У войны не женское лицо
классный час

ПЛАН ВНЕКЛАССНОГО МЕРОПРИЯТИЯ

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

Юлия Друнина

Тема: У войны не женское лицо.

Цель: Воспитание патриотизма и нравственности.

Оборудование: Компьютер, проектор, литературно-музыкальная композиция, книжная выставка литературы о войне.

Эпиграф на доске: "Восхищение красотой земли, где жили деды и прадеды, где нам суждено прожить жизнь, повторить себя в детях, состариться и уйти в землю, родившую нас,- это важнейший эмоциональный источник любви к Родине".        В.А.Сухомлинский

Обоснование: Тема выбрана к 75-летию со дня Победы над фашистской Германией. Тема актуальна в наши дни, когда существуют разные мнения переписать историю и умалить вклад нашего народа в разгром гитлеровской Германии. В композиции освещается роль женщин в Отечественной войне, участвующих в боевых операциях наравне с мужчинами. Женщине несвойственно воевать, убивать, она дает человеку жизнь, она полна любви к детям, мужу, родителям, окружающим ее людям. Женщина привыкла заботиться о людях. А на войне вынуждена убивать. Война принесла всем страдания и лишения. Мужественные наши женщины вынесли все, не сломались.

Личные переживания авторов произведений, приведенных в композиции, заставляют слушателей сопереживать им, формируя патриотические чувства, заставляет пересмотреть свое отношение к женщине-матери, задуматься над тем, как дороги они сами своим родителям, в частности маме. Может быть, ребята будут более чутко, внимательнее относиться к своим матерям.

Зрительный ряд усиливает впечатления музыкально-литературной композиции: нам было что защищать. На стенде представлены репродукции с фотографий замечательных памятников нашего зодчества, великолепных пейзажей нашей Родины.

Тема мероприятия

"У войны не женское лицо"

Ведущий

- Сегодняшнее мероприятие посвящено женщинам нашей Родины, которые перенесли все тяготы военных лет, как на фронте, так и в тылу.

Звучит музыка "Вставай страна огромная"

Чтец

"Я только раз видала рукопашный,

Раз - наяву. И тысячу – во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне".

Звучит продолжение музыки "Вставай страна огромная"

Ведущий

- На фронт уходили и женщины, верные и храбрые дочери своего народа.

Чтец

"Качается рожь несжатая,

Шагают бойцы по ней.

Шагаем и мы девчата,

Похожие на парней.

Нет, это горят не хаты –

То юность моя в огне.

Идут по войне девчата,

Похожие на парней."

Звучит продолжение музыки "Вставай страна огромная"

Чтец

"Тяжелые машины

Рванули на окоп,

И надо быть мужчиной,

Чтоб их гранатой – в лоб.

Придет в сердце девятый –

девятый вал разлук.

И надо быть солдатом,

Чтоб не сломаться вдруг"

Ведущий

- Женщины совершали повседневные подвиги, выполняя обычную работу солдата, радиста, летчика, врача, сестры милосердия.

Чтец

Сестра милосердия

Чтобы стать ею, мало усердия …

Кто ж она, сестра милосердия?

Это – словно на землю знойную –

оживляющие дожди, - руки,

нежные и спокойные,

на твоей воспаленной груди.

Это – словно огни маячные

в штормовой непроглядный час,

над тобой, ознобом укачанным,

родники неусыпных глаз.

А еще это – сердце милое.

Нет за это ему цены.

Силой, внуками, песней мирною

все, кто живы, ему должны.

Иль забыли мы ангела взводного

с  вечной сумкою у бедра?

Это – Нашей любимой Родины

Беззаветная сестра.

Звучит музыка "Темная ночь"

Ведущий

Женщинам было тяжелее, чем мужчинам. У войны не женское лицо.

Чтец

Военных лет далекий всполох

Мне память вдруг разбередит,

Как будто бы кольнет осколок,

Застрявший где-нибудь в груди.

И встанет юность как живая…

И снова вспомню я о том,

Что против дома, где жила я,

Висела вывеска "Роддом".

В дверях встречали и шумели,

И поздравляли впопыхах,

Но вышла женщина в шинели,

Неся ребенка на руках.

Из-под пилотки то и дело

Чуб вылезал, волнист и рус.

