Литературный оркестр "Зачем нужны поэты и поэзия?"

        Сценарий литературного «оркестра» «Зачем нужны поэты и поэзия?»

(по сценарию «Зачем нужны поэты и поэзия?», представленному сайтом «Арзамас»)

        Отрывки из Нобелевской речи И. Бродского читают: Пугачев Арсений, Безверхая Елена, Роман Семён, Пилецкая Анастасия.

         «Голоса» поэтов: Макарова Валерия, Обыскалова Виктория, Белый Данила, Безверхая Елена,  Соловьев Егор, Пугачев Арсений,  Роман Семён, Пилецкая Анастасия, Шахов Дмитрий, Сулейманов Дмитрий, Шарафетдинов Евгений, Соловьева Ксения, Доброва Валентина.

Пролог.

Фрагмент из сериала «Таинственная страсть» по одноименному роману В. Аксенова (режиссер В. Фурман) – сцена в зале суда над Иосифом Бродским.

        Постановлением народного суда гор. Ленинграда от 13 марта 1964 года Иосиф Бродский за тунеядство был выселен из гор. Ленинграда сроком на пять лет. Никакие справки о договорах с издательствами и ходатайства членов Союза Писателей СССР не помогли.

        А в 1987 г. Иосиф Бродский был удостоен Нобелевской премии по литературе. В своей речи при вручении награды он говорил о своем понимании сущности поэта и поэзии

         А действительно: Зачем нужны поэты и поэзия? Кажется, что абсолютно будут правы те, кто считает, что не нужна! В бытовом, обывательском плане безусловно. Однако поэзия – это не только особая форма существования слова, это особая форма существования вообще! Литература началась с поэзии! А человека можно назвать «живым стихотворением». Миссия поэта особенная: своими стихами он упорядочивает мир. Лучше всего об этом сказал Иосиф Бродский в своей Нобелевской речи и сами поэты.

Пугачев А.

        Человек принимается за сочинение  стихотворения по разным соображениям: чтоб завоевать сердце возлюбленной, чтоб выразить свое отношение к окружающей его реальности,  будь то пейзаж или  государство, чтоб  запечатлеть  душевное состояние, в котором он в данный  момент находится, чтоб оставить след на  земле. Но независимо от соображений, по которым он  берется за перо, и независимо от эффекта, производимого тем, что выходит из  под его пера, на его аудиторию, немедленное последствие  этого  предприятия  - ощущение  вступления в прямой контакт с языком, точнее -ощущение немедленного впадения в зависимость от оного,  от всего, что на нем уже высказано, написано, осуществлено.

Лев Лосев «Тринадцать русских» - читает  Макарова Валерия.

Стоит позволить ресницам закрыться,
и поползут из-под сна-кожуха
кривые карлицы нашей кириллицы,
жуковатые буквы ж, х.

Воздуху — как объяснить им попроще,
нечисть счищая с плеча и хлеща
веткой себя, — и вот ты уже в роще,
в жуткой чащобе ц, ч, ш, щ.

Встретишь в берлоге единоверца,
не разберешь — человек или зверь.
"Е-е-ю-я", — изъясняется сердце,
а вырывается: "ъ, ы, ь".

Видно, монахи не так разрезали
азбуку: за буквами тянется тень.
И отражается в озере-езере,
осенью-есенью,
олень-елень.

Безверхая Е.

        Существование   литературы подразумевает существование на уровне литературы -- и не только нравственно, но  и  лексически.  Если  музыкальное произведение  еще  оставляет  человеку возможность выбора  между пассивной ролью  слушателя и активной исполнителя, произведение обрекает его на роль только исполнителя. В  этой роли человеку выступать, мне кажется, следовало бы чаще,  чем в какой-либо  иной.

Иосиф Бродский  «…и при слове «грядущее» из русского языка…»  - читает Обыскалова Виктория.

    …и при слове «грядущее» из русского языка

выбегают черные мыши и всей оравой

отгрызают от лакомого куска

памяти, что твой сыр дырявой.

После стольких лет уже безразлично, что

или кто стоит у окна за шторой,

и в мозгу раздается не земное «до»,

но ее шуршание. Жизнь, которой,

как дареной вещи, не смотрят в пасть,

обнажает зубы при каждой встрече.

От всего человека вам остается часть

речи. Часть речи вообще. Часть речи.

Роман С.

