Алексей Николаевич АРБУЗОВ "Мой бедный Марат". Инсценировка.

Алексей Николаевич АРБУЗОВ

"Мой бедный Марат"

Инсценировка.

1 часть: март 1942 года. 2 часть: март 1946 года. 3 часть: декабрь 1959 года. Ленинград.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

30 МАРТА 1942 ГОДА Одна из немногих уцелевших квартир в полуразрушенном доме на Фонтанке. Комната почти пуста: вещи сожжены, только громоздкий, тяжелый буфет остался и большая, широкая тахта. На ней, укутанная чем попало, Лика. Тихонько отворилась дверь, на пороге показался Марат, с некоторым удивлением оглядел комнату.

Л и к а Вы кто такой?
М а р а т. А ты кто такая? Ты чего делаешь тут?
Л и к а. Живу.
М а р а т. А кто тебя сюда пустил?
Л и к а. Дворничиха, тетя Настя. В этой квартире никого не было. Вы меня прогнать хотите? Пауза. Не надо. Я здесь уже месяц.
М а р а т (оглядел комнату). Тут вещи были... Мебель, ну и прочее... Где все?
Л и к а. Я сожгла.
М а р а т. Все? (молча сел)
Л и к а. Все. (Пауза). А вы кто?
М а р а т. Я жил здесь. Это наша квартира.
Л и к а (не сразу). А где же вы были?
М а р а т. Был где был. (Помолчав.) Слушай, здесь, между окнами, фотография висела — военный моряк, в рамочке... Не видела?
Л и к а. Сожгла.
М а р а т (зло).Смотри-ка... не растерялась. А много ли тепла на этом выгадала... Кусочек картона!..
Л и к а. Я ведь не одну ее сожгла — тут много фотографий висело… а рамочки отлично горят.
М а р а т. Ты деловая. (Негромко.) Спалила, значит, мое детство?
Л и к а Вы тот мальчик на лодке... и на велосипеде!.. И на Стрелке, с моряком... Я ведь не сразу все сожгла... Я их рассматривала сначала.
М а р а т. Ну и как — хорошо я горел?
Л и к а. Зачем вы шутите?
М а р а т (серьезно). Могу заплакать. Хочешь?
Л и к а (негромко). Вы меня простите.
М а р а т (огляделся). Ты... одна здесь?
Л и к а. Совсем.
М а р а т. И не страшно?
Л и к а. Страшно. Когда стреляют — не так: все-таки жизнь какая-то... А вот когда вдруг тишина... тогда страшно. (Недоуменно.) На нашей лестничной клетке всего ведь в двух квартирах жильцы остались. Из одной, уже не выходят — я им хлеб из лавки приношу. Они мне за это мебель на дрова обещали—если им уже не понадобится.
М а р а т. А ты где жила?
Л и к а. В моем доме и стен не осталось.
М а р а т  Да, не повезло вам. В квартире был кто-нибудь?
Л и к а. Няня. У меня мама на фронте, военврач. Мы с няней остались. Я на Садовую хлеб получить пошла — тут и ударило. Прибежала обратно, а уж и нет ничего. Это было месяц назад.
М а р а т. А ты сама как... не очень ослабела?
Л и к а. Я чувствую себя сносно. Мне ведь за зиму три посылки летчики приносили от мамы. А теперь больше не будет посылок. Меня уж не найти.
М а р а т. Захотят — найдут. Ты, видно, удачливая.
Л и к а. Я на две карточки существовала. Целый месяц! Няню еще первого числа убило.
М а р а т. Тебе потфартило. (Вынул две хлебные карточки). Мне только один день достался. Тридцать первое. Завтра.
Л и к а. Не надо... Ты не плачь.
М а р а т. А я и не плачу. Я уж ко всему привык.
Л и к а (поглядела на карточку). Мамина?
М а р а т. Сестры. Видишь пуговицу на куртке? Она мне ее сегодня утром пришила.
Л и к а. Ты жил у нее?
М а р а т. На Каменном острове. Как война началась — я к ней и переехал. (Не сразу.)
Л и к а. А родители где?
М а р а т. Отец в морской пехоте был. Пятый месяц не пишет. И не осталось ничего... Ни одной фотографии.
Л и к а (тихо). Я не знала. (Взрыв)                                                         
Л и к а. Мне уходить?
М а р а т. А куда же ты пойдешь?
Л и к а (осторожно). Тебе ведь тоже некуда.
М а р а т. Мне тоже. (не сразу). Тебя как зовут?
Л и к а. Лидия Васильевна... Лика. А тебя?
М а р а т. Марат Евстигнеев. Ладно, поместимся. Ты к стенке головой, а я к двери.
Л и к а (тихо). Хорошо, две подушки остались. пауза. А ты дышишь.
М а р а т. Ясно, дышу.
Л и к а (еле слышно). Вот и кончилась тишина...

4 АПРЕЛЯ.

появился матрасик на нем устроился Марат. В углу сложенная стопка дров все, что осталось от буфета. Шестой час утра. Далекая стрельба.

Л и к а (она только что проснулась). Марик!.. Марик!.. Воздушная тревога, что делать будем?
М а р а т. Ступай в подвал — вот что. (Вздохнул.) А мне такой сон показывали...
Л и к а. Какой?
М а р а т. Крендель белый, с изюмом... А потом музыка началась, и я с одной девчонкой целовался.
Л и к а. Завтра же перебирайся, и все. Квартир свободных достаточно.
М а р а т. Я отсюда не уйду. Ты пропадешь без меня.
Л и к а. Я везучая.
М а р а т Тебя что выручало? Мамины посылочки. Няня... ее лишняя карточка! Так этого больше не будет!.. Разве я погорю где-нибудь, и ты кое-что на моей карточке выиграешь... не рассчитывай, я тоже везучий... тьфу, тьфу...  ВЗРЫВ

Л и к а. Да что же это такое, господи... (Заплакала.)
М а р а т (слез с матраса). одиночество приводит к дистрофии... И вот что — хватит отъединяться. Сегодня я отведу тебя в отряд, ты должна помогать ослабевшим людям.
Л и к а. Я и так помогала...
М а р а т. Соседям? Недостаточно. Надо приносить людям пользу целый день, поняла?
Л и к а. Хорошо. Давай печурку затопим.
М а р а т. Нельзя. Надо беречь.
Л и к а. Может, от соседей мебель достанется.
М а р а т (вспыхнул). И тебе не стыдно? Ждешь смерти людей, чтобы завладеть их мебелью?
Л и к а. Это ужасно... ужасно... (Заплакала, подошел к ней, сел на тахту)

М а р а т. Ты не плачь — и соседи будут живы, и еще дров достанем.
Л и к а. ( погладил ее волосы) Марик... Ты что смотришь так?
М а р а т. Не буду. (Отдернул руку, отодвинулся от нее). (Взрыв)
                                        14 АПРЕЛЯ.