Держали руки неумело

Впервые этот нежный груз.

Привыкли руки к пистолету,

К гранате, фляге, кобуре…

Ее не встретили с букетом,

Не ждал любимый во дворе.

Но сколько света в этом чистом,

Открытом взгляде женских глаз…

Весенним солнцем пролилась.

Святая радость материнства.

Звенели первые капели,

Ребенок плакал на руках.

Шла женщина в простой шинели-

Мадонна в грубых сапогах.

Ведущий 2

Женственность

Мы ждали ребят из поиска.

Никогда не забуду ее тонкое лицо, склоненное над рацией, и тот блиндаж начальника штаба  дивизиона, озаренный двумя керосиновыми лампами, бурно клокочущим пламенем из раскрытой дверцы железной печки: по блиндажу, чудилось, ходили теплые волны домашнего покоя, обжитого на короткий срок уюта. Вверху, над накатами, - звезды, тишина, вымерзшее пространство декабрьской ночи, ни одного выстрела, везде извечная успокоенность сонного человеческого часа. А здесь, под накатами, молча лежали мы на нарах, и, засыпая, сквозь дремотную паутинку, я с мучительным наслаждением видел какое-то белое сияние вокруг ее коротко постриженных, по-детски золотистых волос.

Они, разведчики, вернулись на рассвете, когда все в блиндаже уже спали, обогретые печью, успокоенные затишьем, - вдруг  звонко и  резко заскрипел  снег в траншее, раздался за дверью всполошенный оклик часового, послышались голоса, смех, хлопанье рукавицами.

Когда блиндаж вместе с морозным паром весело ввалились, затопали валенками двое рослых разведчиков, с накаленно-багровыми лицами, с густо заиндевелыми бровями, обдав студеным холодом  маскхалатов, когда ввели трех немцев-языков в зимних каскетках с меховыми наушниками, в седых от инея длинных шинелях, когда сонный блиндаж шумно заполнился топотом ног, шуршанием мерзлой одежды, дыханием людей, наших и пленных, одинаково прозябших в пространстве декабрьских полей, я вдруг увидел, как она, радистка Верочка, медленно, будто в оцепеняющем ужасе, встала возле своей рации, опираясь рукой на снарядный ящик, увидел, как один из пленных, высокий, красивый, оскалив в заискивающей улыбке молодые чистые зубы, поднял и опустил плечи, поежился, вроде бы желая погреться в тепле, и тогда Верочка странно дрогнула лицом, светлые волосы от резкого движения головы мотнулись над сдвинутыми бровями, и, бледнея, кусая губы, она шагнула к пленным, как в обморочной замедленности расстегивая на боку маленькую кобуру трофейного “Вальтера”.

Потом немцы закричали заячьими голосами, и тот, высокий, инстинктивно защищаясь, суматошно откачнулся с широко разъятыми предсмертным страхом глазами.

И тут же она, страдальчески прищурясь, выстрелила и, вся дрожа, запрокинув голову, упала на земляной пол блиндажа, стала кататься по земле, истерически плача, дергаясь, вскрикивая, обеими руками охватив горло, точно в удушье.

До этой ночи мы все безуспешно добивались ее любви.

Тоненькая, синеглазая, она предстала в тот миг перед нами совсем в другом облике, беспощадно разрушающем прежнее – нечто слабое, загадочное в ней.

Пленного немца она ранила смертельно. Он умер в госпитале.

Но после того наша общая влюбленность мальчишек сменилась чувством брезгливой жалости, и мне казалось, что немыслимо теперь представить, как можно было (даже в воображении) целовать эту обманчиво непорочную Верочку, на наших глазах сделавшую то, что не дано природой женщине.

Никто не знал, что в сорок втором году в окружении под Харьковом она попала в плен, ее изнасиловали четверо немецких солдат, надругались над ней – и отпустили, унизительно подарив свободу.

Ненавистью и мщением она утверждала справедливость, а мы, в той священной войне убивавшие с чистой совестью, не могли простить ее за то, что выстрелом в немца она убила в себе наивную слабость, нежность и чистоту, этот идеал женственности, который так нужен был нам тогда.

Чтец

Не знаю я, где нежности училась,-

Об этом не расспрашивай меня.

