Дело Артамоновых

Введение

  Алексей Максимович Горький в романе «Дело Артамоновых» показал нарастание демократического движения в России. На примере семьи Артамоновых писатель показал, как в недрах капитализма формируется интеллигенция, которая поведет за собой рабочих на борьбу за свои права.

Роман “Дело Артамоновых” — это история русского капитализма, история угасающего рода, показа того, как положение “хозяев жизни” уродует и духовно губит людей, превращает их из хозяев “дела” в его рабов.

 "Дело Артамоновых" совсем небольшое произведение. Как же вмещается в ней целая эпоха — вся история русского капитализма? Чем достигается эпичность повествования, откуда берется широта исторических просторов, врывающихся в это произведение, имеющее традиционный вид семейной хроники?
    Эпичность повествования в "Деле Артамоновых" достигается тем, что конфликты, возникающие между выходцами из Дремова, разрешаются не непосредственно между ними, а где-то далеко за пределами города, на просторах истории. Вместо того чтобы сводить исторические ситуации к столкновениям ряда героев, Горький в судьбе каждого из них выявляет соответствующую историческую ситуацию. В результате рамки небольшой повести рушатся, и она делается равнозначной огромному роману—эпосу, где сразу выступает множество разрозненных судеб, почти не сталкивающихся между собой, но влекомых одним общим историческим потоком.
    Новаторство Горького в "Деле Артамоновых" заключается не в привнесении каких-либо новых небывалых художественных приемов. Напротив. Взяв за основу одну из традиционнейших литературных форм — семейную хронику, Горький пользуется испытанными приемами классического реализма, достигая высочайшей выразительности, доводя почти каждую деталь до "одухотворенного и глубоко продуманного символа".

Илья Артамонов

  В романе идет повествование о семье Артамоновых. Главный герой произведения приезжает в город Дремов, для того чтобы открыть свое собственное дело. Название города очень красноречиво и сразу возникает ассоциация с тем что здесь идет тихая размеренная жизнь. В цветовой характеристике города преобладают серые тона. Энергично вторгается Илья Артамонов в жизнь Дремова, само название которого символизирует сонную жизнь тихого и застойного захолустья.

  Горожане сразу обратили на него внимание. «После обеда другие дрёмовцы видели неведомого человека за рекою, на "Коровьем языке", на мысу, земле князей Ратских; ходил человек в кустах тальника, меряя песчаный мыс ровными, широкими шагами, глядел из-под ладони на город, на Оку и на петлисто запутанный приток её, болотистую речку Ватаракшу. В Дрёмове живут люди осторожные, никто из них не решился крикнуть ему, спросить: кто таков и что делает?»^[1] 

   «- Зовут - Илья, прозвище - Артамонов, сказал, что хочет жить у нас для своего дела, а какое дело - не допыталась я. Приехал по дороге из Воргорода, тою же дорогой и отбыл в три часа - в четвёртом.
      Так ничего особенного и не узнали об этом человеке, и было это неприятно, как будто кто-то постучал ночью в окно и скрылся, без слов предупредив о грядущей беде.»^[2] Горожане сразу невзлюбили Илью и его сыновей. Символично выглядит смерть Баймакова – градоуправляющего, словно Артамонов пришел ему на замену.
Илья Артамонов — основатель дела. Он энергичен, деловит, знает радость труда. В Илье выражены специфические черты русской буржуазии раннего периода ее развития. В нем есть сила, трудолюбие, железная энергия, еще до конца не разорванная связь е народом, из недр которого он вышел, и вместе с тем он жесток и безжалостен к людям.
«Дело Артамонова быстро обрастало людями; в двух верстах от фабрики, по холмам, покрытым вереском, среди редкого ельника, выстроились маленькие, приземистые хижины, без дворов, без плетней, издали похожие на ульи. Для одиноких и холостых рабочих Артамонов построил над неглубоким оврагом, руслом высохшей реки, имя которой забыто, длинный барак, с крышей на один скат, с тремя трубами на крыше, с маленькими, ради сохранения тепла, окнами; окна придавали бараку сходство с конюшней, и рабочие назвали его "Жеребячий дворец". Илья Артамонов становился всё более хвастливо криклив, но заносчивости богача не приобретал, с рабочими держался просто, пировал у них на свадьбах, крестил детей, любил по праздникам беседовать со старыми ткачами, они научили его посоветовать крестьянам сеять лён по старопашням и по лесным пожогам, это оказалось очень хорошо. Старые ткачи восхищались податливым хозяином, видя в нём мужика, которому судьба милостиво улыбается, учили молодёжь:
      - Глядите, как дела крутить надо!»^[3]
Однако, как бы не относился, Илья Артамонов к людям горожане его ставили в пример друг другу, ему не завидовали, им только лишь восхищались, с каким упорством и умением он смог организовать собственное дело.