Лика стояла у стола — перед ней лежали высыпанные из ящичка продукты.

Л и к а (бросилась к вошедшему Марату). Марик!..
М а р а т. Стоп! Сначала раздача подарков... (Протянул ей бумажную красную розу.)
Л и к а. Где ты достал ее, Маратик?
М а р а т. Выменял у одного типа. И еще вот — кусочек сахару.
Л и к а. Спасибо... А теперь закрой глаза. Идем. (Подвела его к столу.) Теперь открой.
М а р а т (тихо). Посылка...
Л и к а. Ты что... не рад?
М а р а т. Померк мой сахар.
Л.Никогда!Хочешь,я его съем сейчас же, сию минуту?Какое блаженство!О этот Марат Евстигнеев!

М а р а т. Ты счастливая.
Л и к а. Маратик, не грусти. Я все-таки добилась своего — мне шестнадцать! Давай устроим пир.
М а р а т (тихо) Давай устроим пир.
Л и к а. Мама пишет, что здорова и получила медаль. Чайник закипает. Открывай(взрыв) Началось.

М а р а т. Артиллерийский салют — в твою честь. Мы съедим полбанки. Не больше. Поняла?
Л и к а. Слушаюсь. Сегодня обходили квартиры. Я уже не боюсь мертвых. А ты что делал сегодня?
М а р а т. Работал на водопроводе. Если мы дадим воду городу, станет легче…

Л и к а. С ума сойти, как она пахнет. Чувствуешь?
М а р а т. Еще бы. (Вдохнул ноздрями запах.)
Л и к а. Милая тушенка...
М а р а т (у печки). Какая она красивая...
Л и к а. А теперь — сгущенное молоко. Давай посуду.
М а р а т. По одной ложке на стакан. Я скажу речь. То есть тост. (Встал, поднял стакан с молоком.) Я поздравляю тебя, Лика. Год назад мне тоже было шестнадцать. Словом, я имею об этом представление. Будь счастлива! Да здравствует Лика! (чокнулись)
М а р а т. А ты... целовалась когда-нибудь?
Л и к а (не сразу). Я люблю маму и никогда бы ее не огорчила.
М а р а т. У тебя, может, и по поведению пятерки были?
Л и к а. Представь себе.
М а р а т. Значит, ни с кем не целовалась?
Л и к а. Ну, целовалась... один раз. Ошибка молодости.
М а р а т (погрустнел). Понятно.
Л и к а. (Негромко.) Потанцуем?

М а р а т. Музыки нет.
Л и к а. И не надо. Напевая вальс, медленно закружились, далекая стрельба. Остановились, молчат, обнявшись.

Л и к а (задыхаясь от волнения). Марик... Боже мой... Что же теперь будет?
М а р а т (тихо). Я бы тебе сказал... (Шепотом.) 

Л е о н и д и к (бессвязно). Тепло... печечка… хорошо...

шатаясь, вошел Леонидик, он сделал шаг, повалился на пол. Лика и Марат бросились к нему.

21 АПРЕЛЯ

             Прошла неделя. В комнате появился самодельный топчан, на нем они и устроили Леонидика.
Л и к а (на пороге). Он спит?
М а р а т. Ага. Он любопытный тип. Обидно, что он съел всю твою посылку, но, с другой стороны, он выздоравливает.
Л и к а. Я сначала была убеждена, что у него воспаление легких.
М а р а т.  Он какой-то симпатичный. …насмотрелся я, как люди умирают.
Л и Все дело в том, что он ни на кого не похож.Все люди на кого-нибудь похожи.А этот ни на кого.
М а р а т. А я на кого похож?
Л и к а (подумала). Ты похож на всех сразу.
М а р а т. Ай да я.
Л и к а. Нет, я не зря докторская дочка —вылечила его. Почему его так смешно зовут — Леонидик.
Л е о н и д и к (приподнялся). Мамы способны на все. (Помолчал.) Твоя мать жива, Марат?
М а р а т. Нет. (Улыбнулся.) А я и не видел ее никогда.
Л и к а. Просто ужасно, как ты говоришь.
Л е о н и д и к. Почему? Мы просто всего нагляделись. Всего.
М а р а т. Слушай... ты успокойся. Тебе еще вредно приходить в отчаяние.
Л е о н и д и к. Я кое-что вам расскажу. Вы теперь самые близкие ему люди. Эту историю мне надо кому-то рассказать... Я очень любил свою мать. Неимоверно. Отец был занятой человек, вечно пропадал на работе. Пять лет назад он умер, а в моей жизни ничего не изменилось... мама была для меня всем — веселая, смешная, добрая. Мы всюду ходили с ней вместе. А потом появился человек... И она просто забыла меня. Он пел ей песни, а по вечерам они танцевали в комнате…вдвоем! В армию его не взяли... он был близорукий: кота от собаки не отличал. …начался голод... Они становились все слабее и слабее, и как-то раз, я увидел, что она подсунула ему часть своего хлеба. Он ничего не заметил и съел его. С каждым днем она слабела все больше. Последние слова, которые она сказала мне: «Ты следи за ним, Леонидик»... Однажды он долго глядел на меня и вдруг сказал: «Ты удивительно похож на нее, Леонидик». Вот с того дня он и начал подсовывать мне свой хлеб, — я, не брал, а он радовался, когда ему удавалось провести меня. Я обязан все простить им... Я был должен полюбить этого человека, но я не мог!.. И только перед самой смертью он вдруг понял все и попросил прощения... И когда он умер, я заплакал, хотя так и не забыл ему... не мог. Не могу. (Молчание) Так я узнал, что такое любовь.
Л и к а Это действительно была прекрасная любовь.
М а р а т. Странный ты парень. Зачем ты все это рассказал?
Л е о н и д и к. Не знаю. Иногда ему бывает страшно. (Улыбнулся)Может быть, ему легче будет? (Лике). Почему ты молчишь?
Л и к а (негромко). Не могу забыть твой рассказ.
М а р а т. Кукареку.
Л и к а. Кем бы ты хотел быть, Леонидик?
Л е о н и д и к (улыбнулся). Сочинителем стихов.
Л и к а. Поэтом. А ты, Марик?
М а р а т. Укротителем львов.
Л и к а (удивленно). Ты шутишь?..
М а р ат Поглядите-ка сюда(положил доску на что-то)Строить мосты!Соединять берега, понимаете?
Л и к а(Леону)Мама всегда хотела, чтобы я стала врачом.И я с детства решила-буду! Но не просто врачом-в белом халате с градусником, а врачом-исследователем. Первооткрывателем, понимаешь?
Л е о н и д и к. Конечно.
М а р а т (писклявым голосом). Маму надо слушаться. Только плохие девочки не слушаются маму. (прогнусавил). Мама, я хочу на горшочек...
Л и к а (подошла к Марату). Захотел получить пощечину?
М а р а т (неожиданно покорно). Мне завтра на работу рано. (Лег на свой диванчик.) Взрыв
                                                      29 АПРЕЛЯ 