Растут в степи солдатские могилы,

Идет в шинели молодость моя.

В моих глазах – обугленные трубы

Пожары полыхают на Руси.

И снова не целованные губы

Израненный парнишка закусил.

Нет! Мы с тобой узнали не из сводки

Большого отступления страду.

Опять в огонь рванулись самоходки,

Я на броню вскочила на ходу.

А вечером над братскою могилой

С опущенной стояли головой…

Не знаю, где я нежности училась –

Быть может, на дороге фронтовой…

Звучит музыка из к/ф “В бой идут одни старики”.

Ведущий

Посвящается  Марии Кулькиной, очевидцем последнего боя которой был автор.

Чтец

Читаю последние строки,

Смотрю в небосвод голубой

И вижу теперь уж далекий

Воздушный стремительный бой.

Над сетью позиций пехотных,

Над взглядами тысяч людей

Рассыпалась дробь пулеметных,

Трассирующих очередей.

Когда над крылом загремело,

Волжанка слабея от ран,

Найти в себе силы сумела

Пойти на последний таран.

Рвануло багровое пламя

Отмеченный свастикой бок,

А над родными лугами,

Снижаясь, дымил “ястребок”.

Быть может тогда ненадолго

В весеннем разливе Днестра

Ей наша привиделась Волга –

Днестра боевая сестра.

Мы ждали, раскроется купол,

Весь полк напряженно молчал.

Безжалостно, резко и скупо

За рощею взрыв прозвучал.

Бессмертьем любви и свободы

Горел небосвод голубой.

И память моя через годы

Тот бой уносила с собой.

А там где бои огневые

Гремели от Волги вдали,

Возникла Долина Марии

Под небом молдавской земли.

Чтец

Вначале войны в нашем городе формировались женские авиационные полки. Первый сбитый  вражеский самолет в Саратовском небе. Немецкий летчик остался жив. Его взяли в плен.На допросе он хотел увидеть русского летчика сбившего его – его немецкого асса! В комнату вошел очень юный среднего роста паренек в комбинезоне и шлеме. Нежное лицо паренька светилось улыбкой. "И этот юнец меня сбил?"- немецкий летчик пришел в негодование. Но каково же было его изумление, когда этот паренек снял шлем и по плечам рассыпались русые кудри. "Женщина. Меня сбила женщина!" -  немецкий асс пришел в ярость.

Это была Валерия Пахомова. В одном из очередных боев она погибла, защищая Саратовское небо. Похоронена на Энгельсском кладбище.

Почтим память минутным молчанием.

Звучит музыка Моцарта

Ведущий

Летчицы хоронили своих подруг. Воевали. А в перерывах между боевыми вылетами продолжалась обычная жизнь. Они пели новые песни, дошедшие до них, шили из парашютов себе платья. Отмечали юбилеи. Отвоевали вместе год. Решили отметить. Женя Радченко писал своей подруге:

Если год пролетали вместе,

Если вылетов больше двести,

То где потом мне ни быть,

Все равно мне тебя не забыть

В такие минуты доставали свой старенький патефон, танцевали, и звучала совсем мирная музыка.

Звучит «Танго»

А ведь этих девчат за их бесстрашие и храбрость прозвали "ночными ведьмами ". Не надо бессмертия: вернуться и жить – единственное желание.

Чтец.

От громовых раскатов обезумев,

Оглохший и раздавленный в огне.

Берлин капитулирует угрюмо

Шеренгами фамильных простыней.

Светлеет  небо на рассвете мглистом,

И каплями холодной синевы

Дрожит роса на касках фальштурмистов,

Обнявших мокрый камень мостовых.

И по асфальту шагом осторожным,

Еще не веря в мирную весну,

Идет патруль, стараясь не тревожить

Родившуюся в мире тишину.

Звучит музыка "Соловьи"

Ведущий

Обыкновенные женщины, скромные и неприметные, яркие и веселые, прошедшие через горькие испытания фронтовых лет, пережившие бездну страданий и разочарований и все же не утратившие присущего им  природного жизнелюбия, веры в людей, душевной чистоты и щедрости, восклицали: "Я счастлива, я осталась жива".

Все вместе: "Я люблю тебя жизнь и надеюсь что это взаимно"

Чтец

Я, признаться, сберечь

Не сумела шинели -  

На пальто перешили

Служивую мне.

