Социальная динамика цивилизаций

SOCIAL DYNAMICS OF CIVILIZATIONS: RUSSIA AND CHINA  Социальная динамика цивилизаций: Россия и Китай

U.M. Borisova

Article is devoted to development of civilization interactions of Russia and China that is especially actual in connection with political processes of the present.

Key words: Russia, China, civilization, culture, society.

Прямолинейное интерпретирование социально-экономического развития Китая, последних 30 с лишним лет можно охарактеризовать как «цивилизационный подъем». Прошедшие годы были периодом постепенного, но не вполне линейного открытия этой страны внешнему миру, которое с неизбежностью расширяло сферу «работы в Китае» универсального (коммерческого, технологического, образовательного). Это открытие в совокупности с критическим и творческим ленинизмом Дэн Сяопина, воплощенным в политическую практику, и стало главной и, возможно, единственной причиной хозяйственных достижений КНР. Все остальное – китайская специфика, конфуцианство, национальная идея, китайский мир – является скорее декорацией подъема. На возможностях использования Китаем (и не только им) такого построения в наступившем новом мире мы остановимся ниже.

На Западе, в позднем СССР и новой России явно недооценили степень научной разработанности взаимосвязанного комплекса – стратегии, политики и практики в КНР, в том числе вопросов координации мирохозяйственного курса с экономической стратегией и внешней политикой. Заодно были упущены незамысловатые на первый взгляд достижения китайской инвентаризации зарубежной социологии, политических и экономических наук.

Западная риторика о глобализации, подхваченная апологетами «гайдаризма», и послужившая, как считал американский социолог и философ И. Валлерстайн (2001 г.), одной из внешних причин развала социалистического лагеря в Европе и распада СССР, гораздо раньше, с самого начала реформ конца 70-х годов, потребовала от Китая выработки соответствующих инструментов противодействия деструктивному влиянию извне. Поэтому страна оказалась более подготовленной к событиям 90-х годов и с честью вышла из многочисленных испытаний.

В глобализации в Китае с самого начала различали угрозы и возможности. С одной стороны, она воспринималась как «мировая экономическая война, от которой никуда не денешься», с другой – как «взаимодействие, выгоду от которого получают обе стороны». От адаптации к мировому хозяйству страны постепенно продвигалась к его освоению – в противоположность «интеграции в мировую экономику» в «гайдаризме», разрушившей российскую обрабатывающую промышленность.

Неизменно протекционистский Китай, лишь разогнав экспортный сектор и убедившись в своей способности противостоять кризисам, вступил в ВТО (2001 г.) и, помимо прочего, не преминул зафиксировать в документах о вступлении свой социалистический статус. При этом Пекин продолжил селективную политику в отношении прибывавшего в страну иностранного капитала, особенно строго контролируя портфельные вложения. С отменой льгот (2007 г.) заматеревший национальный частник уже теснит зарубежный капитал на внутреннем рынке.

О «подвигах» «гайдаризма» на внешнеэкономической ниве лучше умолчим: о них достаточно красноречиво говорят нынешняя структура нашей внешней торговли и масштабы вывоза денег из страны при сильно надоевшей болтовне об инвестиционном климате.

Вернемся к Китаю. Теперь, когда глобализация, похоже, завершилась – инфраструктура глобального мира в основном построена – КНР, пользуясь этой инфраструктурой, стала крупным экспортером избыточного капитала. Он нередко сталкивается за рубежом с явной дискриминацией, и теперь уже Китай перехватывает у Запада риторику о свободе торговли, несколько лицемерно сетуя на рост протекционизма в современном мире.

Не менее лицемерны демонстративные шаги Пекина в части уважения прав интеллектуальной собственности. «Самое хорошее на рынке не продают, его можно только украсть или придумать самим», – имплицитное и давнее кредо политики страны в области приобретения зарубежных технологий. Это кредо, собственно говоря, не ново: так в свое время поступали все страны. Но к услугам Пекина была еще и огромная зарубежная диаспора, и превосходно поставленная работа по промышленному шпионажу, дополненная в новом веке чуть ли не дивизией хакеров. Недаром один из ведущих американских политических аналитиков Ф. Закария во время передачи на CNN как-то грустно пошутил, что в США есть только два вида корпораций: знающие, что их обчистили китайцы, и – не знающие об этом.