Л е о н и д и к. Устала? (В комнату с улицы вошли Лика и Леонидик)
Л и к а. Ужасно. (Оглядела комнату.) Марат не приходил?
Л е о н и д и к. Вернется. Ты сводку сегодня слушала? По-моему, на юге мы готовим... нечто.
Л и к а. Если бы и у нас!.. Прорыв блокады — знаешь, сколько раз я его во сне видела?..
Л е о н и д и к. Отдохни. У тебя была нелегкая работа сегодня. Пользуясь своим бедственным положением, сидел и смотрел, как вы выносили мертвых. Мы возьмем мебель из соседней квартиры?
Л и к а. Я не хочу. Обойдемся. (Вдруг вскрикнула.) Где Марат?
Л е о н и д и к. Вечером обстреливали центр — он мог заночевать у кого-нибудь. Помнишь, он рассказывал: какой-то легендарный Юра Шейкин и необыкновенная Света Карцева.
Л и к а Света. Светлана. Назвать девушку, как завод!(вскочила) Остался, видите ли, ночевать. Воображаю! Ты просто не знаешь этого Евстигнеева! Врет, каждую минуту. Как-то приносит триста грамм пшена.Я спрашиваю-откуда?Он говорит:девочка в прорубь упала, я ее спас, родители отблагодарили.А потом выясняется-никакой он девочки не спасал,а просто выменял крупу на свою меховую шапку.И это не все, ты еще ужаснешься, Леонидик!
Л е о н и д и к. Хорошо, ужаснусь, как-нибудь позже.
Л и к а (рассердилась). Тебе что, неинтересно про Марата?
Л е о н и д и к. Интересно, но не всегда.
Л и к а. Слушай, а ты действительно пишешь стихи?
Л е о н и д и к. (улыбнулся). Они плохие.
Л и к а (удивилась). Зачем же ты их пишешь?
Л е о н и д и к. Надежда не оставляет — а вдруг напишу хорошие.
Л и к а. А чем щеку так измазал? Дай-ка вытру... (Засмеялась.) А глаза-то у тебя какие синие, вот это синие так синие!
М а р а т (В комнату вошел Марат, писклявым голоском). Синие-пресиние.
Л и к а. Маратик! А что у тебя с рукой? (Вскрикнула.) Ты ранен?
М а р а т (небрежно). Было дело.
Л е о н и д и к. Мог бы и не так грубо... Лика о тебе весь день беспокоилась.
М а р а т. Отзывчивая девушка. Салям алейкум. Немецкого парашютиста в плен взял.
Л е о н и д и к. Ты?
М а р а т. Нас вчера отправили на Кировский завод. К вечеру обстрел начался... Вышел — темнотища, дождик накрапывает... И вдруг вижу, неясно так — человек ползет к разрушенному дому. Я за ним - стой! Он сопротивляться: ножом по руке полоснул, после короткой борьбы сдался
Л и к а (погладила его забинтованную руку). Ты... настоящий человек, Марат.
Л е о н и д и к. Молодец. Тут уж ничего не скажешь. Завидую... Евстигнейкин. (медленно вышел)
Л и к а (тихонько). Я так за тебя волновалась.
М а р а т (вдруг с нежностью). Правда?
Л и к а Ты совсем другой стал, Марат, не такой, как прежде.Ты куда-то от меня уходишь.Не уходи.
М а р а т. Это не я, это ты уходишь... Мне даже иногда кажется — ты совсем ушла.
Л и к а (тихо). Нет... (Очень нежно.) Я здесь, Марик. (Поглядела на него.) Что ты?..
М а р а т (яростно).Ой, ненавижу себя... Жалкий я человек. Слушай: с отрядом надо распрощаться; ты способна на большее. Я говорил о тебе в госпитале; пойдешь туда работать сиделкой...
Л и к а. Я сделаю тебе новую перевязку.
М а р а т. Ни к чему. Учти — в госпитале работа такая, что наплачешься. Но надо, поняла?
Л и к а. Рану промывать надо. Обязательно, Марик... (Берет его руку.)
М а р а т. Не смей, тебе говорят!.. (держит крепко его руку) Ладно...

Л и к а. А теперь не шевелись. Тихонько сиди.(Осторожно сняла повязку)А немец был сильный?

М а р а т. Да. (Лика сняла повязку и долго смотрела на его руку). Немец был — будь здоров.

Л и к а(Лика увидела Леон), Какая рана глубокая. Вот так. (Поглядела в глаза Марату.) Что... больно?
М а р а т (тихо). Очень.
Л и к а (начала бинтовать ему руку). Пройдет.
Л е о н и д и к (подошел к Марату, легонько ударил его по плечу). Терпи, брат...
Л и к а (резко). Не трогай его.

4 МАЯ

Солнечный светлый день. Лика стирала. Вошел Марат. Молчание.

М а р а т (не то робко, не то нагло). Привет! Где Леонидик?
Л и к а. Вышел погулять. С завтрашнего дня врач разрешил ему работать.
М а р а т. Ай да врач. Ай да Леонидик. Ай да мы, которым он обязан. Пауза. Ну, посмотри на меня. (Лика не отрываясь от дела). (тихо). Шестой день ты на меня не смотришь.
Л и к а Бедный мальчик...
М а р а т. Лика...
Л и к а. Мне было стыдно за тебя перед Леонидиком, я соврала: «Какая глубокая рана» Вспомнить противно! Отойди!
М а р а т (тихо). Презираешь?
Л и к а. Да. И кончено с этим навсегда!
М а р а т А вот тут ты не ошиблась(вышла с бельем, Марат собрал чемодан, написал записку)
Л е о н и д и к. А в соседнем доме заработал водопровод. Твоих рук дело?
М а р а т. А ну, я погляжу на тебя. Эх ты, синеглазик, Леонидик. (Пискляво)«Синий-синий, презеленый, красный шар».(обнял его. Марат положил на подушку записку.) Передашь!
Л е о н и д и к. Куда ты, Марат?
М а р а т (с веселой яростью). В баню!

