Язык поэзии Пушкина.

Язык поэзии Пушкина.

В языке пушкинских произведений мы имеем возможность наблюдать традиционные элементы русского литературного языка, полученные им в наследие от прошлых периодов развития. Мы имеем в виду, прежде всего церковнославянизмы (лексические, грамматические и фонетические). В своем творчестве Пушкин произвел с присущим ему тактом, чувством меры тщательный отбор славянизмов. «Он воскрешал старинные выражения с ярким колоритом национальной характерности, смешивал и сливал слова и обороты церковно-славянского языка с живою русской речью и на таком соединении создал поразительное разнообразие литературных стилей и жанров»^[1]. Так, например, в стихотворении «Воспоминание в Царском селе» (1814 г.) изобилуют церковнославянизмы и лексические: «навис покров угрюмой нощи...», и грамматические: «...когда под скипетром великий жены...», и фонетические (произношение е под ударением перед следующим твердым согласным без перехода в о). О современных поэту событиях повествуется как о подвигах античных героев:

Летят на грозный пир; мечам добычи ищут,

И се—пылает брань; на холмах гром гремит,

В сгущенном воздухе с мечами стрелы свищут,

И брызжет кровь на щит^[2].

Использование церковнославянизмов и архаизмов различного рода в языке произведений А. С. Пушкина зрелой поры его творчества может быть определено следующими стилистическими задачами:

1. Придание торжественного, возвышенного тона произведению или его части. Так, в стихотворении «Перед гробницею святой...» (1831 г.), посвященном памяти Кутузова, мы читаем:

«...стою с поникшею главой...»;

«…Под ними спит сей властелин,

Сей идол северных дружин,

        Маститый страж страны державной,

        Смиритель всех ея врагов!

       Сей остальной из стаи славной

        Екатерининских орлов…».

В стихотворении «Я памятник себе воздвиг...» (1836 г.) всем известны такие слова:

 «…Вознесся выше он главою непокорной

 Александрийского столпа…»;

«…И назовет меня всяк сущий в ней язык…»;

 «…доколь в подлунном мире

 Жив будет хоть один пиит…» и т. п.

Именно в такой функции наиболее сильно сказалась предшествующая традиция высокого слога.

2. Создание исторического колорита эпохи. Здесь Пушкин может быть признан новатором, так как писатели XVIII в. этим средством не владели; чуждо оно было и произведениям Карамзина. Пушкин же не только умело применяет архаизмы как средство исторической стилизации, но и строго подбирает тот или иной состав архаизирующей лексики в зависимости от изображаемой эпохи. Например, в «Песни о вещем Олеге» мы находим такие слова, как тризна, отрок (слуга), волхв и т. п. В «Родословной моего героя» читаем не только целиком стилизованную под древнерусское летописное повествование фразу «Вельми бе грозен воевода», но и находим ссылку на воображаемый древний источник: «Гласит Софийский Хронограф».

3. Выражение сатиры и иронии. Пушкин превращает устарелые слова и выражения в меткое оружие, разящее политических врагов поэта, например, в эпиграмме на архимандрита Фотия: «Пошли нам, господи, греховным,
Поменьше пастырей таких,  Полублагих, полусвятых...»В этих стихах, в поэме «Гавриилиада» и в других произведениях церковнославянизмы выступают в диаметрально противоположной своему традиционному употреблению стилистической функции—служить средством борьбы с официальной идеологией.

Именно тенденция пушкинского стиля к смешению церковнославянизмов, русских литературных и разговорно-бытовых слов составляет наиболее существенную сторону языкового новаторства поэта. Этот процесс ассимиляции церковнославянизмов современному русскому словоупотреблению вызывал наибольшее количество протестов со стороны критиков пушкинского творчества, ревнителей языкового пуризма. Так, когда появилась в печати V песнь «Евгения Онегина» с ее известным поэтическим изображением русской зимы. «Зима!.. Крестьянин, торжествуя, На дровнях обновляет путь...». Столкновение церковнославянского «торжествовать» и «крестьянин» побудило критиков сделать автору замечание: «В первый раз, я думаю, дровни в завидном соседстве с торжеством. Крестьянин, торжествуя, -  выражение неверное»^[3].

Таким образом, Пушкин, положительно оценив традиционный фонд книжной лексики и фразеологии, сохраняет ее в составе современного русского литературного языка, придав этому разряду слов и выражений строго определенные стилистические функции и частично ассимилировав их обычному словоупотреблению.

Вторым компонентом языка художественной литературы, также унаследованным от предшествующих эпох языкового развития, преимущественно периода XVIII в. и карамзинской поры, является лексика и фразеология, заимствованная из языков народов Европы или возникшая под воздействием этих языков. Это — «западноевропеизмы» литературного языка. Под «западноевропеизмами», или под «европеизмами», в произведениях Пушкина мы будем подразумевать как те или иные слова западноевропейских языков, оставляемые без перевода, так и выражения типа перифразов, восходящие к карамзинскому «новому слогу».