Китайский опыт интересен и в другом отношении. Масштабы национального хозяйства таковы, что распространение заимствований по всей экономической системе (в основном по госсектору) часто оказывалось гораздо эффективней, чем самостоятельная генерация новаций. Технологии среднего уровня, или то, что когда-то называли подходящей (appropriate) техникой, сыграли незаменимую роль в индустриальном подъеме Китая в ХХ в., в развитии сельской мануфактуры и решении, казалось бы, невозможной задачи трудоустройства населения, и повышения его технической грамотности. Заметим, что вплоть до последнего времени число учащихся средних специальных заведений в КНР превышало количество студентов вузов.

Сказанное отнюдь не означает, что китайцы малоспособны к новациям. Страна теперь на втором месте в мире по вложениям в НИОКР, и ее постиндустриальный рывок не за горами. Для этого, кстати, есть и некоторые политэкономические условия, помимо упомянутой выше диаспоры, армии студентов и исследователей за рубежом и т.п.

Как известно, одной из причин замедления экономического роста в развитых странах, начиная с 70-х годов прошлого века, явились процессы монополизации и транснационализации. Многоотраслевые национальные концерны, внесшие в послевоенный период большой вклад в научно-технический прогресс, уступали место относительно узкоспециализированным ТНК. Экстенсивный захват внешних рынков, вывод из состава компаний «непрофильных» активов (аутсорсинг) и сокращение издержек за счет выноса производства за рубеж теснили в корпоративных стратегиях интенсивные методы борьбы за рынок, в том числе разработку принципиально новых продуктов. В Китае же государственные (акционерные) межотраслевые концерны, тесно связанные с исследовательскими организациями, остаются и двигателями национальной экономики, и агентами внешней экспансии. Эта организационная форма, похоже, способнее к новациям. Но у нее в Китае есть еще одно преимущество: гигантский внутренний рынок – даже если считать таковым только городское население. Эффект масштаба по этой причине дает потенциальным новаторам немалые преимущества по сравнению с другими странами. Не меньшее значение имеет и тот простой факт, что у КНР практически полноотраслевая промышленность [1].

Важными чертами хозяйственного подъема являются его наглядность (народность) и доступность полезных технологий, позволяющие распространять все ценное (свое и чужое) с необыкновенной скоростью и на громадную глубину крупнейшей страны мира [2]. Забавный пример – усовершенствованная стиральная машина, получившая название «Дадигуа» (большой батат), с успехом предложенная богатевшим крестьянам в фирмой «Хайэр» в 1998 г. Агрегат не только стирал сильно загрязненную одежду, но и мыл овощи. Такую операцию, как выяснили технические специалисты фирмы (скорректировавшие впоследствии производство), сельские покупатели производили и на старых, еще конструктивно не доработанных для этой функции, моделях. Заметим, что по одному из опросов, проведенных в Британии, главным изобретением человечества в ХХ в. был признан не самолет, не спутник или компьютер и даже не реактор, а именно стиральная машина. Находясь где-то в середине списка государств, расположенных согласно критерию дохода на душу населения, КНР демонстрирует обитателям планеты способ производства на основе скромных и, подчеркнем, преимущественно собственных ресурсов (в отличие от ряда бывших лидеров). Отрыв от Китая другим не кажется непреодолимым, его опыт не навязывается отстающим. Наоборот, китайский опыт со всей очевидностью свидетельствует о важности поиска собственного пути. Неслучайно выражение «специфически китайский» неизменно сопровождает все фундаментальные формулировки, которыми в КНР определяют положение страны и ее политику. Подчеркнем: самобытность не исключает, а предполагает творческое использование чужого опыта. Чисто статистически Китай как раз наименее уникальная страна, поскольку его огромная территория и разнообразие внутренних условий не позволяют быть чересчур специфичным. Без правильного понимания общих истин и закономерностей успехов развития не было бы. Опыт страны с гигантским разнообразием хозяйственных условий, решившей задачу совмещения рынка и социализма, таким образом, имеет и некоторое универсальное значение.

И вместе с тем суть китайских реформ может быть сведена к решительному отказу от всякого рода унификаций. В Китае вскармливали новое или хорошо забытое старое (индивидуальное, семейное, частное, смешанное, зарубежное, комбинированное) в междурядье общественного. Государство же взяло на себя роль арбитра и регулятора – с немалыми издержками в виде коррупции, но коррупции, способствующей экономическому росту.