Л и к а. (вернулась) Куда он побежал?
Л е о н ид Все-таки он странный малый. В баню. Врет,конечно.(Лика плачет)Что ты, Лика.
Л и к а (взяла его за руку). Слушай, Леонидик... (Тихо.) Я его, может быть, люблю.
Л е о н и д и к (не сразу). Мне ты могла бы не говорить об этом.
Л и к а. Он постоянно врет... Ведь он придумал эту историю с парашютистом — на руке просто царапина... Мне было стыдно за Марата.
Л е о н и д и к (помолчал). Он оставил записку... вот.
Л и к а (вытерла слезы). Ну, что еще сочинил враль несчастный? «Тебе и Леонидику». Читай.
Л е о н и д и к. «Ну что ж, это верно: я не поймал парашютиста. Но зато познакомился с майором Артемовым. И мы с ним хорошо поговорили в ту ночь. Очень мне надо дожидаться призыва. Все сговорено, и я прощаюсь с вами. Буду мстить и мстить. Даю слово, вы услышите обо мне. Будь здорова, Лика, и ты не унывай, Леонидик. Завтра же в госпиталь, Лика! Завтра же! Все».
Л и к а. Марик... (Взяла записку) Нет, он врет... он все врет! Я не верю, сейчас он вернется
Л е о н и д и к. На этот раз он не соврал. Сегодня он стал мужчиной. (Улыбнулся.) И мне оставил мне другого выхода. (Выстрел)

Л и к а. (испугано) Теперь каждый выстрел будет направлен в него... только в него.
Л е о н и д и к. Он счастливый...       Финал 1 части

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

27 МАРТА 1946 ГОДА (3 года спустя, почти 4)

Та же комната, вокруг Лики разложены учебники, институтские записки. Негромко зазвучало радио. Диктор излагал сведения, касающиеся мартовских дней 1946 года. Зазвонил телефон. Лика умерила радио.

Л и к а. Да. Это ты? Когда ты приехал? Четыре года не виделись, ты приехал с того света и стоишь почему-то внизу, и мы говорим по телефону!.. Сейчас же поднимайся наверх. Прошлась, посмотрелась в зеркальце. Наводит порядок. Звонок. Входит Леонидик,в шинели. Ну, входи же.

Л е о н и д и к. Погоди...
Л и к а. Ты что молчишь?
Л е о н и д и к (открыл глаза, улыбнулся). Вот об этой минуте я и мечтал четыре года. Можно, я тебя поцелую?  (Лика поцеловала его).

Л и к а. Что же ты шинель не снимаешь?
Л е о н и д и к. Видишь ли... (вместо левой руки у него протез.) Вот такая история.
Л и к а  Война. Так полагается.
Л е о н и д и к. Не хотелось пугать.
Л и к а. Тебе просто повезло.
Л е о н и д и к. Не совсем. Я потерял ее в Хайларе за неделю до капитуляции. Было немножко обидно. Я ведь писал тебе из Маньчжурии, что был ранен.
Л и к а. Я понимаю.
Л е о н и д и к (засмеялся вдруг). Слушай, неужели я вернулся? Взял да и вернулся?..
Л и к а (тоже засмеялась). Ты вернулся — честное слово!..
Л е о н и д и к. Когда сегодня утром он увидел Невский и там вдали Адмиралтейскую иглу... и это, единственное в мире, ленинградское небо… (сунул ей сверток). Это тебе.
Л и к а. Туфельки?..
Л е о н и д и к. Японские... Правда, смешные?
Л и к а. Спасибо... Ты внимательный, замечательный и удивительный. Чаю хочешь? (включила электрический чайник.
Л е о н и д и к. Мечтаю. (сидят). Ну, говори...
Л и к а. О чем?
Л е о н и д и к. Как жила. Что было.
Л и к а. Пожалуй, все было. Да ведь ты из писем моих знаешь... После того как вы в армию ушли, я узнала о смерти мамы... была в госпитале... жила — училась, работала... Так и жила.
Л е о н и д и к. А сейчас?
Л и к а. На втором курсе медицинского.(Погладил ее руку дольше, чем надо бы). Чайник вскипел.
Л е о н и д и к. Молодец.
Л и к а. Кто?
Л е о н и д и к. Чайник. Вовремя вскипел.

Л и к а.. (чай, варенье). Где ты остановился?
Л е о н и д и к. У двоюродного брата.
Л е о н . Мы с ним непохожие. Уживемся вряд ли. В сущности, ты осталась у меня одна. Одна на всем свете.
Л и к а. Одна?
Л е о н и д и к. Ты и Марат. Нас трое. То, что было тогда, весной сорок второго, не забудется. Правда?
Л и к а. Правда.

Л е о н и д и к. Хорошее варенье.
Л и к а. Положить еще?
Л е о н и д и к. Клади...
Л и к а. Что ты намерен делать дальше?
Л е о н и д и к Есть возможность устроиться в газете. Три года фронтовой журналистики — не пустяк. И он, видишь ли, привез чемодан стихов...
Л и к а. И как, попадаются нынче хорошие?
Л е о н и д и к. Хорошие — еще нет. Сносные — стали попадаться. Я съем всю твою айву.
Л и к а. Нам не жалко, ешь, газетная крыса.
Л е о н и д Э, нет, первый год он был на передовой. Удивительно его тогда щадила война, удивительно.Да, ему всегда замечательно везло, даже когда он попал в эту комнату. Увидел тебя и съел твою посылку.
Л и к а. А теперь тебе не везет?
Л е о н и д и к. Пожалуй, везет и теперь. (Показал на протез.) Ему только раз не повезло. (не сразу). Он по-прежнему не пишет?
Л и к а. Нет. За все эти годы я получила от него три поздравления. Он отправлял их в день моего рождения. В сорок третьем году, в сорок четвертом и в сорок пятом...
Л е о н и д и к. И это были только поздравления? Он не давал своего адреса?
Л и к а. Нет. (В голосе ее прорвалось отчаяние.)
Л и к а. Ты думаешь... он жив?
Л е о н и д и к (улыбнулся). Вероятно, мы узнаем об этом в день твоего рождения — через две недели... должно прийти поздравление.
Л и к а. Он не мог забыть нас... правда?
Л е о н и д и к (твердо). Он не смел.
Л и к а (вдруг спокойно, с какой-то уверенностью). Его убили.
Л е о н и д и к. Он просто чудак. (Не сразу.) Баранки несъедобны абсолютно.
Л и к а. Значит, не понравился тебе двоюродный?
Л е о н и д и к. Не понравился.

Л и к а. Оставайся у меня... Как-нибудь перегородимся.
Л е о н и д и к (засмеялся, подошел к ней, поцеловал в висок). Спасибо... Не те времена.
Л и к а. Ты уходишь?
Л е о н и д и к. Чай выпит, айва съедена, баранки несъедобны...
Л и к а. А завтра придешь?
Л е о н и д и к. Если надо.
Л и к а. Мне надо.
Л е о н и д и к. Тогда приду. (Решился надеть на себя шинель, это не сразу удается.)
Л и к а. Я помогу.
Л е о н и д и к (резко). Нет. Он все должен делать сам. Иначе ему крышка. Ура! (надел)
Л и к а  Мы так и не рассказали ничего друг другу.

Л е о н и д и к. Ты думаешь? До завтра. (Быстро уходит.)

                    17 АПРЕЛЯ  

                                  Леонидик уютно уселся на подоконнике, почитывая книгу.