        Я не думаю, что я знаю о  жизни больше, чем любой человек моего  возраста,  но  мне кажется, что  в качестве собеседника  книга  более надежна,  чем  приятель  или возлюбленная.  Роман  или стихотворение  --  не монолог,  но  разговор писателя с  читателем. И в момент этого разговора писатель равен  читателю, как, впрочем, и наоборот,  независимо  от того,  великий  он  писатель  или  нет.

Николай Гумилев «Мои читатели» - читает Белый Данила.

Старый бродяга в Аддис-Абебе,
Покоривший многие племена,
Прислал ко мне черного копьеносца
С приветом, составленным из моих стихов.
Лейтенант, водивший канонерки
Под огнем неприятельских батарей,
Целую ночь над южным морем
Читал мне на память мои стихи.
Человек, среди толпы народа
Застреливший императорского посла,
Подошел пожать мне руку,
Поблагодарить за мои стихи.

Много их, сильных, злых и веселых,
Убивавших слонов и людей,
Умиравших от жажды в пустыне,
Замерзавших на кромке вечного льда,
Верных нашей планете,
Сильной, весёлой и злой,
Возят мои книги в седельной сумке,
Читают их в пальмовой роще,
Забывают на тонущем корабле.

Я не оскорбляю их неврастенией,
Не унижаю душевной теплотой,
Не надоедаю многозначительными намеками
На содержимое выеденного яйца,
Но когда вокруг свищут пули
Когда волны ломают борта,
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать что надо.

И когда женщина с прекрасным лицом,
Единственно дорогим во вселенной,
Скажет: я не люблю вас,
Я учу их, как улыбнуться,
И уйти и не возвращаться больше.
А когда придет их последний час,
Ровный, красный туман застелит взоры,
Я научу их сразу припомнить
Всю жестокую, милую жизнь,
Всю родную, странную землю,
И, представ перед ликом Бога
С простыми и мудрыми словами,
Ждать спокойно Его суда.

Пугачев А.        

        Если  искусство чему-то  и  учит,  то именно частности человеческого существования. Будучи  наиболее древней формой частного предпринимательства,  оно вольно или невольно   поощряет  в   человеке  именно  его   ощущение  индивидуальности, уникальности,  отдельности  -- превращая  его из  общественного животного  в личность.  Многое можно разделить: хлеб, ложе, убеждения, возлюбленную – но не  стихотворение, скажем,  Райнера  Марии  Рильке.  Произведения искусства, литературы в  особенности и стихотворение в частности обращаются к человеку тет-а-тет.

Райнер Мария Рильке. Созерцание. Перевод Бориса Пастернака – читает  Безверхая Елена.

Деревья складками коры
Мне говорят об ураганах,
И я их сообщений странных
Не в силах слышать средь нежданных
Невзгод, в скитаньях постоянных,
Один, без друга и сестры.

Сквозь рощу рвется непогода,
Свозь изгороди и дома,
И вновь без возраста природа.
И дни, и вещи обихода,
И даль пространств - как стих псалма.

Как мелки с жизнью наши споры,

Как крупно то, что против нас.

Когда б мы поддались напору

Стихии, ищущей простора,

Мы выросли бы во сто раз.

Все, что мы побеждаем, - малость.

Нас унижает наш успех.

Необычайность, небывалость

Зовет борцов совсем не тех.

Так Ангел Ветхого Завета
Нашел соперника под стать.
Как арфу, он сжимал атлета,

Которого любая жила
Струною Ангелу служила,
Чтоб схваткой гимн на нем сыграть.

Кого тот Ангел победил,
Тот правым, не гордясь собою,
Выходит из такого боя
В сознаньи и расцвете сил.
Не станет он искать побед.

Он ждет, чтоб высшее начало
Его все чаще побеждало,
Чтобы расти ему в ответ.

ПилецкаяА.

        Язык  и,  думается,  литература  --  вещи  более  древние,  неизбежные, долговечные, чем  любая форма общественной организации. Негодование,  ирония или безразличие, выражаемое литературой по отношению к государству, есть, по существу, реакция постоянного, лучше сказать -- бесконечного, по отношению к временному,  ограниченному.  По крайней мере, до  тех пор  пока  государство позволяет  себе  вмешиваться  в  дела  литературы,  литература  имеет  право вмешиваться  в дела государства.  

Дмитрий Пригов « Вот я, предположим, обычный поэт…»  -  читает Соловьев Егор.

Вот я, предположим, обычный поэт,

А тут вот по милости русской судьбы

Приходится совестью нации быть.

А как ею быть, если совести нет.

Стихи, скажем, есть, а вот совести нет.

Как тут быть?

