Основы теории практического дискурса

III. Основы теории практического дискурса:
И. Кант и Ю. Хабермас

Обращение к практическому дискурсу и возможностям его теоретического обоснования определяется необходимостью философского анализа, который имеет методологическое значение для ряда социально-гуманитарных дисциплин. Контекстом анализа выступает историко-философское включение в проблематику идей немецкого классического идеализма в лице его основателя И. Канта и современного  трансцендентализма в немецкой философии.

Философская дискуссия, которую организовали К.-О. Апель и Ю. Хабермас в современной европейской философии, открывает новое и этическое измерение дискурса. Они предлагают трансцендентально-прагматический проект этики дискурса, который кардинальным образом преобразует классическое понимание трансцендентальной философии, смещая акцент в теории познания с критики сознания на критику языка. При этом сам проект кантовской философской критика разума воспринимается как возможность осуществить ее средствами критику недостатков современной философии и, прежде всего, показать необходимость различения методологической базы и самого предмета теоретической и практической философии. Трансформация кантовской максимы разума в сторону прагматики языка обеспечивает не только возможность воспринимать разум в смысле языка, способного к интерпретации, осуществлению и порождению коммуникации понимания и взаимопонимания.

Если в универсальной прагматике Ю. Хабермаса опора на язык порождает возможность осуществления практического дискурса, нацеленного в итоге на достижение конечного согласия (консенсуса) в спорных вопросах и углубление коммуникативного взаимопонимания спорящих сторон. Трансцендентальная прагматика К.-О. Апеля также за основу берет герменевтическое понятие языка, включая онтологию языка в теорию познания, открывая перспективу интерсубъективного взаимопонимания, предполагающего наличие «идеального коммуникативного сообщества». Этическое измерение предполагает наличие в коммуникативном сообществе действие общих моральных норм поведения. Этика дискурса при этом рассматривается в свете теории коммуникативного и аргументативного действия, а ее нормативные основания и достоинства раскрывается в исходных правилах трансцендентальной прагматики языка.

Основы теории дискурсивного мышления были сформулированы еще И.Кантом в «Критике чистого разума». Теоретическая понятийность дискурсивного мышления непосредственно нашла отражение в трансцендентальной логике. В «Критике чистого разума» во второй главе под заглавием «Дедукция чистых рассудочных понятий» И. Кант дает различение дискурсивной и интуитивной способности разума. Дискурсивная способность мышления определяется им за счет логической – дискурсивной – ясности, которая достигается посредством аналитики понятий, а интуитивная – посредством созерцаний. Подобное двухсоставное применение разума философ обосновывает тем, что основоположения единства понятий могут быть обоснованы только априори. В одном случае, речь идет о математических понятиях, в другом,- о философских, которые и являются дискурсивными понятиями^[1].

Сам термин «дискурс» происходит от латинского discourses – беседа, разговор. Тем самым дискурс понимается как логически построенное рассуждение и речевой акт, который в традиции трансцендентальной философии, начиная с философской системы Р. Декарта, воспринимается как своего рода метод аргументации и способ выражения логической способности скептического разума. При этом «дискурсивность» как таковая относится непосредственно к характеристике дискурсивного мышления, которое по аналогии воспринимается как интеллектуальная форма Божественного Откровения, рационально познаваемая человеком. Р. Декарт в своих рассуждениях изначально определяет рационализм как «вечную истину», которая несет в себе «глубокий скрытый смысл». Для него всякое абсолютно обоснованное познание должно опираться не только на непосредственное и аподиктическое сознание, но и неизбежно начинаться со своего рода радикального скептицизма и исходного принципа Я. Дискурсивное мышление - начало критики познания.

Сегодня существует множество определений «дискурса», которые отражают многочисленные теории в философии и в науке^[2]. На протяжении двух столетий понятие дискурса многократно обновлялось и переживало трансформации. В XVIII веке понятие дискурса перемещается в область литературоведения, в сферу эстетики и гуманитарных наук. К концу XX века выделяются три основных подхода.

Во-первых, это – лингвистический подход, в котором дискурс при всем многообразии интерпретаций отождествляется в целом с традиционными понятиями речи, текста, диалога. Этот подход представлен в науке англоязычной семантикой употребления термина дискурс.

Второй подход восходит к французской школе дискурс-анализа, структуралистским и постструктуралистским интерпретациям. М. Фуко отождествляет термин дискурс с термином власти, задавая ему модальность политического звучания. Кроме того, основой понимания выступает так же критика разума и научной европейской рациональности, традицию которой осуществляют нигилист Ф.Ницше и фундаменталист М. Хайдеггер.

Третий подход определяется немецкой школой, которая продолжает традицию идеализма И. Канта и развивает этические принципы дискурса в контексте идеальной коммуникации и теории коммуникативного действия. Это направление связано с именами немецких философов современности Ю. Хабермаса и К.-О. Апелем. Философское понимание дискурса определяется социальной и моральной нагруженностью, областью интерсубъективного познания и дискурсивной коммуникации, имеющих в качестве цели критическое обсуждение острых проблем познания, науки, проблем разрешения социальных конфликтов и вопросов поиска оптимального решения проблем социальной реальности. Практический дискурс ориентирован на принципиальную исходную возможность «снятия конфликта», нахождение консенсуса во взглядах и действиях участников научной и социальной коммуникации.

Сегодня намечается еще одна тенденция, в которой понятие «дискурса» фактически возводится до статуса междисциплинарной методологической программы^[3].