«Илья Артамонов всё более бешено торопился развить и укрепить своё дело, он как будто предчувствовал, что срок его - не велик. В мае, незадолго до Николина дня, прибыл для второго корпуса фабрики паровой котёл, его привезли на барке, причалившей к песчаному берегу Оки там, где в неё лениво втекала болотная вода зелёной Ватаракши. Предстояла трудная работа: котёл надо было тащить сажен полтораста по песчаному грунту.»^[4] Его сил и энергии хватало на расширение дел фабрики, он хотел очень многое успеть сделать для своих потомков. Но несчастный случай на работе помешал его планам. Все произошло случайно, неожиданно для всех.

«Меньше полусотни сажен осталось до фабрики, когда котёл покачнулся особенно круто и не спеша съехал с переднего катка, ткнувшись в песок тупой мордой, - Никита видел, как его круглая пасть дохнула в ноги отца серой пылью. Люди сердито облепили тяжёлую тушу, пытаясь подсунуть под неё каток, но они уже выдохлись, а котёл упрямо влип в песок и, не уступая усилиям их, как будто зарывался всё глубже. Артамонов с рычагом в руках возился среди рабочих, покрикивая:
      - Молодчики, берись дружней! О-ух...
      Котел нехотя пошевелился и снова грузно осел, а Никита увидал, что из толпы рабочих вышел незнакомой походкой отец, лицо у него было тоже незнакомое, шёл он, сунув одну руку под бороду, держа себя за горло, а другой щупал воздух, как это делают слепые; старый ткач, припрыгивая вслед за ним, покрикивал:
      - Земли поешь, земли...
      Никита подбежал к отцу, тот, икнув, плюнул кровью под ноги ему и сказал глухо:
      - Кровь.
      Лицо его посерело, глаза испуганно мигали, челюсть тряслась, и всё его большое, умное тело испуганно сжалось.»^[5]
Казалось, был обычный рабочий день, не предвещавший ничего плохого. Дома безусловно ему пытались оказать первую помощь, но все понимали что он умирает.

  И даже в последние минуты своей жизни о думал о фабрике.      « - Ребята - не делитесь! Живите дружно. Дело вражды не любит. Пётр, ты старший, на тебе ответ за всё, слышишь? Уходите...
      - Никита, - напомнила Баймакова.
      - Никиту - любите. Где он? Идите... После... И Наталья...
      Он умер, истёк кровью после полудня, когда солнце ещё благостно сияло в зените. Он лежал, приподняв голову, нахмуря восковое лицо, оно было озабочено, и неплотно прикрытые глаза его как будто задумчиво смотрели на широкие кисти рук, покорно сложенных на груди.»^[6]

Смерть Ильи Артамонова был полной неожиданностью для всех, и на его похороны пришли все горожане. «На похороны Ильи Артамонова явились почти все лучшие люди города, приехал исправник, высокий, худощавый, с голым подбородком и седыми баками, величественно прихрамывая, он шагал по песку рядом с Петром и дважды сказал ему одни и те же слова:
      - Покойник был отлично рекомендован мне его сиятельством князем Георгием Ратским и рекомендацию эту совершенно оправдал.»^[7]

