восстановлении нарушенных функций (по сравнению с механотерапией и лечебной физкультурой).

В книге К.Х. Кекчеева «Ночное зрение» (1942), наряду с изложением фундаментальных закономерностей зрительного восприятия, автор предлагает для разведчиков в пехоте и коннице, для наблюдателей в артиллерии и Военно-Морском Флоте, а также для пилотов ночных истребителей специальные памятки, которые вооружали соответствующих специалистов психологическими средствами повышения чувствительности ночного зрения, рекомендует способы ускорения процесса темновой адаптации глаза, особенно важные для летчиков, разведчиков, наблюдателей. Представьте, дежурная группа летчиков ночью ожидает сигнала к вылету в комнате для отдыха. Люди читают, беседуют, спят. По сигналу они выбегают на летное поле, садятся в самолет и взлетают. По законам военного времени все это происходит в темноте без дежурных огней. Глаза летчиков должны адаптироваться к темноте после комнаты отдыха. Время темновой адаптации составляет 30-40 мин., следовательно, в этот период летчик не может в совершенстве ориентироваться в пространстве, видеть противника, управлять самолетом и вести бой. Сокращение времени темновой адаптации равносильно введению дополнительных самолетов. Для ускорения темновой адаптации лётчики в ожидании сигнала к вылету постоянно находились в красных очках, что несколько ускоряло темновую адаптацию.

Ещё одним направлением практической работы советских психологов в годы войны, особенно на первых ее этапах, являлась разработка рекомендаций по психологическим основам цветомаскировки.

В этой связи особый интерес представляет деятельность руководимой Б. Ананьевым группы сотрудников отдела психологии Ленинградского Института мозга (А. И. Зотов, З. М. Беркенблит, Р. А. Каничева и др.), перед которой была поставлена задача подготовки рекомендаций по цветомаскировке ряда зданий Ленинграда с целью их сохранения при массировных артобстрелах города. Учеными была разработана программа экспериментального исследования, которое было начато в августе 1941 г. Несмотря на трудоемкость и сложность эксперимента, большой объем полученных эмпирических данных, исследование было завершено в кратчайшие сроки, и уже зимой 1942 г. его результаты использовались в практике маскировки высотных строений города — Исаакиевского собора, Адмиралтейства и других архитектурных шедевров.

Выполнение работы в столь сжатые сроки было обеспечено, во-первых, фактически круглосуточным проведением экспериментов, во-вторых, творческим переосмыслением и использованием довоенных разработок в области цветовосприятия. Воспоминания непосредственных участниц исследования Каничевой и Ярмоленко позволяют осознать его масштаб и значимость: ведь благодаря самоотверженности ученых были сохранены бесценные памятники нашей культуры.

Формой практического участия психологов в деле защиты Отечества являлась консультационная работа и проведение военно-психологической экспертизы. Так, А. Л. Шнирман с 1941 г. являлся консультантом Наркома здравоохранения РСФСР; К. К. Платонов возглавлял Военно-врачебную комиссию 16 Воздушной армии, осуществлявшую экспертизу боеспособности летчиков, получивших ранения; А. Ц. Пуни был начальником кабинета лечебной физической культуры челюстнолицевого госпиталя и консультантом Санитарного Управления Ленфронта.

О сложностях фронтовой жизни свидетельствует и письмо Г. Д. Лукова, впоследствии одного из ведущих специалистов в области военной психологии: «Воюю я... с первой половины июля 1941 года. За это время мне пришлось побывать на различных фронтах и входить в состав различных соединений... Во время войны я только одну ночь спал в нижнем белье и на постели, покрытой простыней. Ведь я безвыходно в передовой части. За это время мне приходилось активно передвигаться (пешком до 80 километров в сутки) и не менее активно находиться в неподвижном состоянии (по несколько часов). Я пережил отступление и наступление. Под большой бомбежкой с воздуха был несколько раз, под артиллерийским обстрелом много раз, а под ружейно-пулеметным огнем еще больше. Три авиабомбы... разорвались около меня в 18-15 метрах, на таком же расстоянии разорвалось штук 30 артиллерийских снарядов и сотни пуль чуть-чуть не задели меня (только один снайпер выпустил в меня 17 пуль и, все-таки, я обманул его). Случалось так, что я долго не ел, не спал и находился на холоде, в грязи, мок под дождем и жарился на солнце и в пыли. Мне приходилось и в атаку ходить, и под обстрелом противника читать лекции и доклады. Но я все еще жив... Таких “стариков” у нас мало и мы друг друга хорошо знаем»1.

Бесценным свидетельством жизни учёных и их ратного подвига являются письма с фронта. Так, П. И. Зинченко в мае 1942 г. в письме к А. Н. Леонтьеву писал: «Вот уже 7 месяцев, как я оторвался... от прежнего круга дорогих для меня людей. Один только раз о психологах... напомнило мне сообщение в печати о награждении С. Л. Рубинштейна Сталинской премией... Сейчас я в действующей армии, заместитель командира саперной роты. Занимаюсь фортификацией и удивляюсь сам, что пока и это дело получается у меня неплохо»

Г.Л. Соболев, автор труда о деятельности ленинградских ученых в годы войны, описывая события первой блокадной зимы 1941/42 гг., подчеркивал, что "работники Педагогического института им. Герцена, среди которых нужно в первую очередь назвать проф. В.И. Вернадского, С.Л. Рубинштейна и др., делали все возможное, чтобы жизнь в институте не замирала".

И жизнь продолжалась:  

в 1942/43 гг. в институте обучались 287 студентов и 26 аспирантов;

в 1943/44 гг. - 811 студентов и 32 аспиранта, в том числе окончили институт     в 1943 г . 79 студентов и 5 аспирантов,

в 1944 г . - 120 студентов и 6 аспирантов. 

В годы войны советская психология понесла большие потери. Погибли или умерли в тылу А. П. Болтунов, И. И. Волков, Н. К. Гусев, А. А. Дернова-Ярмоленко, Г. Лосев,П. С. Любимов, Ф. И. Музылев, Л. И. Шварц, С. Н. Шпильрейн, О. Эфрусси.

Советские психологи с честью выдержали строгий экзамен войны. Их деятельность получила высокую оценку партии, правительства и широкой общественности. Возрос авторитет психологической науки и увеличились ее теоретические и практические возможности.