Безверхая Е.

        Одна из заслуг литературы и состоит в том, что она помогает человеку уточнить  время его существования, отличить себя  в  толпе.

Искусство, вообще и литература в  частности, тем и замечательно,  тем  и  отличается от жизни,  что всегда бежит  повторения. В обыденной  жизни вы можете рассказать один и тот же анекдот трижды и трижды, вызвав смех, оказаться душою общества.  В искусстве подобная форма поведения именуется  "клише".  Независимо от того, является человек  писателем или читателем, задача его  состоит в том,  чтобы прожить свою собственную, а не навязанную или предписанную извне, даже самым благородным образом выглядящую жизнь. Ибо она  у каждого из нас только одна. 

Осип Мандельштам «Сохрани мою речь навсегда…» - читает Пугачев Арсений.

Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма,
За смолу кругового терпенья, за совестный деготь труда.
Так вода в новгородских колодцах должна быть черна и сладима,
Чтобы в ней к Рождеству отразилась семью плавниками звезда.

И за это, отец мой, мой друг и помощник мой грубый,
Я — непризнанный брат, отщепенец в народной семье,—
Обещаю построить такие дремучие срубы,
Чтобы в них татарва опускала князей на бадье.

Лишь бы только любили меня эти мерзлые плахи —
Как нацелясь на смерть городки зашибают в саду,—
Я за это всю жизнь прохожу хоть в железной рубахе
И для казни петровской в лесу топорище найду.

Пугачев А.

         Скорее в прикладном,  чем  платоническом  смысле следует понимать замечание Достоевского, что "красота спасет мир", или  высказывание Мэтью  Арнольда,  что  "нас спасет  поэзия". Мир,  вероятно,  спасти уже  не удастся, но отдельного человека всегда можно. Эстетическое чутье в  человеке развивается весьма стремительно, ибо, даже не полностью отдавая себе отчет в том,  чем  он  является  и  что  ему на самом деле необходимо, человек,  как правило, инстинктивно знает, что ему не нравится  и что его не устраивает. Если тем, что отличает нас   от  прочих  представителей   животного  царства,  является  речь,   то литература,  и  в  частности,  поэзия, будучи  высшей  формой  словесности, представляет собою, грубо говоря, нашу видовую цель.

Александр  Блок «Поэты»  - читает Роман Семён.

За городом вырос пустынный квартал
На почве болотной и зыбкой.
Там жили поэты,- и каждый встречал
Другого надменной улыбкой.

Напрасно и день светозарный вставал
Над этим печальным болотом;
Его обитатель свой день посвящал
Вину и усердным работам.

Когда напивались, то в дружбе клялись,
Болтали цинично и прямо.
Под утро их рвало. Потом, запершись,
Работали тупо и рьяно.

Потом вылезали из будок, как псы,
Смотрели, как море горело.
И золотом каждой прохожей косы
Пленялись со знанием дела.

Разнежась, мечтали о веке златом,
Ругали издателей дружно.
И плакали горько над малым цветком,
Над маленькой тучкой жемчужной…

Так жили поэты. Читатель и друг!
Ты думаешь, может быть,- хуже
Твоих ежедневных бессильных потуг,
Твоей обывательской лужи?

Нет, милый читатель, мой критик слепой!
По крайности, есть у поэта
И косы, и тучки, и век золотой,
Тебе ж недоступно все это!..

Ты будешь доволен собой и женой,
Своей конституцией куцой,
А вот у поэта — всемирный запой,
И мало ему конституций!

Пускай я умру под забором, как пес,
Пусть жизнь меня в землю втоптала,-
Я верю: то бог меня снегом занес,
То вьюга меня целовала.

Фрагмент из сериала «Таинсвенная страсть»  - Процкий читает стихотворение «Слепые».

БезверхаяЕ.

В  истории  нашего  вида,  в  истории  "сапиенса",   книга  -феномен антропологический,  аналогичный по сути  изобретению колеса.  Возникшая  для того, чтоб дать нам представление  о том, на  что  "сапиенс"  этот  способен,  книга является средством перемещения  в пространстве опыта со скоростью переворачиваемой страницы.  По  чьему  бы  образу и подобию  мы  не  были созданы, нас уже  пять миллиардов, и другого будущего, кроме очерченного искусством,  у человека нет.

Георгий Иванов «Мелодия становится цветком…»  - читает Пилецкая Анастасия.

