Поговорим о детской музыке...

Апанович Т.А.

Преподаватель ПЦК Теория музыки

КазНУИ

Поговорим о детской музыке…

Пробовали вы когда-нибудь представить себе весь звучащий мир музыки? Давайте нарисуем его в своем воображении, ну, например, в виде большого пирога. А теперь мысленно выделите из него тот кусок, который, по-вашему, составляет область детской музыки.

Из характеристики творчества композиторов, мы знаем, что такой-то написал столько-то симфоний, столько-то опер, балетов, концертов, музыки к спектаклям, и прочее и в заключение, обращался также к музыке для детей. То есть детская музыка – это, с точки зрения автора, нечто достойное упоминания, но лишь для полноты картины и непременно в самом конце списка, будто бы пропорционально его месту в иерархии жанров. Интересно, а какой кусочек пирога все-таки отрезали бы вы?

Детская музыка в обширном калейдоскопе музыкальной действительности составляет одну из существенных граней, значимость которой еще далеко не до конца осознанна. Попробуем разобраться, что собой представляет детская музыка – особую форму, стиль, жанр? И да, и нет. Да – потому что детская музыка вбирает в себя и особое качество формы, и определенные жанры, и характеристики стиля. Нет – потому что представляет собой явление более широкое и многоаспектное. Категории формы, стиля и жанра характеризуют отдельные качества детской музыки, но не исчерпывают значение понятия. К тому же они подвержены воздействию временного фактора: эволюционируют формы, на смену одному жанру на историческую арену приходит другой, более соответствующий требованиям времени, в стиле также прослеживаются периоды зарождения, расцвета и угасания. Между тем, детская музыка как явление никуда не исчезает и ни во что не эволюционирует. Она является имманентным свойством музыки и культуры вообще, наличие которого не зависит от воздействия внешних факторов. Осваивая разные формы, мобилизуя средства исторически обусловленных жанров, в рамках господствующего стиля или вопреки ему, она постоянно присутствует в музыкальном искусстве в любой исторический период и в любой культуре. То есть упоминание детской музыки в ряду жанров в характеристике творчества не совсем корректно, поскольку она не есть жанр, и сама вбирает в себя различные жанры. Сопоставлять детскую музыку по определению можно лишь со взрослой, главное найти границы той и другой, а вот эта проблема подчас неразрешима.

Что считать критерием «детскости»: детскую тематику или широкое распространение в детской среде, доступность содержания или доступность исполнения? Является ли детской музыкой «Щелкунчик» П. Чайковского? А Месса си-минор И.С. Баха в исполнении детского хора? А насколько детской воспринимается «Детская симфония» Й. Гайдна? Однозначного ответа нет.

Почему это происходит? «Все мы родом из детства» и «В каждом взрослом живет ребенок»  - расхожие фразы, но, тем не менее, они отражают сущность взросления как неизбежного однолинейного процесса и, в то же время, сохранения детского начала как истока и отражения сущего. Можно предположить, что детская музыка составляет базис музыкальной культуры, один из ее архетипов^[1]. Образный, содержательный, интонационный, метро-ритмический  потенциал детской музыки является истоком и стимулом для развития всей музыкальной культуры, а также камертоном ее чистоты и духовности.

По теории К. Юнга, глубинный мифологический символ «Ребенок», относится к важнейшим культурным архетипам, константам духовности, определяет основополагающие свойства мировоззрения, характера, художественного творчества и исторической судьбы народа. Архетип ребенка содержит мотивы потенциального будущего, мотив осознавания («Да будет свет!»), мотивы заброшенности, покинутости, подверженности опасностям и непреодолимости, целостности, восприятия ребенка как начальной и конечной сущности.

Святость, сакральность детского начала лежит в основе христианской морали. В каждом младенце отражается свет Сына Божьего, который приходит в мир безгрешным и несет в себе Любовь. Из речи православного священника: «Почему мы так любим детей, любим наблюдать за ними, радуемся общению с ними – потому, что душа взыскует святости».

В разные исторические периоды актуализируются то одни, то другие мотивы культурного архетипа «Ребенок». Вспомним в этой связи начало XX века, период мировых войн и глобальных политических катаклизмов. Человечество чувствует себя растерянным и беззащитным перед лицом надвигающейся мировой катастрофы. Культурный архетип «Ребенок» чрезвычайно актуализируется и через ощущение невозможности противостоять опасностям и как источник духовной цельности. Не случайно в это время распространяются идеи психоанализа З. Фрейда о главенствующей роли детских впечатлений в становлении личности.  Именно тогда и у художников формируется некое детское мировосприятие, давшее толчок к развитию неопримитивизма, дадаизма, минимализма в разных областях искусства. При всем их различии, они объединяются в стремлении отражать мир непосредственно, по-детски.

Сам процесс творчества коренным образом связан с понятием «Ребенок», поскольку именно в детстве мы творим спонтанно и перманентно, познавая мир и преобразовывая его, воспринимая творчество не как работу, труд, а как игру и естественную (лучшую?) часть жизни. Настоящими художниками, как правило, становятся те, кто не утратил это свойство в своем взрослом состоянии. Интересно, что многие композиторы отмечают, что детскую музыку писать легче, нежели взрослую. И не потому, что она проще, требует меньше самоотдачи, знаний и умений, это зачастую совсем не так, а потому, что она рождается как бы сама по себе. Из писем Чайковского мы узнаем, что по его словам, он «отдыхал» когда писал для детей. Один из современных композиторов в беседе с автором статьи также упомянул, что детская музыка у него появляется легко, как бы без усилий. Это не значит, что она не требует работы мысли или отшлифовки материала, подчеркивает композитор, но работа над ней приносит радость и удовлетворение. Вероятно, это та самая святость, которой «взыскует душа» осеняет весь процесс творчества через приобщение к детскому духовному миру.

