Память о детях и женщинах 1941-1945 гг.

Поэма о войне
Наталья Бондарева-Болдык 2
1
Мы не умели быть героями,
Но время треснуло по швам,
И юность наша с эшелонами
По рельсам огненным пошла.

Пошла уверенно, отчаянно,
Не зная, что там, впереди:
- Ура! За Родину! За Сталина!
Гремело на её пути.

Не веря в силу воскресения,
Мечтая всё же уцелеть,
Всё молодое поколение
Во имя жизни шло на смерть.

Мальчишки, рано повзрослевшие,
Девчонки, в юбках матерей, -
Упрямые, святые грешники,
Ваятели победных дней...

По всем фронтам Ванюшки Солнцевы
В Иванов дух вселяли свой,
И даже небо было с проседью,
От крови, смешанной с землёй.

Отцам и дедам тоже выпало
Нести тот непосильный крест,
Что издавна всем миром выстрадан,
Тот крест, что будет, был и есть.

2
Мы долго ждали подкрепления.
Был дважды ранен лейтенант.
И наша медсестра Евгения,
Была нам - врач и медсанбат.

Голубоглазая, курносая,
С застывшим ужасом в глазах,
Она творила невозможное,
Смешно, по-взрослому, бранясь.

Склоняясь низко над носилками,
То с фляжкой спирта, то с бинтом,
Сжимая зубы между взрывами,
Она хватала воздух ртом:

- Ты потерпи ещё немножечко!
Смотри, не вздумай помирать!
Лежи! Не рвись! Да разве ж можно так?!
Развоевался, твою мать!..

А тут - как грохнуло, как жахнуло!
Как небо плюнуло землёй!
Она заохала, заахала,
Отодвигая смерть рукой,

Упала, обняла, заплакала,
Запричитала, вся дрожа...
И лейтенант родился заново
Без эскулапова ножа.

А Женя, Женька, наша Женечка,
Изрешечённая насквозь,
В мужских ботинках, с синей ленточкой,
Стонала: "Мама, мама... брось..."

И плакал Витька из Саратова,
В бессильной злобе сжав кулак,
И супостата клял проклятого
За то, что всё случилось так.

За то, что не успел, что прятался,
Что чувства от неё таил,
За то, что не умел так, запросто,
За то, что душу не открыл.

А по щеке, в грязи и копоти,
Злым ручейком среди зимы
Текла слеза. Текла безропотно.
И плакали с ним вместе мы.

3
На фронте нет слов утешения.
И ангелы здесь не поют.
Пришло наутро подкрепление,
А с ним и страшный Божий суд.

Стал пеплом Витька из Саратова,
Сменил на облако блиндаж.
- "Восьмой", "восьмой", пришлите "пятого", -
Хрипел радист безногий наш.

Мы шли атака за атакою,
Врастая в землю тут и там.
Кружились вороны и каркали,
И жали руки вечным снам.

Вы, меченные горем матери,
Что вскармливали грудью нас,
Стелили нам дорогу скатертью
Не в добрый час.
Не в добрый час.

4
Война, война... В полях израненных
Ты нас косила, как могла.
Живущих ни во что не ставила,
А мёртвых... Мёртвых - берегла.

Подай тебе, воровке, лучшее -
Безусых, юных, молодых!
Ты столько сотен лет нас мучаешь,
Исчезни, ради всех святых!

Неужто мало поживилась ты
В тех огневых сороковых?
Смотри, опять мальчишки выросли!
Оставь для мирной жизни их!

Оставь! Не делай их убийцами
Чужих отцов, чужих детей!
Оставь их чистыми страницами
В поэме горестной своей...

5
Шли низко мессеры на бреющем,
Ревя натужно, как быки.
Я пистолет в руке немеющей
Сжимал и скалил им клыки.

Я был - не я... Как волк подстреленный,
На окровавленном снегу,
Я на прицел их брал уверенно,
Я знал, что всё теперь смогу.

Чернел чертополох испуганно,
Шныряли пули по кустам.
Мой "ястребок" стоял обугленный
И ждал команды: "По местам!"

Он, как и я хотел, наверное,
Рвануться в небо! Но - беда -
Мой старый друг, в боях проверенный,
Отвоевался навсегда...