Мелодия становится цветком,
Он распускается и осыпается,
Он делается ветром и песком,
Летящим на огонь весенним мотыльком,
Ветвями ивы в воду опускается…

Проходит тысяча мгновенных лет
И перевоплощается мелодия
В тяжелый взгляд, в сиянье эполет,
В рейтузы, в ментик, в "Ваше благородие"
В корнета гвардии — о, почему бы нет?..

Туман… Тамань… Пустыня внемлет Богу.
— Как далеко до завтрашнего дня!..

И Лермонтов один выходит на дорогу,
Серебряными шпорами звеня.

Роман С.

Положение, при котором искусство вообще и литература в частности является достоянием меньшинства, представляется мне нездоровым и угрожающим.  Я не призываю к замене  государства библиотекой - хотя  мысль  эта неоднократно  меня посещала  - но  я не  сомневаюсь,  что, выбирай  мы наших  властителей на  основании  их  читательского опыта,  а не основании  их политических программ,  на  земле  было бы  меньше  горя.  Мне думается, что потенциального властителя наших судеб  следовало бы спрашивать прежде всего не о том, как он представляет себе курс иностранной политики, а о том, как  он относится к  Стендалю, Диккенсу, Достоевскому.

Фрагмент из сериала «Таинственная страсть» ( сцена чтения стихотворения « Да, мальчики!» Робетром Р.  и комментарий этого выступления Хрущевым)

Борис Слуцкий «Звонки» -  читает  Шахов Дмитрий.

Диктаторы звонят поэтам

по телефону

и задают вопросы.

Поэты, переполненные спесью,

и радостью, и страхом,

охотно отвечают, ощущая,

что отвечают чересчур охотно.

Диктаторы заходят в комитеты,

где с бранью, криком,

угрозами, почти что с кулаками

помощники диктаторов решают

судьбу поэтов.

Диктаторы наводят справку.

- Такие-то, за то-то.

- О, как же, мы читали.-

И милостиво разрешают

продленье жизни.

Потом - черта.

А после, за чертою,

поэт становится цитатой

в речах державца,

листком в его венке лавровом,

становится подробностью эпохи.

Он ест, и пьет, и пишет.

Он посылает изредка посылки

тому поэту,

которому не позвонили.

Потом все это -

диктатора, поэта, честь и славу,

стихи, грехи, подвохи, охи, вздохи -

на сто столетий заливает лава

грядущей, следующей эпохи.

Пилецкая А.

        Потому что нет законов, защищающих нас от самих себя.

Ни один уголовный  кодекс  не  предусматривает  наказаний   за  преступления  против литературы. И  среди преступлений этих наиболее тяжким является не цензурные ограничения и т. п., не  предание книг костру. Существует преступление более тяжкое --  пренебрежение книгами, их не-чтение. За  преступление это человек расплачивается всей своей жизнью: если же преступление  это совершает  нация -- она платит за это своей историей.

Геннадий Алексеев «Поэтам»  -  читает Сулейманов Дмитрий.

Поэты
стойте в сторонке
и не суйте нос
не в свои дела
          ваше призванье –
          любовь

вот и любите
          мокрый асфальт
          предрассветные сумерки
          телефонные будки
          дворовых котов
          и всю вселенную

и будьте внимательны
переходя улицу
          следите за светофором

          поэты
          не слушайте меня!
          не стойте в сторонке
          суйте нос куда попало
          любите только себя
          и плюйте на светофоры

и пусть дверью
прищемят вам нос
и пусть никто
никто не любит
                    мокрый после дождя асфальт
                    фиолетовые предрассветные сумерки
                    обшарпанные телефонные будки
                    облезлых дворовых котов
                    и
                    набитую звёздами вселенную

и пусть на улицах
вас давят такси
как кошек и голубей

а чем вы лучше
кошек и голубей?

БезверхаяЕ.

        Скажу только, что -- не по опыту, увы, а только теоретически -- я полагаю, что для человека, начитавшегося Диккенса, выстрелить в себе  подобного во имя  какой бы то ни было идеи затруднительнее, чем для человека, Диккенса не читавшего. И  я  говорю  именно  о  чтении  Диккенса,  Стендаля, Достоевского, Флобера, Бальзака,  Мелвилла  и т.д.,  т.е.  литературы,  а  не о  грамотности, не об образовании.

Пугачев А.

         Грамотный-то, образованный-то  человек  вполне  может, тот или иной политический  трактат прочтя, убить себе подобного  и даже испытать приэтом  восторг  убеждения.  Ленин был грамотен, Сталин  был  грамотен, Гитлертоже; Мао Цзедун,  так тот даже стихи писал; список их  жертв, тем не менее, далеко превышает список ими прочитанного.