Поколения семьи Артамоновых

  Во втором поколении Артамоновых — в сыновьях Ильи, Петре и Никите и в племяннике его Алексее — процесс внутреннего распада, вырождения и гибели развернут в полной мере.
После смерти отца «хозяином дела» становится Петр. Постепенно и неотвратимо он превращается из простого парня в собственника—в алчное, преступное, пьяное и распутное чудовище. Ему не хотелось продолжать дело отца особенно в те моменты, когда он видел как на фабрике погибали люди.  «На фабрике было много больных; Артамонов слышал, сквозь жужжание веретён и шорох челноков, сухой, надсадный кашель, видел у станков унылые, сердитые лица, наблюдал вялые движения; количество выработки понизилось, качество товара стало заметно хуже; сильно возросли прогульные дни, мужики стали больше пить, у баб хворали дети. Весёлый плотник Серафим, старичок с розовым лицом ребёнка, то и дело мастерил маленькие гробики и нередко сколачивал из бледных, еловых досок домовины для больших людей, которые отработали свой урок.»^[8]

 Петр не видел в фабрике, как отец дела всей своей жизни. «Но с некоторого времени всё это большое хозяйство уже не возбуждало ни удовольствия, ни гордости Артамонова, оно являлось для него источником разнообразных обид. Обидно было видеть, как брат, племянник и разные люди, окружающие их, кричат, размахивают руками, точно цыгане на базаре, спорят, не замечая его, человека старшего в деле. Даже говоря о фабрике, они забывали о нём, а когда он им напоминал о себе, люди эти слушали его молча, как будто соглашались с ним, но делали всё по-своему и в крупном и в мелком. Это началось давно, ещё с той поры, как они, против его желания, построили на фабрике электрическую станцию; Артамонов старший быстро убедился, что это и выгоднее и безопасней, но всё-таки не мог забыть обиду. Мелких обид было много, и они всё увеличивались в числе, становились острее.»^[9]

Заключительные сцены романа, рисующие Петра, потерявшего человеческий облик, приобретают символический характер.
  Второй сын Ильи Артамонова — горбун Никита — выражает иные черты в историческом бытии русской буржуазии. Стремясь вырваться из окружающей его в семье грязи и подлости, Никита уходит в монастырь. Но Никита уходит в монастырь, не веря в бога. Это жест отчаяния, бегство от страшной жизни Артамоновых. Он пытался повеситься, но его достали из петли. «Он не хотел принять на себя первый взгляд Никиты и, войдя в низенькую дверь бани, ещё не различая брата в темноте, спросил из-за спины Тихона дрогнувшим голосом:
      - Что ж ты делаешь, Никита?
      Горбун не ответил. Он был едва видим на лавке у окна, мутный свет падал на его живот и ноги. Потом Пётр различил, что Никита, опираясь горбом о стену, сидит, склонив голову, рубаха на нём разорвана от ворота до подола и, мокрая, прилипла к его переднему горбу, волосы на голове его тоже мокрые, а на скуле - темная звезда и от неё лучами потёки.
      - Кровь? Разбился? - шёпотом спросил Пётр.
      - Нет, это я его маленько ушиб, второпях, - ответил Тихон глупо громко и шагнул в сторону.
      Подойти к брату было страшно. Слушая свои слова, как чужие, Пётр дёргал себя за ухо, жаловался, упрекал:
      - Стыдно. Против бога, брат. Эх ты...»^[10] В Никите никто никогда не видел личность, он жил в доме словно из жалости. Хотя он также как и другие работал и помогал по хозяйству. Когда он ушел в монастырь, его отсутствия дома будто никто и не заметил. Но в монастыре он оказался нужен людям к нему часто приходили за советом.