Я оказался жив нечаянно.
А у него не вышло, нет.
И боль, и ненависть с отчаяньем
Во мне боролись в тот момент.

- Сейчас, сейчас, - хрипел я с присвистом,
Прищуривая левый глаз, -
Подпалим хвост фашистским прихвостням!
Они, браток, запомнят нас!

Тут из-за леса "тигр" выскочил
И с лязгом по полю пошёл.
Ему со мной тягаться было чем -
Я это понял хорошо.

Он полз и полз. А мне мерещилось,
Что было всё, как в том кино:
И сердце колотилось бешено,
И книга читана давно.

Ну, вот и всё. Пожалуй, кончился
Под этим танком мой полёт.
Эх, чёрт возьми, а жить как хочется!
Да что ж мне с жизнью не везёт?

Перекрестился, плюнул на руки,
Зажал покрепче свой "тт",
Прицелился, на мушку взял его и...
Понял, что патронов нет.

Оно там, в небе, вроде незачем:
Жми на гашетку - все дела.
А мне бы дотянуть до вечера,
Глядишь, и помощь бы пришла...

Пока я помирать готовился,
Как черти, из-под облаков,
Скользнули к "мессершмитам" соколы -
Три птицы - тройка "ястребков".

Один на танк зашёл умело так,
А два - погнали "мессерА":
Они погоду в небе делали,
А я с земли кричал: "Ура-а-а!"

За пять минут всё было кончено,
И лётчики, махнув крылом,
Ушли, без имени и отчества...
Когда б ещё мне так везло?

6
Ночь опустила чёрный занавес
И потянуло холодком.
И так тоскливо, братцы, стало мне
Под мокрым мартовским снежком.

Потом была неделя длинная,
Где я - то пёхом, то ползком -
Шёл к фронту и губами синими
Пел про жену, мороз и дом.

7
Жена, жена... Забыл, как выглядишь,
Как смотришь, ходишь, говоришь...
И дом забыл. И грядку с вишнями...
А ты, поди, опять не спишь...

Вот выберусь и треугольничек
Тебе с оказией пришлю.
В письме не стану своевольничать -
При встрече всё определю...

Приеду утром, на "полуторке",
По полной форме, в орденах...
В мечтах - покой, а в сердце - муторно.
И правда - точно не в ногах.

8
Его нашли в лесу разведчики.
Он не дошёл всего чуть-чуть.
Так и лежал, болезный, с вечера,
Как будто бы прилёг уснуть.

Потом - тропа, дорога, госпиталь
И... ампутация ноги.
И волосы - так рано! - с проседью.
И слёзы - комом... Проку в них?

Нет, днём, когда его все видели,
Он байки раненым травил,
Подбадривал танкиста Сидора
И разудалым хлопцем был;

Заигрывал с медичкой Нюрочкой
И вспоминал тот самый бой,
Смерть называл беззубой дурочкой
И сам смеялся над собой.

Зато ночами беспокойными
Лежал и в потолок смотрел,
И, между криками и стонами,
Зубами сжатыми скрипел.

Рукой обрубок свой ощупывал
И тихо, жалобно скулил:
Когда бы в небо, одному ему, -
Эх, как бы он тогда завыл!

Нет, вой не вой, а жить-то хочется,
И, слава Богу, что - живой!
Война, того гляди, закончится
И скоро, стало быть, - домой!

Ночь проходила вместе с горечью,
И лётчик снова был герой:
Шутил, смеялся, пел и - прочее,
И был за Сталина горой!

Гадали все: "Откуда силы-то?"
И удивлялись без конца.
А он давно все слёзы выплакал,
Он стал из стали и свинца!

Иван, сапёр, ему завидовал.
А что? Нет худа без добра:
Пойдут, ворчал, на фронт другие, мол,
А этот, хитрый, - до двора!

А "этому" протез приставили,
И так-то он к нему привык,
Что и его на фронт отправили -
А чем он хуже тех, других?

Вот, разве что, в два раза злее стал
И старше старшего - на жизнь.
Но это, так сказать, неравенство
Он, - тем, что выжил! - заслужил.

На счастье повезло "крылатому",
Всему свой час, всему свой срок:
Наш лётчик в мае сорок пятого
Переступил родной порог.