Давид Самойлов  «Мне выпало счастье быть русским поэтом»  - читает Шарафетдинов Евгений.

Мне выпало счастье быть русским поэтом.
Мне выпала честь прикасаться к победам.

Мне выпало горе родиться в двадцатом,
В проклятом году и в столетье проклятом.

Мне выпало все. И при этом я выпал,
Как пьяный из фуры, в походе великом.

Как валенок мерзлый, валяюсь в кювете.
Добро на Руси ничего не имети.

Роман С.

На  сегодняшний  день  чрезвычайно  распространено  утверждение,  будто писатель, поэт  в  особенности,  должен  пользоваться в  своих произведениях языком  улицы,  языком толпы. Только если  мы решили,  что "сапиенсу" пора остановиться  в своем развитии, литературе следует говорить  на языке народа. В  противном  случае народу  следует  говорить  на  языке литературы.

ПилецкаяА.        

Чем  богаче эстетический опыт  индивидуума, чем тверже его вкус,  тем четче его нравственный выбор, тем он свободнее -- хотя, возможно, и не счастливее.

Николай  Заболоций « Прощание с друзьями» - читает Соловьева Ксения.

В широких шляпах, длинных пиджаках,
С тетрадями своих стихотворений,
Давным-давно рассыпались вы в прах,
Как ветки облетевшие сирени.

Вы в той стране, где нет готовых форм,
Где всё разъято, смешано, разбито,
Где вместо неба — лишь могильный холм
И неподвижна лунная орбита.

Там на ином, невнятном языке
Поёт синклит беззвучных насекомых,
Там с маленьким фонариком в руке
Жук-человек приветствует знакомых.

Спокойно ль вам, товарищи мои?
Легко ли вам? И всё ли вы забыли?
Теперь вам братья — корни, муравьи,
Травинки, вздохи, столбики из пыли.

Теперь вам сестры — цветики гвоздик,
Соски сирени, щепочки, цыплята…
И уж не в силах вспомнить ваш язык
Там наверху оставленного брата.

Ему ещё не место в тех краях,
Где вы исчезли, лёгкие, как тени,
В широких шляпах, длинных пиджаках,
С тетрадями своих стихотворений .        

Безверхая Е.

        Пишущий стихотворение, однако, пишет его не потому, что он рассчитывает на  посмертную славу,  хотя  он  часто  и  надеется, что  стихотворение  его переживет,  пусть  не надолго.

Роман С.

 Пишущий  стихотворение пишет его прежде  всего потому, что стихотворение -- колоссальный ускоритель сознания, мышления,  мироощущения.

Пилецкая А.

 Испытав это ускорение единожды, человек  уже не  в состоянии отказаться от  повторения этого опыта, он впадает в зависимость от этого процесса,  как впадают  в  зависимость  от наркотиков  или  алкоголя.

Пугачев А.

Человек,  находящийся  в  подобной  зависимости  от   языка,  я  полагаю,  и называется поэтом.

Марина  Цветаева «Поэты»  - читает Доброва Валентина.

Поэт — издалека заводит речь.
Поэта — далеко заводит речь.

Планетами, приметами, окольных
Притч рытвинами… Между да и нет
Он даже размахнувшись с колокольни
Крюк выморочит… Ибо путь комет —

Поэтов путь. Развеянные звенья
Причинности — вот связь его! Кверх лбом —
Отчаетесь! Поэтовы затменья
Не предугаданы календарем.

Он тот, кто смешивает карты,
Обманывает вес и счет,
Он тот, кто спрашивает с парты,
Кто Канта наголову бьет,

Кто в каменном гробу Бастилий
Как дерево в своей красе.
Тот, чьи следы — всегда простыли,
Тот поезд, на который все
Опаздывают…
— ибо путь комет

Поэтов путь: жжя, а не согревая.
Рвя, а не взращивая — взрыв и взлом —
Твоя стезя, гривастая кривая,
Не предугадана календарем!

При подтотовке сценария были использованы следующие источники:

1. Бродский И. Нобелевская лекция. http://lib.ru/BRODSKIJ/lect.txt
2.  Художественный сериал « Таинственная страсть» (реж. В. Фурман ) по роману В. Аксенова «Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках».
3.  Шевцова-Скрипинская Г.П.  сценарий  поэтического  спектакля «Зачем нужны поэты и поэзия?» (из материалов публичных лекций просветительского сайта «Арзамас»).