Л и к а (вошла в комнату). Здрасте. А как ты здесь очутился?
Л е о н и д и к. За эти три недели я стал необычайно популярен в квартире. Пленил всех твоих старушек. Тетя Муся даже спросила, скоро ли я тут пропишусь.
Л и к а (перестала улыбаться). А что ты ей ответил?
Л е о н и д и к (помедлив). Сказал, что справки на эту тему выдаешь ты.
Л и к а. Это не самая лучшая твоя шутка. Ты взял билеты в кино?
Л е о н и д и к. На девять в «Титан», как условились.
Л и к а. Ты молодец.
Л е о н и д и к. У меня, есть идея... Поужинаем перед кино в каком-нибудь ресторанчике.
(вынул из гимнастерки деньги). Первая получка.
Л и к а (обрадованно). Стихи?
Л е о н и д и к. Сатирический фельетон «Как Дормидонт производил ремонт».
Л и к а (чуть разочарованно). Я думала, за серьезное.
Л е о н и д и к.Поэзия не подлежит оплате.(Пауза,осторожно).Может быть, она еще будет..телеграмма
Л и к а. Нет, три дня прошло. Не придет телеграмма. Только вот почему не придет? Забыл о нас... или нет его на свете? (Раздражаясь.) 
Л е о н .Не надо на меня сердиться.Разве я виноват,что с войны живой вернулся...а он нет?
Л и к а (опустилась в кресло). Ой, плохо-то как...
Л е о н и д и к (медленно подошел к вешалке, снял шинель). Я пойду, пожалуй...
Л и к а. Нет!.. Не оставляй меня, слышишь... (Тихо.) (Леонидик сел) Ты замечательный.
Л е о н и д и к. Замечательный, внимательный, удивительный.
Л и к а. Ты думаешь, я все еще его люблю? А я почти его забыла. И только себя помню — себя! — какой я тогда была. Смелой, веселой и счастливой. (Позвонили два раза). Это к нам. Подожди, я открою. (Ушла и тотчас вернулась.) Какой-то мальчишка со двора принес записку... Марат!
Л е о н и д и к (подбежал к ней). Что с ним?
Л и к а(в забытьи)«Я приехал, сейчас поднимусь. Если ты меня забыла или не хочешь видеть, скажи пацану,я скроюсь.Все.Герой Советского Союза Марат Евстигнеев»Он жив...

Л е о н и д и к.  Что с тобой?
Л и к а. Немножко кружится голова. (Лика ходит по комнате. Вошел Марат. Шинель расстегнута, он в военной форме, гвардии капитан.  Марат не изменился. Увидев Лику, стоит молча, словно изучая ее).

М а р а т. Привет.
Л и к а. Ты жив?
М а р а т. Конечно. (Двинулся к ней и вдруг заметил Леонидика.) Ты?! (Обнял его, поцеловал, и они долго стояли молча обнявшись.) Нам здорово повезло... верно?
Л е о н и д и к (улыбнулся). Да. Могло быть много хуже.
М а р а т. Что делал?
Л е о н и д и к. Пехота. Потом — военкор. А ты?
М а р а т. Разведка.
Л и к а. Марат!.. Ты... ты забыл обо мне.
М а р а т. Он же солдат, глупая. (Поцеловал ее.) Ну, вот и все. (Сбросил с себя шинель.)
Л е о н и д и к (поглядел на его ордена). Ого, звездочка!..
М а р а т. А ты думал.
Л и к а (почти шепотом). Но... почему ты не писал?
М а р а т. Мало ли почему. Важно, что я вернулся. Остальное не имеет значения. (Леонидику.) Стоп!.. А вы не поженились?
Л е о н и д и к. В положительном смысле этот вопрос пока не решен.
М а р а т. Вы, ребята, молодцы.
Л и к а. Три дня назад... я так ждала твою телеграмму.
М а р а т. Но тогда я сорвал бы весь эффект... И разве все получилось бы так красиво?
Л и к а. Забавно... А я думала, что ты погиб.
М а р а т. Плохо ты меня знаешь.)Верно?(Ударил по руке, понял, что протез) Прости.
Л е о н  Ты вернулся. Отличный повод произнести тост. Восхитительно.
М а р а т. (Марик, вынул продукты) А ты думал... Лика... Ты более чем красива…Ты как солнце. На тебя можно смотреть, только прищурившись.
Л е о н и д и к.  За что?
М а р а т (подумав). Молча.

                                                 2 МАЯ 

Солнечный день. Настежь окна. Далекая музыка. Лика слушала беспокойно шагавшего Марата.

М а р а т. ...Из Берлина я летел на «Дугласе», погода была ясная — ни облачка, и все проклятое разорение было как на ладошке. Осенью буду в институте. А потом начнем строить мосты! То, что соединяет. Когда две недели назад я вошел в эту комнату, я понял, что война кончилась, только здесь. А сейчас мне немножко страшно, одиноко, что ли... Точно я опять лишился семьи. (Оглянулся.) И никого нет.
Л и к а. Никого?
М а р а т. Прости. Мне надо привыкнуть...
Л и к а. К чему?
М а р а т. К жизни. К тебе. Я не всегда верю, что остался жив... И что ты — это ты.
Л и к а (тихо). Возьми да поверь... Ты... любил кого-нибудь?
М а р а т. Всякое бывало. Можно, конечно, и не говорить об этом, но поглядим лучше правде в глаза.
Л и к а. Ладно, поглядим.
М а р а т. Ходил-ходил по свету и, кажется, ни ничего не знаю о себе.Ты знаешь что-нибудь о себе?
Л и к а (в запальчивости). Все!
М а р а т Какой у тебя медальон красивый.
Л и к а. Нравится? Это ты мне его подарил.
М а р а т. Что ты врешь... когда?
Л и к а  В прошлом году в день моего рождения. Его продавала одна старушка. Деньги, правда, за него заплатила я, но поверила, что это ты... И всегда буду верить.
М а р а т. Спасибо. (Отошел, обернулся.). Ты придумала с медальоном? Это красиво. Помнишь? донеслась мелодия вальса, под который они танцевали в сорок втором, в день ее рождения.

