Генерал и революция (о военной интеллигенции на примере деятельности А.А. Брусилова в 1917 году)

Пестерев Е.В.

Генерал и революция (о военной интеллигенции на примере деятельности А.А. Брусилова в 1917 году)

В периоды государственной смуты значительно усиливается роль армии и ее организующего начала - офицерства. Очевидно, что в 1917 году на политическую арену вышли огромные массы населения в условиях системного кризиса Российской империи. Но в условиях нарастающего хаоса армия могла бы сыграть роль своеобразного стабилизатора, стать временной опорой государственной власти. Тем не менее, армия в это время фактически превратилась в вооруженную толпу, что во многом предопределило дальнейший ход событий.

Необходимо отметить, что с самого начала революции представители военной интеллигенции могли и неизбежно делали промахи. «При таких трудных обстоятельствах, как война и революция в одно время, приходилось много думать о своей позиции, для того чтобы быть полезным своему народу и родине. Среди поднявшегося людского водоворота, всевозможных течений - крайних правых, крайних левых, средних и т. д., среди разумных людей, увлекающихся честных идеалистов, негодяев, авантюристов, волков в овечьих шкурах, их интриг и домогательств - сразу твердо и бесповоротно решиться на тот или иной образ действий было невозможно». (Брусилов А.А. Воспоминания. М.: Воениздат, 1963. С. 262.) Так писал о себе в своих мемуарах генерал от кавалерии Алексей Алексеевич Брусилов, который вошел в историю первой мировой войны как выдающийся полководец. Его талантливо задуманный и блестяще осуществленный прорыв фронта австро-германских войск в 1916 году, получивший название Луцкого, а впоследствии Брусиловского, отразился на всем ходе мировой войны.

1917 год углубил поляризацию российского общества. В среде военной интеллигенции она была особенно ощутимой. Значительная часть офицерского корпуса связала свою судьбу с белым движением. Свой выбор они объясняли необходимостью сохранения единой и неделимой России, борьбой за веру, царя и Отечество. Так как цели белого движения противоречили коренным интересам народа, оно неизбежно должно было потерпеть крах. Это ясно осознавал генерал А.А. Брусилов. Во многом он не разделял действий большевиков, но осознанно сделал выбор в пользу своего Отечества. В условиях разложения армии, которому поспособствовала политика Временного правительства и Петросовета, в мае 1917 года А.А. Брусилов принял должность верховного главнокомандующего, объяснив это решение тем, что «решил во всяком случае оставаться в России и служить русскому народу» (Там же. С. 264).

А.А. Брусилов признавал, что ко времени воцарения Николая II русская держава лишь по наружности была спокойна и сильна. Бессмысленная война с Японией вызвала революцию. Это было первое и очень важное предупреждение провидения, что в государстве неблагополучно и что нужно принять серьезные радикальные меры. И что же было сделано? Да почти ничего. Обещанные реформы были смазаны и приняли весьма уродливый вид. Страна опять начала готовиться к войне, причем реформы военного ведомства свелись по преимуществу к новому обмундированию, более красивому и элегантному, и строительству нового флота, так как предыдущий был погребен в Японском море. (Там же. С. 266) Весьма характерно, что к этому же времени вылезли разные проходимцы, которые, пользуясь мистическим настроением психически больной царицы, стали играть серьезную роль в жизни царской четы и тем влиять на управление государством, что восстановило все серьезные круги общественных и государственных деятелей, окончательно изолировав самих царя и царицу, оставшихся в среде так называемой дворцовой камарильи. В такой-то обстановке началась давно предвиденная, неизбежная всемирная война. Моральной подготовки к ней не было сделано никакой. Невзирая на это, подъем всех классов был велик, но правительство со своей стороны не приняло решительно никаких мер для поддержания этого крайне важного настроения и продолжало по-прежнему борьбу с Государственной думой, в общем настроенной весьма патриотично.

А. А. Брусилов в ходе первой мировой войны в условиях нарастающего развала армии всеми силами старался сохранить ее боеспособность. Он не верил в удачный исход войны, но пытался исполнять свои обязанности так, как ему диктовала советь. Принадлежа своему народу, он нашел правильным разделить его участь. Он поддержал отречение Николая II, и ясно осознавал, что все идет к большевизму. Уже после отставки он вспоминал, что ему однажды был задан вопрос: будет ли он поддерживать Керенского, в случае если он найдет необходимым возглавить революцию своей диктатурой? Он решительно ответил: «Нет, ни в коем случае, потому что диктатура возможна лишь тогда, когда подавляющее большинство ее желает». А он знал, что, кроме кучки буржуазии, ее в то время никто не хотел, в особенности же ее не хотела вся солдатская масса на фронте, которая приняла бы это как контрреволюцию, следствием чего явилось бы непременно избиение офицерского состава. Это - во-первых, а во-вторых, он считал Керенского по свойству его истеричной натуры лицом для этого дела абсолютно неподходящим. Тогда А.А. Брусилову был предложен вопрос: не согласиться ли он сам взять на себя роль диктатора? На это он также ответил решительным отказом, мотивируя это простой логикой: кто же станет строить дамбу во время разлива реки - ведь ее снесут неминуемо прибывающие революционные волны. Ведь судя по ходу дел, зная русский народ, он видел ясно, что страна  обязательно дойдет до большевизма. Он слишком любил свой народ и давно знал все его достоинства и недостатки. 1917 год показал, что А.А. Брусилов считал своим долгом не бросать народ и жить с ним, чего бы это ни стоило. Одно время, под влиянием больших семейных переживаний и уговоров друзей, он склонился к отъезду на Украину и затем за границу, но эти колебания были непродолжительны. Он быстро вернулся к глубоко засевшим в душе убеждениям и не захотел оставить Отечество. Полемизируя с А.И. Деникиным, осудившим его за сотрудничество с советской властью, А.А. Брусилов писал: «Не знаю, что легче - на чужие деньги жить за границей или переживать все ужасы революции, голод и холод вместе со своей Россией. Далее он заключил: «Ведь такую великую и тяжелую революцию, какую Россия должна была пережить, не каждый народ переживает. Это тяжко, конечно, но иначе поступить я не мог, хотя бы это стоило жизни. Скитаться же за границей в роли эмигранта не считал и не считаю для себя возможным и достойным». (Там же. С. 284)