Было трудное время,

К тому же хотели

Мы скорее

Забыть о войне.

Мы хотели забыть…

Только разве забудешь,

Как болванки свистят

И скрипит миномет,

И как падает друг твой

С простреленной грудью

И зовет, умирая

"Вперед!"

Я пальто из шинели

Давно износила,

Подарила я дочке

С пилотки звезду,

Но коль сердце мое

Тебе нужно Россия,

Ты возьми его

Как в сорок первом году.

Чтец

Птичья стая

Плача улетает,

Далеко

Печаль свою несет…

У кого есть Родина,

Тот знает –

У него

Есть все!

Ведущий

И в мирной жизни война все напоминала о себе.

Чтец

С экрана в зал ломились танки

Всей бутафорией своей,

Глуша остатки перебранки

Опаздывающих у дверей.

Через восторги детских кресел

Катился вал огня, смертей,

И весь экран был мал и тесен

Для воинских  кинострастей.

А ты, забывшись, издалека,

Как  будто бы со стороны,

Увидела окоп глубокий,

Корявый мир своей войны.

Где все не так, как на экране,

Но ты все там, и до сих пор

Обоймою воспоминаний

Стреляет прошлое в упор.

Ведущий

Война вошла в каждый дом, тяжелой долей легла на женские плечи. Тяжела судьба женщин, потерявших мужей, сыновей и дочерей.

Чтец

К нам с фронта поступали похоронки –

Немногих это горе обошло.

И женский голос – плачущий и тонкий –

В молчанье длинном слушало село

А в доме нашем не было продуктов.

Сухарь и тот мы видели во сне.

Я протыкал иглою репродуктор,

Чтобы не слышать больше о войне.

Нас не ругала, ободряла мама.

И нам с сестренкой верилось упрямо

В хорошую счастливую судьбу.

Пурга металась по замершей жести,

И шли неутешительные вести,

И потрясали каждую избу.

Чтец

Никто не выскажет  упрека,

Что не была десятки лет,

Кому сказать – друзей далеких

Ни голосов, ни списков нет,

И те журналы школьной жизни

Никто в архивах не найдет.

По разным номерам дивизий

Зачислил сорок первый год,

Моих товарищей по парте,

И географию страны

Пришлось доучивать по карте,

Где был уже масштаб войны.

В ней бесконечны километры,

Мы их делили до конца

На тысячи квадратных метров,

Не поднимая вверх лица.

Хочу войти, стою у двери

И все решиться не могу,

Толь памяти своей не верю,

А может, сердце берегу.

Боюсь от прошлого укола,

Боюсь увидеть тот перрон,

Где снятая с урока школа

Встречала с фронта эшелон.

Все так и было здесь когда-то;

Трехтонок санитарных гарь,

И госпитальные палаты,

И тот завьюженный январь,

Что рвался в двери оголтело,

А мы несли перед собой

С машин на пол заледенелый

Носилок бесконечный строй.

Война пришла на встречу с нами

Через проемы всех дверей

С морозом, кровью и бинтами

При свете тусклых фонарей.

Мы все потом с полна хлебнули,

У каждого пришел свой срок,

Но в этом школьном вестибюле

Живет начало всех дорог.

Чтец

Тяжек сон на краюшке стола,

Сладок хлеб напополам с овсом...

Все сумела, в руки приняла

То, что не доделано отцом.

Шла в тяжелых мужских сапогах,

Ватник туго, прихватив ремнем.

За тобой околицей шагал

Наш на вдовий не похожий дом.

Для “буржуйки” берегла дрова,

Лед сбивала у крыльца весной,

И совсем забыла что едва

Четверть века за твоей спиной.

Четверть века,

А еще века

Вой и боли,

Плача и сирот...

Мама, мама

Видишь облака –

Время обнаженное идет.

Мама, мама, как тебе не знать,

Что мальчишки любят пошуметь,

Нелегко мальчишку воспитать,

Да легко до срока постареть.

...И опять в глазах коптилки пляс,

Мартовских  сосулек бубенцы.

И опять “снимают стружку с нас”

Матери – мальчишечьи отцы.

Чтец

С мужьями пожить не успели,

Заморских не ведали мод.