Алексей, племянник Ильи Артамонова, в отличие от Петра ловок, удачлив, красив. Голос совести не мучает его. Он безоглядно жесток, и жалость ему незнакома. В нем Горький дает черты представителей новой буржуазии, которая хочет сделать всю Россию своей вотчиной, подчинить все и вся интересам капиталистической наживы. «Пётр замечал в нём сходство с отцом, но Алексей становился всё более непонятен ему.
      - Я человек хворый, - всё ещё напоминал он, но здоровья не берёг, много пил вина, азартно, ночами, играл в карты и, видимо, был нечистоплотен с женщинами. Что в его жизни главное? Как будто - не сам он и не гнездо его. Дом Баймаковой давно требовал солидного ремонта, но Алексей не обращал на это внимания. Дети рождались слабыми и умирали до пяти лет, жил только Мирон, неприятный, костлявый мальчишка, старше Ильи на три года. И Алексей и жена его заразились смешной жадностью к ненужным вещам, комнаты у них тесно набиты разнообразной барской мебелью, и оба они любили дарить её; Наталье подарили забавный шкаф, украшенный фарфором, тёще - большое кожаное кресло и великолепную, карельской берёзы с бронзой, кровать; Ольга искусно вышивала бисером картины, но муж привозил ей из своих поездок по губернии такие же вышивки.»^[11]
В России историческая обстановка сложилась так, что буржуазия начала развивать свою деятельность и предъявлять свои - требования в ту пору, когда дни капитализма были сочтены.
Вот почему стремление Алексея Артамонова играть роль политического вождя не приводит к сколько-нибудь серьезным результатам, и энергия его в конце концов тоже вырождается в пустословие и бесплодную суету.
Так на людях второго поколения семьи Артамоновых мы видим, как слабеет и угасает жизненная энергия «хозяев жизни», как роковым я неотвратимым образом вырождается буржуазия. Этот процесс достигает своего предельного выражения в третьем поколении Артамоновых.
Сын Петра Яков живет бездумной, паразитической, растительной жизнью. Главное, чем он одержим, — это стремление к покою, сытому, уютному мещанскому покою, без тревог и волнений. Окружающий мир враждебен ему, он хотел бы укрыться от него в тихую обитель мещанского благополучия.
Илья Артамонов ходил по земле как хозяин, Петр — раб «дела». Яков чувствует себя гостем на фабрике, гостем докучным и ненужным, от которого вот-вот избавятся подлинные хозяева земли.
Смерть Якова — логический финал этой пустой и ничтожной жизни.
Распад буржуазии проявляется не только в угасании творческой энергии класса, но и в том, что наиболее честные, жизнеспособные и дальновидные выходцы из буржуазии, по выражению Горького, «выламываются» из своего класса и либо гибнут, либо уходят в революцию и становится деятельными ее участниками.
Таким человеком изображен Илья — второй сын Петра. Не в пример своему брагу Якову он с детских лет наделен живым, самостоятельным умом, прямодушием и честностью.
Осознав в полной мере неправду и зло буржуазного мира, Илья Артамонов порвал с ним и обрел подлинную правду в революции.
Параллельно истории распада и вырождения семьи Артамоновых Горький рисует историю роста рабочей семьи ткачей Морозовых. Здесь тоже фигурируют три поколения. На их судьбе Горький прослеживает формирование и развитие политического сознания русского рабочего класса.
Представитель первого поколения — старый ткач Борис Морозов. Ему чуждо понимание классовых интересов, политических целей пролетариата. К Артамонову он относится с восторженной покорностью. Недалеко ушел от Бориса Морозова и представитель второго поколения — Иван Морозов, хотя у него уже нет того слепого преклонения перед хозяевами, которое было у его отца. Новые черты революционного пролетариата со всей отчетливостью проявились у сына Ивана — Захара Морозова. Он вступает в активную революционную борьбу против мира Артамоновых. Он сознает себя хозяином жизни. Во время Октябрьской революции он в первых рядах борцов за новый мир,
Так раскрывается идея романа — идея исторической закономерности, необходимости и неизбежности пролетарской революции, обусловленной, с одной стороны, процессом разложения и распада господствующего класса, а с другой — ростом политической активности, сознательности и организованности пролетариата, возглавляющего широкие народные массы.

