Аннушка

Аннушка

Аннушка проснулась ночью от громкого стука. Кто-то тарабанил в дверь так, что та готова была сорваться с петель. А потом началось и вовсе, что-то страшное – грубые мужские голоса, плач матери и старших сестрёнок. Аннушка, хотела было, выглянуть, но мать, зашипела на неё, задвинула в самый тёмный угол и велела не высовываться.

А потом всё стихло. Аннушка, осмелев, всё же выглянула, в избе никого не было. Спустя несколько минут с улицу в избу зашли два мужика. Аннушка узнала их, это был сосед Иван Семёнов и Пётр Скрынников, который жил на самом краю села.

- Ну, что Иван, приступаем к описи, - пробасил Скрынников.

- Глянь-ко, что тут есть, - обрадовано ответил Иван, открывая маманин сундук.

А Скрынников тем временем запустил руку в чугунок на печки и тащил оттуда тёплую картофелину. Оторвавшись от этого занятия, он подошёл к Ивану.

- Да, есть на что посмотреть.

Неловко повернувшись, Аннушка задела кочергу и та, закачавшись с грохотом, упала на пол.

- Это ещё что такое?! – закричал Скрынников .

И девочка увидела огромную руку, которая тянулась прямо к ней. Ухватив Аннушку за плечо, Пётр вытащил её на свет.

- А, кулацкое отродье, спряталась, живо одевайся да к папане на сани! - закричал он.

Аннушка мигом впрыгнула в валенки, натянула шубейку, схватила платок и опрометью выскочила на улицу.

Где-то далеко грянул выстрел, Аннушка заметалась по двору, она не видела ни саней, ни отца с матерью. Вдруг дверь в доме распахнулась, и девочка увидела в отблесках света на снегу огромную тень: «Скрынников!» - подумала она и кинулась бежать через заднюю дверь в сад. Из сада она выбралась на дорогу и бежала, не оглядываясь, вперёд. Вот уже и село оказалось позади, а Аннушка всё бежала и бежала. Ей казалось, что сзади раздаётся топот сапог, что её настигает злой Пётр Скрынников.

Так девочка бежала с час, потом немного успокоившись, замедлила шаг. Время от времени она оглядывалась назад. Преследователей не было видно. Аннушка продолжала идти. Колючий снег колотил в лицо, ветер норовил забраться за шиворот. Плотнее закутавшись в платок и, подняв воротник, Аннушка продолжала свой путь. Вокруг было ровное чистое поле, покрытое белой пеленой. Кое-где торчали былинки ковыля, ветер трепал их лохматые гривки, поднимал с поля снег, набрасывал на ковыль и летел дальше, забавляясь своей игрой. Между делом он толкал Аннушку в спину, бросался ей под ноги, словно желая свалить её навзничь.

А девятилетняя девочка брела среди этого огромного пустого  пространства, не понимая, что же это случилось в её до этого времени счастливом детстве. Куда делись её родные, почему чужие люди хозяйничают в её избе.

И это белое поле, которое является кормильцем русским людям, в этот момент могло стать погибелью для маленькой Аннушки. Но видно велико в ней было желание жить, был в этом юном создании твёрдый стержень, а может быть предназначение сверху.

Сколько брела Аннушка, преодолевая усталость, страх и холод неизвестно. Но вот вдалеке замаячили постройки. Тихонько подошла девочка к изгороди, приоткрыла калитку, где-то во дворе залаяла нехотя собака. Аннушка решила зайти в первый, попавшийся ей в незнакомом дворе сарай, но тяжёлая дверь никак не желала открываться, тогда она прошла на сенник. Зарывшись поглубже в колючее, пахнувшее летом сено, девочка, наконец, позволила себе заплакать. Наплакавшись вволю, она незаметно уснула.

- Белянка, подвинься, что ж ты встала посреди сарая! – сквозь сон, услышала Аннушка.

Ещё не проснувшись, она подумала:

- Это не мамкин голос, может тётка Райка свою Белянку ругает?

И вдруг разом, как из холодного ушата, на неё нахлынули воспоминания вчерашнего дня. Не сдержавшись, Аннушка вскрикнула. И тут же она услышала торопливые шаги, зашуршало сено, показалось испуганное, но доброе лицо незнакомой тётки.

- Бог, ты, мой! – всплеснула руками тётка, - дитя!

- Тётенька, - сказала Аннушка, - не ругайте меня, я заблудилась. Из Дмитровки я, Епифановых дочка младшая.

- А ну, живо пошли в дом, - строго сказала женщина, и Аннушка не стала перечить.

Отогревшись в избе, девочка рассказала тёте Васёне (так звали нашу хозяйку), что с ней приключилось. Во время рассказа тётя Васёна качала головой, то и дело, утирая глаза кончиком фартука и приговаривая:

- Ах, ты ж моя бедняжка, дитятко горемычное. Как же ты столько вёрст от своего села ночью по метели добрела?!  

Выслушав Аннушку, Васёна сказала:

- Вот, что дочка, я живу одна, мужа моего ещё японцы под Порт-Артуром потопили, а детей нам Бог не дал. Останешься жить у меня, только ты теперь не Аннушка и фамилию свою забудь. Ты моя племянница Наташка, сестры моей Глафиры из Астрахани дочка. Семья у неё многодетная – мал, мала, меньше, вот и прислала она тебя мне на подмогу, себе на облегчение. Покуда зима - на улицу ни шагу, а к лету, глядишь, поутихнет маленько, ни кто тебя и не вспомнит.

Так и стала жить Аннушка  у тётки Васёны. Много ещё испытаний выпало на судьбу этой хрупкой, но очень стойкой и смелой девчушки. Но это уже другая  страничка  из жизни Аннушки и из истории нашей Родины.