Л и к а (тихо). Да... Они молча стояли и слушали. А потом вошел Леонидик...
М а р а т. И съел твою посылку. (Поглядел на нее.) Он говорил, что любит тебя?
Л и к а. Нет... пожалуй.
М а р а т. Только все равно видно.
Л и к а. Ты ведь тоже не говорил.
М а р а т. Погоди, скажу еще. Может быть.
Л и к а. Может быть?
М а р а т. Не люблю толкучки. (Не сразу.) А стоит?
Л и к а. Сначала скажи, а там посмотрим.
М а р а т. У Леонидика передо мной большие козыри. И потом, я ужасно гордый, Лика. Я такой гордый, что мне иногда самому противно. Мне вон в общежитии паршивую комнатенку дали. Не жалуюсь — герой все-таки.
Л и к а. Марик... я давно хотела сказать — эта комната, конечно, принадлежит тебе и...
М а р а т (прервал ее). Об этом — замри.
Л и к а (насмешливо). В тот день они спорили о жилплощади.
М а р а т. Ни о чем они не спорили. В том и беда.
Л е о н и д и к (вбежал ). Конитива! — добрый день по-японски. (церемонно кланяется.) 
Л и к а. Я тебя сейчас выгоню отсюда, вот что! Почему так поздно? У него тридцать три болезни, а сердце вообще ни к черту.
Л е о н и д и к (подмигивая). Он скоро умрет, Марат.
М а р а т. Помните, я хотел, чтобы после войны все было как прежде? Но вчера, на параде, я понял, что прежнее не вернется.
Л и к а. Мы стали другие?
Л е о н и д и к. Мы? А кто они такие — мы — интересно бы узнать.
Л и к а. Мы... те, кто, стал взрослыми.
Л е о н и д и к. Может быть, мы — это те, кто уцелел?
М а р а т Нет! Те -кто победил! Именно так- победители! И если мы забудем об этом - нам крышка.
Л е о н и д и к. Слово Марату. Внимание, Герой Советского Союза — о любви. Прошу!
М а р а т (подошел к Л.) Если хочешь знать, настоящий мужчина и без любви проживет.
Л е о н и д и к. Дамы обожают Героев Советского Союза.
М а р а т. Дамы не терпят слюнтяев.
Л е о н и д и к (подошел к Марату Леонидик резко ударил его в подбородок, тот медленно повалился на пол.). Ты, видимо, забыл, что я потерял не правую, а левую руку.

Л и к а (бросилась к Марату). Негодяй... что ты с ним сделал?
Л е о н и д и к. Пустяки.
Л и к а Нечего сказать — хороши...
Л е о н и д и к. Он получил, что ему следовало, — вот и все.
М а р а т (на полу). Ты прости меня, Леон, я наговорил лишнего.
Л е о н и д и к. Ладно, ты тоже не сердись... Я не думал, что мне так повезет.
М а р а т (трет подбородок). Да... Первосортный удар.
Л и к а. Для настоящего мужчины, который и без любви проживет... пустяки!                                    Л е о н и д и к. Лучший первомайский.

26 МАЯ

Поздний вечер. Леонидик и Марат ждали Лику.

Л е о н и д и к. Который час?
М а р а т. Четверть одиннадцатого. Загуляла наша Лика. Может, по домам?.. Поздний час.
Л е о н и д и к. Если хочешь — иди. (Показал на себя.) Он останется.
М а р а т. Ты — личность.
Л е о н и д и к. Он не видел ее два дня. И очень соскучился. И не боится в этом признаться. Он не похож на настоящего мужчину. Говорит, что думает, делает, что хочет. Он весь на ладони. (Помолчал.) Ну, ты ведь уходить собрался?
М а р а т Небо — зеленое с золотом. (Не сразу.) Леонидик... Я уеду в Саратов учиться.
Л е о н и д и к (повернулся к нему). Зачем?
М а р а т. Фронтовой дружок зовет. И Волга там широкая. Да и ты мне надоел здорово. Кому-то из нас надо уехать. Хоть на время, что ли.
Л е о н и д и к. Может быть.
М а р а т. Ленечка... (Очень тихо.) Уезжай ты. Так лучше будет.
Л е о н и д и к. Кому?
М а р а т. Тебе. Это я верно знаю.
Л е о н и д и к (усмехнулся). А если уеду — стану настоящим мужчиной?
М а р а т. Угадал. (Страстно.) Нам друг другу врать нельзя. Не любит она тебя.
Л е о н и д и к. Может, и так, только об этом мы у нее самой спросим.
М а р а т. Хорошо ли будет?
Л е о н и д и к. Видишь ли, Марат, тот, кто имеет немного, даже малость боится потерять.

Вошла Лика, зажигает свет.

Л и к а. Я уж боялась, вы по домам разошлись. А вы вон какие стойкие оказались.
М а р а т. Это Леонидик стойкий.
Л и к а. А ты, конечно, убежать хотел? Ну и ступай себе. А мы с Леонидиком чай будем пить, я для него айву купила. (готовит чай)
Л е о н и д и к. Слыхал, Марик?
М а р а т (махнул рукой). Женщины! (Весело.) Ладно, чай и я пить буду.
Л и к а А какой сейчас Ленинград удивительный...  На Марсовом поле сирень распусти-лась, пахнет одуряюще... И над Петропавловской крепостью закат — как апельсиновая шкурка. У Невы, на каменных скамьях, влюбленные. Можно подумать — весь город с ума посходил. Сейчас поднимаюсь по лестнице, а на втором этаже парочка целуется.
М а р а т. Слышишь, Леон, а ты про любовь стишата пишешь?
Л е о н и д и к. Случается.
М а р а т (Лике). Хорошие?
Л и к а. Ничего себе...
М а р а т. Народ о любви обожает.
Л е о н и д и к. Видишь ли... Эти стихи я не для печати предназначаю.
М а р а т. Для кого же?
Л е о н и д и к. Для себя.
М а р а т. Ого! Заранее знаешь — это для народа, а это для собственного удовольствия? Какая-то у тебя двойная бухгалтерия получается...
Л и к а. Чай вскипел! Вот кончу институт — и тотчас за диссертацию!
Л е о н и д и к. Не дразни меня, Марик, — я почти при смерти.
Л и к а. Вот мы все шутим, шутим, а мне почему-то грустно.
М а р а т. Сказать почему?
Л е о н. Она знает сама, почему нам бывает невесело... Нам троим — когда мы вместе.
Л и к а. Миленькие... не надо про это.
Л е о н и д и к. Когда-нибудь все равно придется. Он уехать собрался.
Л и к а. Ты?
М а р а т. Возьму и уеду. Поплачете без меня.
Л е о н и д и к. Он и мне уехать советовал. Сказал, ты меня не любишь.
Л и к а. У нас Марату все известно. (Марату). А куда ехать собрался?
М а р а т. В Саратов. Как на твой вкус?
Л и к а. Не посещала.
Л е о н и д и к. Городок неплохой. Там и медицинский есть.
М а р а т. У меня там дружок.
Л и к а. А здесь дружков нету?
М а р а т. То-то и беда, что есть. (угрюмо). Ладно... Кому-то надо уезжать.
Л и к а. А ты?
Л е о н и д и к. А я — нет. (Вскрикнул.) Нет! Если ты прогонишь меня — вот тогда я уеду.
М а р а т. Я в Дрогобыче был сильно влюблен в одну девицу. Когда я уезжал, она мне сказала:«Марик, не делайте глупостей,возвращайтесь:у меня такая чудесная жилплощадь»
Л е о н и д и к. Браво!
Л и к а. А ты в каком городе был сильно влюблен, Леонидик?
Л е о н и д и к. В Ленинграде.
Л и к а (Марату). Напрасно ты смеешься.
М а р а т.Смеха нет-одни слезы.(Встал)Ладно, хватит чудить. Кому-то удаляться надо. Мне или ему
Л е о н и д и к (помертвел). Как ты скажешь, так и будет.
Л и к а. Ого, вы какие!.. А я ведь и соседа могу выбрать. Ты любишь меня, Марат?
М а р а т. Я бы сказал тебе, Лика, но я... (Засмеялся.)
Л е о н и д и к. Он любит тебя. Он сам сказал мне это. (серьезно). …Я без тебя пропаду. Ты для меня сестра и мать. Весь белый свет.
М а р а т. Где уж нам.
Л и к а (подошла к Леонидику, провела рукой по его волосам). Налить еще чаю?