Принципы лексического и фразеологического использования «европеизмов» в пушкинском индивидуальном стиле были изменчивы и не лишены внешних противоречий. Хотя Пушкин отказывается от метода прямого копирования европейской фразеологии, характерного для стиля карамзинистов, он в сфере отвлеченных понятий признавал образцом для русского французский язык. Так, одобряя «галлицизмы понятий, галлицизмы умозрительные, потому, что они уже европеизмы», Пушкин писал Вяземскому 13 июля 1825 г. Из Михайловского в Царское Село: «Ты хорошо сделал, что заступился явно за галлицизмы. Когда-нибудь должно же вслух сказать, что русский метафизический язык находится у нас еще в диком состоянии. Дай бог ему когда-нибудь образоваться наподобие французского (ясного, точного языка прозы—т. е. языка мыслей)»^[4]. В произведениях Пушкина немало отдельных слов или целых выражений и фраз, оставляемых без перевода и изображенных иностранным шрифтом на французском, английском, немецком, итальянском и латинском языках. Однако все эти нетранслитерированные слова и выражения обладают незаменимой смысловой и стилистической функцией, что и оправдывает применение их Пушкиным. Например, в VIII песни «Евгения Онегина» Пушкин показывает образ Татьяны, вышедшей замуж за знатного генерала, и ему необходимо при этом охарактеризовать жизнь, быт и понятия русской великосветской среды. И мы находим в строфе XIV следующую характеристику Татьяны:

Всё тихо, просто было в ней,

Она казалась верный снимок

Du comme il faut... (Шишков, прости:

Не знаю, как перевести.)

В строфах XV и XVI читаем продолжение характеристики:

Никто б не мог ее прекрасной

Назвать; но с головы до ног

Никто бы в ней найти не мог

Того, что модой самовластной

Назвать; но с головы до ног

Никто бы в ней найти не мог

Того, что модой самовластной

В высоком лондонском кругу

Никто бы в ней найти не мог

Того, что модой самовластной

В высоком лондонском кругу

Зовется vulgar . (Не могу...

Люблю я очень это слово,

Но не могу перевести;

Оно у нас покамест ново,

И вряд ли быть ему в чести.

Понятия, выражаемые французским comme il faut или английским vulgar, как нельзя лучше обрисовывают воззрения и взгляды аристократического общества начала XIX в. Поэтому они и рассматривались Пушкиным как непереводимые на русский язык. Стремясь к сближению русского литературного языка с тогдашними западноевропейскими главным образом в общем строе выражения мыслей, в характере связи между понятиями, Пушкин выступает против тех форм фразообразования, которые могли рассматриваться как прямые синтаксические галлицизмы или как кальки, копирующие манерные французские перифразы.

В стихотворениях лицейской поры и далее, до конца 10-х годов мы находим еще очень незначительное количество таких слов и фраз, которые противоречили бы карамзинским стилистическим нормам. Из лексики внелитературного просторечия или крестьянских диалектов Пушкин использовал лишь немногие слова, например, хват в стихотворении «Казак» (1814 г.), детина в стихотворении «Городок» (1814 г.), выражения уходить горе или так и сяк размажет в послании «К Наталье» (1813 г.), ерошить волосы («Моему Аристарху», 1815 г.), закадышный друг («Мансурову», 1819 г.) и некоторые другие. Однако уже в поэме «Руслан и Людмила» проявляется уклон к просторечию больший, чем это допускалось нормами светского карамзинского стиля для произведений подобного жанра. В высказываниях Пушкина, начиная с этой поры, мы находим призывы к смелому сближению языка литературных произведений с разговорной речью простого народа. По мнению Пушкина, «странное просторечие»— это характерный признак «зрелой словесности»^[5]. «Но,—с горестной иронией замечает он,— прелесть нагой простоты для нас непонятна». «Читайте простонародные сказки, молодые писатели,— чтоб видеть свойства русского языка»^[6],— обращался Пушкин к своим собратьям по перу в 1828 г. «Разговорный язык простого народа (не читающего иностранных книг и, слава богу, не выражающего, как мы, своих мыслей на французском языке) достоин также глубочайших исследований. Альфиери изучал итальянский язык на флорентийском базаре: не худо нам иногда прислушаться к московским просвирням. Они говорят удивительно чистым и правильным языком»,— писал Пушкин в 1830 г. в «Опровержении на критики»^[7].