Рабочий класс

  В "Деле Артамоновых" народ представлен не только рабочим классом, все время пополняемым притоком крестьян, быстро превращающихся в "фабричных". Среди героев повести особое место занимает Тихон Вялов — дворник, бывший землекоп, а еще прежде крестьянин. Этот образ продолжает полемику Горького с его великими литературными предшественниками, которые, пройдя мимо "талантливых организаторов промышленности" — выходцев из крестьянства, продолжали "любовно изображать кроткого раба, совестливого Поликушку".
Вялов идет от поруганной христианской морали к социальным отношениям людей. Тщетно пытаясь применить к миру отвлеченные понятия добра и зла, он приходит к убеждению, что моральное возмездие совпадает с возмездием историческим. Вялов уверенно ждет неизбежной катастрофы, полагая, что несправедливо устроенный миропорядок должен сам собой неминуемо погибнуть. Это убеждение делает излишней его месть Артамоновым за убийство брата. Вялов далек от сведения личных счетов со своими хозяевами, хотя и знает все тайны дома. Тем полнее его злорадное торжество в финале повести: "Дурак, а правду понял раньше всех. Вот оно как повернулось. Я говорил: всем каторга! И — пришло. Смахнули, как пыль тряпицей. Как стружку смели". В то же время Вялов далек от революционных рабочих, заявляющих: "все от нас пошло, мы — хозяева", готовых экспроприировать капиталистов. Понимая возможность подобного оборота событий, Вялов не одобряет насильственных мер. Здесь сказывается слабая сторона позиции патриархального крестьянина, на которой до конца остается Тихон Вялов, убежденно утверждая: "Я этих затей не принимаю. Работай каждый на себя, тогда ничего не будет, никакого зла". Жизненным идеалом Вялова остается союз вольных тружеников и тем самым праведников. Скептик Вялов, видя "везде — хитрости", не уверен, что революция осуществит этот идеал. Поэтому возмездие, выпавшее на долю Артамоновых, не приносит ему душевного успокоения. "Веры, говорю, лишили вы меня; не знаю, как теперь и умереть мне. Загляделся на вас, беси..." — таков итог исканий Тихона Вялова, патриархального крестьянина, живущего между крестьянской реформой и социалистической революцией, народного мудреца, так и не обретшего истины. Этот молчальник и соглядатай, принципиально стоящий в стороне, занимающий выжидательную позицию, выступает в повести как представитель стихийных грозных сил. В этом смысле он поистине страшен.

Заключение

Эпичность повествования в "Деле Артамоновых" достигается тем, что конфликты, возникающие между выходцами из Дремова, разрешаются не непосредственно между ними, а где-то далеко за пределами города, на просторах истории. Вместо того чтобы сводить исторические ситуации к столкновениям ряда героев, Горький в судьбе каждого из них выявляет соответствующую историческую ситуацию. В результате рамки небольшой повести рушатся, и она делается равнозначной огромному роману—эпосу, где сразу выступает множество разрозненных судеб, почти не сталкивающихся между собой, но влекомых одним общим историческим потоком.
    Новаторство Горького в "Деле Артамоновых" заключается не в привнесении каких-либо новых небывалых художественных приемов. Напротив. Взяв за основу одну из традиционнейших литературных форм — семейную хронику, Горький пользуется испытанными приемами классического реализма, достигая высочайшей выразительности, доводя почти каждую деталь до "одухотворенного и глубоко продуманного символа".