Как видим, современное философское понимание дискурса делает актуальным на современном этапе классическую теорию познания. Особенно эта тенденция проявляется в школах немецкой философии. Дискуссию последних десятилетий вокруг теории познания поставили под сомнение строгое разделения субъекта и объекта^[4]. Однако существование множества самодостаточных дискурсов в философии и науке, искусстве и религии поставили под вопрос также и его универсальность.

В этом смысле нам представляется оригинальным решение немецкого философа Ю. Хабермаса. Он считает, что новоевропейская парадигма субъекта и субъективности сегодня уже не полно отвечает задачам и целям общественного развития. В качестве основания он предлагает парадигму интерсубъективности, которая может выступать в качестве практического воплощения общности опыта мышления и действий, обеспечивающего возможность взаимодействия субъектов и общезначимость их результатов. Парадигма интерсубъективности обладает феноменологической перспективой, задающей конституирование общезначимого мира.

Феноменологическая проекция Э. Гуссерля поставила под вопрос реализм натуралистического познания, именно опыт сознания выступает первоначальным опытом «данности» вещей мира, первоначальным феноменологическим опытом сознания. Сознание – интенционально, т.е. «направлено всегда на «нечто» и занято установлением смысла, то познание должно пониматься как процесс конституирования исходного (априорного) смысла. Феноменология конкретизирует задачу трансцендентальной философии – она должна заняться прояснением того, как этот мир конституируется в нашем сознании. Для нее важным становится задача найти ответ – как истолковывается смысл объективности, объективного в науке знания. А место одиноко стоящего субъекта должно быть заменено взаимозависимым контекстом участников познания, интерсубъективностью. Ю. Хабермас принципу интерсубъективности находит объяснение применительно к интерсубъективной коммуникации. Коммуникация и практика выполняют роль прежней классической теории познания, а язык, речь и дискурс задают культурный и социальный контекст.

Ю. Хабермас различает теоретический дискурс, который изучает истинные требования во всех возможных обстоятельствах познания, и практический дискурс, который определяет значимость вопросов нормативного морального обоснования для поиска консенсуса и принятие логически истинных и практически правильных решений. Идею морального обоснования немецкий философ расширяет до практической теории этики дискурса, которая понимается им как возможность обоснования самой этики, которая определяла бы содержательным образом форму логики моральной аргументации. В теоретическом дискурсе теория аргументации основывается на единичных наблюдениях и всеобщих гипотезах, в практическом дискурсе действует логика моральной аргументации, признается необходимость действия морального принципа^[5].

Заметим, что И. Кант выражает эту же логику аргументации в форме категорического императива, важным здесь являются не различные его формулировки, а сама идея, которая имеет всеобщий, универсальный характер и выступает практическим принципом для осуществления действенных норм и моральных предписаний.

Заметим, что принципиальное различие между теоретическим и практическим дискурсом возникает из-за разного отношения к опыту. В теоретическом дискурсе истинное требование рассматривают с точки зрения требования «логики существования». В практическом дискурсе – с точки зрения моральных норм и «всеобщего закона» единства разума и многообразия культуры. При этом моральный принцип задает правила лишь для дискуссий между различными участниками и партнерами дискуссии, направлен на улаживание конфликтов на основе принципа нахождения консенсуса и достижения взаимопонимания.

Принцип согласия – рефлективное по своей природе условие возможного опыта, он требует интерсубъективного взаимопонимания: участники дискуссии лишь тогда могут осознать необходимость поиска взаимного согласия и необходимость выработки общей воли, когда они способны и компетентны друг друга убедить (как заинтересованные лица), а это предполагает проведение некой реальной дискуссии. Ю. Хабермас предлагает переформулировать кантовский категорический императив, задав ему прагматическое измерение: каждый сам по себе является последней инстанцией для суждения о том, в чем действительно состоит его интерес, при этом он должен признавать право быть доступным для критики со стороны остальных^[6].

Вопрос о спорности нормы – «хороша она для всех и к кому имеет отношение» – есть трансцендентальный вопрос, который требует решения в форме реально протекающего дискурса и прагматических правил. В терминологии И. Канта это означает, что мы должны признать для нас значимым факт «самозаконодательства разума». Этика дискурса, как считает Ю. Хабермас, предлагает опираться на определенные предпосылки коммуникативного разума, как на базу публичной и демократической процедуры, которая «должна гарантировать беспристрастность в формировании суждений». «Как процедура, практический дискурс предназначен не для продуцирования оправданных норм, а для проверки насколько действенны гипотетически взвешенные нормы»^[7].

В заключение отметим, что кантовская критика уже в качестве основополагающего мотива выводит требование вынесение взвешенного суждения, когда фактически прежние нормы обоснования в науке и философии не имели своего общепризнанного легитимного значения, и лишь по видимости сохраняли претензии на истинность знания и продолжали сохранять иллюзорную общезначимость. Критицизм трансцендентальной философии не только разрушает догматическое здание трансцендентальной видимости и тем самым проясняет исходные основания обоснования единства теоретического и практического разума, а и совершает «революцию в образе мышления», – указывает на «примат» практического разума над теоретическим. Идея примата практического разума означает, что все мышление и всякое деяние возникает из свободы, и в действии, как в чистой способности начинания, свобода обретает свою действительность. В теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса широко исследует возможности практического разума, определяет его «действующим разумом», «коммуникативным разумом», нашедшим конкретное воплощение в истории, обществе, в структурах жизненного мира и языке. И если И. Кант раскрывает «механику» морального поступка, выявляя природу долженствования, характер мотива и направленность воли человека, то Ю. Хабермас переносит проблематику в сферу обоснования действенности моральных суждений посредством логики практических дискурсов. Логика моральной аргументации имеет практический смысл: в перспективе она нацелена на достижение консенсуса в спорных вопросах и взаимопонимание.