Огромный потенциал для исследований таит в себе детский фольклор, являющийся важной частью детской музыки. Не случайно современные исследователи детского и обращенного к детям фольклора, в частности, Г. Касымова, С. Елеманова отмечают его сакральный смысл, находят в нем точки пересечения с музыкой ритуала. А также подчеркивают, что в детском фольклоре в концентрированном виде содержатся все ритмо-интонационные формулы других, недетских фольклорных жанров. То есть, по сути, детский фольклор является не только отражением, но и хранителем музыкальной речи народа. Что подтверждает мысль об архетипе «Ребенка» как целостности, начальной и конечной сущности.

Казалось бы, детский фольклор, а именно та его часть, что традиционно исполняется детьми – песни-игры, считалки, дразнилки уж точно прерогатива младшего поколения. В этой связи интересный образец взаимопроникновения взрослого и детского начала  можно наблюдать в музыкальном быту казахского традиционного общества. Как известно, согласно тенгрианскому календарю, жизнь человека представляла собой цепочку мушелей по 12 лет, и каждый период жизни характеризовался как строго определенными нормами поведения, так и своим набором музыкальных жанров. Но при этом, мать, родив ребенка, уравнивалась с ним в мушеле, и, соответственно, исполняла весь соответствующий его возрасту репертуар. И так с каждым последующим ребенком. Этот обычай не только способствовал сохранности детского фольклора, но и имел глубокий гуманный смысл: каждый раз рождаться заново, познавая мир с ребенком, находясь с ним на равных.

Объем содержания понятия «детская музыка» исторически эволюционировал и на сегодняшний момент остается  дискуссионным. Исходя из определения, что «Детская музыка, это музыка, предназначенная для слушания и исполнения детьми»^[2] традиционно выделяют 2 группы произведений.

Первая - это детский репертуар, то есть музыка, предназначенная для исполнения (сольного, ансамблевого, хорового, оркестрового, музыкально-драматического) самими детьми, как с музыкальным образованием, так и без него. Вторую группу составляют сочинения, доступные  для детского восприятия, с особым образно-содержательным строем, отвечающим миру детства. По способу воплощения, форме и исполнительским задачам – это сочинения сложные, предназначенные для профессионального (взрослого) исполнения. К примеру, сказочные балеты П. Чайковского, симфоническая сказка «Петя и Волк» С. Прокофьева и другие.

Более полную и подробную классификацию детской музыки дает Лесовиченко^[3], выделяя следующие ее области:

Музыка о детях;

Музыка для детского исполнения и слушания;

Музыка для детей в совместном исполнении со взрослыми;

Музыка для детей в исполнении взрослых;

Музыка, написанная детьми;

Взрослая музыкальная игра в детство, ностальгия по детству;

Музыка, ставшая детской.

Чтобы более наглядно очертить объем содержания понятия детская музыка Следуя внутренней логике тройственного процесса музыкального творчества:  создание – исполнение – восприятие, представим следующую схему:

Как видно из схемы, выделить «чистую» детскую музыку задача почти невыполнимая. Взрослые являются либо ее создателями, либо исполнителями, либо целевой аудиторией, а как, например, в группе №1 и тем, и другим, и третьим. Серьезные музыкальные сочинения с детской образностью, создаваемые и исполняемые взрослыми они, в первую очередь, и ориентированы на восприятие взрослого человека. Такие сочинения как «Колыбельная» из «Песен и плясок смерти» Мусоргского, «Сурок» Л. Бетховена, «Колыбельная» из кинофильма «Долгая дорога в Дюнах», «Колыбельная» из оперы Г. Жубановой «Енлік-Кебек» используют детские образы, жанры и стилевые черты с определенной художественной целью – подчеркнуть трагизм ситуации.

Возвращаясь к культурному архетипу «Ребенок», отметим, что согласно трактовке К. Юнга, он содержит «мотивы заброшенности, покинутости, подверженности опасностям и непреодолимости». В сочетании с трогательной наивностью образы вышеназванных сочинений приобретают большую художественную силу и цельность.

Музыкальная практика иногда делает этот пласт достоянием детской аудитории, хотя по своему, он не всегда ей доступен или, исполняемый вне контекста, наполняется облегченным или абсолютно иным содержанием.

В то же время процесс проникновения взрослого материала в детскую сферу неизбежен. Как мы уже видели в фольклоре, детская музыка стремится охватить все существующие жанры, вобрать их в себя, возможно, таким образом сохраняя музыкальный генофонд, чтобы на новом этапе дать новый толчок развитию искусства.

Хотелось бы прокомментировать завершающий раздел группы №2, то есть сочинения, обладающие свойством экологичности. В последнее время понятие детской музыки стало подразумевать еще один аспект – психо-физиологический. Со времен древних философов, которые пытались воздействовать на психику юного гражданина, воспитывать его путем погружения в определенную музыкальную среду, не утихают дискуссии о методах музыкальной терапии. В противовес психо-травмирующей, агрессивной музыкальной среде, обрушивающейся на ребенка с экранов телевизоров, из недр компьютерных игр, музыка для детей должна быть экологична в психическом воздействии, обладать оздоровительными свойствами. Отрасль музыкальной терапии единодушно соглашается признать таковой, например,  музыку Моцарта. В целом же сюда можно отнести любые музыкальные сочинения, способствующие установлению гармонии в детской душе. Как говорил З. Кодай: «Самое лучшее и будет тем, что нужно».

Подводя итоги, можно сказать, что попытка определить границы детской и взрослой музыки провалилась. Как если бы мы попытались определить границы, отделяющие ребенка внутри нас от нас же, только взрослых. И последнее. Помните, вы делили пирог? Попробуйте сделать это снова…