Однако, вводя в язык своих произведений народную речь, Пушкин обычно брал из нее только то, что было общепонятным, избегая областных слов и выражений, не опускаясь до натуралистической фиксации диалектного говорения. Своеобразие пушкинского стилистического новаторства в отношении к просторечию состоит не в самом факте его использования. Народная речь встречалась в произведениях относительно далеких по времени предшественников Пушкина—поэтов и писателей XVIII в., однако, во-первых, эти авторы ограничивали использование просторечия лишь произведениями «низкого штиля», во-вторых, они воспроизводили народную речь, не подвергая ее стилистической обработке. Отбирая из крестьянской речи только то, что может рассматриваться как подлинно общенародное, Пушкин, однако, умел найти в народном словоупотреблении самобытные черты, характеризующие его неподдельность и своеобразие.

Обратимся к стихотворению «Утопленник» (1828 г.). В нем мы находим следующие строки: «Дети спят, хозяйка дремлет, На полатях муж лежит». В этом контексте слово хозяйка имеет то значение, которое присуще ему в народных говорах: жена, старшая женщина в крестьянской семье. Далее в стихах: «Уж с утра погода злится,  Ночью буря настает...» — слово погода также употреблено в диалектном значении дурная погода, буря. Таким образом, тщательно отбирая слова и выражения из народной речевой практики, Пушкин не только и не просто вводит их в языковую ткань всех своих произведений, независимо от жанра и стилистической направленности, но и делает разговорную речь простого народа подлинной основой национального русского литературного языка.

Пушкин навсегда стер в русском литературном языке условные границы между классическими тремя стилями. В его языке «впервые пришли в равновесие основные стихии русской речи». Разрушив эту устарелую стилистическую систему, Пушкин создал и установил многообразие стилей в пределах единого национального литературного языка. Благодаря этому каждый пишущий на русском литературном языке получил возможность развивать и бесконечно варьировать свой индивидуально-творческий стиль, оставаясь в пределах единой литературной нормы. Эта великая историческая заслуга Пушкина перед русским языком была правильно оценена уже его современниками. Так, при жизни великого русского поэта, в 1834 г., Н. В. Гоголь, писал: «При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте... В нем, как будто в лексиконе, заключилось все богатство, сила и гибкость нашего языка. Он более всех, он далее раздвинул ему границы и более показал все его пространство» ^[8]. Еще яснее значение Пушкина как основоположника современного русского литературного языка было осознано писателями последующей эпохи. Так, И. С. Тургенев сказал в своей речи на открытии памятника Пушкину в 1880 г.: «...Нет сомнения, что он [Пушкин] создал наш поэтический, наш литературный язык и что нам и нашим потомкам остается только идти по пути, проложенному его гением»^[9]. Эти слова не потеряли своей силы и в наши дни, через сто лет после того, как они были сказаны: в наши дни русский литературный язык продолжает развиваться в русле пушкинских прогрессивных традиций.

Величие дела Пушкина состоит именно в том, что он прекрасно понимал, что язык создается народом. Он широчайшим образом воспользовался наличными богатствами общенародного русского языка. Он глубоко оценил значение всех характерных структурных особенностей русского общенародного языка в их органической целостности. Он узаконил их в различных жанрах и стилях литературной речи. Он придал общенародному русскому языку особенную гибкость, живость и совершенство выражения в литературном употреблении. Он решительно устранял из литературной речи то, что не отвечало основному духу и законам живого русского общенародного языка.

Список использованной литературы и интернет-источников:

1. Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка. – 3-е изд., М.:1982, С.259

2. Камчатнов А.М. История русского литературного языка: XI – первая половина XIX века: Учеб. Пособие для студ.филол.фак.высш.пед.учеб.заведений. М.: Издательский центр «Академия», 2005

3. Атеней. 1828. Ч. I. № 4 (http://niilit.narod.ru/lib/pushkin_247.html)

4. Гоголь Н.В. Несколько слов о Пушкине (http://az.lib.ru/g/gogolx_n_w/text_0490-1.shtml)

5.Пушкин и культура. (http://pushkin84.narod.ru/kult.html)

6.А. С. Пушкин—основоположник современного русского литературного языка. Закрепление национального языка в литературе http://www.i-u.ru/biblio/archive/milehina_ist/03.aspx

7. РВБ: А.С.Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. (http://www.rvb.ru/pushkin/01text/01versus/01lyceum/0001.htm)

8. РВБ: А.С.Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. (http://www.rvb.ru/pushkin/01text/10letters/1815_30/01text/1825/1323_140.htm)

9. РВБ: А.С.Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. Ответ на статью в журнале «Атеней». (http://www.rvb.ru/pushkin/01text/07criticism/02misc/1005.htm)

10. Опровержения на критики и замечания на собственные сочинения. (http://www.rvb.ru/pushkin/01text/07criticism/02misc/1031.htm)

11. Фундаментальная электронная библиотека. Русская литература и фольклор. ЗНАЧЕНИЕ ПУШКИНА В РАЗВИТИИ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА (http://feb-web.ru/feb/irl/il0/il6/il6-329-.htm)