Зато отработать сумели

За десять веков наперед!

Но жизнь не бранят

И не хают,

Считают лекарствами труд.

Встречают они, привечают,

В заботах, как прежде живут.

Седины приветливо светят,

И светят окошки во мгле.

Скажи, не от них ли рассветы

Начало берут на земле?

Ведущий 

МАТЬ

Она ждала и огонек

С окна, ложась, не убирала,

Чтоб сын его увидеть мог,

Шагая с дальнего вокзала.

И хлеб, печенный на поду,

И суп молочный на загнетке –

Все, лишь приди он, на виду,

Как на стене надрезы-метки.

Она считала их порой.

И перед ней как на экране,

Вставал он, сын ее, живой,

В окне над кустиком герани…

Поговорит сама с собою,

И боль

Как будто отойдет,

Утихнут в сердце перебои.

Мотыгу в руки и бегом

Туда, на поле,

Ближе к люду,

Чтоб где мотыгой,

Где щипком

Выпалывать тоску-иуду.

Так и жила, как бы в огне,

Других печали не учила.

Но днем и ночью и во сне

Ждала письмо и получила.

"Ты слышишь, мама, я живой",--

И замерла,

И захлебнулась…

"Кругом цветы…

Сегодня в бой.

Душа как в пламя окунулась…"

Одно письмо.

А сколько раз

Она его перечитала!

И, умирая,

Свой наказ

Дала соседке:

• Ты сначала,

Как я уйду,

Побудь в избе.

Песком присыпь за мной дорожку.

Но главный мой наказ тебе –

Не убирай огонь с окошка…

Чтец

Ни одного не уцелело сына,

Обоих отняла война,

Стоит у дома горькая калина

Ее видать у каждого окна.

Видать, как рдеют налитые грозди.

Видать дорогу, поле, небосвод.

И верит мать,

Что вот нагрянут гости,

Но нет, никто не едит,

Не идет.

А вьется над дорогой паутина.

Над речкою не слышно соловья.

И лишь всю ночь стучит в окно калина,

Как в юности, бывало, -

Сыновья.

Как будто бы стучат нетерпеливо

Мальчишки, проводящие подруг,

То словно младший –

Часто, торопливо,

То словно старший –

Редко: тук…тук…тук…

И кажется, что вот на самом деле,

Войдут сейчас два стройных молодца,

Еще не надевавшие шинели,

Не знающие смерти от свинца.

Ведущий

Велика скорбь народа и страны, потерявшей 27 млн. человек. 9 МАЯ 2019 ГОДА наша страна и все мы вместе отмечали праздник Великой Победы над фашистской Германией.

Прошло 74 года, но люди не забывают того горя и бедствия, которые принесла эта война. Эта война была войной за выживание, войной за сохранение культуры и общечеловеческих ценностей, а для нашей страны и войной против поругания нашей Родины.

Победа досталась большой ценой.

Чтец

При всех орденах и знаменах

Приветствуя мирный парад,

Победа в солдатских погонах

На стриженных смотрит ребят.

Уходят их славные деды,

Служилые люди войны,

Но внуки великой Победы

Священному долгу верны.

И смотрит победа спокойно,

В стремительный завтрашний день,

Но помнит победа о войнах

И видит недобрую тень.

Не спрятать коварного следа,

Зловещую тьму волоча…

И пристально смотрит Победа,

Шинель, не снимая с плеча.

Звучит музыка "День Победы"

Ведущий

Вы слушали стихи Юлии Друниной, Михаила Селезнева, Валентины Потемкиной, Николая Федорова, Юрия Куликова, Саши Ан, Ивана Малакаткина, Виктора Агапова, Михаила Чернышова, Павла Булгина, Владимира Дворянского, Исая Тобольского; рассказы: Юрия Бондарева, Нины Шустровой; звучала музыка Амодея Моцарта и песни композиторов Д.Тухманова, Новикова, Соловьева – Седого, Петербургского, Н.Богославского, Александрова на стихи поэтов: Харитонова, Рождественского, Шведова, Фатьянова, Галицкого, Максимова, Лебедева – Кумача.

На этом наше мероприятие  заканчивается, а  делегация от нашей группы сейчас пойдет поздравлять ветерана ВОВ – бывшего преподавателя нашего техникума.