9
А сколько их пропало без вести?
А скольких мать не дождалась?
Проклятый дух фашистской нечисти
Являлся в неурочный час:

Метал, крушил, ломал, растрачивал,
Сгребал, чернил, душил, сжигал.
Слепые становились зрячими
И шли на свой прощальный бал.

На бал с красивой, в белом, женщиной,
Не со старухой, - молодой.
Туда, где жизнь давала трещину,
Туда, где шёл последний бой.

10
У них могли родиться гении,
Поэты, физики, творцы...
Над нерождённым поколением
Кричат бездомные скворцы.

А по утрам заря кровавая
Росой на травы слёзы льёт...
Но как же это не по правилам -
Прервать неначатый полёт.

11
Шло дело к ночи. Ветер северный
Гонял по палубе тоску.
Он отвлекал нас преднамеренно,
Готовясь к новому броску.

Ревело небо шквалом бешеным,
А море, плача и крича,
Рычало, бездною ощерившись,
И выгибалось, рокоча!

Тот шторм - надежду на спасение -
Мы долго ждали в бухте "Н".
И он пришёл, с завидным рвением
Рождая ветер перемен!

В такое время немцы прятались,
Задраивая всё и вся,
Шторм отправляя к чьей-то матери,
И кулаками в ночь грозя.

Их груз достать - труда не стоило,
Когда они, отдав концы,
Болтались парами без топлива,
Как желторотые птенцы.

Им не срастись с морскими рифами,
И духами морей не стать!
Им не считать ночами длинными
Узлов и миль тугую стать!

Они в делах, подобных нашему,
Понятно всем - случайный люд.
Война их облику вчерашнему
Сулит забвение и кнут.

А что они? От шнапса храбрые,
Четыре "г" на рукаве,
Сквозь мутный свет иллюминаторов
Ни зги не видят. Все - в себе...

Мне жаль, но шаржа не получится:
Тогда откуда кровь и смерть?
Откуда сила, честь и мужество
И то, что только в русских есть?

Послушаешь, так получается -
Не стоят Гансы и гроша.
А их, скажу я вам, товарищи,
Недооценивать нельзя.

И шторм ревел. И громом грянули
Три выстрела из трёх стволов.
Хватило полчаса без малого
На то, чтобы не тратить слов.

12

Мы все рождаемся похожими:
Глаза, улыбка, руки, нос...
Плохие мы или хорошие,
Для многих это не вопрос.

И вдруг - война. По обе стороны
Защитники своих садов.
И только горя вдовам - поровну.
И вровень - пепла для голов...

Солдаты Рейха. Люди? Изверги?
Или - приказ приказу рознь?
Или не люди - змеи выползли?
И снова, Богу в пятку - гвоздь?

Их тоже ждут отцы и матери,
И жёны по ночам не спят?
И там тоска, от слёз горячая,
Вперяет в будущее взгляд?

И там надеются на скорое
И сумки почтальона ждут?
А в их дома, печально-скорбные,
Листочки серые несут?

Их собрала в дорогу Родина.
Они оделись и пошли.
И под седеющими кронами
Приют последний свой нашли.

13
Ведёт мужчин судьба солдатская.
Идут, идут за рядом ряд,
Ложась пластом в могилы братские,
Ни слова нам не говоря.

14
Как от любви родятся нЕлюди?
От нелюбви - герои? Как?
Среди зимы - откуда лебеди?
Кто друг тебе, а кто - твой враг?

Сквозь толщу лет, листая прошлое,
Хочу понять своим умом:
Что в нас оттуда камнем брошено,
И что туда мы в мыслях шлём?

О, как мне чужд огонь насилия!
Мне не принять сей страшный яд!
На свете нет земли красивее,
Чем та, что ждёт меня назад!

Чем та, что примет, нерадивую,
Поймёт, обнимет и простит!
Я каждый раз шепчу "спасибо" ей,
И к ней душа моя летит!

Земля моя! Ты слышишь, Родина?
Ко всем живущим возопи!
Слезами, воплями и стонами
Нас, неразумных, вразуми!

В колокола ударь! И, веруя
В святое таинство Христа,
Мы все придём, чтоб снова бережно,
Рыдая, снять его с креста!