Госсектор при этом сохраняет контроль над командными высотами в хозяйстве, берет на себя решение долгосрочных стратегических задач – инфраструктура, НТП, оборона, защита от внешних угроз, включая экономические кризисы. Нагрузка на государство растет, ему приходится амортизировать социальные и региональные разрывы, принимать на себя тяжелейший груз экологических проблем. Но все это уже больше напоминает то самое социальное государство, которое возникло на Западе в послевоенные десятилетия и в дальнейшем подверглось разрушительной неолиберальной атаке. В то же время нынешнее китайское руководство старается уйти от мелочного контроля над бизнесом, освобождая государство для решения ключевых аспектов развития, с одной стороны, и борьбы с коррупцией – с другой. Задачей модернизации является синтез традиционного и современного, часто представленного зарубежным [3]. Стоит заметить, что в пропорции между современным (синоним – внешнее), переработанным современным и традиционным в Китае, пожалуй, преобладает переработанное современное. Более того, усилившиеся различия между регионами делают проблему синтеза уже по большей части внутрикитайской. В современном Китае политика во многом сохраняет примат над экономикой. Центр контролирует места меньшим числом, но более эффективных рычагов, оперативно реагируя на новые угрозы, – как внутренние, так и внешние. Можно сказать, что освоены современные технологии управления хозяйством и населением. «Капитализм» и «социализм» успешно перерабатываются Китаем, зачастую выступая сугубо в инструментальном виде.

Высокую динамику развития правомерно считать признаком благополучного движения по пути модернизации, пропорциональности социальной и экономической структуры, особенно если сравнивать Китай с крупными развивающимися странами. Решены серьезные внутренние проблемы, в том числе «основные нужды». Вполне определенными выглядят пути народного образования, генерации и заимствования технологий. В механизм развития встроена полнокровная система взаимодействия с остальным миром, контуры такого взаимодействия просматриваются на достаточно длительную перспективу.

Можно сказать, что КНР – страна, в какой-то степени маскирующая свой потенциал риторикой об остроте существующих проблем. Активирована оболочка системы, пока нет нужды использовать всю мощь культурно-генетического кода (институциональной матрицы – по С.Г. Кирдиной и Л.И. Кондрашовой [4] или, если угодно, «цивилизационного ядра». К тому же есть стандартные структурные и мобилизационные ресурсы: узкий сектор сферы услуг, высокая доля женской занятости, мощная внешнеэкономическая машина, финансовая заначка, государственные СМИ и т.д. Можно также отметить достоинства можели «западно-восточного синтеза». «Такой синтез обладает определенными перспективами, поскольку именно они, как было замечено выше, оказались по разные стороны выраженной границы различия» [5, с. 48]. Поэтому модернизационная проблематика в традиционной для развивающихся стран постановке уже не актуальна и в значительной мере перешла в разряд сугубо внутренних вопросов. Десятилетия жесткой экономии, структура хозяйства и цен, сложившаяся специализация и нынешний вес Китая в мировой экономике свидетельствуют в пользу возможности постепенного решения наболевших социальных, энергетических и экологических проблем.

Библиографический список

1. Салицкий А.И., Таций В.В. Китайский опыт развития: сравнительные аспекты и значени е/ «Третий мир»: спустя полстолетия. Отв. ред. В.Г. Хорос, Д.Б. Малышева. М.: ИМЭМО РАН, 2013. С. 215-229.

2. Листвина Е.В., Орлов М.О. Жизненное пространство цивилизаций // Философия и общество. 2007. №1. С. 174-189.

3. Орлов М.О. Динамика глобализирующейся экономики в контексте дискурсивного управления: стратегии Европы и Китая // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Философия. Психология. Педагогика. 2012. Т. 12. №3. С. 36-40.

Кирдина С.Г, Кондрашова Л.И. Институциональный анализ китайской модели: теоретическая дискуссия и прогноз // Вестник научной информации №3. М.: Институт экономики РАН, 2010.

5. Орлов М.О. Межкультурная дискурсивная стратегия: социально-философский анализ взаимодействия России и Китая // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Философия. Психология. Педагогика. 2013. Т. 13. №2-1. С. 46-50.