                                              Финал 2 части

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ (10 ДЕКАБРЯ 1959 ГОДА)

Та же комната, прошло тринадцать лет; Лика и Леонидик. Газеты и разбросанная бумага.
Л е о н и д и к. (ходит по комнате с корректурой) «Идем за синей птицей... идем за синей птицей... Мы длинной вереницей...». К сведенью — кончились чернила и бумаги хорошей не осталось.

Л и к а (убирает) Я завтра куплю.(Звучит вальс Марат и Лика.) Опять свою любимую поставила?
Л и к а (тихо). Тебе не нравится?
Л е о н и д и к. Отчего же... Неплохой мотивчик. (уходит) Корректуру сдавать.

Часы пробили четвертый час. Стук в комнату. Марат медленно делает несколько шагов. Лика, обернулась, увидела Марата. Они смотрели друг на друга.

Л и к а (тихо). Что ты... что ты... (странно махнула на него рукой.) Зачем? Ты сошел с ума.
М а р а т (глотнул воздух). Нет.
Л и к а. Столько лет! Неужели ты не понимаешь?
М а р а т (Вскрикнул) Погоди! Стой так. Еще. Не двигайся. Стой. Стой еще. Еще стой так.
Л и к а. Марик. (Не сразу.) Какой ты.
М а р а т. Какой?
Л и к а. Совсем как ты. (Помолчала.) Я изменилась. …Нет! Не подходи...
М а р а т. Я не буду.
Л и к а. Стой у окна.
М а р а т. Я и стою.

Л и к а. А где ты живешь?
М а р а т. Далеко.
Л и к а. (Улыбнулась почему-то.) Мосты строишь...
М а р а т. Да. А приеду в Ленинград — сюда прихожу.
Л и к а. Зачем?
М а р а т. Погляжу на окна и уеду.
Л и к а. Все равно ничего не выйдет.
М а р а т. Мне очень плохо. И если уж я пришел... все. Я не к тебе... Я к вам обоим пришел. Вы у меня одни.
Л и к а  И ты не станешь...
М а р а т. Нет. Все решено. Ты уже тринадцать лет замужем. И я давно женат.
Л и к а. А Леонидик всегда тебя ругал за то, что ты уехал, и все... Ни разу не написал за все тринадцать лет... А потом он стал говорить, что ты просто нас забыл.
М а р а т. Ты тоже так считала?
Л и к а. Никогда. (Ласково.) А женился зачем?
М а р а т. Ладно... (Усмехнулся.) Видишь, разучился я врать.
Л и к а (помолчала). Ты говорил... тебе плохо?
М а р а т. Я после об этом расскажу. Вот придет Леонидик.
Л и к а. Ты мне расскажи.
М а р а т. Нет. (помолчал). Ну, как идут дела?
Л и к а. Хорошо. Хорошая поликлиника. Хороший район.
М а р а т. Ты... практикующий врач? Но ведь ты хотела...
Л и к а (резко). Не случилось. Но все хорошо… заведующая отделением.
М а р а т. А он... как?
Л и к а. У него все отлично. За эти годы третий сборник стихов выходит.
М а р а т. Я ведь купил его книжечку. Тираж небольшой, а в магазине лежат. У некоторых вон тиражи по сто тысяч — а книжки не достанешь.

Л и к а. Это все... дешевый успех.
М а р а т. А если книжки на полках пылятся — это какой успех?
Л и к а (вспыхнула). Ты сам его стихи читал?
М а р а т. Ошибок нет. Пишет как полагается.
Л и к а (тихо). Он свое лучшее не печатает.
М а р а т. Понятно.
Л и к а (помолчав). Марик... Ты не говори ему, что читал...
М а р а т (прошелся, обернулся к Лике). Как вы живете здесь?! (Опустился на стул) Я не понимаю.

Отворилась дверь, вошел Леонидик, увидел Марата.

Л е о н и д и к (не в силах оторвать от него глаз). Евстигнейкин!

Они сели за стол.

Л е о н и д и к. Кажется, что ты никогда не уезжал! Почему ты молчишь?
М а р а т Сам не знаю. Как странно... Не могу забыть один день — первомайский парад в тридцать четвертом... Мне было девять лет, рядом шел отец, в новеньком кителе, он крепко держал мою руку, а на трибуне стоял Киров и улыбался... (Страстно.) Если бы все могло остаться неизменным!
Л е о н и д и к. Ты наивный юноша.
Л и к а. Увы, мой бедный Марат.
М а р а т (запальчиво). Почему ты называешь меня бедным?
Л и к а. Потому что ты веришь в невозможное.
М а р а т Может быть, они просто не вернулись с войны, те, кто думал, как я?(Закрыл руками лицо)
Л е о н и д и к (осторожно). Эй!.. Что с тобой?
М а р а т (поднял голову, на них). Как мы живем? Я все время думаю об этом. Мне тридцать пять, тебе тоже... а ей тридцать три... Что сделано?
Л и к а. Сколько ты их выстроил, своих мостов?
М а р а т. Шесть.
Л и к а. Это мало или много по вашему счету?
М а р а т. Достаточно.
Л и к а. Вот видишь! И его стихи печатают… я лечу людей. Все, о чем мы мечтали, осуществилось! (Весело.) Ну? Разве не так?
М а р а т (поглядел на нее). Я всегда верил тебе. Сейчас — нет!..
Л и к а (не сразу). Чего ты от нас хочешь?
М а р а т. Хотел, чтобы вы помогли мне. (Усмехнулся.) Но я не знал, что вам хуже, чем мне.
Л е о н и д и к. В блокаду мы потеряли все. Но мы нашли друг друга... (Резко.) Ты не имел права оставлять нас!
М а р а т. Не считаешь причины, по которым я сделал это, вескими?
Л е о н и д и к. Евстигнейкин, максимализм почти погубил человечество.
М а р а т А ну, подумаем — когда человеку приходит конец? Когда он понимает вдруг, что в его жизни все уже решилось и он никогда не станет ничем выше того, что он уже есть.
Л е о н и д и к. Человек всего больше устает, когда стоит на одном месте. Я устал.
М а р а т (Лике). Что ты с ним сделала — отвечай.
Л и к а (вспыхнула). А ну-ка, предъяви свои права на прокурорский тон, друг любезный.
М а р а т. Тринадцать лет назад я оставил вас вдвоем в этой комнате... В комнате, где прошло мое детство. Вот почему я могу спросить тебя любым тоном — любым, поняла? — вы счастливы?

Л е о н и д и к. Живем себе.
М а р а т. Лика говорила, лучшие свои стихи не печатаешь?
Л и к а. Марат!..

Л е о н и д и к. Был такой грех.
М а р а т. А сейчас... пишешь их?
Л е о н и д и к. Разучился. Он глупец — стишата попроще печатал, прочие для себя хранил.
Л и к а. Замолчи! Марат жаждет нас уверить, что ты прожил свою жизнь зря.
М а р а т. Удар ниже пояса, девочка.
Л е о н и д и к. Итак, Марат — злой разлучник, а мы счастливы, и все идет как по маслу?

Л и к а. Уже поздно, Марат... Уходи. Марат подошел к вешалке, надел свою куртку.

М а р а т. А может, и верно, не стоило приходить сюда.(Обернул шарф) Долгая дорога до вашего городка.(Надел шапку) О чем только не вспомнишь. Я и вспомнил, будь здоров, сколько вспомнил.

Л и к а (ласково). Милый, мы уже не дети, и пора спускаться на землю.
М а р а т (Дошел до двери, обернулся.) Не хочу! Кто тебе это сказал?!.. Люди здорово задолжали провидению за то, что оно позволило им жить на земле! А ну, подумай, сколько народу померло из того расчета, чтобы мы остались в живых? Вспомни сорок второй, блокадную зиму, все страдания. Сотни тысяч умерли за то, чтобы мы были необыкновенны, одержимы, счастливы. А мы — я, ты, Леонидик?.. Вспомни, какой ты была, что обещала. А где оно — где обещанное? (Тихо.) Ну... Что молчишь?
Л и к а (очень вдруг просто). Мне страшно.
М а р а т(подошел,погладил ее волосы) даже за день до смерти не поздно начать жизнь сначала(Весело.) Так вот, я сейчас тебе скажу. Все. (Подошел очень близко.) Потерял тебя — и все потерял. Даже птицы по утрам не поют... молчат чего-то. Звездное небо куда-то делось — оно пустое теперь, поняла?.. Ни одной звезды! Наступила тишина... темнота… И как теперь все будет — не знаю.
Л и к а (встала и сказала твердо). Как было. Только лучше. (Подошла к Леонидику.) Он будет счастлив. Я просто клянусь тебе.
М а р а т. Прощайте! (Выбежал)

     31 ДЕКАБРЯ

Л е о н и д и к. До Нового года — сорок минут.
Л и к а (не сразу). О чем задумался?
Л е о н и д и к (неожиданно). О Марате!
Л и к а. До него девять тысяч километров. Уехал три недели назад — и все.
Л е о н и д и к. (запел).  Он прелесть. (Вскочил на стол в фартуке с блюдом) Ах, зачем я не повар! Пропала жизнь.
Л и к а. Почему ты все время смотришь на часы?

Л е о н и д и к. (Звонок) Ну вот и все. Финита. (В дверь постучали, входит Марат)

Л и к а Ты?
М а р а т. Как видишь.
Л е о н и д и к. Ты Марат — друг народа. Но я боялся, что самолет запоздает. Теперь я спокоен.
Л и к а. Что ты затеял?.. Говори.
Л е о н и д и к. Сюрприз. (уходит)
М а р а т. (Вынул телеграмму) Эту телеграмму я получил вчера.
Л и к а (прочла). «Немедленно вылетай, ты нужен Лике. Помни, не позднее тридцать первого. Леонидик». (Взглянула на Марата.) Я ничего не знала.
М а р а т. Странный сон приснился мне сегодня... Я стою на огромном мосту, он не достроен — поняла? — а я должен закончить дело. А вокруг отчаянный ветер... Я оглядываюсь по сторонам и вижу оба берега; на одном мое детство — первомайские парады, линкор «Марат» и отец со своими друзьями... а на другом — мир после войны, новая жизнь... А я стою на недостроенном мосту, волны все сильней, все выше, — и я не могу, не могу соединить берега...
Л и к а (тихо). Будь что будет... (С изумлением.) Будь что будет!
М а р а т. О чем ты?

Л е о н (Вернулся, развернул пакет, там  цветы)Эти цветы тебе. Мне их все-таки удалось достать.
Л и к а. Спасибо, но...
Л е о н и д и к. Что я могу сказать... Мы тринадцать лет вместе, но я люблю тебя, как в первый день, Лика. Но так люблю, как умею я. Хотя дело, вероятно, не в этом. Просто я не оправдал твоих надежд. Ты столько вложила в меня, даже о себе забыла, и все-таки... все было напрасно. Я должен остаться один. Если не сегодня, то уже никогда. Не позволяй мне быть слабым, Лика.
Л и к а. Нет!.. (Отчаянно.) Почему ты молчишь. Марат?.. Скажи ему...
М а р а т Не скажу!
Л е о н и д и к. Поезд уходит в ноль пятьдесят. Просто я понял — надо остаться одному. Уйти от твоих забот, от твоей опеки... (Марату.) А тебе они не страшны. Ты их сильнее. Все равно, вам не жить друг без друга, я-то знаю.(Марату) Говори и не лги, я прав? Марат не ответил. Не трусь, ну?
М а р а т. Да.
Л е о н и д и к (нежно). А ты что молчишь... Лика?
Л и к а. Прощай.
Л е он Вы молодцы. Все поняли. Я знал это. Помнишь, как ты сказал: «Даже за день до смерти не поздно начать жизнь с начала».Конечно, это перебор. Но почему-то это произвело на меня впечатление.

М а р а т. (бьют часы). Двенадцать...
Л е о н и д и к (улыбнулся). Двенадцать. Новый год...( подошел к Марату и Лике и тихо сказал.) Никогда не изменять нашей зиме сорок второго... да?
М а р а т (сказал, сжав зубы). И не спускаться на землю... Никогда. (Лике.) Обещаешь?
Л и к а Обещаю, вам обоим… то, что не удалось маме, все исполнить.

Л е о н и д и к. Ну вот... Пора в дорогу. (Чемодан). Только не забудьте — частичка меня сегодня еще будет здесь, в этой комнате. Нет, не торопитесь... дайте мне уйти от вас подалее. До встречи! (Ушел.)

Л и к а (тихо). Он один сейчас... там, на улице.
М а р а т. Нет, только не жалеть его... Слышишь? Ты снова должна верить в него, Лика.

Л и к а Все будет хорошо. Ты только не бойся, не бойся быть счастливым. Не бойся, мой бедный Марат!.. Лика и  Марат опустились на стул.

Конец